Главная | Обратная связь

Н.К. Михайловский и его историческая концепция

Жизнь Михайловского внешне прошла спокойно, если не считать двух административных высылок, в том числе краткой высылки в 1891 г. в связи с инцидентом на похоронах его друга Н.В. Шелгунова. О возвращении Михайловского тогда хлопотал философ Владимир Соловьев. В литературе до недавнего времени Михайловскому предъявлялось обвинение в том, что он прожил «без суда и Сибири», а это в советской историографии было равносильно приговору в либерализме. Не учитывалось обстоятельство, что сам Михайловский никогда не претендовал на звание революционера.

В 1873 г. П. Л. Лавров пригласил Михайловского принять участие в диссидентском, как бы мы сейчас сказали, зарубежном журнале «Вперед», но Михайловский отказался. Для этого он слишком дорожил своей легальной журнальной трибуной и не считал себя «вправе променять 8000 читателей» на родине на сомнительное (по результатам деятельности) эмигрантское существование.

Михайловский посвятил свою жизнь поискам смысла истории. Он считал, что действие исторических законов ограничено во времени и пространстве, и нет таких законов, которые действовали бы со всей непреложностью и силой на протяжении всей истории человечества или распространялись на все страны. Михайловский утверждал, что развитие событий согласно исторической законосообразности не освобождает эти события от нравственного суда.

Творчество Михайловского было посвящено обоснованию теории прогресса. В его представлении прогресс должен постепенно приближать человечество к разностороннему развитию личности, которому в этом процессе суждено пройти три фазы, или этапа.

Первый — «объективно-антропоцентрический» — период первобытного общества, когда еще не существовало дифференциации, а господствовала простая кооперация. Второй период, названный им «эксцентрическим», он характеризовал как время сложной кооперации, разделения труда, превращения человека в придаток общественного организма;

господство наживы и денежного чистогана. И, наконец, третий период — «субъективно- антропоцентрический» — время простой кооперации, когда зарождается грядущее, ростки которого обнаруживаются еще в русской крестьянской общине. Постепенно раскрепощенная и многогранная в своей деятельности «гармоническая личность», как ей и положено быть по своему изначальному предназначению, обретает естественное для нее положение. Именно «гармоническая личность» должна, по мнению Михайловского, находиться в центре всех ценностей. При внешней схожести первого и третьего периодов кооперации их суть и уровень разные. Пройдя объективно-антропоцентрическую и эксцентрическую фазы своей истории, человечество достигает уровня, который совпадает с социализмом как обществом, в котором торжествует личное начало при посредстве начала общественного. В то же время человечество, по мнению Михайловского, войдя в субъективно-антропоцентрическую фазу, т. е. такую фазу, где человек и его этические искания ставятся в центр мира, может прервать органическое развитие.

Михайловскому претил тот факт, что общество в процессе дифференциации превращает человека в простой придаток машины. Свое отношение к данному антагонизму он выразил в работе «Борьба за индивидуальность» (1875—1876): «Общество самим процессом своего существования стремится подчинить и раздробить личность, оставить ей какое-нибудь специальное отправление, а остальное раздать другим, превратить ее из индивида в орган. Личность, повинуясь тому же закону развития, борется или, по крайней мере, должна бороться за свою индивидуальность, за самостоятельность и разносторонность своего "я"».

В русской истории Михайловского главным образом интересовал ее новый период — XVIII—XIX вв. Свое представление о важнейших процессах он сформулировал в работе 1876 г. «Вольница и подвижники». Основные линии русской истории XVIII в. Михайловский объяснял с помощью «теории вольницы и подвижников». Суть ее сводилась к тому, что пока в верхах при Екатерине II шла борьба за чины Орловых и мировичей, в массах кипела «напряженнейшая духовная работа». Ее «подкладкой» являлся «все тот же вопрос желудка, который всегда составляет основную истинную пружину истории». Подход был Михайловскому подсказан немецкой историографией. Эти вопросы получили развитие в трудах философа, естествоиспытателя и врача Л. Бюхнера (1824—1899) и физиолога, философа Я. Молешотта (1822—1893).

До поры до времени два основных процесса (борьба в верхах и «вопрос желудка») не пересекаются, они идут как бы параллельно. Однако приходят времена, когда с особенной остротой встает «вопрос желудка», и народ спрашивает себя, отчего это происходит. И тогда же он задается вопросом, что надо делать. Ответ, к которому приходят в подобных обстоятельствах взволнованные массы, по Михайловскому, имеет альтернативу: «Или надо расширить свой жизненный бюджет до возможных пределов, причем недостающее придется взять силой, или, напротив, надо этот жизненный бюджет сократить до последней возможности, бежать соблазнов мира». В зависимости от исторического выбора рождаются два типа массовых движений: «вольница» (пугачевщина) и «подвижники» (селивановщина — по имени Кондратия Селиванова — скопца, аскета, самобичевателя, лже-Христа).

Михайловский, испытав на себе влияние бурно развивавшегося во второй половине XIX в. психологического направления в буржуазной социологии, попытался подойти к выявлению исторических закономерностей с помощью социальной психологии, поставив во главу угла проблему взаимодействия героя и толпы. Этим проблемам он посвятил работы 1880-х — начала 1890-х гг.: «Герои и толпа» (1882), «Научные письма. К вопросу о героях и толпе» (1884), «Еще о героях» (1891), «Еще о толпе» (1893).

Основную задачу историка и социолога Михайловский видел «не в изыскании мерила величия» героя, за которым идет «толпа», а в «изучении механики отношений» между толпой и тем человеком, которого она признает великим. «Героем мы будем называть человека, увлекающего своим примером массу на хорошее или дурное, благороднейшее или подлейшее, разумное или бессмысленное дело. Толпой будем называть массу, способную увлекаться примером, опять-таки высокоблагородным, или низким, или нравственно- безразличным» — такое определение термину «герой» дал Михайловский.

Что заставляет толпу повиноваться заведомо злодею или ничтожеству? В поисках ответа на этот вопрос он развивал теорию французского социолога и криминалиста Г. Тарда (1843—1904) о законе подражания, отстаивая «подражательный характер всех массовых движений, всех, без различия их происхождения и причин». Среди факторов реализации личности Михайловский как наиболее значимые выделял своевременность или, наоборот, несвоевременность ее выхода на историческую арену.

Современники называли Михайловского западником в народничестве. Он свободно читал на французском и немецком языках; был тонким, остроумным критиком зарубежной литературы. В 1880—1890-х гг. ее в изобилии выпускало на русском языке издательство Ф.Ф. Павленкова. Михайловский особо выделял труды: Ламброзо «Гениальность и помешательство», Жоли «Психология великих людей», Т. Карлейля «Герои и героическое в истории», Г. Тарда «Законы подражания», ТА. Рибо «Психология внимания», Кюллера «Современные психопаты», Мантеганцца «Экстазы человека», которые оказали историографическое влияние на его взгляды. Даже неприятие конкретных позиций подталкивало Михайловского к развитию собственных представлений. Труды Михайловского полемичны и их историографический контекст являлся для него способом выражения авторской мысли.

Целый ряд размышлений Михайловского над закономерностями, которые находили свое проявление в социально-психологических аспектах истории вообще и российской в частности, продолжают оставаться актуальными и в наши дни. Так, он предупреждал об опасности забвения «демона национального самолюбия и национальной ненависти», о присущих ему свойствах «легко и страшно пробуждаться». Проанализировав «всенародный комплекс национальной неполноценности» и рассмотрев его исторические корни — презрение или недоверие ко всему родному только потому, что оно является своим, родным, русским, Михайловский писал: «Начиная монголами, инородцы не раз распоряжались на Руси, причем, «смеясь, дерзко презирали земли чужой язык и нравы», и уже факт этого властного презрения не мог не отражаться печальнейшими последствиями. Одним из них является почти презрительное и недоверчивое отношение к самим себе, к своим силам: «Что уж! Где уж нам!» «Аттестация, выданная нам иностранцами», считал Михайловский, постоянно оказывала в истории накапливавшееся негативное психологическое воздействие. Поэтому он ценил Петра Великого как образец служения русскому народу, человека, внушавшего уважение величием дел и побед. Степень апологии Петру у Михайловского может быть сопоставима только с ранними работами В.Г. Белинского, А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского.

Михайловский любил исторические аналогии, выделяя сопоставимые, с его точки зрения, эпохи: Петра I и Александра II; Ивана Грозного Александра III. Опираясь на свою этико-социологическую теорию и привлекая оценки историков от М.М. Щербатова до В. О. Ключевского, Михайловский вершил нравственный суд над Иваном Грозным. Он не мог согласиться с положительной оценкой Ивана Грозного, которую ему дал С.М. Соловьев. Михайловскому казалось более близким к истине наблюдение Н.А. Полевого. Опираясь на западную литературу о римских императорах: Тиберии, Калигуле, Клавдии, Нероне, Михайловский поставил под сомнение психику царя. Он писал: «Слабость воли Грозного маскировалась теми взрывами бурного и жестокого негодования, которым он предавался, когда замечал, что на него хотят оказать влияние». Только из страха царь не держал советников умнее или вообще сильнее себя.

Неприятие цивилизации Запада Михайловский аргументировал тем, что движение человечества к разнородности капиталистического бытия уже восторжествовало на Западе и грозило укрепиться в России. Он считал, что эта историческая тенденция неизбежно разрушит целостную человеческую личность и ее индивидуальность; приведет к гибельному обезличиванию человека. Альтернативу капиталистическому будущему в России

Михайловский видел в утверждении иного общественного строя — общинного социализма, условия которого позволили бы вырастить «гармоническую личность». Таким образом, он надеялся на наступление гармонии, возможное, с его точки зрения, только при социализме, построенном на основе общины.

Призывы Михайловского покончить с аристократизмом в науке оказали позитивное влияние на историческую мысль при выборе объектов исследования. Предметом устойчивого научного интереса становился народ, его жизнь и страдания. Под влиянием проповеди Михайловского сформировалась целая школа талантливых исследователей крестьянской жизни и быта, которую представляли В.И. Семевский, П.А. Соколовский, А.Я. Ефименко (Ставровская), В.А. Мякотин, Л.Э. Шишко и др.