Главная | Обратная связь

Так что продолжай свою историю, и давай посмотрим, что еще ты вспомнил благодаря ей и о чем она напомнит всем людям.

Ну, может, я не был в высшей степени... каким бы то ни было... Но мне точно не удавалось создать для людей ощущение спо­койствия. Даже в начале восьмидесятых, когда я думал, что кое-чему научился в смысле личного роста, я не применял в жизни приобретенные знания.

Я снова женился, ушел из «Терри Коул-Уитгэкер Министриз» и переехал из суматохи Сан-Диего в крохотный городок Кликитат, штат Вашингтон. Но там жизнь тоже не сложилась, в основном потому, что со мной рядом было неспокойно. Я был эгоистом и при любой возможности манипулировал каждым моментом и человеком, чтобы получить то, чего хотел.

Мало что изменилось, когда я переехал в Портленд, штат Орегон, надеясь начать все сначала. Вместо того чтобы улуч­шиться, моя жизнь стала все больше усложняться, и самым страшным ударом был большой пожар в многоквартирном доме, где мы жили с женой, уничтоживший все, что у нас было. Но я еще не достиг предела. Я развелся, потом завязал новые отношения и вскоре разорвал их. Я боролся, как утопающий,

стараясь остаться на плаву, и тащил на дно практически всех, кто был со мной рядом.

К этому времени я уже знал, что хуже быть не может. Но я ошибался. Восьмидесятилетний старик на «студебеккере» вре­зался в мою машину и повредил мне шею. Я больше года ходил в корсете для фиксации шейных позвонков, на протяжении многих месяцев проходил интенсивную физиотерапию ежед­невно, потом еще несколько месяцев — через день, затем два раза в неделю, после чего, наконец, лечение закончилось — как и все в моей жизни. Я потерял трудоспособность, свою по­следнюю женщину, и однажды, выйдя на улицу, обнаружил, что мою машину украли.

Это был классический случай «Пришла беда — отворяй во­рота», и я буду помнить те минуты до конца своей жизни. Все еще не оправившись от всех своих бед, я ходил взад и вперед по улице, напрасно надеясь, что я просто забыл, где оставил маши­ну. А потом в крайнем отчаянии, от безысходности, я упал на колени и завыл от злости. Проходящая мимо женщина испу­ганно взглянула на меня и перебежала на другую сторону улицы.

Два дня спустя я на последние несколько долларов купил билет на автобус в городок на юге Орегона, где жила моя быв­шая жена с тремя нашими детьми. Я спросил, не может ли она мне помочь, может, она позволит мне пожить в пустой комнате несколько недель, пока я не встану на ноги. Понятно, что она мне отказала и выставила меня за дверь. Я сказал ей, что мне больше некуда идти, и она ответила:

— Можешь взять палатку и туристское снаряжение.

Так я оказался в кэмпинге «Горячие источники Джексона», около Эшленда, штат Орегон, где недельная арендная плата составляла 25 долларов, которых у меня не было. Я попросил менеджера дать мне пару дней, чтобы я смог собрать деньгу и он закатил глаза. Парк уже был полон людьми без постоянной работы, и еще один нужен был ему меньше всего, но он выслу­шал мою историю. Он услышал о пожаре, об аварии, о сломан­ной шее, об украденной машине, о нескончаемой полосе не­удач, и, наверное, это его тронуло.

— Ладно, — сказал он, — пару дней. Посмотрим, что у вас получится. Поставьте свою палатку вон там.

Мне было сорок пять лет, и я чувствовал, что жизнь моя катится под откос. В прошлом высокооплачиваемый профес­сионал в сфере радиовещания, главный редактор газеты, по­мощник по связям с общественностью в одном из крупнейших отделов образования страны и личный ассистент доктора Эли­забет Кюблер-Росс, теперь я собирал на улицах и в парках банки из-под пива и бутылки из-под содовой, зарабатывая по пяти центов за штуку. (Двадцать банок — доллар, сто банок — пять долларов, а пять раз по пять долларов составляют арендную плату за мое пребывание в кзмпинге.)

За то время, которое я провел возле горячих источников, я действительно узнал, что значит жить на улице. Я не был без­домным в прямом смысле этого слова, но до этого был один шаг. И я обнаружил, что на улице, под мостами и в парках существует свой Кодекс, который, если бы его выполняла все планета, изменил бы мир: Помоги Другому.

Прожив на улице несколько недель, хорошо узнаешь тех, кто живет рядом с тобой, каки они тебя. Ничего личного, никто не спрашивает о том, как ты оказался здесь. Но если они видят, что ты в беде, они не пройдут мимо, как большинство тех, у которых есть крыша над головой. Они остановятся, спросят: «Ты в порядке?», и, если у них есть то, что тебе нужно, ты это

получишь.

Бывало, что парни с улицы отдавали мне свою последнюю пару сухих носков или половину собранных за день банок, когда видели, что я не выполняю свою «норму». И если кому-то везло (пять или десять долларов от сострадательного прохожего), он возвращался в кэмпинг с едой для всех.

Я помню, как в первый вечер пытался установить палатку. К тому времени, как я добрался до кэмпинга, наступили сумерки. Я знал, что нужно все сделать быстро, но особого опыта в установке палаток у меня не было. Дул ветер и собирался дождь.

— Привяжи вон к тому дереву, — послышался хриплый голос из ниоткуда. — Потом обмотай веревкой телефонный

столб. Повесь на веревку тряпку, чтоб не убиться, когда ночью пойдешь в сортир.

Начал накрапывать дождь. Внезапно я заметил, что я не один. Мой безымянный друг ничего не говорил, кроме самого необходимого, ограничивая свои замечания словами: «Тут ну­жен колышек» и «Лучше поверни откидным полотнищем квер­ху, а то будешь спать в луже».

Когда мы закончили (на самом деле он сделал всю основную работу), он бросил мой молоток на землю.

— Будет стоять, — пробормотал он, развернулся и пошел прочь.

— Эй, спасибо, — крикнул я вслед. — Как вас зовут?

— Не важно, — сказал он, не оглядываясь.

Я больше никогда его не видел.

Моя жизнь в парке была очень простой. Самым важным заданием (и самым большим желанием) было оставаться в теп­ле и сухости. Я не жаждал повышения, не беспокоился о том, что могу «вылететь с работы», не раздражался по поводу теле­фонных счетов и не спрашивал себя, что буду делать дальше. Часто шел дождь и дули холодные мартовские ветры, и я просто старался не замерзать и не промокать.

Время от времени я задумывался о том, как выкарабкаться, но моей основной заботой было остаться в кэмпинге. Двадцать пять долларов в неделю — большая сумма, если деньги прихо­дится зарабатывать, собирая пустые банки. Конечно, я собирал­ся искать работу. Но были более насущные проблемы. Я должен был думать о сегодняшнем вечере, о завтрашнем и послезавт­рашнем дне. Я еще не до конца выздоровел после травмы шеи, у меня не было ни машины, ни денег, ни дома, почти не было едал. Но, с другой стороны, приближалось лето. В этом была положительная сторона моей ситуации.

Каждый день я рылся в мусорных ящиках в надежде найти газету, недоеденное яблоко, пакет с завтраком, который не съел чей-то сынишка. Газетами я выстилал пол в палатке. Они сбе­регали тепло, не давали влаге проникнуть внутрь и прикрывали неровности земли. Но, самое главное, они были источником информации о работе. Каждый раз, когда мне в руки попадала

газета, я тщательно изучал объявления. Так как у меня была повреждена шея, я не мог заниматься тяжелым физическим трудом, а большинство работы, которую предлагали мужчи­нам, предполагала в первую очередь большую физическую наг­рузку. Разнорабочий. Подручный то в этой бригаде, то в той. Но через два месяца поисков я напал на настоящую жилу.

ДИКТОР РАДИО, РАБОТА ПО ВЫХОДНЫМ,

опыт работы обязателен. Звонить по телефону... и т. д.

Мое сердце екнуло. Сколько могло быть людей в Медфорде, штат Орегон, у которых есть опыт работы на радио и которым нужна работа? Я помчался к телефонной будке, ухватился за телефонный справочник, нашел — слава Богу! — страницу с номерами радиостанций, бросил один из своих драгоценных четвертаков и набрал номер. Директора программ, который, как я знал, отвечает за прием на работу, не было на месте.

— Может ли он вам перезвонить? — спросил женский голос.

— Конечно, — ответил я небрежно, упомянув моим луч­шим радиоголосом, что я звонил по объявлению. — Я буду здесь до четырех часов.

Я дал ей номер автомата и повесил трубку, а потом три часа просидел на земле возле будки, напрасно ожидая звонка.

Следующим утром я нашел в мусоре какой-то роман, выта­щил его и отправился к телефонной будке. Я был готов про­ждать целый день, если будет нужно. В девять часов утра, усев­шись на землю и открыв книгу, я сказал себе, что, если до двенадцати не будет звонка, я потрачу еще двадцать пять цен­тов и позвоню на радиостанцию после обеденного перерыва. Телефон зазвонил в 9.35.

— Извините, что не связался с вами вчера, — сказал дирек­тор программ. —Я просто замотался. Итак, мне сказали, что вы прочитали наше объявление. У вас есть опыт?

Я снова опустился в нижний регистр своего голоса.

— Ну, я делал кое-какую работу в эфире, — сказал я небреж­но, а потом добавил, — последние двадцать лет.

Пока происходила эта беседа, я молился, чтобы в парк с ревом не ворвался какой-нибудь грузовик. Я не хотел объяс­нять, почему через мою гостиную едет огромная машина.

— Почему бы вам не прийти? — предложил директор прог­рамм. — У вас есть эфирная проба?

Эфирная проба — это магнитофонная запись работы диск-жокея без музыки. Определенно, я вызвал у него интерес.

— Нет, я оставил все в Портленде, — соврал я. — Но я могу прямо на месте озвучить любой фрагмент, и, думаю, вы полу­чите представление о том, что я умею.

— Хорошо, — согласился он. — Приходите около трех. Я ухожу в четыре, так что не опаздывайте.

— Понял.

Выйдя из телефонной будки, я подпрыгнул и издал вопль. Мимо проходили двое парней.

— Так хорошо, да? — растягивая слова, произнес один.

— Думаю, я нашел работу! — похвалился я. Они были искренне рады за меня.

— Что за работа? — поинтересовался один из них.

— Диск-жокей на выходные! Я иду на собеседование в три.

— Считаешь, ты похож на диск-жокея?

Я не подумал о том, как я выгляжу. Уже несколько недель я не стригся, но это было не страшно. Половина диск-жокеев в Америке носили конские хвосты. И все же нужно было что-то сделать с одеждой. В кэмпинге была прачечная, но у меня не хватило бы денег на то, чтобы купить мыла, выстирать и высу­шить одежду и к тому же заплатить за проезд на автобусе в Медфорд и обратно.

До этого момента мне не приходило в голову, насколько я был беден. Я даже не мог съездить в город на краткое собеседо­вание без помощи чуда. В тот момент я получил представление о том, какие препятствия встают перед людьми с улицы, когда они пытаются снова встать на ноги и начать нормальную жизнь.

 

Парни смотрели на меня так, как будто точно знали, о чем я размышляю.

— У тебя нет денег, так? — сишю спросил один из них.

— Может быть, пара долларов, — сказал я, явно преувели­чивая.

— Ладно, пошли, приятель.

Я вместе с ними подошел к палаткам, где жили еще несколь­ко человек.

— У него есть шанс найти работу и убраться отсюда, — объяснили они своим друзьям и пробормотали что-то еще, чего я не услышал.

— У тебя есть приличная одежда?

— Да, в сумке, но нет ничего чистого, что я мог бы сразу одеть.

— Неси сюда.

Когда я вернулся, к мужчинам присоединилась женщина, которую я уже видел раньше в кэмпинге. Она жила в одном из маленьких трейлеров, разбросанных по парку.

— Постирай и высуши эти вещи, и я их отглажу, дорогой, — объявила она.

Один из мужчин подошел ко мне и вручил маленький пакет из коричневой бумаги, в котором звенели монеты.

— Ребята собрали для тебя, — объяснил он. — Пойди по­стирай одежку.

Через пять часов я появился на радиостанции с сияющими глазами и густым хвостом на затылке. Я выглядел так, словно только что вышел из своей городской квартиры.

Я получил работу!

— Мы платим $6,25 в час за два восьмичасовых рабочих дня, — сказал директор программы. — Извините, я не могу предложить больше. У вас высокая квалификация, и я пойму, если вы решите отказаться.

Сто долларов в неделю! Я буду зарабатывать сто долларов в неделю. Это четыреста долларов в месяц — в то время это было для меня целое состояние.

— Нет, нет, именно это я искал сейчас, —ответил я спокой­но. — Мне нравилась работа на радио, но теперь я занимаюсь

кое-чем другим. Я просто хотел найти способ поддерживать форму. Мне это будет в удовольствие.

И я не лгал, так как это действительно было удовольствие. Удовольствие выжить. Я прожил в своей палатке еще пару месяцев и накопил достаточно денег, чтобы купить себе «Нэш Рамблер» 1963 года выпуска за $300. Я чувствовал себя миллио­нером. Только я один из всех жителей палаточного лагеря был на колесах и имел постоянный доход, и я свободно делился и первым, и вторым со всеми, никогда не забывая, что они для меня сделали.

Меня тревожили грядущие холода, и в ноябре я переехал в один из крохотных однокомнатных домиков в парке, за аренду которого платил $75 в неделю. Я чувствовал себя виноватым, что оставляю своих друзей на улице — ни у кого из них не было столько денег, — поэтому я приглашал одного-двух из них к себе в особенно холодные или дождливые ночи. Я старался приглашать всех по очереди, так что у каждого был шанс нена­долго укрыться от ненастья.

Именно тогда, когда казалось, что я уже до конца буду рабо­тать по два дня в неделю, я вдруг получил предложение от другой городской радиостанции вести их послеобеденные шоу. Они случайно услышали мой воскресный эфир, и я им понра­вился. В Медфорде между радиостанциями не было особой конкуренции, поэтому мне предложили для начала $900 в ме­сяц. Но я снова стал работать всю неделю и смог уехать из кэмпинга. Я прожил там девять месяцев. Я никогда не забуду это время.

Я благословляю тот день, когда притащился в этот парк и приволок с собой туристское снаряжение, потому что это был вовсе не конец моей жизни, но начало. Там я научился вернос­ти, честности, искренности и доверию, а также тому, как быть простым в общении, делиться всем, что у тебя есть, и выживать. Я научился никогда не сдаваться, но принимать и быть благо­дарным за то, что истинно здесь и сейчас.

Итак, я учился не только у кинозвезд и известных писателей. Я учился у бездомных, которые дружески отнеслись ко мне, у

людей, которых я встречаю каждый день: почтальона, продавца в овощной лавке, приемщицы в химчистке.