Главная | Обратная связь

Даниельсон Николай Францевич (1844-1918)

Автору блестящего исследования, скромно названного «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства» (СПб., 1893), принадлежит заслуженное место в отечественной историографии. Гораздо меньше известны его статьи, в частности «Апология власти денег как признак времени», которая вышла в 1895 г. в журнале «Русское богатство».

В мировоззрении Даниельсона своеобразно преломились идеи нескольких философских направлений: позитивизма, марксизма, идей Чернышевского. Вслед за Чернышевским Даниельсон видел в экономике важнейшее звено, позволяющее соединить статику и динамику общества, добиться последовательного и широкого изучения «великого прогрессирующего» социального «тела». Общая тональность характеристик, данных Даниельсоном идеям экономистов прошлого (Оуэна, Фурье, Сен-Симона), свидетельствует о несомненном влиянии на него представлений Чернышевского. Будучи сознательным эволюционистом, Даниельсон размышлял о роли и значении экономического фактора в эволюционном процессе.

В позитивизме Даниельсону особенно импонировал контизм, прежде всего стремлением к строго научным, объективным выводам, а также скрупулезностью сбора эмпирического материала. Он высоко оценил зафиксированную О. Контом жесткую взаимосвязь между обобщениями социологии и законами природы. Ошибку Конта

Даниельсон видел в недооценке политэкономии как науки, подчеркивая, что ученики Конта совсем упустили ее из виду. Отказавшись от изучения такой категории, как класс, позитивисты неизбежно рассматривали общество как нечто статичное. Им не было подвластно исследование экономической и социальной динамики. Из той же ложной, по мнению Даниельсона, посылки позитивисты пытались выводить и некие «несомненные законы общества». Ему представлялось неприемлемым, характерное для позитивизма отсутствие понимания связи законов экономической жизни человека и социологии. Сам он настойчиво искал пути к научному постижению законов социальной эволюции, но не найдя ответов на возникавшие в этой связи вопросы в позитивизме, обратился к марксизму, надеясь с его помощью компенсировать пробелы и недочеты других теоретических систем. В 1867 г. Даниельсон познакомился с гамбургским изданием «Капитала» К. Маркса. Эта работа произвела на молодого бухгалтера сильное впечатление.

В теории Маркса Даниельсона привлекла идея изменяемости явлений и форм общественной жизни. Считая материальные потребности людей основой общественного развития, Даниельсон пытался опереться на марксизм в определении значимости объективного фактора в истории. Его также интересовали прогностические возможности марксизма.

Упорный интерес к экономическим проблемам и учениям объясняют в какой-то мере происхождение и специальность Даниельсона. Он был выходцем из бедной московской купеческой семьи шведского происхождения; блестяще окончил Петербургское Коммерческое училище; в 1862 г. получил звание кандидата коммерции. Полвека Даниельсон служил в Петербургском обществе взаимного кредита: сначала бухгалтером, потом старшим бухгалтером и главным контролером. Научную и общественную деятельность он мог осуществлять в свободное от работы время.

В 1876 г. вместе с Н.Н. Любавиным Даниельсон создал нелегальную Вспомогательную кассу для лиц, подвергшихся каре за государственные преступления. Вместе со своим другом Германом Лопатиным, который был старинным знакомым К. Маркса, Даниельсон в качестве вольнослушателя посещал лекции в Петербургском университете. В 1870 г. его арестовали по делу С.Г. Нечаева, но по недостатку улик вскоре отпустили. После ареста и ссылки в Сибирь Г.А. Лопатина Даниельсон решил завершить дело, начатое другом. Он закончил перевод первого тома «Капитала» Маркса, перевел второй и третий тома. С 1868 г. Даниельсон стал переписываться сначала с Энгельсом, а потом и с Марксом; консультировать их по экономическим и общественно-политическим вопросам русской действительности; рекомендовал важную, с его точки зрения, литературу. Даниельсону принадлежит заслуга первой публикации «Писем из далека» Чернышевского, посылки К. Марксу книги В.В. Берви-Флеровского «Положение рабочего класса в России».

Само по себе обращение Даниельсона к марксистской теории достаточно показательно для русской интеллигенции. В общественной мысли России бытовала своеобразная традиция осмысления и адаптации западноевропейских учений к русским условиям. Обращение русской интеллигенции к новому слову философских зарубежных школ, как правило, совпадает с ее разочарованием в ранее популярных теориях. Воспринимались основные постулаты концепции избирательно, в зависимости от общественного настроения конкретного исторического момента. При этом не обходилось без «дополнения» теоретических построений заимствованиями из других, нередко далеких по духу и букве концепций. В русских условиях западные идеи обретали иное звучание и даже смысл. Так воспринял марксистские идеи и Даниельсон. Он считал принципиально важным для понимания материальных условий существования человеческого общества сам факт включения Марксом политэкономии в область социологического исследования. По мысли Даниельсона, это могло помочь разработке справедливых общественных законов. Не случайно он дал определение политэкономии как науке, изучающей законы, по которым «развивается экономическое благосостояние общества (заметьте — не класса) при наименьшей трате сил». В 1870 — 1880-е гг. в понимании марксизма Даниельсоном происходит эволюция. Он не принимает Марксов закон соответствия производительных сил производственным отношениям.

Даниельсон исходил в своем понимании экономических процессов пореформенной России из экономической обусловленности социальных процессов. Он связывал радикальное улучшение жизни с возрождением общины и артели, но на качественно иной основе. Ее должны были составить достижения науки и техники, а также новый строй, измененный под воздействием общества. Однако он считал допустимыми только законодательные общественные трансформации.

В своих исторических взглядах Даниельсон Н.Ф. не был самостоятелен. Основное влияние на него оказали А.П. Щапов, Н.И. Костомаров и В. И. Сергеевич. Даниельсон считал, что «русская история распадается на два очень резко отличающихся друг от друга периода: домонгольский и послемонгольский». Причину этого различия он связывал с ролью общины в жизни общества, в оценке которой был согласен со Щаповым. Материал по проблемам права и отношений с государством в истории России Даниельсон черпал в работе В.И. Сергеевича «Вече и князь».

Даниельсон в процессе познания стремился от внешних, непринципиальных признаков проникнуть в глубинную сущность предмета, определить главное и сконцентрировать внимание именно на нем. Этой цели служили методологические средства, примененные им в историко-экономической науке: опыт, сравнение, статистика и гипотеза. Центральное место в системе предложенных им методов занимал опыт, который в истории и экономике «производится не исследователем, а логикой событий». Сопоставляя экономические условия, типичные для рабовладельческого, феодального или капиталистического способа производства, ученый имеет, как считал Даниельсон, возможность «изучить элементы производства при самых разнообразных условиях». Мыслительный эксперимент ученого позволяет понять суть процесса и найти главное, отвлекаясь от всего случайного.

Полезность сравнения он видел в изучении с его помощью различных экономических эпох, позволяющем обнаружить связь между различными фазисами их развития и вывести «законы, управляющие этим развитием». «Это действительно позволяет выявить тождественное, определить то устойчивое, что существует в различных системах, и вместе с тем сказать об особенном и частном». Сравнительный анализ помогал ему выделить историческую перспективу, открывающуюся при сравнительном анализе.

Гипотетический метод в исследовательской лаборатории Даниельсона выступал в роли «отвлеченного опыта». Его задачей было определение характера конкретного элемента во всей присущей ему полноте и простоте, для чего он должен быть поставлен в исключительные условия, которых «действительно никогда не бывает». К самим условиям исследователь предъявлял требования очевидности, неоспоримости и несомненности. С помощью гипотетического метода Даниельсон пытался выяснить сущность конкретного явления, рассматривая его сквозь призму общей теории.

Если методы сравнения и гипотетический были теснейшим образом связаны с обобщением фактов, то метод статистики предполагал сначала накопление фактов и уже потом выработку на их основе эмпирического закона. Несмотря на кажущуюся простоту, статистический метод таил для исследователя серьезную опасность. Даниельсон предупреждал, что «эмпирические законы следует употреблять с крайней осмотрительностью, исключая те немногие случаи, где известны законы причин», поэтому и настаивал на выделении наиболее существенных и закономерных фактов в их объективной взаимосвязи, подвергая теоретическому анализу.

Признавая фактор внеэкономического принуждения и экономической зависимости как определяющий в каждой из эпох, он объяснял своеобразие различных этапов эволюции человека в зависимости от способа соединения рабочей силы со средствами производства. Примечательно, что Даниельсон пытался связать экономические характеристики эпохи с деятельностью и влиянием господствующего сословия «на все без исключения общественные явления», социальное устройство, литературу, религию, культуру. Само по себе это влияние считал явлением временным, преходящим на том основании, что с изменением социально-экономической структуры общества становится другой роль отдельных сословий и классов.

Основную историческую заслугу буржуазии он видит в том, что она «разрушила громадные богатства, накопленные в руках немногих, и распространила их равномернее». При капитализме на смену буржуазии как господствующему классу идет пролетариат. Основанием обществу, которое будет создано пролетариатом, послужит труд, в котором «не может быть речи о стоимости рабочей силы».

Даниельсон оценивал позитивную роль того или иного класса в развитии общества в зависимости от того, насколько его интересы соответствуют интересам всего населения («человечества»). Самую высокую социальную оценку он давал рабочему классу на том основании, что «тенденции и цели рабочего сословия совпадают с прогрессом всего человечества». Даниельсону представлялось принципиально важным благополучие не отдельной группы людей, а именно всего народа. Говоря об истинных, справедливых законах, он понимал под этим законы, «выработанные для всего общества без исключения. Основанием для их создания должна была, в его глазах, стать сама природа человека, учет ее материальных потребностей.

Поступательный характер развития Даниельсону, как и Чернышевскому, виделся в последовательном приближении к наиболее совершенному социальному устройству, замене устаревших общественных форм более прогрессивными, динамичными, отвечающими духу времени и потребностям людей. Рассматривая человеческую личность в качестве основной единицы общественной структуры и полагая, что в основе общественного прогресса одновременно лежит стремление к улучшению материального положения, Даниельсон старался примирить экономические и нравственные категории, что в целом было характерно для русских ученых конца XIX— начала XX в.

Даниельсон ставил улучшение благосостояния человека в зависимость от развития производительных способностей общества, которое он не делил на противоборствующие составляющие, будучи убежден, что общество должны объединять общие цели. Идеализм Даниельсона проявлялся также в стремлении перенести понятие нравственности отдельного человека на все общество.

Даниельсон называл непременным условием общественного преобразования изменение (качественное улучшение) экономического положения пролетариата. Однако он не видел веских причин рассчитывать на это в условиях капитализма. Ему казалось, что потребительская кооперация изменить суть положения рабочих при капитализме не сможет, поэтому и приходилось возлагать надежды на самопреобразующую силу пролетариата, при обязательном условии — наличии готового к действию по защите прав рабочих «просвещенного меньшинства». Такое целенаправленное стремление интеллигенции, позволяло, по мысли Даниельсона, со временем преодолеть пороки классового разобщения и улучшить условия существования для всей нации. Таким образом, система идей, выработанных родоначальниками народничества, претерпела творческую трансформацию в концепции Даниельсона.

Выводы

Н.К. Михайловский трактовал народничемиросозерцание «кающихся дворян» и разночинцев, озабоченных жаждой решения вопросов социальной правды. Он наметил три этапа в истории народничества. Первый — генезис из славянофильства и западничества в 1840—1850-е гг. Второй период — 1860-е гг., когда народничество стадо заметным общественным движением, оформилось в доктрину. И, наконец, в 1870-е гг. сложилось целостное миросозерцание, центральной идеей которого стала мысль о противоположности интересов народа интересам нации. «Богатство нации есть нищета народа», — писал он.

Многогранное воздействие народников на историческую науку и общественно- политическую, социокультурную и социально-экономическую жизнь России отмечено отечественной историографией. При этом обращает на себя внимание полярность оценок реформационного народничества от неприятия их взглядов (так, Д. Д. Жвания характеризовал взгляды Воронцова как реакционно-романтические, отнеся их к мелкобуржуазному социализму) до глубокого анализа их концептуальных основ и показа современного звучания высказанных ими идей (Н. К. Фигуровской, В. В. Зверевым).

Если критика взглядов Воронцова, которую дал Ленин, хорошо известна прежде всего по работе «Развитие капитализма в России», доказывавшей очевидность столбовой дороги капитализма, то критика его воззрений с либеральных позиций А.Н. Пыпиным (1833—1904) известна хуже. Проблема «отцов и детей» существует и в историографии. И Ленин, и Пыпин для народников, родившихся в 1840-х гг., были людьми других поколений, иного мироощущения, обладали другим социальным опытом. Если Ленин был моложе Воронцова на 23 года, а Даниельсона на 26 лет, то Пыпин, наоборот, был, старше Воронцова на 14 лет, а Даниельсона на 11. В ответ на «Попытки обоснования народничества» В.В. (Воронцова), напечатанные в «Русском богатстве», Пыпин поместил в «Вестнике Европы» статью «Теории народничества» (1892). Соглашаясь с этической, социальной устремленностью народничества и его практической деятельностью на благо народа, Пыпин не принял критики интеллигенции, данной народниками, настойчиво подчеркивая преемственность во взглядах славянофилов и народников.

Нельзя не заметить и еще одного обстоятельства: многое из отвергнутого Лениным у Воронцова в конце XIX в., позднее, в годы советской власти было взято на вооружение и вошло в арсенал понятий «марксизма-ленинизма».

Историк освободительного движения, либеральный народник В.Я. Богучарский- Яковлев (1861—1915) систематизировал данные по истории леворадикального народничества, собранные им из разных источников, включая подпольные и эмигрантские издания. Богучарский разделял мнение Пыпина об идейной неоднородности народнического движения, а также о преемственности во взглядах славянофилов и народников. Однако при этом Богучарский добавлял, что связующим звеном между ними были сначала А. И. Герцен, а затем Н.Г. Чернышевский.

Литература

Балуев Б.П. Искренний и правдивый друг народа: В.И. Семевский// Историки России XVIII

— начало XX века. М., 1996. Искра Л.М. Василий Яковлевич Яковлев-Богучарский // Историки России XVIII— XX веков. Вып. 5. М., 1998.

Казаков А. П. Теория прогресса в русской социологии конца XIX века. Л.,1969. Малинин В.А Философия революционного народничества. М., 1972.

Новак С.Я. Я.В. Абрамов — пионер «теории малых дел». Отечественная история. 1997. №4. Шахматов Б.М. П.Н. Ткачев. Этюды к творческому портрету. М., 1981.

Жвания Д.Д. Антиурбанизм концепции народника В.П. Воронцова // Общество и власть в

истории России: Сб.ст. СПб., 1999. Хорос В.Г. Народническая идеология и марксизм. М., 1972.

Лекция 4

3.8. В. О. Ключевский