Главная | Обратная связь

Nine Inch Nails - Closer.

 

Жизнь алкоголика весьма однообразна.
Тебя приняли на работу? Напейся.
Тебя уволили с работы за пьянство? Напейся.
Твой любимый брат переспал с твоей же девушкой? Напейся.
Твоя девушка по пьяни на полной скорости влетела в дерево на своем красном BMW-кабриолете?
Чего ты ждешь? Напейся, нажрись до потери пульса!

Сегодняшний повод, который Джерард применил в пользу пьянства, был не совсем обычным. После всех своих неудач он уже около четырех месяцев общался в интернете с одной девушкой. Его это заинтересовало, да. Признаться, он действительно чувствовал себя сентиментальным школьником, когда начинал такое знакомство. Но сейчас, когда прошло уже довольно много времени, он действительно привязался к той знакомой. Бар должен был стать местом их первой встречи. А она просто не пришла.

Это совсем не повод убиваться, но обида пожирала Джерарда изнутри. Он давно мог бы предъявить этой жизни счет, вот только диспетчер-Бог оставался глух к его просьбам и требованиям. Пинта пива. Потом еще одна. Повторить. Не так много, но теперь начинает казаться, что до небес можно дозвониться из ближайшей телефонной будки. Парень действительно нуждался в послании с небес. Но людям нужно быть осторожными в своих желаниях. Порой они получают их исполнение совсем не в той форме, в которой ожидают.

Сложив руки на столе, юноша положил на них голову и отвернулся к стене. Вокруг сновали люди, но никому не было до него дела. А он просто полулежал на своем столике и прожигал взглядом пространство. Так неправильно, но так… идеально. А потом чья-то теплая сухая рука опустилась на плечо Джерарда, задев не прикрытую футболкой шею. Потрясла, чуть сжала. Кому и какого черта от него надо?

- Эй, парень, ты в порядке? – прямо над ухом прозвучал встревоженный голос. – Тебе помочь? Может, воды попросить, или чего покрепче?

Джерард нерешительно поднял голову, чуть отрешенно вглядываясь в лицо невысокого брюнета, замершего перед ним. Отвлечение от самобичевания. Загрузка данных в мозг. Помощь? Нет, помощь ему не нужна. Алкоголь? На сегодня хватит. Ответить вслух сейчас было слишком сложно, поэтому парень просто махнул рукой в сторону своего полупустого пивной кружки и снова уставился в стену.

- Нет, спасибо, все в порядке. Я уже ухожу, - ни к кому не обращенное бормотание.
- Да подожди ты, - рука снова опустилась ему на плечо. Гребаная надоедливая рука. – Как тебя зовут?
- Джерард, Джерард Уэй. Можно просто Джи.

Настойчивость незнакомца сбивала с толку, но она в то же время работала – Джерард немного расслабился, раздумав собираться. В конце концов, это может оказаться интереснее, чем бессмысленное сидение дома. Он вновь обернулся к незнакомцу.

- Фрэнк. Приятно познакомиться. А выпить я тебе все-таки закажу, об этом весь твой вид просит.

Парень опустился на место напротив, подзывая официанта. Его выбор в алкоголе настораживал – тот, кто заказывает в компании незнакомого человека коктейль «Текила Бум» либо безупречно себя контролирует, либо ничего не боится. Джерарда этот выбор не радовал – его организм и так был измотан до предела.

- Итак, Джерард. Я хотел бы услышать что-нибудь о тебе. Расскажешь, что привело тебя сюда?
- Неудачное знакомство. Интернет, если ты меня понимаешь.
- Да, милый, более чем, - Фрэнк заливисто засмеялся, не обращая внимания на то, как Уэй скривился после фамильярного обращения. – Не все интернет-знакомства одинаково полезны.
Черноволосый юноша молча кивнул, со смесью ужаса и ненависти глядя на принесенные официантом бокалы. Он не хочет напиваться в компании едва знакомого парня. Он – нет, его организм – да.

- Ну что, за тебя, Джерард? – Фрэнк потянулся к стакану, перехватив направленный на него взгляд. – И за наше знакомство.
Он первым ударил стаканом по столу, заливая в себя крепкую жидкость. Когда Джерард последовал его примеру, у него в ушах на секунду невыносимо зашумело, заставив сморщиться от отвращения.
Здравствуй, медленный яд.
Привет, веселая буйная смерть.

- Чем ты занимаешься по жизни, Джи? – в интонации парня слышался интерес, удивительный для Джерарда. Он не привык, к тому, что кто-то интересуется его весьма скучным существованием.
- Можно сказать, неудавшийся музыкант. Я играл в группе, но нам чего-то не хватило, чтобы получить известность.
Не хватило вокалиста, который не спивался бы при каждой удачной возможности.
- Вот как... То есть ты, можно сказать, знаменитая личность?

Казалось, Фрэнка несколько обеспокоил факт о его возможной известности. Дальнейшие полчаса ушли на рассказ о том, каким неудачником на самом деле был Джерард, плавно перетекавший в повествование о его жизни. Теперь он был даже рад тому, что не ушел из бара с появлением неожиданного собеседника. Этот парень умел слушать, а алкоголь умел развязать язык – за короткий промежуток времени на Джерарда можно было составить компромат.

- А ты, Фрэнк, ходишь по барам и спасаешь несчастных алкоголиков, значит? Мессия, посланный богом на помощь страждущим? – порядком опьяневший парень как-то и не заметил, как Фрэнк поморщился от его бредовых, на первый взгляд, слов.
- Можно и так сказать. Но на исполнении божьей воли долго не проживешь, поэтому у меня есть небольшая фирма, легкий способ заработка. Контора юридических услуг. Не важно.
- Действительно не важно, да. Знаешь, мне правда стало легче после разговора с тобой, но сейчас мне пора ехать. Спасибо за спасенный вечер.

Новый знакомый бесстрастно наблюдал за тем, как Джерард оставляет для официанта крупную сумму за свой заказ и пытается подняться, едва не снося при этом стол вместе со всеми бокалами. Парня неслабо штормило, что не могло укрыться от глаз кого-либо. Уже второй раз за прошедший час Фрэнк схватил его за руку, останавливая от дальнейших передвижений.

- Ехать? На машине, что ли? Не будь дураком, ты в таком состоянии доедешь только до первого столба. Я бы предложил подвезти, но сам не лучше, - юноша кивнул на свой пустой бокал. – Но, если хочешь, можешь остаться на ночь у меня. Я живу буквально через улицу.

- Это… черт, это неудобно, Фрэнк. Я не знаю. Мы знакомы-то всего ничего.
- Да ладно тебе, прекрати. Как будто к девке набиваешься. Нам с тобой не трахаться, переживу и однодневное знакомство.

Опьянение Джерарда снова играло в пользу Фрэнка. Не найдясь, что ответить, он только заторможено кивнул и поплелся за низкорослым парнем, почти мгновенно затерявшимся в толпе – под вечер в бар набилось множество людей.

Промозглый осенний ветер ударил в лицо сразу же, как открылась дверь, заставляя неуютно морщиться и поправлять воротник плаща. Цепкие татуированные пальцы схватили Уэя за локоть, и теперь он мог вовсе не смотреть на дорогу – все равно его тащили. Квартира Фрэнка располагалась действительно недалеко, через пару минут они уже были на месте. На свежем воздухе опьянение стало немного слабее, и теперь мысли Джерарда по крайней мере не так невыносимо путались.

Обычно квартиры в старых домах вроде того, в который они пришли – просто коморки, если говорить начистоту. Жилище Фрэнка не было исключением. В коридоре вдобавок валялось столько хлама, что некуда было ступить. Все, что только может быть, от строительных инструментов до садовых принадлежностей.

- Я должен был на днях вывезти вещи в загородный дом, - пожал плечами Фрэнк, поймав вопросительный взгляд Джерарда. – Проходи пока на кухню, я сейчас приду. Прямо и налево.

Проходя по квартире, гость поразился перемене в обстановке. Однокомнатное помещение, показавшееся со входа совершенно безликим, было оформлено так, будто в нем жил по меньшей мере религиозный фанатик, коим Фрэнк поначалу совершенно не представлялся. На стенах висели иконы, картины религиозной тематики, много где красовались кресты, причем как православные, так и католические. На кухне Джерард замер перед огромной фотографией, пытаясь вспомнить, кого изображала запечатленная на ней скульптура. Юноша едва не подпрыгнул от неожиданности, когда руки Фрэнка легли ему на плечи. Опять.

- Смотришь на Люцифера? Прости, я напугал тебя…
Люцифер. Так вот кто это был. Ну разумеется, падший ангел, ставший Дьяволом.
- Да нет, ничего. Просто задумался. У тебя столько вещей, посвященных религии, надо же. По тебе не скажешь, что ты… так ко всему этому относишься.
- Не переживай, если бы я так ко всему этому относился, то был бы сейчас не здесь, а в каком-нибудь монастыре, - выделив голосом неопределенное «так», Фрэнк усмехнулся и, отстранившись от Джерарда прошел к кухонным шкафам.

Уэй же никогда не мог определиться со своим отношением к вере. С одной стороны, некоторые ее аспекты нервировали его, но если верующие люди не навязывают свое мнение слишком настойчиво, то пусть верят во что хотят. А еще сейчас он чувствовал, что его так же нервируют все эти доверительные жесты хозяина квартиры – тон разговора, отсутствие дистанции, распущенные манеры. Это было странно. И теперь уже его обнаружившаяся непреклонная вера останавливала Джерарда от поспешных выводов. Верующий человек же не сделает ему ничего плохого, правда?

- У меня есть пиво, джин и немного виски. Еще есть кола. Что ты будешь пить?
- Я и так много выпил в баре. Снова соблазняешь меня на преступление?
- Да, дорогуша, снова. Ну да ладно, я сам все решу, раз ты продолжаешь ломаться. А ты не стой столбом, лучше принеси мне бокалы.

Смущенный Джерард не стал дожидаться следующей команды и торопливо направился вглубь комнаты, интуитивно открывая первый попавшийся шкафчик.
- Нет!
Крик Фрэнка заставил парня нервно дернуться, уже в который раз за вечер. Удивленно обернувшись, он увидел, что тот замер за его спиной, напряженно наблюдая за каждым движением Джерарда.
- Что-то не так?
- Эмм, нет, ничего. Я думал, эта дверца не совсем устойчивая и на тебя может что-то упасть. Извини.

Все так же недоуменно дернув плечами, Джерард отвернулся обратно к шкафчику, вновь отмечая неординарность поведения хозяина квартиры. Может, он совершил ошибку, оставшись здесь?
Юноша аккуратно подцепил в полки два высоких бокала, поставив их на стол рядом с Фрэнком. Тот благодарно кивнул, не отрываясь от собственных поисков, и сам поспешно захлопнул открытую Джерардом дверцу. Странный.

- Спасибо, парень. Дальше я сам. Можешь пока пройти в комнату, посмотреть телевизор, например.

Это прозвучало скорее как «пройди в комнату и не мешайся здесь больше», поэтому Джерард сразу же покорно удалился. В результате его привлек вовсе не телевизор, а широкий диван, только опустившись на который он понял, насколько устал. Глаза непроизвольно закрывались в наступившей тишине.
Кажется, он ненадолго задремал.

Веки юноши снова затрепетали в ответной реакции на движение рядом. Моргнув пару раз, он сфокусировал взгляд на лице улыбающегося Фрэнка. Тот стоял напротив и терпеливо ждал, пока гость проснется и заберет у него один из бокалов, полный мутной коричневой жидкости.

- Доброе утро, красавица.
- Кхм. Я долго спал?
- Не очень, иначе содержимое этого бокала вылилось бы тебе на голову. Минут пятнадцать, в общем. Прости, что снова потревожил, но, сам понимаешь, я живу один, и иногда очень хочется поговорить с живым человеком.

Парень развел руками в извиняющемся жесте и присел на край дивана. Бокалы он поставил на журнальный стол и развернулся к Джерарду, еще не успевшему толком проснуться.
- Второй кровати у меня нет, но раз уж пошло такое дело, я могу поспать на полу. На кухне. Чтобы ты не смущался.
- Я совершенно не смущаюсь, просто…
- Перестань, я же вижу, что ты переживаешь. Это не проблема.

Фрэнк снова широко улыбнулся. Со стороны казалось, что он искренне рад угодить гостю. Хорошо, если так и было.
- Итак, мой чудесный новый друг, я хотел бы поболтать, прежде чем мы нажремся в хлам, если ты не против.
- Как торжественно и оптимистично, - ухмыльнулся Уэй. – Не против. Задавай тему, я сейчас это сделать не в состоянии – мысли путаются. Только не про религию, я тебя прошу.
- Окей. Не про религию. Скажи мне, Джерард, ты боишься смерти?

Черт побери, этот парень умел ставить в тупик. В глазах Джерарда читалось недоумение, но его собеседник, видимо, действительно не шутил. Ну что за траурное настроение.
- Скорее нет, чем да. Но на самоубийство я никогда не пошел бы. Это глупо… и страшно. И к тому же, в этом мире еще есть люди, о которых мне нужно заботиться. Младший брат, например.
- А этот младший брат хоть как-то заботится о тебе? – поинтересовался Фрэнк с явным недовольством.
- Это плохой вопрос. Неуместный.
- Нет, Джи. Я даже извиняться за прямолинейность не буду. По тебе видно, что ты привык быть совершенно один. Я такие вещи отличать умею.
- И что ты на это хочешь услышать?
- Правду.
- Мне нужно признать, что я тупой одинокий неудачник? Мне надо было сказать это вслух, твою мать?!

В голосе Джерарда зазвенел гнев, но это не могло никого напугать. Он был просто большим ребенком, большим обиженным ребенком. И Фрэнк как никто другой это видел.
- Ты не тупой неудачник, Джерард. И теперь, мне кажется, не одинокий. Просто позволь мне помочь тебе. Давай это будет обоюдная помощь друг другу? – юноша тряхнул длинными каштановыми волосами и расставил руки, приглашая Джерарда обнять его. Не прошло и нескольких секунд, как Джи и правда заключил его в ответные объятия. Так просто и наивно.

- Ну вот, а говорил без религиозных тем. Такое чувство, будто ты меня исповедоваться заставляешь, - Уэй усмехнулся парню в плечо. – Но мне стало легче. Удивительно, на самом деле.
- Проорался, придурок? – Фрэнк добродушно хмыкнул в ответ. – Конечно, легче стало. Чему тут удивляться.

Вновь отодвинувшись на свое место, Джерард обратил внимание на надпись у юноши на шее, которую он сначала принял за татуировку. Но сейчас контур букв ощутимо смазался, выдавая, что это, скорее всего, гелевая ручка. Юноша слегка прищурился и наклонил голову, читая.

- Beloved of dead? «Любовник мертвеца»?
- Возлюбленный мертвых, - поправил Фрэнк тусклым голосом, отведя глаза.
- Необычно. Это же что-то значит, да? – Джерард непроизвольно потянулся к лицу парня, легким прикосновением убрав упавшую на лицо челку.
- Мой любовник умер два года назад. То и значит, наверное. Я не гей, если тебя это интересует, но порой мужчины бывают гораздо привлекательнее женщин. А я скорее попадаю под значение модного в наше время слова «бисексуал». И если это отталкивает тебя, лучше просто уйди. Сразу. Я не собираюсь ни перед кем оправдываться.

Фрэнк говорил в таком убитом тоне, что Уэй поймал себя на мысли о том, насколько ему жаль этого человека. Что бы там ни случилось в его жизни, он больше не казался плохим, странным или опасным. Только потерянным и уставшим от всего. Такого состояния врагу не пожелаешь.

- Послушай, Фрэнк, в твоей жизни так много отсылок к жизни и смерти… почему? Нет, я все понимаю, у тебя были ужасные потери, но ведь можно попытаться жить новой жизнью.

Хозяин квартиры метнул быстрый взгляд в сторону Джерарда и вновь задумчиво отвел глаза, чем заставил юношу с еще бо́льшим интересом вглядеться в его лицо. Понимая, что пауза затягивается, Фрэнк протянул парню его бокал, вероятно, собираясь с мыслями.

- Тема жизни и смерти интересна сама по себе, ты не находишь? Отношение людей к этому просто поразительно. На этапе язычества смерть забирала людей слишком легко, но переход человека к богу возводился едва ли не в культ. А потом что-то переломилось, и люди начали пытаться сбежать от смерти. Это же выглядит просто жалко, то, как современный человек трясется из-за малейшей болячки, теряет рассудок от вида крови… отвратительно.

- Друг мой, а ты по профессии случайно не врач? – Уэй с подозрением прищурился.
- Юрист, я же говорил. Спасать человеческие жизни – это явно не то, чем я хотел бы заниматься. Души – возможно, но не физические оболочки.
- И все равно, твои рассуждения звучат как-то ненормально. Но мне нравится. В твоей вере тоже что-то есть.

Фрэнк усмехнулся, глядя как его собеседник торопливо пьет из своего бокала. Похоже, тема действительно напрягала его, что бы он там ни говорил. Фрэнку не попадалось еще ни одного человека, который мог бы не только понять его суждения, но и разделить их.

- Иногда мне кажется, что наш мир – это уже первый круг Ада. И чем дальше, тем глубже в пекло мы будем лететь. Но сбегать от жизни – тоже не вариант. Смерть должна быть достойной. Какую смерть ты считаешь достойной, Джи?
- Ммм, героически умереть, сражаясь с религиозным маньяком, которым оказался человек, находящий в барах наивных жертв и притаскивающий их к себе домой? – Джерард пьяно захихикал. – Не знаю, честно говоря.
- Ты быстро пьянеешь. Хотя я тоже. Разница в том, что под градусом я не начинаю нести чушь.

Фрэнку было наплевать, обидят ли его слова кого-нибудь. Гость уже начинал раздражать его, но пока он ничего не мог с этим поделать. Джерарду был дан шанс исправиться, заинтересовать его чем-то, но тот его благополучно упустил. Вот и теперь он не придумал ничего умнее, чем обиженно надуть губы и снова приложиться к своему стакану, в котором уже почти ничего не оставалось.

- Я хочу тебя кое о чем попросить, - парень протянул Уэю уже собственный бокал, - и я не обижусь, если ты мне откажешь. Просто мне действительно интересно.
- Да? И что я должен сделать?
- Я тебе покажу, Джи.

Аккуратно отстранив руку с бокалом, Фрэнк наклонился вперед, вначале только осторожно проводя губами по щеке юноши. Замерев на пару секунд и не почувствовав никакого отторжения – как и никакой реакции в принципе – он коснулся губ Джерарда.
Опасливо. Без агрессии. Проверяя.
Не ощущая ни малейшего содействия, Фрэнк напряженно выдохнул, так и не отстраняясь. Парень положил руку Джерарду на спину, медленно подняв ее на уровень шеи, и уже более настойчиво припал к его губам. Язык скользнул по нижней губе, и тогда что-то действительно переломилось. Будто щелкнул выключатель. Лишь на секунду отстранившись, Джерард опалил лицо Фрэнка горячим дыханием и снова подался навстречу.

Эти прикосновения перестали быть невинными. Языки терлись друг о друга, зубы сталкивались в рваных, пьяных движениях, дыхание сбивалось. Пальцы Фрэнка невесомо скользили по шее юноши, перебирая позвонки и порой до боли вдавливаясь в кожу. Иногда прихватывая зубами губу Джерарда, он отстранялся и заглядывал ему в глаза, все отчетливее замечая, как помутился его взгляд. Солоноватый привкус крови чувствовался во рту, и это была кровь Джерарда, но тот уже не замечал, насколько болезненно истерзаны его губы. Прошло несколько минут, прежде чем Фрэнк выпустил его из объятий, позволяя снова откинуться на спинку дивана.

Джерард моргнул пару раз, пытаясь вернуть адекватное восприятие происходящего. Безуспешно. Пока он еще не знает, почему его тело слабеет, перед глазами плывет, а Фрэнк улыбается, замечая его потерянность. Пока он не знает, а когда узнает, ничего нельзя будет изменить. Милый мальчик, полчаса назад заметивший бокалы, но просмотревший на той же полке заляпанные кровью щипцы для льда. Милый, наивный мальчик. Еще раз прикрыв глаза, Уэй утратил связь с реальностью. Потерял сознание, не более того.

- Что же ты так, Джерард, - с улыбкой на губах Фрэнк склонился над юношей, оценивая результат своей предварительной деятельности. – Пора бы уже знать, что нельзя позволять незнакомым людям смешивать для тебя напитки.

 

2.

Иногда Фрэнку хотелось оказаться на месте кого-то из его мальчиков в тот первый момент, когда они только возвращались в сознание. Да, Джерард не был единственным, кого он завлек в ловушку. Некоторые приходили в себя достаточно быстро, чем несколько пугали его. После он осознал, что легкое отравление все равно делает свое дело – юноши утрачивали координацию движений, предавались панике, заведомо подписывались на плохой конец почти без сопротивления. Один получил слабую амнезию, и некоторое время не мог понять, где он находится. А потом понимать было уже поздно. В другом случае Фрэнку не повезло, и паренек погиб из-за слишком сильного отравления. Потом он научился лучше рассчитывать пропорции. Но сценарий всегда был один. Фрэнк не любил менять привычки.

Всего на его счету было пять отобранных жизней. Джерард должен был стать шестым. Не стоит думать, что это было убийство ради убийства, смерть ради смерти. Нет. Фрэнк лишь чувствовал непостижимое одиночество, а его мальчики помогали ему скрасить такое существование. Каждого из них он по-своему любил, и это ни в коей мере не было извращением. Извращение – ложь псевдо-влюбленных мужчин таким же псевдо-верным им девушкам. Их отношения полны грязи. А мальчики Фрэнка чисты, и они остаются с ними так долго, как это вообще возможно для их несовершенных разлагающихся тел. Еще ни одна девушка не была убита им, и дело было не в отсутствии привлекательности. Просто их тела слабы, мысли лживы, а души черны. Для них смерть не спасение, а наказание. Но смертью не наказывают.

Когда Джерард начал приходить в себя, Фрэнк навис над ним, и это выглядело угнетающе. Ему было вполне удобно, что любовники считают его хищником с самого начала. Чем слабее добыча, тем больше сил у охотника. Но с некоторыми подопытными он хотел поиграть, прежде чем полностью лишать их воли. Кошки-мышки.

- Фрэнк? Что случилось?
Айеро не мог не улыбнуться простому наивному вопросу. Ничего не случилось, пока. Все впереди.
- Ты потерял сознание, - юноша махнул рукой, будто это было что-то само собой разумеющееся, и наклонился еще ближе к Джерарду. – Причем сделал это в самый неподходящий момент.

Животные чувствуют запах страха. Бывали случаи, когда Фрэнк полностью принадлежал своему образу охотника, и тогда он физически переживал страх других людей. Он видел это в том, как тяжело сглатывает Джерард, как мечется его взгляд, как он вцепляется в края своей футболки, не зная, куда деть руки. Фрэнк видит это, и с еще большим наслаждением втягивает воздух, перемешанный с тонким ароматом страха. Лучше него может быть только один запах, и он скоро примешается в уже имеющуюся смесь.

- И… что это был за момент?
- Я как раз собирался спросить тебя, как ты относишься к сексу без обязательств.

Запах плотской любви.
Вот чего ждал Фрэнк.

- Я… я не…
- Не гомик, хочешь сказать? А это и не гомосексуализм. Это – чистое воплощение секса, в полном смысле этого слова, не обремененное рамками и ярлыками.
- Я не могу, Фрэнк…
Фрэнк же только насмешливо вскинул бровь. Трус. Трус и слабак, который сам усложняет себе жизнь, обрекая окружающих на чувство отвращения, а себя – на лишние муки. И что удивительного в том, как старательно Фрэнк пытался учить своих мальчиков. Ведь их нужно было обучать всему, на самом деле.

- Еще недавно ты не был против, - придвигаться ближе было уже некуда, поэтому Фрэнк положил руки на плечи Джерарда, а сам уселся на его бедра, оборачивая ноги вокруг талии. – На тебя так потеря сознания повлияла?
- Тогда речь не шла о сексе. Фрэнк, не надо…
Чего не надо, ублюдок? Ничего еще не начиналось.
- Речь идет о сексе постоянно, - прорычал Фрэнк в самое ухо парня. – Все дороги ведут в Рим, а все разговоры ведут к сексу. И когда ты лижешься с незнакомым мужиком в его квартире, ты должен это понимать.

Вот она, эта гребаная паника в глазах. Человек, какой бы безнадежной ни была его ситуация, никогда не перестанет сражаться. Обычно Фрэнка радовала эта особенность человеческого сознания, но не в этот раз. В Джерарде не было ничего особенного, его можно было бы просто заполучить, как любого другого, но Фрэнку хотелось показать, что он не враг. Ведь все, что ему было нужно – очистить душу Джерарда тем способом, в котором другие видят только грязь.

И прежде чем тот успел бы придумать достойный ответ, юноша сократил расстояние между ними, целуя Джерарда в бледные губы, пересохшие от страха. Мальчик не отвечал на поцелуй, но в этом не было необходимости, пока руки Фрэнка могли свободно блуждать по его телу. И когда он неторопливо пробрался пальцами под футболку парня, переместив кисть второй руки на внутреннюю сторону его бедра, Джерард наконец-то раскрылся ему навстречу, отвечая на поцелуй и даже придвигаясь ближе.

Они отстранились друг от друга лишь на мгновение, чтобы футболка Джерарда полетела на пол, а с ней и рубашка Фрэнка. Теперь при соприкосновении обнаженных торсов их ничто не разделяло, ничто кроме их собственной тонкой кожи. Впрочем, вряд ли коже долго предстояло быть преградой между ними. Фрэнк сипло выдохнул, отрываясь от губ мальчика. Он резко переместился на пол, расположившись у расслабленных ног Джерарда, но сразу же при этом почувствовал, что паренек полностью напрягся в ожидании его дальнейших действий. А действия не заставили себя ждать. Царапая пальцы о пряжку ремня, Фрэнк нетерпеливо сорвал джинсы с бедер юноши вместе с боксерами. Прежде чем Джерард успел что-либо предпринять, рука Фрэнка уверенно накрыла его полувозбужденную плоть.

Фрэнк совершил лишь несколько быстрых движений рукой, заставивших юношу вздрогнуть, прежде чем полностью взять его в рот. Его теплые пальцы намертво впились в бедра Джерарда, не оставляя тому никакой свободы. Яркие фиолетовые синяки, которые появятся меньше чем через полчаса – самый меньший его подарок. Джи неуверенно застонал, почувствовав прикосновения языка, облизывавшего головку его члена, начавшую сочиться смазкой. В ответ он получил стон Фрэнка, не отрывавшегося от распаленной плоти, но этот стон звучал уже совсем по-другому – глухо и похабно. Непривычная вибрация подбросила вверх тело Джерарда, парень откинул голову на спинку дивана, полностью отрешенно, но все же понял, что Фрэнк улыбнулся – он это почувствовал, почувствовал, как искривились вокруг него в ухмылке чужие горячие губы.

Что говорить о Джерарде, если даже Фрэнк растерял все рациональность своих действий, ведомый одними лишь инстинктами. Смутно ощущая, как головка члена наталкивается на заднюю стенку его горла, он неизменно сглатывал, отправляя трепетную дрожь по позвоночнику Джерарда. Его действия техничны, будто заранее отрепетированы, но чувствуя, как под ним сотрясается молодое тело, как руки юноши скользят в его волосы, как неосознанно нажимают на затылок тонкие пальцы, требуя большего… чувствуя все это, Фрэнк каждый раз начинает сосать с все большим желанием и ожесточением, будто хочет втянуть всего Джерарда внутрь себя через его член.

Дрожащий воздух вокруг был наполнен обрывками стонов. Фрэнк выпустил юношу из своего рта, одарив его коротким взглядом после разочарованного вздоха. Чуть покрасневшими губами он вывел линию по возбужденной плоти, до самого бедра, невыносимо медленно и сладко. Порой приоткрывая рот и прикасаясь языком. Чувствуя вкус. Это всего лишь кожа, но Фрэнку необъяснимо нравилось запоминать запахи и вкусы. Разница почти неуловима, но Фрэнк – не продажная блядь, и поэтому он может помнить каждого.

Память, данная человеку – великий дар, сохраняющий рассудок, но иногда наоборот сводящий с ума.

Добравшись до внутренней стороны бедра, Фрэнк прикусил чувствительную кожу с тихим гортанным звуком, похожим на мурчание. Его руки больше не сдерживали Джерарда, тот был обессилен своим же напряжением. Быстрые загрубевшие пальцы ласкали яички парня, когда Фрэнк уже поднимался быстрыми поцелуями по изгибам его трепещущего тела. Найдя губами сосок, он быстро обхватил его и снова двинулся выше, слушая протяжный всхлип Джерарда, так до сих пор не получившего разрядки. Нетерпеливый. Фрэнк, и сам возбужденный до предела, потерся членом о его живот и, дотянувшись наконец до губ, сорвал с них поцелуем короткий стон.

- Перевернись. Встань на колени и обопрись на локти.

Команда. Приказ. Джерарду не нужно было повторять дважды. Послушный мальчик беспечно забыл о всех своих моралях, выгибаясь дугой под настойчивыми прикосновениями Фрэнка. Юноша с силой провел рукой по его спине, заставляя прогнуться, и скинул с Джерарда давно спущенные боксеры вместе с джинсами. Раскрытое тело мальчика, его выгнутая спина и тяжело вздымающаяся грудь… это было прекрасно, настолько прекрасно, что он достоин был почувствовать наслаждение, прежде чем пройти очищение болью.

Не убирая ладонь со спины паренька, Фрэнк коснулся другой рукой его лица, чуть надавливая на уголок губ. Джерард правильно понял поданный ему намек, обхватив пальцы подрагивающими от нетерпения губами. Язык спешно скользил по поверхности шершавой кожи, в то время юноша подался корпусом навстречу, невесомо касаясь плоти Фрэнка. Он жалобно всхлипнул, когда парень убрал руку от его лица, вернувшись к его пояснице и проведя влажную дорожку между ягодиц.

- Фрэнк… Мне страшно… - пробормотал Джерард и тут же почувствовал, как партнер властно притягивает его к себе, подхватив как слепого котенка.
- Не бойся. Я ведь тебя не насилую. У тебя всегда есть шанс остановиться, сладкий, только попроси, - шептал Фрэнк, проводя носом по шее парня. – Расслабься.

Очередной поцелуй был просто подтверждением его слов, и как только Джерард приоткрыл рот, позволяя языку юноши проникнуть внутрь, Фрэнк, не разрывая контакта, протолкнул палец в его напряженное тело. Он тихо зашипел, успокаивая парня, попытавшегося отстраниться, и оторвался от его губ, чтобы тот мог принять удобное положение. Второй палец. Всхлип. Жар тел и запах кожи. Фрэнк почти терял над собой контроль от одного только зрелища, как Джерард вжимался грудью в потертую обивку дивана, мечась от боли и возбуждения, когда его растягивали сразу три пальца. Юноша медленно вращал кистью, проникая все глубже внутрь напряженного тела. Ему нравилось ощущение, что это именно он, толком ничего не делая, заставлял Джерарда извиваться, то и дело выворачивая шею и оборачиваясь на него. И вдвойне ему нравилось то, что он был первым мужчиной, заставившим самоуверенного щенка превратиться едва ли не в умоляющую нимфу. Шоу могло бы продолжаться довольно долго, но парень уже был подготовлен достаточно, и Фрэнк извлек пальцы, властно обвив свободной рукой его поясницу.

Он вторгся в тело юноши резко, без той нежности, которую могли обещать предварительные ласки. Джерард отозвался громким стоном, еще сильнее зажимаясь от неприятных ощущений. Тогда вовсе не жалость заставила Фрэнка приостановиться, а неприятно поразившая его неумелость паренька. Легким прикосновением он пробежался пальцами по неприглядно торчащим ребрам, нараспев произнося что-то успокаивающее над ухом Джерарда. Эта необходимость уговаривать – не в тягость. За ней следовала достойная награда. Парень наконец распрямил спину, до того выгнутую колесом, и позволил ему вновь двигаться.

Следующий толчок уже не принес столько боли. Быть может, это было потому, что Фрэнк двигался медленнее, а может из-за того, что он одновременно тянулся к спине Джерарда и нежно засасывал его гладкую кожу. И при этом не звучало ни одного протеста, никаких просьб остановиться и подождать. Это было некоторым поводом, чтобы немного уважать слабого неопытного парня. Постепенно наращивая темп, Фрэнк проталкивался сквозь тугое кольцо мышц, чуть подгибая колени, чтобы полностью проникнуть внутрь. Слабый стон, сорвавшийся с губ Джерарда, подействовал на него воодушевляюще, и он небрежно обхватил эрекцию парня, то быстрыми движениями приближая его к оргазму, то заставляя напряженно замереть, сжав с силой основание члена.

Движения – резче, дыхание – глубже, можно позволить себе с полустоном закатить глаза. Все мышцы горели от нехватки кислорода. С отрывистым криком Джерард подался навстречу, оповещая этим, что Фрэнку вновь удалось задеть его простату. Сильные руки схватили парня за плечи, не позволяя безудержно извиваться, на что он издал очередной стон, наполовину разочарованный. Он не мог этого почувствовать, охваченный более сильными ощущениями, но Фрэнк бережно поглаживал его предплечья, любуясь, как по изогнутой спине скатываются капельки пота. Руки юноши блуждали по изломам выступающих костей, ласкали шею, задевали соски Джерарда, чья фигура в приглушенном свете казалась восковой, а тот, оглушенный и ослепленный неведомым ранее чувством, не видел этой щемящей нежности, которой не суждено было повториться.

На последних минутах Фрэнку удалось найти общий с Джерардом ритм. Их дыхание, периодически срывающееся в протяжные стоны, звучало в унисон. Глаза Фрэнка стали в самом деле бешеными к тому моменту, когда он наконец-то дал пареньку хоть какую-то свободу, позволив кончить, и сам излился внутрь него. Осторожно отстранившись, он дал мальчику растянуться на диване, подтянув ноги к животу. Растрепанный и уставший, Уэй был похож на выпавшего из гнезда птенца. Маленькая черная птичка, красивая птичка, само собой. Фрэнку не хотелось слишком быстро искажать эту естественную красоту, поэтому он, не торопясь исполнять свою истинную миссию, улегся на Джерарда, положив голову ему на спину. Парень отреагировал на тяжесть чужого тела усталым вздохом, скосив глаза в сторону Фрэнка.

- Никогда бы не подумал, что смогу почувствовать такое… в однополых отношениях.
Фрэнк выдал на это только едва заметную усмешку. Его забавляло, что Джерард все еще может думать о каких-то нормах и беспокоиться о неправильности своих решений. Он уже вступил в грех в достаточной мере, чтобы больше не пытаться очиститься. Бесполезно.
- Мы не увидимся после этой ночи?
- Не знаю, Джи, - то ли этому парню было дано слишком много времени, то ли его логика действительно отличалась от логики прежних одноразовых любовников Фрэнка. – А ты хотел бы?
- Мне хочется узнать тебя получше… Черт, прости, - Джерард хрипло засмеялся, - наверно, я веду себя как девчонка, только что потерявшая девственность, и цепляющаяся теперь за едва знакомого человека, с которым успела перепихнуться.
- Не-а, - Фрэнк мягко поцеловал его между лопаток. – Ничего подобного. К тому же, мною не так уж часто интересуются. Мне это льстит.

Джерард, успевший восстановить дыхание и немного осмелеть, перевернулся на бок, подминая Фрэнка под себя. Ему нравилось видеть лицо парня, разговаривая с ним.
- Не верю, что столь необычной личностью никто не интересуется, - он чуть улыбнулся.
- Веришь или нет, но я сам не хочу, чтобы мной лишний раз интересовались. Поэтому никогда ничего не обещаю людям. Но для тебя, милый, у меня есть еще один сюрприз. Подожди.

Юноша обнадеживающе кивнул и выбрался из-под обнимавшей его руки. Уходя в коридор, он успел заметить, что Джерард прикрыл глаза, улыбаясь каким-то своим мыслям. В этом жесте было что-то неуместно мечтательное для тех обстоятельств, которые должны были развернуться в этой квартире, казавшейся пристанищем умиротворения, буквально через несколько минут.
Когда Фрэнк вернулся в комнату, Джерард все так же лежал с закрытыми глазами. Тем лучше для него. Парень не видел подвоха до того момента, как в его предплечье ни воткнулась тонкая игла инсулинового шприца. Вскрикнув от неожиданности, через мгновение мальчик вновь провалился в темноту.
***
Несчастный Джерард, терять сознание дважды за день, благодаря сомнительным смесям, введенным в организм различными способами – это нечто такое, чего никому не пожелаешь. А учитывая, сколько алкоголя перед этим побывало в его крови, выносливости юноши можно еще и позавидовать.

Когда он очнулся во второй раз, его действительно ждал сюрприз – руки парня были связаны за спиной веревкой, жестко перетянутой вокруг запястий. При этом Джерард по-прежнему находился на диване, который был теперь разложен, видимо, для большего удобства. Фрэнк сидел рядом, внешне грустный и подавленный. Можно было бы даже подумать, что оба парня попали в какую-то общую ловушку, но существовало одно немаловажное различие – Фрэнк не был связан, а в его руках блестел скальпель.

Заметив, что Уэй пришел в себя, парень поднял на него глаза с тем же необъяснимым выражением задумчивости. Он поджал под себя ноги и наклонился вперед, оказываясь значительно ближе к Джерарду. Этот мальчик стал особенно мил его сердцу из-за того, что не поднял крики в настолько недвусмысленной ситуации. Оба юноши просто смотрели друг на друга, не предпринимая никаких действий, пока Фрэнк не положил руку на грудь Джерарда, прямо на то место, где должно биться сердце.

- Не бойся, - он успокаивающе провел по коже подушечками пальцев, понимая напряжение его бедного напуганного мальчика. – Все в порядке. У тебя сейчас может немного кружиться голова. Когда ты потерял сознание в первый раз, я смешал с алкоголем ЛСД, просто чтобы ты упал в обморок. Это было необходимо, ведь если бы я подмешал тебе успокоительное или снотворное, ты бы, скорее всего, погиб. Несколько позже я с той же целью ввел тебе сильное обезболивающее, содержащее адреналин. Можно было бы просто вырубить тебя ударом по голове, но это тоже создает определенный риск. Хотя после обезболивающего я сильно переживал. Если бы ты начал биться в конвульсиях с пеной изо рта, я бы не очень обрадовался, поверь. Но, к счастью, все обошлось.

Фрэнк говорил абсолютно будничным тоном и закончил свой рассказ с широкой улыбкой на лицо, словно в его действиях было что-то удивительно радостное для любого человека. Джерард же не мог предпринять ничего разумного. Он даже не мог предугадать события хотя бы на пару минут вперед. Сначала они вместе пьют, потом занимаются сексом, а теперь он и вовсе связанный и беззащитный лежит перед человеком, бывшим во всех смыслах мутным и невменяемым. К тому же, времени на раздумья ему попросту не дали – Фрэнк вновь приковал к себе внимание парня, улегшись рядом и положив голову ему на грудь. Холодная сталь коснулась кожи, заставив Джерарда вздрогнуть всем телом.

- Ты слишком волнуешься, милый… все хорошо, не надо. Ты и так ужасно бледный, а сейчас вообще как полотно. Я очень, очень хочу раскрасить тебя в такие же яркие цвета, какие скрыты у тебя внутри. Но я прошу тебя, не бойся.

Шепот Фрэнка постепенно затих, когда его дыхание разошлось по разлету обнаженных ключиц. Юноша коснулся губами выступающей косточки, а после поднес к ней скальпель и быстрым уверенным движением отчертил линию от левого соска до плеча, особенно отчетливо выделяя контур ключицы. Джерард вскрикнул и дернулся, попытавшись отстраниться от лезвия, но только еще глубже вогнал его в податливую мышцу. Вот тогда и пролилась первая кровь. Бушующая красная река, поток, сметающий все на своем пути.

- Молчать! – взмах скальпелем превратился в новый алый штрих на побелевшей щеке. – Ой, Джерард… у тебя кровь…

Фрэнк склонился над парнем, медленно проводя языком по окровавленной щеке. Приятно. Даже при таких обстоятельствах Джерард невольно вздрогнул, поведя плечами и попытавшись отвернуться, чтобы скрыть новую волну возбуждения на грани опасности и боли. Но его мучителю – или, по другой версии, освободителю – реакция показалась недостаточно яркой, и он раздраженно впился длинными пальцами в рану на груди Джерарда, поддевая ногтями тонкую кожу. Новый крик готов был вырваться у юноши, но он хорошо помнил предупреждение Фрэнка, и понимал, что за этим может последовать. Дрожа от бессильного гнева, он сомкнул зубы на своей губе, едва слышно захныкав в страхе. Теплая струйка крови потекла по подбородку.

Иногда кажется, что человеческая плоть может кричать. Острие входит в мышцу, и в этот момент слышится тонкий писк. Как будто протяжный крик. Было бы очень поэтично, если не осознавать, что такой «крик» – не более чем последствия повреждения нервного узла. Вытащив из раны мальчика свои пальцы, погрузившиеся туда на добрые две фаланги, Фрэнк брезгливо вытер руку, проведя ею по ложбинке на груди, от раскрывшегося пореза вниз, до живота. Выражение задумчивости застыло на его лице, прежде чем он вцепился ногтями в кожу, прикрывавшую надрез. Второй рукой парень прикрыл рот Джерарда и, больше не медля, резко потянул край кожи вниз. Живое тело не расставалось со своим покровом так легко, как этого хотелось бы, но Фрэнку все же удалось заметно обнажить жарко дышащее переплетение мышц и сухожилий. Так и не сдержав преисполненного отчаянием вопля, Джерард вцепился зубами в его руку, прокусив ладонь до мяса. Но спасения ему это не принесло. Кровь за кровь, обмен был справедливым. Только побеждает всегда сильнейший.

Связанные запястья не позволяли парню отбиться, но он все же не был обездвижен, и потому до последнего пытался ускользнуть как можно дальше, когда почувствовал дыхание Фрэнка на своей груди. Свежая кровь почти не имела запаха, но ее можно было узнать по солоноватому вкусу с металлическим оттенком. Позже, когда начинало происходить свертывание, красная жидкость превращалась в темные, почти багровые сгустки, приобретающие тяжелый запах с привкусом соли, который заставлял ноздри вожделенно трепетать в неоднозначном предвкушении. Такая «мертвая» кровь нравилась Фрэнку больше всего, во всех отношениях, но ему еще нескоро предстояло насладиться ею, а потому следовало пользоваться тем, что есть. Он с нежностью вылизывал широкий порез, обводя языком неровные края. Дрожащее дыхание Джерарда было почти не слышным, он слишком боялся этого нежданного штиля. Буря началась тогда, когда зубы Фрэнка остервенело впились в мышечную ткань, просто вырывая кусок мяса.

Джерард подавился собственным криком, почти сорвав голос, и безотчетно заметался по поверхности дивана, чуть не упав на пол. Его взгляд застилали слезы, а общее состояние было не слишком далеким от болевого шока. Юноша потерял контроль над собой, даже не замечая, что Фрэнк перестал истязать его, быстро покинув комнату. С тихим стоном Джерард уткнулся в подушку дивана, пытаясь хоть как-то оградиться от внешнего мира. Но истинный ужас заставил его замереть, когда о его лицо начали разбиваться легкие капли, оставляющие дорожки на щеках. Его собственная кровь. Он не хотел открывать глаза, совсем не хотел, но к его губам настойчиво прикасалось нечто склизкое и пока еще теплое. И он, к несчастью, прекрасно понимал, что это было.

- Ешь.

Джерард заскулил, мотая головой и по-прежнему не открывая ни глаз, ни рта. Как будто это что-то могло изменить. Жилистые пальцы болезненно сжали его подбородок, откидывая назад голову паренька. Предчувствие чего-то очень плохого поразило его слишком поздно. Есть не так много возможностей представить выражение «дышать кислотой» в буквальном смысле, и одна из них – залить слизистую полость уксусом. Джерард судорожно закашлялся, безуспешно пытаясь отклониться или оттолкнуть Фрэнка ногой, но тут же почувствовал, как тот проталкивает ему в рот кусок мяса. Боль. Лихорадка. Удушье. Юноша ждал потери сознания как избавления, но организм обманывал его, накрывая темной пеленой и вновь возвращая в реальность.

Вспышка перед глазами. Крик. Потеря ориентации в пространстве. А это всего лишь уксусная кислота достигла ранения на его груди, разъедая мышечную ткань. Фрэнк одарил парня снисходительным взглядом, прежде чем направить свой кулак в его скулу, отбрасывая ударом назад, на спину. Перенапряжение отдавалось звоном в ушах, но прочие звуки затихли – мальчику была дана передышка. Тень Фрэнка многократно мелькала перед ним – тот перемещался по квартире и явно был занят важным делом, нисколько не переживая, что его «гость» может освободиться. А гость, впрочем, и не мог.

Минутная стрелка сдвинулась на целых семь делений, прежде чем над Джерардом вновь склонился темный силуэт. В руках маньяка были зажаты простая газовая зажигалка и средних размеров крюк, похожий на те, которые служили для подвешивания туш на скотобойнях. Второй предмет был покрыт засохшими бурыми пятнами, о происхождении которых не стоило бы задумываться.

- С чего начнем, милый? – вопросительно промурлыкал Фрэнк, опускаясь обратно на диван. – Мне не терпится взглянуть на тебя изнутри, но также мне хочется посмотреть, будешь ли ты плавиться как воск, оказавшись рядом с огнем. Что предпочтешь?
- Засунь свое нетерпение себе в зад, - хрип, исполненный ненависти. – Я буду кричать. Кто-нибудь точно услышит…
- О, я знаю, что будешь. Но вряд ли ты сможешь заниматься этим долго.
- Гнида, - Джерард попытался плюнуть в лицо парню, но лишь сам поперхнулся слюной, смешанной с кровью. – Гребанный извращенец, тварь.
- Если ты думаешь, что я так мечтаю вновь побывать в твоих кишках, то ты ошибаешься. Но если это все-таки случится, то твои внутренности внутри тебя уже не останутся, - крюк у живота был прекрасным доказательством слов Фрэнка.

Его стояк как нельзя лучше говорил о том, насколько парня заводила ситуация. Но Фрэнк никогда не позволял сиюминутным желаниям взять верх над ним – он не мог тратить время на то, чтобы разорвать это тело еще и изнутри, хотя паническая дрожь Джерарда призывала: «изнасилуй меня, убей меня и распотроши, уничтожь». В довершение всего глупый мальчишка выпустил сквозь зубы обреченный стон, от которого все мышцы Фрэнка будто свело судорогой. Он не мог этому поддаться.

Голова Джерарда снова была зафиксирована, когда зажигалка с коротким щелчком выпустила слабый огонек. Фрэнк задумчиво провел пластиковой поверхностью донышка по груди юноши, выбирая, какая часть изящного тела лучше всего подойдет для эксперимента. Его поиски остановились при взгляде глаза в глаза. Темные зрачки Фрэнка мерцали проблеском идеи, глаза Джерарда – оттенком боязни. Паника парня усилилась в разы, когда огонь оказался перед его лицом. Крик, не успев войти в полную силу, был прерван, когда Фрэнк бесцеремонно схватил нижнюю челюсть Джерарда, запустив пальцы в рот и прижав язык к небу. Ресницы безжизненно скукожились от жара, как только пламя оказалось перед ними. Глаз слезился, чувствовалось то характерное покалывание, ощущаемое, когда глазное яблоко пересыхает. А пересыхало оно быстро. И сколько бы слез не лил Джерард, это не помогло бы. Боль формировалась в зрительное воплощение, белое пятно.

Неведомая милость Фрэнка оказалась спасением от слепоты. Парень откинул зажигалку, глядя с сочувствием, которое Джерард больше не мог понять. Следующее его действие повергло Уэя в еще больший шок – руки юноши обхватили его сзади, и когда Джерард уже приготовился к худшему, веревка соскользнула с его запястий.

- Я думаю, нам больше не нужна эта деталь. Ты ведь согласишься мне помочь?
Вероятно, Фрэнка встретил взгляд, откровенно намекающий на его помешательство, поэтому он сдержанно пояснил:
- Я мог бы перерубить тебе ахиллесово сухожилие, и тогда ты точно никуда бы не делся. Но я не хочу идти на крайние меры, так что ты должен мне посодействовать, - парень невесело усмехнулся. – Ты пока не понимаешь, но это все тебе на благо.

Джерард не посмел явно выразить свое презрение, но не сдержал тихого смешка. Он был слишком измучен, чтобы бояться. Безусловно, пытки и сексуальный фетишизм – или что это вообще было? – лучшее, что выпадало на его долю. Ему не хотелось вдаваться в подробности того, сколькими психическими расстройствами нужно страдать, чтобы так думать. А споры с больными людьми в безнадежных ситуациях – особый вид мазохизма, которым он не увлекался.

Не вполне понятно, сколько времени прошло, пока Фрэнк бесцельно вертел перед собой оставшийся крюк, но влажные следы от слез на щеках Джерарда успели высохнуть. Его мучитель находился в необъяснимой прострации, абсолютно забыв про наблюдение за парнем. Принимал сигналы свыше? Возможно. Но это, в любом случае, было в пользу Джи, в отличие от него умевшему поддаваться спонтанным решениям.

Не оставляя себе права на сомнение, Джерард из последних сил рванулся за скальпелем, оставленным на подушке, рядом с которой несколько ранее происходило «рисование по телу». Пальцы сомкнулись на рукоятке, и через несколько секунд лезвие уже неслось в сторону Фрэнка. И все же, удача была не на стороне юноши. Удар пришелся в область груди, но оказался легким, скользящим. На светлой коже проступила насыщенная полоса крови. Фрэнк дернулся от неожиданности, но, практически сразу придя в себя, перехватил руку парня и прижал ее к грубой поверхности дивана.

- Джи, крошка, не надо так делать, - возбужденный шепот раздался над ухом паренька. – Ты же мог меня покалечить.
Джерард шумно втянул в себя воздух и вскинул голову, пытаясь отстраниться. В его глазах опять вскипали слезы боли и отчаяния. Фрэнк с силой сжал запястье юноши, почти заставив его выронить скальпель из дернувшихся пальцев.
- А если все-таки решишь попытаться еще раз, - он наклонился еще ближе и прижал руку Джерарда к своей шее, ощутимо касаясь холодным металлом кожи, - то режь здесь.

Затем скальпель был отброшен в сторону и забыт. Фрэнка, казалось, совсем не волновало, что из раны хлещет кровь. Проблема была в другом. Противостояние Джерарда не входило в его планы, никак. Заманивая к себе такую жертву, он совсем не ожидал возможности борьбы, так как победа при столь разных весовых категориях превращалась в недостижимую иллюзию. За него все должны были сделать слабость, отчаяние и страх. Его ошибка – не предусмотреть, что рано или поздно их окажется недостаточно. Но кто не рискует…

Жизнь каждого человека – борьба. Выигрыш или проигрыш зависит от многих факторов, и осторожность – не последний из них. Человек, привыкший продумывать каждый свой шаг, умрет, бросившись в омут. И, несомненно, у каждого существует какая-то грань, ступив за которую уже не возвращаются. Ночь – такое время, когда сильнейшие души сдаются, а слабые находят себе новый повод, чтобы жить. Но иногда люди понимают ценность только такого времени, которое у них пытаются отобрать. Ценят свое существование лишь тогда, когда жизнь у них уже почти забрали.

Джерарда не волновали мотивы, когда следующая прелюдия была прервана прямым и бескомпромиссным ударом кулаком по лицу. Фрэнк не мог уклониться, Фрэнк не мог смягчить падение – он просто рухнул на пол, а Джерард немногим позже оказался на нем. Но невыгодное положение для парня, оказавшегося внизу, окупалось большим опытом и выносливостью мускулистого тела. А единственным козырем Джерарда была непредсказуемость. Последний промах, который он мог бы себе позволить, уже остался позади. Дальше – только бесконечное падение, только смерть. Или победа. Парень крепко зажмурился на какой-то миг сражения, а когда его глаза вновь раскрылись, больше не происходило никакой борьбы. Все случилось слишком быстро, чтобы это увидеть, и слишком жестко, чтобы на это смотреть. Порой, не увидеть что-то – к лучшему. Грудная клетка Фрэнка была искорежена и почти разломлена, а соединительные хрящи нескольких ребер пробиты. Несмотря на всеохватывающую волю к жизни, Джерард слишком боялся того, что увидел. В относительной близости от сердца прежнего убийцы торчал окровавленный крюк.

3.

«Все проходит: любовь, искусство, планета Земля, вы, я. Смерть настолько неизбежна, что всех застает врасплох. Как узнать про этот день – не последний ли он? Вы думаете, что у вас уйма времени впереди. А потом вдруг – здрасьте пожалуйста! – вы тонете, вы утонули, ваше время истекло. Смерть – единственная встреча, не записанная в вашем органайзере.» — Фредерик Бегбедер.

 

POV Frank’s.

Я уже много лет называл себя юным воплощением Люцифера. Многие не понимают истинного значения этого имени и этой роли. Люди тождественно приравнивают его к Сатане, не вдаваясь в подробности того, что Люцифер был низвергнут с небес не за неповиновение Богу. Его погубила не страсть, не гордыня, не зависть. Люцифер настолько любил своего Отца, что не мог исполнить указание Всевышнего одинаково любить его и созданных им тварей. Он не мог любить людей. За свою слепую любовь и бескомпромиссную преданность он отправился из небесных чертогов в самые глубины Ада, но разве это было справедливо?

Люцифер – покровитель отчаявшихся.
Никто из людей, приходивших ко мне, не делал это от лучшей жизни. Да, я лгал. Да, я ослеплял их, используя их собственную безоговорочную веру. Но если бы я не делал этого, то давно остался бы ни с чем. Тем не менее, в последний момент все получали выбор. Ни одну из жизней я не забирал против чужой воли. Но как только они позволяли мне входить в свое тело плотью или скальпелем – различие не имело значения – обратного пути для них уже не было.

Это был мой личный ад. Если представлять Преисподнюю так, как это делал в своей поэме Данте, то моя версия была однозначно хуже. Моей главной пыткой был вечный поиск. Я искал того, кто помог бы мне освободиться, но каждая новая жертва делала меня зависимым. Теперь я уже не знал, ради чего убиваю. Если Бог видел все мои труды, надеюсь, он пожалел о том, что породил меня на свет. Каждый раз, проводя свой обряд очищения, я надеялся услышать его. Увидеть Бога в глазах умирающих мучеников. Мне хотелось знать, что он думает о проделанной мною работе. Но Всевышний оставался глух к моим просьбам.

Та ноша, которую я вынужден был нести, казалась слишком тяжелой для любого существа, будь то даже Люцифер или Христос. Но я даже близко не был похож на кого-то столь приближенного к Богу, а миссию Люцифера лишь выполнял, не являясь истинным его воплощением. Я искал того, кто помог бы мне освободиться, но мои мальчики меня лишь поддерживали. Некоторые оставляли частичку себя вместе со мной. К примеру, я до конца своих дней жил с чьим-то вирусом СПИДа, не позволявшим мне забывать о моей человеческой сущности. Я знал, что некоторые из моих мальчиков могут быть больны, но никогда не думал, что могу заразиться от них. Впрочем, это не так важно. В какой-то момент я перестал бояться смерти. Мы с ней знали друг друга слишком давно, чтобы быть врагами.

Я очищал чужие души, но в то же время всю свою жизнь ждал того, кто помог бы очиститься мне.

Мне пришлось пройти через многое, чтобы полностью осознать эстетику того, что я делал. Когда непрозрачные черные мешки впервые заполнялись бесформенными кусками мяса, ранее бывшими прекрасным телом, мои глаза были полны слез. А потом ситуация повторялась и во второй, и в третий, и в пятый раз. Моя любовь, окрашенная цветом крови, не угасала ни на секунду, и ее был достоин каждый юноша, завлеченный мной в ловушку для его тела. Они проходили через отпущение душ, и я не мог позволить себе забыть, ради чего я этим занимаюсь. Но чем дольше ты падаешь вниз, тем меньшее удовольствие получаешь от своего греха, каким бы благим он ни был. На мою долю выпало не так много, но я больше не чувствовал, насколько я счастлив. Больше не чувствовал, насколько я чист.

В моем последнем мальчике, Джерарде, тоже не было ничего особенного. Не считая того, что это он забрал мою жизнь, хотя должно было быть наоборот. Я думал, что смогу предсказать любое его действие – я за свою жизнь видел немало людей, и все они вели себя примерно одинаково. Он мало чем отличался: такой же слабый, так же ведущийся на провокации и зависимый от человеческих благ. На протяжении четырех месяцев я узнавал его через интернет. Ему это, конечно, не было известно к моменту нашей встречи, ведь в сети я пользовался образом очаровательной девушки. Правда, просто очаровательной. Благодаря подставным фотографиям и отказам от разговоров по телефону еще никто не высказывал подозрений. Сетевое общение тоже было своеобразной проверкой. Не каждому хватило бы сил пройти то очищение души, которое я предлагал. И я старался распознать тех, кто справился бы.

На своей территории я по-прежнему оставался хозяином бала. Причина тому – врожденное обаяние или необычный склад ума, так говорили мои знакомые, оставшиеся после встречи со мной в живых. Порой мою власть создавали не алкоголь и наркотики, а лишь то доверие, которое мне неоправданно оказывали. Но чем больше людей велось на эту фальшь, тем сильнее я боялся остаться в полном одиночестве. Один на один со своими фальшивыми чудесами. В это сложно поверить, но моя работа – это была именно работа, никак иначе – являлась для меня каторгой. С каждым днем все сильнее укреплялась моя уверенность, что это никогда не закончится…

А потом я растворился в темноте. Это было моим спасением. Я больше не был нужен этому миру.
Спасибо.

POV nobody’s.

Открыв глаза, Джерард уперся взглядом в бордово-коричневые разводы на стене, оклеенной грязными бежевыми обоями. Через секунду – ни больше, ни меньше – сознание восстановило ему из памяти эпизод жизни, те несколько мучительных часов, когда он, измотанный борьбой с маньяком-некрофилом Фрэнком Айеро, оттаскивал тело убийцы за занавеску из плотной ткани, прикрывающей проход в его «лабораторию». Именно на этой грязно-бежевой стене остался алый след, когда рубашка убитого полностью пропиталась кровью. Со временем полоса потемнела, и уже невозможно было определить, это капли крови или брызги вина багровели на стене неделю назад.

Неделя. Месяц. Год. Потрясающе быстро идет время, и будто бы уже не он, не Джерард, спотыкаясь, бежал из этой квартиры полтора года назад, не видя перед собой дороги и на ходу звоня брату. Майки всегда понимал его с полуслова, но тогда брату потребовалось не меньше десяти минут на расспросы, пока Джерард, наконец, смог говорить, а не бессвязно всхлипывать в трубку. И снова Майк оказался разумнее, приехав и забрав его с освещенной улицы, пока он не побрел по подворотням, навстречу новым неприятностям. А после будто бы не он, не Джерард, проходил трехмесячное лечение в психиатрической клинике. Они называли это профилактикой нежелательных последствий, но при этом все ведь знали, это – лечение.

О Фрэнке он потом, несмотря на протесты брата, прочитал в местной газетенке, узнав и о склонности к некрофилии, и о религиозном подтексте убийств. Идти в полицию не было смысла, но Майки на своем настоял, и в итоге погибший маньяк получил больше почестей, чем его жертвы. Еще не раз Джерард просыпался в холодном поту, видя во сне широко распахнутые золотистые глаза, горящие желанием. Сквозь проходящие дни он чувствовал в своих снах прикосновения, которые ощутил когда-то в прошлом, с вожделением цепляясь за узкие бедра и вырисовывая языком контуры татуировок. А когда влажные губы прихватывали его ухо, в память раз за разом врезался жаркий шепот: «Теперь это ты – возлюбленный мертвых». Но надо отдать и Майки дань уважения – он без всяких сомнений рассеивал тревоги брата. Собственная личная жизнь была забыта, и двери его дома вновь навсегда открылись для Джерарда. О Фрэнке больше ничто не напоминало, кроме утреннего возбуждения старшего Уэя, которое никто из братьев старательно не замечал. Вопросов не было. На имя убийцы было наложено табу, и через полгода Джерард уже не знал, действительно ли с ним произошло то, что произошло, или все было лишь его яркой фантазией, последствием психического отклонения.

Спину юноши ужасно ломило. Позвоночник отзывался болью на любую попытку выпрямиться, и самым разумным было замереть в той позе эмбриона, в которой Джерард и находился. Когда колени было прижаты к груди, он даже почти не ощущал, как немеют пальцы ног, слишком туго перевязанных веревками. Под кожей правой скулы Джерарда глубоким фиолетовым озером разливалась гематома, образовавшаяся после смачного удара головой об пол. Если бы удар пришелся несколько под другим углом и совсем чуть-чуть выше, не обошлось бы без пробитого виска, и мучения парня закончились бы быстро. Второй раз в жизни он и правда об этом мечтал.

Чтобы убедиться, что коллекционер человеческих душ по имени Фрэнк ему не приснился, в один из вечеров Джерард пошел в бар, где ранее произошла их встреча. Разговор с барменом прошел без имен, но плечистый громила быстро понял, что речь идет о бывшей грозе миловидных мальчиков города, хоть и не признал в собеседнике единственного человека, ушедшего от того парня живым. Он мало что мог дать Джерарду своими тремя байками, услышанными от случайных посетителей, помимо подтверждения адекватности Уэя. Джерард без зазрения совести замкнулся в себе после изнасилования, но если Фрэнк был реален, значит, и он сам не помешан, а лишь… находится под впечатлением. Повторяющиеся рассказы бармена стали для него лекарством, без которого ему сложно было дышать, но пока Джерард продолжал употреблять в заведении дорогой алкоголь, здоровяк был не против поболтать с ним об убитом извращенце. Только тогда юноша вновь чувствовал себя живым. Все его существо возвращалось назад, в счастливое прошлое, отобранное психологической травмой.

- Привет.
- Привет.
- Закурить не найдется?
- Уэй, ублюдок, уводи своего дымящего дружка из некурящей зоны!
Двор. Фонари. Переулок. Удар. Темнота.

Если бы добродушный болтливый бармен только знал, что он напрямую сгубил своим коротким указанием нервного парня, оставлявшего ему не в меру щедрые чаевые, он самолично вскрыл бы себе вены в тот же вечер, не выдержав груза вины. Но этому мужчине было известно лишь то, что странный дерганный юноша, Джерард, не появлялся в баре с тех пор, как его выгнали вместе с высоким курящим брюнетом. Бармен видел, как они разговорились и, кажется, познакомились там же, прежде чем уйти, и все три месяца, пока мужчина еще помнил Уэя, он думал, что тот не возвращался из-за обиды на резкий тон. Это хорошо, что он так думал. Вина не грызла его, не повреждала ему психику, не портила здоровье, и прожить тому бармену удалось до семидесяти лет… умерев в бедности и нищете и подняв процент бездомных в США еще на какую-то тысячную долю. Словом, он тоже получил от судьбы по заслугам, но это уже не наша история.

- Не ожидал снова здесь оказаться?

Если человек улыбается вам в лицо, это еще не значит, что он не всадит нож в вашу спину. Брюнет с мелодичным голосом присел у тела Джерарда, свернувшегося на полу, так, что лицо парня практически упиралось ему в колени. Джерард не нашел в себе сил, чтобы ответить. Но подобного расклада он действительно не ожидал. Да и квартира давно была опечатана, право на пользование ею Фрэнк унес с собой в могилу.

- А я ведь о тебе наслышан, Джерард Уэй. Так сложилось, что я знаю практически всю историю твоей жизни. Начиная от места твоего рождения и заканчивая тем, на какой диете ты сидишь, когда проявляется твоя склонность к лишнему весу, твой вечный сраный комплекс. Но самое забавное, я даже могу предсказать твое будущее. Хочешь?

Джерард презрительно фыркнул, прекрасно зная, что его мнение на самом деле никого не интересует. Незнакомцу пренебрежительная реакция не понравилась. Недобро сощурившись, парень схватил черные волосы Уэя в кулак и, демонстративно медленно подняв руку над полом, несколько раз с силой приложил Джерарда головой об каменную плитку. Теперь это движение выглядело так, будто лежащий на полу парень уверенно кивал.

- Ну, раз ты согласен, - брюнет ухмыльнулся, - изложу все максимально просто. Из этой квартиры ты совершенно точно больше не выйдешь. Я не Фрэнк, чтобы давать такому безвольному мясу как ты право выбора. Я не буду тебя пытать, хоть ты и заслужил – грязная работа мне тоже не по нраву. Ты умрешь здесь, и об этом никто не узнает. Твоя туша будет гнить на этом самом месте, пока соседи не придут жаловаться на вонь, и тогда дверь выломает полиция. Твой телефон и документы уже сегодня отправятся вниз по реке, так что твое полуразложившееся тело вряд ли смогут опознать. Тебе очень повезет, если твое лицо не сожрут крысы, пока ты будешь тут валяться – они, вроде бы, завелись в квартире, пока она была бесхозной. Знал бы Фрэнк, что в его чистейшем жилище завелись какие-то мерзкие твари…

- Чистейшем, о да, - почти смирившись со своей участью, Джерард решился-таки насмешливо подать голос. В его горле при этом захлюпало что-то вязкое и соленое, заставив парня невольно задуматься, какие внутренности ему уже отбили, пока тащили в квартиру. – Учитывая, сколько трупов он перетрахал в этом доме, тут никогда больше не будет чисто.

Темно-карие глаза, спокойно изучавшие Уэя и доселе не казавшиеся враждебными, загорелись откровенной ненавистью после его слов. Верхняя губа незнакомого юноши задрожала от злости, как у крупной бойцовской псины вроде стаффорда или ротвейлера, готовой вцепиться кому-то в горло.

- Заткнись! – даже голос, ранее показавшийся Джерарду приятным, перешел в разъяренный визг. – Ты ничего не знаешь, чтобы его судить. Ты не имеешь права даже меня перебивать!

- А откуда ты можешь что-то знать? Получается, это в твою костлявую задницу он долбился в перерывах между убийствами? Или все было наоборот, и это ты его трахал?

Когда человеку нечего больше терять, он смотрит на мир совершенно другими глазами. Смелость и глупость спутываются между собой, превращаясь в одну безумную смесь, заставляющую возбужденно пульсировать расширившиеся зрачки, пока реальность вокруг постепенно исчезает, потому что…

- А потом, когда твой обглоданный труп выкинут на свалку за городом, я отыщу твоего брата и выжгу ему глаза раскаленным прутом.

…потому что нечего больше терять. Но Джерард снова просчитался. Даже смерть не освобождала его от ответственности за тех, кого он любил. И когда в его сознании возникла картина, описанная ему гребанным садистом, имени которого он не знал, парень невольно содрог