Главная | Обратная связь

Благо и воля в учении Аристотеля. Общее и отличное в идеях Аристотеля и Платона.

Всякая деятельность предпринимается ради какой-либо цели. Цель, ради которой предпринимается деятельность, есть благо. Согласно Аристотелю, реальное многообразие благ нельзя подвести под одну общую идею. «Все существующее стремится не к одному благу, а каждое к своему собственному».

Различные цели, соответствующие различным видам деятельности, иерархически организованы. Менее общие и важные цели подчинены более общим и важным. Та цель, которая завершает эту иерархию, является в ней конечной, называется высшим благом, все прочие цели подчинены ей, оказываются по отношению к ней средствами. Само же высшее благо всегда остается целью, никогда не может стать средством. Высшее благо – это цель целей. «Если же у того, что мы делаем, существует некая цель, желанная нам сама по себе, причем остальные цели желанны ради нее и не все цели мы избираем ради иной цели (ибо так мы уйдем в бесконечность, а значит, наше стремление бессмысленно и тщетно), то ясно, что цель эта есть собственно благо (tagathon), т.е. наивысшее благо (to ariston)».

Следуя сложившейся этической традиции и отражая установку общественного сознания своей эпохи, Аристотель характеризует высшее благо как блаженство, евдемонию. Это определение имеет для него значение аксиомы. Оно является очевидным началом этики. Вводя его, Аристотель ограничивается тем, что ссылается на общепринятость: «Относительно названия сходятся, пожалуй, почти все, причем как большинство, так и люди утонченные называют высшим благом счастье...».

Аристотель утверждал, что люди формируют понятия блага и блаженства сообразно с жизнью, которую они ведут. Например, для мудреца благо – созерцательная деятельность, для необразованной толпы – грубые наслаждения и удовольствия, для деятельных и образованных людей – почести, получаемые от политической деятельности.

Если Платон утверждал, что существует одна правильная модель жизни для всех, то Аристотель не принимает эту идею Платона. В своём этическом учении он обосновывает мысль о том, что одни и те же способы жизни являются приемлемыми для одних людей и неприемлемыми для других. Однако это обстоятельство не может причислить этику Аристотеля к нравственному релятивизму. Аристотель не отрицал нравственные добродетели. Он считал, что критерием добродетельности поступков является рациональное осознание человеком необходимости придерживаться в своих поступках умеренности, середины.

Отделив идеальное от материального, Платон создал теорию самостоятельного существования мира идей и «блага самого по себе», которое рождает другие блага – почет, богатство и т.п. У Аристотеля же мы видим, что идеальное не существует и не может существовать помимо материального, т.е. блага как такового не существует, а оно определяется разными категориями: качеством, количеством, соотношением и т.п. Аристотель отмечает, что нет науки о благе как таковом, но имеются различные науки, изучающие блага в той или иной сфере жизни. Если речь идет о войне, то благо определяется стратегией, если о болезни – врачеванием.

Аристотель критикует известный тезис Сократа, разделяемый Платоном: «Никто не делает зла по своей воле». Он считает, что если следовать этому тезису, то человек не властен над собой и не несет ответственности за свои поступки. Но, например, «пьяных считают виновными вдвойне», т.к. во власти человека «не напиться» . Значит, человек способен обладать положительными нравственными качествами, и потому ответственен за совершенные им действия. Аристотель критикует Сократа и Платона за недооценку воли человека. Познание того, что есть добро и что зло, не обязательно сопровождается желанием поступать хорошо. Требуется еще моральная устойчивость, нравственна принципиальность, волевая убежденность. «Надо, чтобы заранее был в наличии нрав, как бы подходящий для добродетели, любящий прекрасное и отвергающий постыдное».

Платон считал тело темницей души, а чувственные влечения – цепями, сковывающими душу, они отклоняют человека от его истинного назначения и увлекают ко всему низменному и порочному. Избавившись от вожделений и страстей, с помощью разума человек освобождается от этого мира и устремляется к высшей действительности. Значит, свобода человека, по Платону, сводится к господству разума над чувственными влечениями, к свободе от материальной действительности. Аристотель же считал чувственные влечения и страсти свойствами неразумной части души человека. Для господства разума над чувственностью необходимо не отречение, не средство избавления от мира, а условие для правильного выбора человеком своего назначения, целесообразного образа жизни и поступков. Совершенствование человека должно происходить через познавательную деятельность, активное отношение к действительности и обретение власти над вожделениями и страстями.

Таким образом, Аристотель, как и Платон, усматривает высшее благо не в чувственных удовольствиях и материальных благах, а в духовном удовлетворении, в том душевном состоянии, которое возникает от чувства исполненного долга, осуществления человеком своего назначения. Аристотель и Платон сходятся в том, что назначение человека заключается в самосовершенствовании, самоутверждении своей личности как духовного существа. Аристотель согласен с Платоном также в вопросе о необходимости господства разума над чувственностью и вожделением человека. Но в остальном имеют место заметные расхождения между Аристотелем и его учителем. Можно сказать, что в сфере этики Аристотель, более чем в других частях своего философского учения (например, в области метафизике), расходится с Платоном. Не зря, именно в “Никомаховой этике” содержится известное высказывание, которому по традиции придан характер поговорки: «Платон мне – друг, но истина дороже».

В расхождениях между Платоном и Аристотелем во многом отразилось одно из основных противоречий, лежащее в основе европейской культуры – противоречие между идеалом и действительностью, между должным и насущным.