Здавалка
Главная | Обратная связь

РЕЛИГИОЗНОЕ СООБЩЕСТВО И ГЕНДЕРНЫЕ НОРМЫ



Религиозный фундаментализм

Напомню читателю знаменитый стих из Книги Бытия, которая признается сакральным текстом и иудеями, и христианами всех направлений (католиками, православными и протестантами) и составляет суть библейской антропологии: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их»(1:27).

«Адам и Ева в саду Эдема»,Лукас Кранах, 1530

В этом лаконичном тексте заключено сразу два важнейших положения иудейской и христианской религий: сотворенность (тварность) мира и абсолютная, не зависящая от пола ценность человеческой личности, обусловленная тем, что человек был сотворен по образу и подобию Бога. Однако при толковании сотворения обычно исходят из другого изложения рассказа о сотворении мира: сотворении Евы из ребра Адама (Книга Бытия, 2: 7–21). Одна из возможных интерпретаций этого стиха такова: Адам был сотворен «из праха земного», а Ева – уже из его «плоти» и потому является существом более высокоорганизованным. Другое толкование исходит из последовательности: сотворения Евы после Адама. А из этой интерпретации уже делается вывод о вторичности Евы.

Социальные последствия подобной интерпретации особенно серьезны в религиозном фундаментализме, то есть в сильно политизированных и ориентированных в прошлое религиозных системах. Регулирование гендерных отношений в таком случае приобретает форму тотального контроля, грубого вмешательства в частную сферу и приводит к трагическим последствиям. Парадокс тотального контроля над гендерными отношениями в том, что жертвой его оказываются оба пола, несмотря на то, что на поверхности главным объектом такого контроля, как правило, выступает женщина. Женщине предписывается воздержаться от изучения иностранных языков, запрещается обращаться в общественные медицинские учреждения (случай исламского фундаментализма в Афганистане), использовать противозачаточные средства.

фото с акции «Красота чеченки»

Фильм известного израильского режиссера Амоса Гитая «Кадош» (в переводе на русский язык – «святой» или «святая») является яркой иллюстрацией трагического исхода гиперконтроля фундаменталистской общины над жизнью людей. Действие фильма происходит в наши дни. В нем рассказывается о жизни двух молодых, любящих друг друга супругов, принадлежащих к ортодоксальной иудейской (хасидской) общине. Мы знакомимся с Мэиром и Ривкой в тот момент, когда становится очевидным, что у них не будет детей. Согласно ортодоксальным раввинам, которые управляют этой общиной, рождение детей – это способ священной борьбы. Мужчина в этой общине должен изучать и проповедовать Тору (Первые пять книг Ветхого Завета), а женщина – рожать детей и работать, чтобы муж мог Тору изучать. Вину за бесплодный брак возлагают на Ривку. «Женщина без ребенка, – говорит раввин, – все равно, что мертвая женщина», – и предлагает Мэиру расстаться с женой. Давление общины становится таким сильным, что Мэир, как богобоязненный и законопослушный человек, соглашается. Супругов разлучают. Мэиру дают в жены другую женщину, а Ривку поселяют отдельно, в уединенное убогое жилище. Но и новый брак Мэира оказывается бесплодным. А Ривка, преодолев свою стеснительность, идет к гинекологу, который устанавливает, что она может иметь детей. В какой-то момент тоска по любимому мужу заставляет ее преодолеть постановление общины. Ривка приходит к мужу и остается у него до утра.

«Женщины Аллаха»: Ширин Нешат о роли женщины в исламском мире

Утром Мэир обнаруживает ее мертвой. В пересказе фильм может показаться мелодрамой. Однако строгая стилистика и развертывание сюжета по принципам построения сюжета в Библии приближает киноповествование к жанру древней трагедии. Режиссер показывает конфликт между чувством Мэира к жене и религиозным долгом. Однако долг в данном случае предстает как неоправданный диктат над личностью. Бессмысленность смерти Ривки подчеркивается другой линией сюжета: судьбой ее сестры, которая отказывается «быть беременной всю свою жизнь» и уходит из общины.

Данный сюжет – наглядная модель контроля религиозного фундаментализма над репродуктивной сферой. Режиссер показывает нам, что прямым объектом и жертвой этого контроля является женщина: именно ее считают виновной в бесплодии и потому в безбожии и подвергают исключению из общины, а по существу, убивают социально. Но оказывается, что Мэир гораздо сильнее скован этим контролем. Ривка находит свою свободу в уходе из жизни, ее сестра находит свободу в уходе из общины, а Мэир остается подчиненным диктату религиозной догмы. В последних кадрах камера скользит по полкам, уставленным книгами в кожаных переплетах, символизирующих беспощадный религиозный закон.

Контроль над репродуктивной функцией осуществляется не только в религиозных общинах фундаменталистских направлений, но и в большинстве официальных религий. Так, например, Католическая Церковь высказывается категорически против абортов и химических и физических средств контрацепции. Супругам предлагается использовать метод периодов естественного бесплодия.

 

Официальная и неофициальная религия

Одна из закономерностей развития социальных явлений – так называемая институциональная дифференциация. В течение многих веков те виды деятельности, которые сейчас осуществляются разными людьми и разными организациями, не были разделены. Это относится и к религии. Культикультура– не просто однокоренные слова, но генетически связанные виды деятельности. Поклонение богам было тесно связано с созиданием традиционной культуры и другими формами жизнедеятельности.

культ св. Антония Лиссабонского в Италии

Разделение (дифференциация) изначально переплетенных между собой видов деятельности и оформление наиболее важных из них в виде самостоятельных социальных институтов проходила медленно и не всегда безболезненно. Так, в качестве одного из объяснений охоты на ведьм в Европе, которая унесла сотни тысяч жизней мужчин и женщин, выдвигается конкуренция между традиционной медициной (знахарством) и формирующейся профессиональной медициной. Формирование социальных институтов, существующих в виде общепризнанных норм, специализированных организаций и индивидов, выполняющих соответствующие функции, было органичной частью так называемой модернизации.

Формирование религии как социального института – это процесс разделения на клир и мир, становление священства, которое отвечает за связь человека с Богом, и конгрегаций, которые доверяют священству эту функцию. Сложный социальный организм, объединяющий клир и мир, сложившуюся систему ритуалов, храмы, школы, разработанные учения, называется в социологииофициальной религией.

Официальные религии – это крупные системы вроде христианства, иудаизма, ислама, но это не всегда религии большинства. Например, православное христианство в России является официальной, полугосударственной религией (то есть религией, частично вовлеченной в государственную политику), но не является религией большинства. Хотя за последнее десятилетие количество воцерковленных в России значительно выросло, по мнению православного публициста профессора Московской духовной академии Андрея Кураева и других православных просветителей, их доля не превышает 5% населения. В Словаре «Религии народов современной России» (М., 2002) дается цифра на порядок больше, но в данном случае речь идет не о воцерковленных верующих, а о так называемом культурном православии.

От официальной религии принято отличать неофициальную: народную религию (скажем, народное христианство), новые религиозные движения, всевозможные духовные движения, которые не относят себя к религиозным, но основаны на вере в высшее начало и содержат в себе другие черты религии. Применительно к неофициальной религии используются разные термины – квазирелигия, парарелигия, маргинальная религия, нетрадиционная религия и проч.Очень часто сообщества, относящиеся к неофициальной религии, называют сектами, хотя в социологии сектами принято называть достаточно узкий класс закрытых религиозных сообществ, которые осуществляют жесткий контроль над своими членами. Секты не являются неизменными группами. Иногда они распадаются, иногда приближаются к открытому религиозному сообществу, находящемуся в лоне той или иной религии.

В русской культуре разделение на официальную и неофициальную религию, например разделение на Русскую Православную Церковь и народное православие, прекрасно описанное в работах А.Панченко, находит отражение в разных жанрах и стилях искусства. Так, лирический герой Ф.Тютчева, мечтающий о Свободе народа, связывает эту мечту с верой во Христа:

Над этой темною толпой

Непробужденного народа

Взойдешь ли ты когда, свобода,

Блеснет ли луч твой золотой?..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Растленье душ и пустота,

Что гложет ум и сердце ноет, —

Кто их излечит, кто прикроет?..

Ты, риза чистая Христа…

Героиня стихотворения Н.Заболоцкого, девочка из Тарусы, жалуется Христу на пустоту провинциальной жизни и тоже мечтает о свободе:

Ой, как худо жить Марусе

В городе Тарусе!

Петухи одни да гуси.

Господи Исусе!

Но если в случае с изобразительным искусством и поэзией разнообразие религиозных представлений воспринимается как допустимое и закономерное, то в случае с официальной и неофициальной религией ситуация намного сложнее. Даже академическая традиция, призванная исследовать любые формы религии, в своих подходах иногда попадает в плен авторитета официальной церкви, разделяющей религии на правильные и неправильные («секты», «чуждые», «нелепые», «возмутительные» учения). Подобное отношение к религии не оправданно ни с точки зрения получения объективной картины религиозных настроений общества, ни с точки зрения проблем верующих в модернизирующемся обществе, в частности изменения гендерного состава и гендерных ролей в сообществах верующих. Если исследователь считает, что внимания заслуживают только официальные формы религии, а все остальные формы религиозности – продукт искаженного сознания или смятенного ума, то из поля его зрения выпадают такие распространенные явления, как новые религиозные движения (например, неопятидесятники), духовные поиски парарелигиозного свойства (типа рериховского движения), диффузная (размытая) религиозность.

О диффузной религиозности можно говорить в случае иронической веры в приметы, или в случае апокалиптически настроенных обитателей Интернета, или относительно «духовных кочевников» – людей, верящих в астрологию, перевоплощение, магию чисел, заряженную по телевизору воду и при этом относящих себя к одной из официальных религий.

Однако аналитически различаемые официальная и неофициальная религии тесно связаны. Бывает, что духовные поиски в рамках неофициальной религии приводят человека в официальную церковь и он превращается в ортодокса. Бывает и наоборот. Асимметрия гендерного режима официальных религий – один из факторов умножения альтернативных форм духовного поиска.

Гендерный режим официальной религии

Каноны официальной религии «законсервировали» ряд архаичных отношений, специфичных для той исторической стадии развития общества, на которой эта религия формировалась. (Отчасти консерватизм обусловлен самой природой религиозного мышления – его направленностью на вечность и абсолют.)

Официальные религии формировались в то время, когда женщины были в основном исключены из общественной жизни. Архаичные социальные нормы и запреты приводят к противоречию между светской повседневностью, с одной стороны, и верой – с другой, и далее – к конфликтам поколений, к замыканию религиозной общины на самое себя. «Никогда еще противоречие между ценностями иудаизма и ценностями окружающего мира не было столь очевидным, как в наши дни», – сетует Т.Абрамов, автор книги «Секрет еврейской женственности».

Современный православный теолог так описывает обряд крещения: «Общее призвание всех крещеных, будь то мужчины или женщины, пророчески декларируется во всех таинствах христианского посвящения, совершаемых в Православной Церкви, ибо они доступны всем, независимо от пола, и их обрядовая часть глубоко символична. Погружение в воду в крещении означает переход, рождение для новой жизни, единение с Христом в Его смерти и воскресении. «Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись», – поет хор, когда, облаченная в крещальное одеяние новокрещеная, как и новокрещеный, вводится в евхаристическое сообщество, видимое Тело Христово, членами которого она и он только что стали. Однако в этот самый момент, когда всякое разделение кажется упраздненным, совершается обряд, который входит в противоречие с этой декларацией: крещаемый мужского пола вводится в алтарь, расположенный за иконостасом. Для женщин и девочек эти ворота остаются закрытыми. Сегодня все больше православных христианок проявляют недовольство в связи с этим дискриминационным обрядом. Порой даже добиваются его пересмотра. (См.: Бер-Сижель Э. Женщины в Православной церкви. М., 2000. С. 7.).

В современной русской Православной Церкви наблюдается феномен, который православный публицист профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев называет «опытом изгнания из православного храма». Этот опыт, который в социологии называется социальной эксклюзией, или исключением, связан с одним из специфических явлений гендерного режима Православной Церкви – доминированием среди конгрегации и, в особенности среди ее активных членов, женщин старшего возраста, бабушек. Их можно увидеть в любое время и в любой православной церкви. В советское время «бабушки» составляли большую часть прихожан, и именно им церковь обязана своим выживанием во времена преследований духовенства и верующих. Сегодня, по оценкам социологов, доля «бабушек» сократилась примерно до 40%, но их присутствие и влияние в храме по-прежнему сильно. Нередко они агрессивно относятся к молодым прихожанкам, энергично прививая им свою модель поведения в храме, а также, возможно, отстаивая территорию храма как свое пространство.

Андрей Кураев объясняет подобное явление тем, что «женская религиозность бывает гораздо более ригористической, жесткой и даже жестокой, чем религиозность мужская». Согласно подобной логике, речь идет о некой природной склонности верующих женщин к жесткому поведению в храме. На самом деле, доминирование «бабушек» в храме – это далеко не природное свойство. Это сложный феномен, который можно объяснить, по крайней мере, двумя причинами. Во-первых, более общим принципом авторитетности старших женщин в традиционной культуре. Советское общество, несмотря на модернизацию, сохраняло многие черты традиционности. Бабушка в советское время – очень часто глава семьи и один из важнейших агентов социализации. В каком-то смысле гендерный режим православного храма напоминает режим традиционной семьи: священник (батюшка), жена священника (матушка), прихожане (дети Божьи) и бабушка. Бабушка – это воспитатель внуков и авторитет, опирающийся на свой жизненный опыт и не подлежащий контролю со стороны главы семьи в силу своей экономической самостоятельности и нерепродуктивного возраста, который ставит ее вне гендерных норм, связанных с репродукцией. Во-вторых, доминирование «бабушек» в православном храме является проявлением так называемой власти слабых. Власть бывает не только у тех, кто владеет экономическими и финансовыми ресурсами. В данном случае это власть, обусловленная отсутствием возможности других форм окормления и узаконенная исторической ролью бабушек в сохранении Православной Церкви как института.

Власть слабых обычно возникает в условиях дефицита других ресурсов власти. В данном случае она строится на гендерной асимметрии священства. Женщины в Православной Церкви не могут быть рукоположенными в священники. Невозможность женского священства Андрей Кураев объясняет принципами литургии: «Мы причащаемся крови Христа, которую дал Он Сам, именно поэтому священник, причащающий Крови Христа, должен быть литургической иконой именно Христа, а не Марии». Но дальнейшая логика рассуждения публициста приводит его к идее некоего мужского начала: «На Литургии священник именно раздает Дары. Давать, дарить – служение мужское. Принимать – это служение женское. Так что священство есть выражение именно мужского архетипа». Аналогичные аргументы против женского священства высказывает и Католическая Церковь. Поразительно то, что рассуждение о «дарении» и «принятии», противопоставляющее «активное» «пассивному», совпадает с одним из наиболее распространенных стереотипов мужского и женского.

В настоящее время обсуждается восстановление института диаконис, существовавшего в ранней христианской церкви, но впоследствии утраченного (кстати, утраченного не во всех направлениях христианства; он сохраняется, например, у пресвитериан). А пока Православной Церкви приходится сталкиваться с разными проявлениями власти слабых: неформальной и не всегда справедливой властью жен священников, с конфликтом между «бабушками» и другими возрастными и гендерными категориями прихожан. Сложность этой ситуации в том, что, как считают социологи, формирование социальных общностей во многом определяется тенденцией к объединению людей, похожих друг на друга по уровню образования, возрасту, полу, расе. Социальное сходство является основой доверия, которое цементирует объединения людей. По-этому наличие столь ярко выраженной гендерно-поколенческой группы, как «бабушки», в условиях относительной замкнутости православной церкви в известном смысле обеспечивает воспроизводство гендерного режима. Единственный способ изменить гендерный режим Православной Церкви, по-видимому, состоит в том, чтобы расширить формы служения женщин в церкви.

Определенные изменения этого режима уже наметились. Появились православные женщины-богословы, преподаватели духовных учебных заведений. Женщины участвуют в работе Поместных Соборов. Наблюдаются изменения в толковании известного совета Апостола Павла о молчании женщин в церквах: «Жены ваши в церквах да молчат; ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит» (Первое послание к Коринфянам, 14: 34–35). Он уже не трактуется как вечная норма духовной жизни, а интерпретируется как «ситуационно педагогический» (А.Кураев). Однако изменения эти происходят в Православной Церкви медленно и пока не выходят на уровень качественных изменений.

В протестантских церквах вопрос о рукоположении женщин в священнический сан начал обсуждаться примерно в то же время, когда начал обсуждаться вопрос об избирательных правах женщин и об их праве на собственность, то есть в 80-e годы XIX века. Это привело к тому, что в начале ХХ века появились первые женщины-священники.

Однако наиболее существенные изменения начались только в середине ХХ века, когда было принято решение о рукоположении женщин в методистской и пресвитерианской, а затем, в 1970 году – в Лютеранской и Епископальной церквах.

Исследователи отмечают, что женщинам-священникам свойствен менее авторитарный стиль, они в большей мере опираются в своей работе на мирян, чем священники-мужчины. Но женщины-священники могут испытывать на себе те же способы дискриминации, которые наблюдаются в других сферах занятости.

Епископ Катарина Джефферс и епископ Обиспа Агилера –епископальная церковь







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.