Главная | Обратная связь

Это очень хороший пример, потому что позволяет быстро понять идею. Однако в нем есть один недостаток.

Какой?

Он приравнивает Жизнь к игре. Из-за этого возникает впечатление, что Я просто играю с вами.

Да. Я получал письма от тех, кого очень разозлила эта мысль. Они писали, что, если изложенные в «Беседах с Богом» кон­цепции о событиях и времени истинны, они глубоко разочаро­ваны. Получается, что после всего, что было сказано и сделано, мы всего лишь пешки, которые Бог передвигает по шахматной доске жизни для того, чтобы поразвлечься.

Ты считаешь Меня таким Богом? Ибо если ты Меня таким считаешь, таким ты Меня и увидишь. Люди на протя­жении тысяч лет придумывали себе Бога, а потом видели Меня таким. В этом величайший секрет Бога:

Я окажусь для вас таким, каким вы Меня видите.

Ух ты!

Действительно, «ух ты». Бог будет казаться таким, каким вы его будете видеть. Так каким ты Меня видишь?

Я вижу Тебя как Бога, который дает мне возможность создавать тот опыт, который я выбираю, и снабжает меня инструментами для этого.

И одним из самых мощных инструментов является твоя дружба с Богом. Поверь Мне.

Я верю Тебе. Ибо я понял, что у меня нет в этом необходимости. Процесс жизни таков, каков он есть. Доверие не обязательно, нужно только знание.

Совершенно верно.

 

Я не всегда был таким. Я хочу сказать, мне не всегда нужно было так дотошно объяснять что-то, чтобы я смог поверить. На самом деле в молодости я всегда верил, что все будет хо­рошо.

Я был несгибаемым оптимистом. Даже, можно сказать, без­рассудным оптимистом. Учитывая, что я вырос в страхе перед Богом, такое мое отношение к жизни кажется вдвойне безрас­судным. И все же я был именно таким. В детстве я всегда «знал», что получу то, чего хочу, — и всегда получал. Причем, как правило, без особых усилий. Это по-настоящему задевало мое­го брата, который, бывало, вслух жаловался: «Нилу всегда ве­зет». Однажды я услышал, как отец ему ответил: «Нил сам делает свое везение».

Он был прав. Частично в этом помогли мне мои родители. Мать наделила меня любовью к жизни и всем творениям, а отец благословил меня уверенностью в себе. Какая бы сложная зада­ча передо мной ни стояла, он всегда меня спрашивал: «Как ты собираешься что-то решить, если не попытаешься?»

Когда мне было лет пятнадцать, он сказал фразу, которую я запомнил навсегда.

— Сынок, — сказал он, — нет «правильного» способа что-то сделать. Есть только тот способ, которым ты это делаешь. Сделай так, чтобы твой способ был правильным.

— Как это сделать? — спросил я. И он ответил:

— Выполнив работу.

Тридцать пять лет спустя компания «Найк» выразила эту краткую жизненную философию в трех словах:

Просто делай это.

Как я уже говорил, поступив в среднюю школу, я сразу же занялся кучей дел. Внеклассные занятия отнимали все мое вре-

мя, ноя хорошо успевал по предметам, которые мне нравились: английскому языку, устной речи, политологии, музыке, иност­ранным языкам. Должен признать, что здорово плавал в пред­метах, которые мне казались скучными, — биологии, алгебре, геометрии, — но меня приняли в Висконсинский университет в Милуоки: с испытательным сроком.

Я там долго не задержался. Декан попросил меня освободить место уже после третьего семестра, но я не слишком сильно расстроился. Мне не терпелось скорее начать самостоятельную жизнь, и я хотел сразу же попасть на радио.

После того как я вылетел из колледжа, отец мне сказал:

— Хорошо, сын, теперь ты сам себе хозяин. Я сделал для тебя все, что мог, но ты хочешь жить по-своему.

Часть меня была до смерти напугана, а часть была так взвол­нована, что я просто не мог этого вынести. Я уже немного работал в эфире бесплатно на одной крошечной радиостанции, которая только-только открылась. И когда отец дал мне волю, я отправился в офис директора другой радиостанции, которая был чуть больше, и самонадеянно заявил, что он должен взять меня на работу.

Ларри Ла Рю откинул голову назад и загоготал:

— И почему я должен это сделать? Я не растерялся.

— Потому что я лучше любого вашего диктора.

Ларри перестал смеяться, но улыбка не сошла с его лица.

— Малыш, — сказал он. — Ты мне нравишься. У тебя есть chutzpah.

Тогда я еще не знал этого слова и подумал: «Это хорошо?»

— Вот что я тебе скажу, — он наклонился вперед. — Прихо­ди сегодня вечером, в восемь — я скажу, чтобы вечерний дик­тор показал тебе, что к чему. В девять часов ты выйдешь в эфир. Я буду слушать. Если я не позвоню тебе до полдесятого, ты уберешься оттуда и не будешь больше никогда показываться мне на глаза.

Его ухмылка стала лукавой.

— Логично, —пискнул я, пожимая ему руку. Потом добавил:

— Поговорим вечером.

Я вышел на улицу и на стоянке чуть не расстался со своим ленчем.

Когда я встал перед микрофоном тем вечером, меня все еще тошнило. Я объявил заставку станции и включил музыку. Прозвучало несколько песен, и на часах было уже 9:28. Звонка не было, и, готовясь уступить место старому диктору, я был здорово подавлен. Когда я собрал вещи, он просунул голову в комнату.

— Босс на проводе, — сказал он и ушел. Я поднял трубку.

— Ты принят, — проворчал Ларри. — Оставайся у микро­фона до одиннадцати. Жду тебя в офисе завтра в девять.

Я всегда помнил Ларри Ла Рю за то, что он дал мне шанс. Другой человек мог бы вышвырнуть меня вон. Много лет спус­тя, занимая должность директора программ в Балтиморе, я старался вернуть долг, используя «Правило Ла Рю»: всегда да­вай парню шанс.

В мою дверь стучалось много парней, которые хотели по­пасть на радио. Я не мог просто отправить их в студию и выпус­тить в эфир, как это сделал Ларри, — для этого у нас была слишком крупная станция, —но я всегда приглашал их в свой офис и внимательно прослушивал их пробную запись. Я также подсказывал им, что, по моему мнению, им нужно было улуч­шить. Однако и никогда не принимал их на работу в тот же день. Думаю, времена, когда такое было возможно, уже про­шли. Сегодня для них не существует мест, где можно было бы взять разбег. Сегодня приходится фазу же брать высоту в лю­бой профессии. Возможно, мое поколение было последним, которое имело возможность проскользнуть через боковую дверь. И это очень плохо. Нам нужно больше мест, где молодые могли бы поучиться. Давление, под которым находятся сегод­няшние двадцати- и двадцатипятилетние ребята, пытающиеся добиться успеха, огромно.

И что еще хуже, сегодня многие из них подготовлены к самостоятельной жизни очень плохо. Я хотел бы поговорить об этом. Образование, которое я получил в южном отделении Ми-

луокской средней школы, равняется тому, которое сейчас полу­чает выпускник неполного колледжа — если ему повезет.

Вы должны улучшить систему образования, снова зажечь пламя познания и возродить радость учения в ваших шко­лах. Я дал тебе несколько чудесных подсказок, как это можно сделать, в Книге 2 «Бесед с Богом». Я не буду их здесь повторять. Вместо этого я попрошу тебя припом­нить их и применить на практике.

Применить на практике?

Жизнь — это процесс воссоздания. Я прошу тебя наде­лить мир силой возродить опыт «школы» в следующей высочайшей версии вашего величайшего представления о ней.

Нам нужно не только возродить школу. Нам нужно понять, что мы никогда не сможем разжечь огонь мышления и побудить детей к самостоятельным исследованиям, если будем позволять детям проводить двадцать часов в неделю перед телевизором и еще двадцать часов — за видеоиграми. Так они мало чему на­учатся.

Напротив, очень многому. Они научатся, как жаждать не­медленного вознаграждения, как ожидать, что все жиз­ненные проблемы решатся сами собой за двадцать восемь с половиной минут, и как выплескивать свое раздражение из-за проблем, которые не решаются незамедлительно, че­рез насилие.

Представители компаний, разрабатывающих индустрию разв­лечений, отрицают, что телевидение, кино и видеофильмы, сколько бы насилия в них ни было, ответственны за проявление насилия в поведении молодых людей.

Это те же представители, которые продают рекламные ро­лики чемпионата по американскому футболу за полмилли­она долларов каждый и утверждают, что они могут ока­зать влияние на поведение человека за шестьдесят секунд?

Ну... да.

Понятно.

Но не может быть, чтобы одни только видеоигры делали детей нечувствительными к смерти и насилию. Дети знают, что это «просто игра».

Ты знаешь, что используют в некоторых полицейских и военных академиях, чтобы научить профессионалов быс­тро реагировать и убивать без эмоций?

Видеоигры?