Главная | Обратная связь

ОТРАБОТАННЫЙ МАТЕРИАЛ 1 страница

(Груз 300)

 

Девятые сутки караульный с поста охраны складов с боеприпасами не приходил в сознание. Многие служащие санчасти думали, что он никогда не откроет глаза. Шутка ли – упасть с вышки, отброшенным взрывной волной, и удариться головой. Когда его тащили, из носа и ушей текла кровь, язык был прикушен, разбиты губы. Тело было абсолютно неподвижным. Он хрипел, на пульсе чувствовались частые удары. И это было единственным признаком, что он ещё жив. Тяжёлая контузия, которая его долго не отпустит, даже если он выживет, – таким будет приговор медиков. Медслужащие уложили его в постель, предварительно раздев и омыв голову. Кровотечение остановили и, обработав йодом, перебинтовали. Девять дней постовой лежал недвижимый. Слышно было только хриплое дыхание. На десятые сутки стали появляться скованные движения. Как за всеми тяжелораненными, медсёстры за ним ухаживали, словно за ребёнком. Каждый день по несколько раз меняли мокрые простыни, уколами вводили необходимые для поддержки организма витамины. Прошла десятая ночь.

Рано утром он открыл глаза...

Яркий луч солнца из окна его чуть не ослепил. Виктор щурил глаза, он долго не мог привыкнуть к обычному дневному свету. Сквозь маленькие щёлки, он осмотрел помещение, в котором находился. Первое, что он увидел – это белый потолок, затем крашеные стены, а напротив окно с раскрытыми занавесками. В правом нижнем углу окна был встроен большой серый ящик размером с телевизор, только вместо экрана мелкоячеистая решётка. Ящик чуть слышно гудел и от него исходил прохладный воздух. Справа от кровати Виктора стояла другая аккуратно заправленная кровать, а рядом с ней стойка под капельницу. Внимательно осмотрев всё вокруг, постовой никак не мог понять, где находится, что произошло, да и кто такой он сам. С непривычки глаза быстро уставали, от света появлялась жуткая резь. Виктор их закрывал и сразу засыпал. Ему снились эпизоды из жизни, но чаще всего из детства.

Как-то по весне, когда на речке шёл лёд, они с мальчишками катались на отколовшихся льдинах. Тогда дружок Дима чуть-чуть не утонул. Его «крейсер» раскололся, и он камнем пошёл на дно. Все были в ужасе. От дикого страха не могли даже двигаться. К счастью, Димке удалось выбраться на берег.

Снились Виктору и некоторые события последних дней перед взрывом. Как-то были в горах на задании. Выполнив свою задачу по уничтожению мин вокруг заставы, они с друзьями-солдатами сидели и пили консервированный рисовый компот. Сны шли один за другим, снилось всё вперемешку – то доармейская жизнь, то боевые последние будни. Вдруг перед глазами Виктора встала новая экспериментальная форма. Всем солдатам выдают, а его почему-то обошли. «Как это так, ведь все одинаковы, почему не дают мне», – думает Виктор. От таких волнений он сразу проснулся. И вновь это незнакомое помещение с белым потолком, крашеными стенами, и с встроенным в окно ящиком. Из окна уже не было такого яркого света, лишь над дверью тускло светила лампочка. Виктор лежал на кровати и вдруг почувствовал, что его мочевой пузырь стал чрезмерно тугой, появилась необходимость сходить в туалет. Скинув с ног одеяло, он обнаружил, что кроме больничной рубахи на нём ничего нет. Виктор опустил одну ногу на пол и вдруг почувствовал, что встал на какой-то холодный предмет. Он посмотрел вниз и увидел «утку». «Ну, нет, так дело не пойдёт. У меня есть и руки и ноги, вот только голова отчего-то болит так сильно. Но всё равно в туалет я ходить в силах», – подумал он. Опустив вторую ногу, руками взялся за спинку кровати, попытался встать. Вдруг всё закружилось перед глазами, ноги подкосились, и Виктор рухнул на кровать. Немного полежав, он сделал вторую попытку, которая оказалось удачной. Осмотрев себя, понял, что надо хотя бы рубашку опустить пониже. Так и сделал. Виктор, придерживая подол рубахи, подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул в коридор. «Какой длинный», – подумал он. Голова предательски кружилась, к горлу подступила тошнота. Постояв минуту и набравшись решительности, шагнул к выходу. «Дверь туалета должна быть в самом конце коридора», – решил он. На другом конце стоял столик с включённой настольной лампой. За столиком сидела женщина в медицинском халате. Она подняла голову и закричала:

– Ой, Семёнов очнулся! Товарищ начмед, товарищ начмед! Семёнов очнулся! – на её крики сбежались другие медсёстры. Быстрыми шагами из кабинета вышел главврач санчасти капитан Малышев.

– Товарищ рядовой, почему вы без разрешения покинули свою палату? – обратился он к Виктору, который стоял, прислонившись к стене, придерживая руками подол рубахи.

– Да мне срочно надо... – ответил Семёнов.

– Так у вас же есть для этих целей судно.

– Нет, товарищ капитан, мне неудобно чувствовать себя беспомощным инвалидом. Я дойду ногами до туалета, а потом вернусь в палату.

– Помогите ему, девочки, – сказал капитан: – Проводите до дверей, – и улыбнулся вслед еле передвигавшемуся раненому бойцу.

Две медсестры подхватили Виктора под руки и довели до заветной двери.

– Ну, слава Богу, ожил! – тихо сказал капитан Малышев.

Справив нужду, Виктор вышел в коридор. Начмед и медсёстры стояли прямо перед ним.

– Товарищ рядовой, я запрещаю вам выходить из своей палаты даже с этой целью. Пользуйтесь судном, а если появятся какие-то сложности, вызывайте медсестру! – строго приказал начмед.

Сестрички вновь подхватили Виктора под руки и повели в палату.

– Девушки, не смотрите на меня. Мне так стыдно. Дайте мне штаны, пожалуйста. Мне надо идти в роту, сегодня нам должны выдавать «эксперименталку», – уже за дверью сказал Семёнов.

– Какая тебе «эксперименталка», не торопись, ты ещё полежишь у нас с недельку. А вот кальсоны и «синьку» мы тебе принесём, – с улыбкой сказала медсестра и уложила солдата в постель. Виктора укрыли одеялом, и через несколько секунд он уснул. И опять пошла череда снов. Снилось, что он забрался на сгоревший БТР, и открыл люк над водителем. Какой ужас – куски мяса, перемешанные с тряпками, железом и всё это покрыто толстым слоем сажи. Это виденье сменилось другим. В семнадцать лет они с друзьями ездили в комсомольско-молодёжный лагерь на мотоциклах к своим подругам. Там по балконам забирались на второй этаж. Виктор подошёл к своей и тут… Резкая вспышка света, сон оборвался. Открыв глаза, он увидел, что в палату вошла медсестра и раззанавесила окно. Перед его кроватью стоит тарелка манной каши и стакан молока, накрытый кусочком булочки.

– Покушай, солдатик, быстрее поправишься, – сказала медсестра и подвинула стул к Виктору.

– Слушай, красавица, принесла бы лучше кальсоны с синькой, а то мне неудобно перед вами щеголять голышом. Я ведь всё-таки мужчина! – заикаясь, пробормотал Виктор.

– Ну, ладно, успокойся. Будут тебе штаны, а сначала ты поешь, и потом я тебе принесу, – ответила сестра. Съев четыре ложки, Виктор отодвинул тарелку, взял стакан. Сделав несколько глотков, также поставил на место.

– Больше не могу. Не хочу.

– Как это не хочу, ты обязан съесть хоть маленько. Сколько крови потерял. Тебе надо усиленно питаться, чтобы восстановить силы. Давай ешь, и не капризничай, – и сестра подала ему ложку.

– Не буду.

– Не могу, понимаешь, – ну хоть молоко выпей, а то не будет тебе никаких кальсон, – сказала медсестра. Виктор через силу залил в себя молоко.

– Ну, вот и молодец! Сейчас я принесу одежду! – пробормотала медсестра и, взяв тарелку с кашей и стакан, вышла. Виктор сидел на кровати и вдруг его затошнило. Он едва успел наклониться, чтобы излить всё содержимое желудка на пол. Его здорово прочистило. Молоко, которое он только что выпил, всё оказалось на полу вместе с кровью. А когда прибежала сестра, тошнота прошла.

– Ну ты даёшь, с чего бы это тебя так? – в недоумении спросила медсестра. – А я вот принесла одежду. Теперь сможешь ходить одетым, только по палате. Смотри, врач тебе разрешил вставать, но за двери ни смей, – пригрозила она и начала убирать пол. Виктор лежал на кровати с закрытыми глазами. Четыре дня Семёнов был в этой палате, как в камере одиночке. Ему приносили еду, убирали за ним судно. На пятый день на соседнюю кровать положили какого-то солдата. «Кто он? Его не узнать». Голова и тело были в бинтах, лишь были сделаны маленькие разрезы для глаз и рта. Это танкист, его вытащили из горевшей машины, подбитой душманами в ущелье, позже узнал Семёнов из его рассказа. А ещё Виктор узнал, что в полк прибыло пополнение с учебкой, а значит, он стал «черпаком».

Танкист не мог ходить и вообще двигаться. Во время приёма пищи приходила сестра и кормила его с ложки как ребёнка. Виктору разрешили ходить по коридору, но на крыльцо он ещё не выходил.

Прошла неделя. Как-то он стоял у окна и смотрел, что происходит за территорией санчасти. Там уже уверенным шагом проходили солдаты его призыва и бегом бегали вновь прибывшие «духи».

Семёнов подозвал одного из пробегавших солдат:

– Эй, воин, подойди ко мне сюда! – Солдат тут же подбежал к окну и встал по стойке смирно. Его ремень был туго затянут, казалось, так глубоко, что не вздохнуть, тем более что и крючок на воротничке был застёгнут.

– Ой, какой ты толстенький! Сколько служишь, солдат? – Виктор пощупал пальцами его щёки.

– Я только с «вертушки», – отвечает тот.

– А щёчки-то, как у малыша. Откуда родом? – спросил Виктор.

– Я из Куйбышева.

– Ну, значит мы с тобой не земляки… Ну, что могу тебе сказать, служи, солдат! Скоро твоих щёчек не будет, и ты станешь таким же стройным как я, – сказал Семёнов и отпустил солдатика, а тот побежал догонять своих. «Да, всего полгода назад и я был таким же пухленьким», – подумал Виктор.

У него неожиданно закружилась голова. Виктор вернулся в палату и лёг на кровать. Хоть головокружение и не проходило, он почти сразу уснул. В последнее время сны у Виктора более-менее упорядочились и не переключались с темы на тему. Сейчас ему стало сниться, будто он вновь играет в рок-группе, с теми же музыкантами, но исполняют они уже его песни. До призыва в армию Виктор четыре года играл в разных коллективах своего городка. Последний из них был самый лучший. На городских конкурсах они постоянно занимали призовые места. Море зрителей, непрекращающиеся аплодисменты, поклонники, кассеты с записями, автографы. Какой сладкий сон, как хочется, чтобы он длился и длился, но вдруг… «Витя, проснись, пора ставить капельницу», – разбудила его медсестра. Капельницы ему ставят через день. Виктор уже привык к ним и даже умудрялся спать под ними, хотя медсестра его постоянно будила, как только заметит это.

– Завтра мы с тобой расстанемся. Тебя отправляют в Кабульский госпиталь, – сказала сестра.

– Ну и дела, и насколько туда отправляют? Уже через несколько дней я буду готов вернуться в роту! – подумал Семёнов.

Так и получилось. На следующий день после завтрака вошли санинструкторы. Переложили Виктора с кровати на носилки и понесли на улицу. На площадке стояла «вертушка». Виктора занесли на носилках в грузовой отсек и закрыли люки. Через несколько минут вертолётчик завёл свой аппарат, и у Виктора заложило от шума уши.

Вертолёт начал отрываться от земли. Семёнову стало плохо, он знал, что ничем от этого не избавиться, закрыл глаза и уснул. Очнулся в полной тишине, когда почувствовал, что его поднимают. Двое солдат, взявшись за ручки носилок, куда-то его понесли. Через несколько минут Семёнов увидел автомобиль, в который его погрузили солдаты, а сами сели рядом. Виктор посмотрел на них и спросил:

– Куда меня везёте?

– В центральный госпиталь, – ответили солдаты.

Машина шла примерно полчаса, а Виктору показалось, что часа три. Наконец, остановились. Один солдат, открыв борт машины, спрыгнул на землю. Носилки с Виктором спустили вниз. Солдаты взялись за ручки носилок и снова потащили его по улице. Как жарко, опять это яркое солнце слепит глаза. Вот Семёнова поднесли к какому-то крыльцу и носильщики остановились. Из дверей вышел мужчина в белом халате, из-под которого торчали комиссарские брюки.

– Это и есть Семёнов из Файзабада? – строго спросил он у солдат.

– Так точно! – ответил один из них.

– Давайте его в четвёртую палату. Сестра покажет свободную койку. Поможете ей уложить его. А где его документы? Давай сюда! – и он взял у второго папку с документами. Солдаты подняли носилки с Виктором и понесли по ступенькам наверх.

Пронесли по коридору, который длиннее в три четыре раза, чем в санчасти. Свернули налево. Там стоял стол, где сидела дежурная медсестра.

– Наташа, открой-ка четвёртую. Мы для вас пополнение доставили. Это сапёр с Файзабадского полка. В карауле стоял на вышке, его миномётом сбили, – сказал первый солдат. Девушка открыла им дверь в палату.

– А откуда он родом, читали в военнике[2]? – спросила Наташа.

– Вроде бы из Ленинградской области, – ответил один из солдат.

Виктор всё это время притворялся спящим, а когда его перекладывали на кровать, открыл глаза. Палата была большая, с двумя окнами, между которыми стоял стол с графином воды. По обе стороны ряды кроватей по четыре с каждой стороны.

Виктора положили на самую ближнюю от двери кровать.

– А где мои соседи? – поинтересовался новосёл.

– Они на хозработах на территории госпиталя, вернутся к обеду, – ответила медсестра: – А ты постарайся не уснуть, скоро придёт начальник отделения, будет тебя осматривать и назначит лечение.

– Слушаюсь, товарищ медсестра! – сострил Виктор.

– Ты ещё шутишь, – сказала Наташа и укрыла его одеялом: – Смотри, не спи, скоро придёт майор. – И медсестра вышла из палаты.

Виктор всё же уснул, хоть и старался удержать свои веки. Прошло какие-то две минуты, и ему приснился сон. После окончания училища он отрабатывал год на предприятии, от которого получал стипендию. Рано утром как всегда их увезли на участок, где это предприятие производило мелиорацию. Автобус подошёл к полю за несколько километров от деревни. Трактор Виктора стоял самый первый от дороги. Рядом лежала «пена», на которой была целая гора выкорчеванных сухих деревьев и корней. Виктору надо было оттащить «пену» к общей куче, чтоб бульдозер столкнул всё с неё. Произведя ежесменный технический осмотр, Виктор завёл свою красную «сотку» на болотных гусеницах. Прицепив «пену», сел в кабину. Только включил передачу, как сквозь сон послышался чей-то разговор. Вернулись обитатели этой палаты с хозяйственных работ. Виктор открыл глаза. Перед ним стояли два солдата в обычной повседневной форме, ну очень застиранной.

– Привет, солдат, ты откуда прибыл? – спросил тот, который Виктору показался самым крупным.

– Из Файзабада, сапёр, – ответил Виктор.

– А что с тобой случилось?

– Да сам не знаю, говорят, нашли где-то в карауле, без сознания.

– Ну, давай знакомиться, меня зовут Дима, – первый, самый крупный, протянул лежавшему Виктору руку.

– А я Лёша, – следом подал руку второй.

Так Виктор познакомился с двумя жителями этой палаты.

– Я старшина этого отделения. А ты сколько служишь, Витёк? – спросил Дима.

– Да мало, после приказа черпаком стал.

– Да ты ещё душара. А откуда родом? – продолжал старшина.

– С Ленинградской области

– Ну, значит «зёма»! Не боись, здесь будешь жить достойно, я уже дедушка, а сам из Ленинграда.

Виктор тоже очень обрадовался, что встретил земляка. Вскоре в палату вошёл начальник отделения, майор медслужбы. Он должен был осмотреть Семёнова.

– Всем выйти из палаты! – скомандовал майор. Проверил Виктору давление, пульс, температуру, поводил каким-то маленьким молоточком около лица. Затем объявил, что после обеда Виктору поставят капельницу, а также назначил постельный режим на три дня. Собрав свои инструменты, вышел за дверь. Через некоторое время зашёл Лёха с подставкой для капельницы. Следом зашёл санитар и, подвинув табурет к кровати, поставил на него поднос с обедом.

– Давай рубай пошустрее, скоро придёт Наташа и поставит капельницу. Здесь суп молочный, рыба с пюре и морс, – скомандовал санитар. Виктор сел на кровати и начал есть.

– Скоро ребята придут со стройки и свинарника. Я тебя со всеми познакомлю, – сказал Лёха, сидевший у окна.

– Вы все с разных мест или всё-таки кто-нибудь с одного полка? – спросил Виктор.

– Ну, как тебе сказать, земляков среди нас нет, а вот однополчане есть. Для меня Юрка Петров однополчанин. Только я с точки, а он с Чирикарского батальона, – ответил Лёха.

– А с Файзабада кто-нибудь есть?

– Был тут один миномётчик, так его подлечили и обратно отправили. Но он лежал в другой палате.

В это время открылась входная дверь, и в палату вошли солдаты.

– Вот у нас пополнение, – сказал один.

– Вот это Юрка, это Колян, два Сани, а это Дамир. Правда, Дамир у нас скромный юноша, не любит разговаривать с нами. Ну, ничего страшного. Когда подогреваем, он даже поёт, – и Лёха похлопал ладонью по своему кулаку.

Все по очереди подходили к Виктору и подавали руку.

– Ну, вот вся семья в сборе, пошли в столовую, там уже накрыто, – сказал старшина и все ушли. Виктор остался один, пришла Наташа и начала устанавливать капельницу. Через некоторое время он уснул.

На этот раз ему ничего не снилось, а только полная темнота. Когда Семёнов проснулся, ребята уже собирались на ужин.

– Ну, ты и спать, Витёк! – сказал старшина Дима и подошёл к нему. – Ты куришь?

– Да вроде бы.

– Как это – вроде бы? Ты, что сам не знаешь?

– Курил до санчасти, а как туда попал, мне не давали.

– Ну ладно, когда тебе разрешат ходить, пойдём покурим. Я для зёмы кое-что припас, – подмигнул Дима.

Когда Виктору принесли поднос с ужином все ушли в столовую. Виктор опять сел на кровати и стал есть. Прошло время, ребята вернулись, а к Семёнову пришёл санитар и забрал пустую посуду.

Они улеглись по постелям и начали рассказывать анекдоты, только Виктору не удалось вспомнить ни одного. Когда время подошло к десяти, старшина выгнал всех на вечернюю проверку. После проверки солдаты ложились спать. Так прошли три дня постельного режима. По утрам Виктора и других солдат осматривал начальник отделения, а потом все разбегались по работам. Перед обедом делали уколы и все назначенные процедуры. Таблетки принимали три раза в день. На четвёртый день утром, Виктор, как и все, встал на развод, где старшина дал ему задание с Лёхой мыть туалет. Поначалу Виктор обиделся на Диму. Как это так, зёма заставляет делать такую непристойную работу.

– Да брось ты, Витька, это десятиминутная задача. Просто вёдрами смоем и всё, это быстро. А остальные там будут до обеда кирпичи ворочать. Если хочешь, Димка тебя туда отправит, – успокоил Лёха.

К обеду вся палата была в сборе – встретились перед процедурным кабинетом в очереди на уколы. Потом пошли в столовую на обед. Старшина сидел за столом с Юркой и Лёхой, а четвёртое место было свободным.

– Эй, зёма, давай сюда приземляйся, – поманил он Виктора рукой и тот сел четвёртым.

– Слушай, Витёк, тебя майор ждёт в своём кабинете. Как пообедаем, зайди к нему, – сказал Дима.

Допив компот, Семёнов отнёс посуду к мойке и отправился к майору. Кабинет начальника находился рядом с постом дежурной медсестры. Постучавшись и попросив разрешения войти, Виктор вошёл и закрыл за собой дверь.

– Ну что, Семёнов, как дела? Что пишут твои родные? – сразу задаёт вопросы майор.

– А я не знаю, про что вы спрашиваете?

– Ну как про что, когда ты последний раз писал письмо родителям?

Виктор задумался и пожал плечами.

– Так, вот тебе ручка, бумага, – пиши письмо маме! И пока не напишешь, отсюда не выйдешь! Задача ясна!

– Так точно! – ответил Виктор и начал писать. Майор вышел из кабинета и закрыл дверь за собой. Семёнов старался писать внимательно, но предложения у него получались неоконченные. Смысл написанного было трудно понять. Виктор писал в разброс, переключался с темы на тему и сползал со строчек. Через минут пятнадцать вернулся майор.

– Ну как, справился с заданием? А чего это ты пишешь как медведь лапой, как попало? Ну уж адрес я сам напишу, – сказал начальник отделения. – Давай свои координаты.

– А у меня нет.

– Как это нет?

– Ну-ка покажи свою записную книжку, – и начальник стал листать странички. – Так, на букву «с». Кто такая Анна Ивановна? Случайно не мама твоя? – повышенным тоном спросил майор.

– Она самая.

– Ну вот и решили проблему. Всё, свободен, я сам запечатаю и отправлю, – с улыбкой кивнул майор, а Виктор пошёл в палату. Там его уже заждались старшина с ребятами.

– Ну, о чём тебя майор спрашивал? Что-то вы уж долго беседовали?

– Так ничего особенного, просто меня заставил письмо домой написать.

– А что ты сам не мог или у тебя нет ручки с бумагой? А конверты достать нет проблемы, – удивлённо говорит Дима.

– Поверьте мне, но у меня вообще отключилась память. Я забыл, с кем переписывался. Смотрю в записную книжку и не узнаю ни одной фамилии, – отвечает Семёнов.

– Да, братан, крепко тебя долбануло, – сделал вывод Юрка.

– Пойдём покурим на площадку. Витёк, у тебя есть сигареты? – спросил Дима.

– Нет у меня ничего.

– Ну на, что бы было, – старшина протянул Семёнову пачку «Донских». Собеседники вышли на крыльцо, сели на скамейку возле выхода.

– Витёк, ты мой земеля, и должен всегда иметь при себе пачку. Если у тебя кончатся, то возьмёшь у меня в тумбочке, там есть и спички. Только потом не забудь мне об этом сказать, – дополнил Дима.

– Завтра в клубе будет кино «Товарищ Сухов». Пойдём смотреть? – спрашивает Юрка.

– Надо бы, а если нет, то другое кино. Помнишь, я говорил насчёт кое-чего. Так вот, завтра проблем будет поменьше, можно пыхнуть.

– Витёк, у вас в Файзабаде мужики не баловались?– спрашивает Юрка.

– Деды с черпачками частенько, а мне ещё не удавалось, – с грустью сказал Семёнов.

– Ну ничего, мы тебе представим такую возможность говорит старшина.

Пока раненые бойцы – защитники апрельской революции – беседовали, мимо них проходили другие солдаты. Они возвращались – кто с ЧПОКа[3], кто просто гулял по территории. Среди них появился Дамир, сосед по палате. Он хотел пробежать незамеченным, но внимательный взгляд Лёхи его не пропустил.

– Эй, душара, ко мне бегом марш! – крикнул он.

Дамир сразу же бросился к скамейке и встал по стойке смирно.

– Боец, даю тебе ответственное задание. Когда будут звать на ужин, доложишь в срочном порядке. Понял?

– Так точно! – ответил Дамир. – Разрешите идти?

– Давай, катись отсюда поскорей. Но не дай бог опоздаешь, будешь всю ночь сдавать вождение под кроватями, – злобно крикнул Лёха.

И Дамир побежал в отделение. А у друзей завязался разговор о запомнивших боевых операциях, да о гражданской, доармейской жизни. Тогда Виктор рассказал, что был музыкантом в одной из рок-групп своего города. Тут ребята сразу оживились.

– Ты на гитаре играешь?

– Да есть маленько, правда, я самоучка, но кое-что у меня получается прилично, – сказал Виктор.

– Слушай, зёма, если я достану гитару, поиграешь нам песенок новых. Что сейчас модно? – спрашивает Дима.

– Ну какой базар, я сам соскучился, боюсь как бы не разучиться, – отвечает Семёнов.

– Уважаемые «дедушки», уже позвали на ужин, – появившийся Дамир доложил сидящей на скамейке четвёрке солдат.

– Ну, пошли похаваем, – с довольным видом буркнул Юрка.

Все пошли на крыльцо и скрылись за дверью. После ужина всё отделение выстроилось на вечернюю проверку, после разошлись по своим палатам.

Утро начиналось как обычно, завтрак и развод на работы. Виктор с Лёхой так и остались мыть туалет. После обеда, вместо тихого часа, вся компания во главе со старшиной, отправилась к клубу.

– Витёк, курить-то будешь? – спрашивает Лёха.

– Надо попробовать, – ответил Семёнов.

Друзья расселись на веранде, достали по сигарете.

– Ну, давай, Димыч, забьём что ли? – спрашивает Лёха.

– Давай! – старшина достал из кармана синьки целлофановый пакетик с каким-то чёрным содержимым. Все взяли по пясточке из этого пакетика. Виктор тоже взял, но он не знал, что и как с этим делать. Все другие курильщики уже «забили по косячку», только Семёнов так ничего и не сделал.

– Ну, что ты за солдат, такую мелочь не можешь сделать, – сказал Дима и взял у Виктора сигарету и содержимое пакета. Выдавив табак, перемешал с содержимым и забил всё обратно.

– Ну давай, прикуривай, – он чиркнул спичку и поднёс к забитой сигарете уже во рту у Виктора. Семёнов раскурил.

– Ну и вкус. Как от этого можно балдеть! – возмутился Виктор.

– Милый друг, это надо курить с воздухом, чтобы было в кайф, – объясняет Дима.

Виктор попытался сделать пару затяжек с воздухом, но у него ничего не получилось.

– Да ну его в баню. Дайте мне простую сигарету, а вы курите это, если вам нравится. Я не хочу привыкать. Да ещё с башкой будут какие-нибудь дополнительные проблемы, – и он откинул косяк на скамейку.

– Ни черта ты не шаришь, может с первого раза тебе не «дало», зато потом будет о'кей, – ехидно сказал Юрка, поднял косяк Виктора, затушил и положил его себе в пачку. Семёнов обратил внимание, что у всех курильщиков заблестели глаза, как у изрядно подвыпивших. Потом курильщики стали болтать какую-то несвязную чепуху. Видимо, всё у них было уже на мази. Просидев около часа, ребята пошли в отделение.

– О, Дамирчик, иди сюда, золотце, – позвал Лёха пишущего письмо Дамира. До ужина ещё далеко, лапонька?

– Не знаю, товарищ сержант. У меня часов нет, – ответил испуганный солдат.

– Ну кому ты жалуешься. Замполита нашёл, что ли. Рожай быстренько, сколько осталось времени и узнай что на ужин.

– Доложишь через минуту, как положено по уставу, – пьяным голосом пробормотал Лёха.

Дамир положил бумагу и ручку в тумбочку и побежал в коридор всё это узнавать. Прошла ровно минута и в дверь вбегает посланник.

– До ужина ровно час. Будет запеканка, – отрапортовал Дамир.

– Ну всё, свободен, вот только когда будут звать, сообщишь, – сурово сказал Лёха.

Дамир вытянулся по стойке смирно и крикнул: – Есть! – затем побежал в коридор.

– За что ты его так гоняешь? – спросил Виктор

– Да ну его, косит от службы, – мол, нога болит. А сам ни на одном боевом не был. Где-то слесарит в автобате, – объяснил Лёха.

После вечерней проверки все крепко спали. Юрка здорово храпел, из-за чего Виктор часто просыпался. Через три дня после посиделок перед ужином Дима принёс гитару.

– Давай, зёма, играй, чего-нибудь повеселее, про баб.

Виктор взял инструмент, поставил баре на третьем ладу и провёл по струнам.

– Ну, братцы придётся потерпеть. Она не строит, – сказал Семёнов и занялся настройкой.

– Уж что-то больно долго настраиваешь, – недовольно сказал Юрка.

– Слушай, я инструмент не держал полгода. Если тебе нравится слушать расстроенную, пожалуйста, возьми и играй, – ответил Семёнов, тоже на повышенных тонах.

– Ну ладно, хватит ругаться! Нашли причину поссориться что ли. Пойдём лучше на крыльцо покурим, Юрок и Лёха, если хотите. Пускай Витька настраивает, – остановил ссору старшина и солдаты вышли из палаты. Виктор остался настраивать гитару. Через минуту всё было готово. Семёнов положил инструмент на кровать, попросил Дамира, чтоб тот не трогал и другим не давал, а сам пошёл на крыльцо.

– Всё о'кей! – сказал он сидящим на скамейке друзьям.

– Ну что, пошли, поиграешь! – сказал Дима.

– Подожди, зёма, я ведь тоже хочу покурить. Потерпите кам-кам! – остановил Семёнов старшину и закурил. – А какие вы песни хотели б услышать?

– Из «Машины времени» что-нибудь знаешь? А из «Примуса», Антонова, Высоцкого, Новикова? – спросил Лёха.

– Знаю, не все конечно, но достаточно! Ну, пошли. – Виктор бросил окурок в урну.

Все друзья собрались вокруг кровати Виктора и долго слушали, как он поёт и играет. Хотя он говорил, что полгода не играл, это совсем не ощущалось. Виктор достаточно умело перебирал пальцами по грифу и звучала вполне приличная музыка. Желания всех он удовлетворить, конечно, не сумел, но все остались довольны услышанным. Солдаты сидели до ужина, а потом до вечерней проверки, а Виктор всё играл и играл. Сколько же он знает песен, удивлялись друзья.

После отбоя все улеглись спать в хорошем настроении, поднятом гитаристом, а самым счастливым себя чувствовал Виктор. И сам вдоволь наигрался, и ребят поразвлекал. Утро началось как обычно. После завтрака все разбежались по своим работам. Старшина унёс гитару обратно в то отделение, откуда брал, и всё вернулось на свои места.

Дни в Кабульском госпитале шли равномерно, без особых каких-то событий. Через полтора месяца Семёнов получил письмо от родителей. Мама с отцом и братом очень обрадовались Витькиному письму. Они его так долго ждали, что уже стали бояться. Правда, о самом страшном ещё не думали. Прочитав весточку из дома, Виктор сам решил не задерживаться с ответом и уже вечером отписал, чтоб быстрей ушло письмо. Время шло монотонно, менялись только обитатели в отделении. Кто поправлялся – выписывали и отправляли служить, а на освободившиеся места клали других поступивших раненых. На календаре, висевшем в коридоре, было уже 7 ноября. Этот праздник, день Октябрьской революции, сделали выходным для всех, кроме дежурных врачей и медсестёр. Даже поспать разрешили до девяти часов всем раненым. На вечерней проверке Дима объявил, что для всех работы отменяются. Единственное – нужно было убрать туалет. Выполнять это будут Виктор и Дамир, а после добавил, Семёнов будет старшим. Конечно, было неприятно осознавать, что все отдыхают, а зёма старшины на уборке туалета. После отбоя Виктор подошёл к старшине и возмущённо сказал: