Главная | Обратная связь

УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ И ВЫРОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА 2 страница

Из этого краткого исторического очерка можно понять, какое смешение и какое изменение должен был претерпеть монгольский тип при самом первоначальном его водворении в Венгрии. Это смешение продолжалось и в течение всей последующей истории Венгрии. Этим только и можно объяснить ту разнохарактерную смесь венгерского народонаселения, отсутствие чистого типа в этой стране, до такой степени, что одни историки считают родоначальниками венгров финские племена, другие – монгольские, третьи – славянские. Это последнее обстоятельство служит самым красноречивым доказательством нашей мысли о перерождении племени.

В настоящее время венгерский череп характеризуется следующими признаками: верхние челюсти сильно развиты, поэтому лицо приближается к прогнатическому типу. Лоб выгнут мало, затылок – умеренно, а середина черепа – очень сильно. Лицо умеренной длины, широко особенно в скуловых костях и верхних челюстях; в нижней части оно суживается. Нижняя челюсть очень велика, верхняя широка, сильно выдается вперед, дуги их велики и длинны. Вид черепа большей частью продолговато-овальный; лоб низок и узок, лицо сравнительно с черепом велико. Основание носа широкое; надбровные дуги значительно выступают; нижний край глазных впадин большею частью очень толст и выгнут кпереди; скуловые кости толсты, виски умеренно выпуклы; нижняя челюсть крепка и толста, подбородок закруглен и широк. Точно так же смешанные, переходные формы можно наблюдать у чехов, преимущественно в Праге, где резче выражаются следы помеси с немцами, у сербов, кроатов – следы помеси с венгерцами и северными итальянцами. На юге Франции бросается в глаза помесь с испанцами, что придает обитающим здесь французам чисто – южный тип, с продолговатым лицом, черными, как смоль, волосами и черными глазами.

Изучая итальянский тип, мы прежде всего обратили внимание на разность теперешнего типа с древнеримским и на отличие северных итальянцев от южных. Кто внимательно всматривался в старые картины, фрески, бюсты и статуи в неаполитанском музее, римских музеях и преимущественно в Ватикане и Капитолии, музеях флорентийских и пр., особенно в бюсты и статуи римских императоров, греческих и римских философов, гот мог воскресить в своем воображении, на основании этого праха древности, – живой образ древнеримского типа.

В этом отношении особенно интересны бюсты первых императоров (Августа, Тиверия, Германика, Клавдия, Нерона, Тита и пр.), потому что они происходили от древних фамилий и не принадлежали, как многие из их преемников, к чуждым племенам.

Тип их большею частью резко характеризуется следующими чертами: вертикальный размер головы короток, вследствие этого лицо широко; верхушка черепа довольно плоская; нижний край челюсти почти горизонтальный, от этого очерк головы спереди подходит к форме четырехугольника. Боковые части головы выше ушей выпуклы, лоб низок, нос настоящий орлиный, т.е. горб начинается сверху и оканчивается не доходя до конца. Передняя часть подбородка округлена. Этот тип римлянина, резко характеристичный, можно видеть почти на всех бюстах, статуях, барельефах и древних картинах. Стало быть, это был тип народный, его не редко можно встретить и до сих пор в верхней Италии и к северу от Рима. В Неаполе он исчезает или, по крайней мере, становится очень редким.

Всматриваясь в портреты великих поэтов Италии: Данте, Петрарки, Ариосто и Тассо, в картины венецианской школы, в портреты дожей, собранные в бывшем дворце их, и пр., невольно поражаешься лежащим на всех этих портретах отпечатком одной породы. Но эта порода уже несколько отличная от древнеримской; здесь голова представляется продолговатою, лоб высокий и развитой, нос, загнутый концом книзу, с вздернутыми ноздрями. Этот тип можно и теперь наблюдать в Тоскане, Болонье, Ферраре, Падуе, Венеции и Милане. Он обязан своим происхождением галлам, потому его можно встретить не только в верхней Италии, но и по ту сторону Альп в Швейцарии около Женевы и отчасти во Франции (в Бургундии, Лионской области, Дофинэ и Савойе), что придает теперешним французам некоторое сходство с северными итальянцами.

Сравнивая эти два типа, т.е. чисто римский и современный итальянский, нельзя не придти к тому заключению, что тип древних римлян значительно отличался от нынешнего. Классическая римская красота в настоящее время изменилась и приняла другие формы. Остатки ее, конечно, попадаются и теперь, но это не что иное, как обломки старого типа, перемешанные и сгруппированные с чертами пришлыми, как старые римские здания, реставрированные по новому стилю. Процесс этого вырождения римской нации совершался в течение веков под влиянием исторических переворотов римской империи, при наплыве и смешении разнохарактерных наций, путем замещения, разделения и видоизменения анатомических особенностей, вносимых каждой нацией в потомство при помеси крови.

Как результат этого вырождения, мы видим и теперешнюю разницу между северными и южными итальянцами. Красивые формы встречаются преимущественно в северной Италии. Череп северного итальянца в настоящую эпоху характеризуется следующим: он довольно широк, лицо сравнительно с черепом мало, умеренно длинно и скорее узко, чем широко. Вид черепа широкоовальный; лоб широк и сильно выпуклый, виски сильно выгнуты, затылок широк и плоскоокруглый; надбровные дуги не выдаются, отверстия глазных впадин велики и продолговато – четырехугольны, нижний край их тонко заострен; корень носа, равно как и носовые кости узки; скуловые кости тонки. Вид черепа спереди продолговато – овальный. Кроме этого красивого склада черепа, северный итальянец обыкновенно имеет круглые глаза, небольшой рот, прекрасные зубы, большую, окладистую, большею частью, черную бороду, стройный стан, средний, редко высокий рост при незначительном отложении пигмента в коже и достаточной жировой подстилке. Каждый путешественник, вероятно, обратил внимание на массу выдающихся красавиц и красавцев в Венеции, в Вероне, Милане, Турине, Генуе и отчасти во Флоренции и Риме, что особенно может броситься в глаза во время больших праздников карнавала, в театрах, на общественных гуляньях, при стечении масс народа, когда можно сделать оценку красоты народонаселения.

Совершенно особенный характер южно-итальянского типа можно наблюдать, напр., в Неаполе и его окрестностях. Здешние жители почти исключительно брюнеты; цвет кожи большей частью темно – матовый; черты лица более продолговатые, чем у северных итальянцев; нос длинный, прямой или выгнутый; рот довольно большой; жировая подкожная клетчатка развита очень мало. Вообще, южные итальянцы скорее походят на нынешних греков или наших цыган, а северные более приближаются к типу галльскому или южнославянскому. Нет сомнения, что в происхождении этих особенностей играло не маловажную роль и действие климата, но существенным образом тип изменился под влиянием помеси крови.

Всматриваясь в польский тип, мы найдем в нем значительные особенности, отличающие его от славяно-русского типа. Череп их довольно велик, короток и очень широк; затылок плоский, лоб сильно выпуклый; средняя часть головы выгнута умеренно; лицо сравнительно с черепом довольно длинно, в верхней части довольно широко, а к низу суживается; глазные впадины малы и мелки (оттого глаза на выкате). Спереди голова кажется продолговато – овальной формы, с высоким и широким лбом; корень носа узок, носовые кости довольно велики, при соединении своем образуют плоский нос; нижняя челюсть значительно велика, подбородок довольно узкий.

Выработке польского типа содействовала помесь с соседними племенами. Вследствие географического положения и политических судеб этой страны, жители ее очень рано начали сталкиваться с окружающим их немецким народонаселением, с малороссами, эстонцами, пришлыми голландцами, французами и пр. и находящимися в их среде евреями. Таким образом, у поляков помесь с европейцами произошла раньше, чем у русских славян, и она дала лучшие результаты, чем помесь в России, происходившая в прежнее время с монгольским и с финскими племенами. От этого польский тип выработался несколько совершеннее, чем тип русский.

Эти примеры, надеюсь, достаточно доказывают, что племенной и национальный тип изменчив. Теперь остается указать на несколько примеров того, каким образом совершается это изменение. Изменение типа вследствие помеси наций может быть весьма разнообразно, что зависит от элементов, играющих роль в этой помеси. Кому неизвестно влияние еврейского, армянского или грузинского типа на тип славянский, и наоборот? Между обитателями России эта помесь выдается резче всего. Влияние помянутых племен на славянские черты отражается не только в цвете волос и глаз, но и в форме лица, которое делается уже; кроме того, изменяются форма и направление носовых костей, скул и челюстей, так что в новом поколении выходит большею частью нечто среднее между еврейским или армянским и славянским типами, дающее более красивые формы. Сглаживание и улучшение формы вследствие помеси образуется большею частью не вдруг, а через несколько генераций, когда родоначальные типы, перемешиваясь, совершенно маскируются. Конечно, такое превращение может происходить и быстрее, особенно если на рождающихся детях одновременно отражаются черты обоих родителей.

Всматриваясь в русских красивых брюнеток и брюнетов с продолговатым лицом, широким лбом и прямым, тонким носом, напоминающих собой итальянский тип, мы по возможности старались анализировать их генеалогию. Большею частью оказывалось, что в ряду их родоначальников, иногда за несколько генераций, были пришлые элементы, именно еврейский, армянский, грузинский или итальянский. При виде таких субъектов можно, в большинстве случаев, смело сказать, что в произведении их от славянского корня участвовали пришлые нации, а иногда при строгом наблюдении – даже какие именно.

Признаки пришлой помеси сохраняются на поколении иногда очень долго, воспроизводясь в последующих генерациях в форме смешанного типа, если только они не будут парализованы более сильным влиянием чистокровного родителя, вполне отразившего на детях свои национальные черты. Такое возвращение к чистому типу, впрочем, происходит сравнительно реже, чем продолжение смешанного, так как большею частью, при продолжающихся помесях, на рождающемся потомстве воспроизводятся одновременно, хотя и не всегда в одинаковой степени, черты обоих родителей. От этого в общей сложности, при смешении племен происходит мало-помалу, при различных колебаниях, изменение племенных типов. Напр., при долго продолжающемся смешении брахицефалов с долихоцефалами, ортогнатических племен с прогнатическими, в общем итоге, наконец, будет средний тип, в котором характеристические резкие черты тех и других утратятся.

При помеси славян с татарами, башкирами, калмыками образуется точно так же смешанный тип, в котором славянские черты будет носить отпечаток монгольского происхождения; в этом случае круглое славянское лицо не суживается и не удлиняется, как при только что описанной помеси, а, напротив, расширяется и делается более плоским. Форма черепа, относительные размеры лица, формы и степень развития лицевых костей (скуловые и носовые кости, верхняя и нижняя челюсти), форма и направление глазных орбит теряют резкую типичность той и другой расы, выражая собою нечто среднее, как бы переходную форму. От этого между полукровными славянами с примесью монгольской крови мы встречаем типы с татарским оттенком, что особенно часто можно наблюдать на окраинах России, например, около Астрахани, в Казанской, Оренбургской, Вятской и Пермской губерниях и в Сибири. Такие смешанные типы при дальнейших генерациях производят подобное же поколение, в котором будут преобладать монгольские или славянские черты, смотря по тому, какого влияния было больше. Так как татарская помесь происходила у нас большею частью очень давно, изменялась и перерождалась под влиянием помесей с другими инородцами, то на таких смешанных типах иногда бывает уже трудно узнать следы их первоначального происхождения, хотя все-таки переродившийся тип будет отличен от типа чисто славяно-русского.

Этим смешением можно объяснить то всем известное явление, что у нас народонаселение почти всех губерний имеет нечто особенное в своей наружности. Сравните, напр., ярославских или московских крестьян с крестьянами Вятской, Нижегородской, Пермской, Петербургской, Псковской, Витебской губерний и пр., и вы увидите разницу их так осязательно, что при некотором навыке можно даже в некоторых случаях приблизительно сказать, к какой губернии принадлежит крестьянин. Чем меньше инородцев в губернии, тем славяно-русский тип чище, и наоборот. Этим же мы, между прочим, объясняем и общее отличие русского типа (весьма, впрочем, разнообразного в частностях) от типа других славянских народов, напр., поляков, чехов, сербов и пр., выработавшихся под другими условиями, при других помесях, большею частью с европейскими народами.

До сих пор мы говорили о помеси наций, теперь обратим внимание на помесь фамилий. Кому из путешествовавших по России не известно, что в нашем обширном отечестве встречаются ограниченные местности, отдельные села и деревни, исстари славившиеся, как оазисы среди пустыни, красотой своих жителей. Такая молва большею частью идет не напрасно. В этих селах и деревнях вы действительно встречаете народонаселение и стройное и красивое, иногда с совершенно особенным оттенком, чем в смежных местностях. Образчиком этому может служить, например, наша Охта, если мы сравним ее жителей с жителями других окрестных петербургских деревень. Объяснить это не трудно, если мы вспомним, что некоторые отдельные местности точно так же славятся красотой и лучшим качеством животных. Так, напр., кто не знает про холмогорских и тирольских коров, про вятских и шведских лошадей, про романовских и шленских овец и пр. Эти животные, раз разведенные от доброкачественных родоначальников и поселенные в известной местности, плодились здесь, сохраняя более или менее свой первоначальный тип даже при продолжающихся время от времени помесях с туземными животными.

Точно так же объяснение вышеприведенного факта исключительной красоты мы должны искать в счастливом происхождении этих жителей от красивых и крепких родоначальников, или в подновлении семейных пород пришлыми, однокровными, но лучшими элементами. Так, например, относительно Охты мы знаем, что жители ее произошли от переселенцев разного рода вольных людей Новгородской, Тверской и Олонецкой губерний, выписанных сюда при Петре I в числе трехсот. Зная, с одной стороны, что жители Новгородской и Тверской губерний и прежде и теперь отличаются стройным и красивым сложением, а вольная молодежь их, выбранная для переселения, по всей вероятности состояла из более способных к работе, следовательно, более рослых и крепких людей; с другой стороны, предполагая, что вольные переселенцы, преимущественно старообрядцы, едва ли в своем поколении допускали помесь с окрестными (туземными) жителями Петербурга, – мы поймем, отчего тип охтян выработался чище и лучше, нежели у жителей окрестных петербургских деревень, где происходили и происходят помеси с финским племенем. С другой стороны, нельзя не допустить и того предположения, что охтянки при своей свободе, в постоянных сношениях с Петербургом, кое-когда подновляли свой род элементами разнообразного петербургского народонаселения.

Относительно деревень, разбросанных в глубине России, большею частью можно сказать то же самое, т.е. что красивые жители их произошли от переселенцев из других губерний, отличающихся лучшим типом жителей, или расплодились и усовершенствовались под влиянием пришлых и временных обитателей. В ряду этих последних нужно поставить на первом плане войска и фабричных рабочих. Что долго продолжающиеся военные постои имеют влияние на тип нового поколения занимаемой ими местности, в этом внимательному наблюдателю убедиться легко. Рослые и бравые солдаты, особенно гвардейских и лейб-гренадерских полков, сплошь и рядом служат рассадниками красивого народонаселения, незаметно сглаживают фамильные недостатки данной местности, обновляют вырождающееся племя, точно так же, как в сельскохозяйственном быту кровные или полукровные животные (приводимые с заводов) поддерживают и поправляют мельчающую расу деревенского скота. Мы слыхали, что описанное влияние солдат было давно известно помещикам, и что некоторые из них, по экономическим расчетам, будто бы желали в своих деревнях военных постоев, находя, что налоги от них значительно вознаграждаются в будущем приобретением большого количества живых рабочих сил. Как бы то ни было, но, сравнивая народонаселение местности, где долго квартировали войска, с народонаселением местности, где не было этих постоев, мы почти всегда найдем, что жители первых превзойдут рослостью и силой.

И это будет еще понятнее, когда мы разберем законы вырождения и подновления фамилий, – влияние помеси крови и отборно доброкачественных племенных рассадников на новое поколение данной местности. Кроме солдат, такую же роль могут играть, хоть и в меньшей степени, и другие пришлые и временные обитатели, как, напр., рабочий ремесленный люд, приходящий на заработки из других губерний, мелкие торговцы (напр., вязниковцы, офени и пр.), фабричные и т. п. Влияние их на тип жителей данной местности менее заметно, нежели от солдат, так как численность первых несравненно менее, но оно все-таки есть.

Уральские, донские и малороссийские казаки славятся своим ростом и красотой. Тип донской казачки имеет в себе нечто особенное (черные быстрые глаза, черные брови; тонкий, большей частью прямой нос; лицо более продолговатое, чем у других славяно-русских женщин; стройный стан и пр.), точно так же, как и тип казака, если его сравнивать с великорусским крестьянином. Развитие такого типа будет понятно, если мы вспомним историю образования казачества. Даже прежде того, напр., во времена Владимира, в Киеве и вообще в южнорусской земле население было более смешанное, чем в другой местности: тут были и греки, и варяги, шведы, датчане, поляки, печенеги, немцы, евреи и болгары. Эта пестрота народонаселения естественно давала поводы к помесям. Не только Киев, но и вся киевская земля населена была такою смесью. Население здесь увеличивалось не посредством народного размножения, а передвижением его из разных более или менее отдаленных стран. Поэтому на юге России, при наплыве разнообразного народонаселения и постоянных столкновениях с разнохарактерными соседними и пришлыми племенами, тип южнорусский мог вырабатываться лучше. Богатыри Владимира, даже женщины того времени, славились высоким ростом, необыкновенной физической силой и удалью.

Впоследствии казачество на Днепре и на Дону еще более выработало и усовершенствовало южный славянский тип. Эти древние русские рыцари составляли наплыв более энергического народонаселения из всех краев русского государства. Ряды казачества наполнялись людьми недовольными, теми, кто не уживался в обществе, для кого не по натуре были его узы, – стало быть, сравнительно, людьми лучшими. В закладке донского казачества, равно как казачества по берегам Волги, Яика, Терека, лежала уже более или менее выработанная малороссийская народность. При политической свободе и при частом обновлении племени, естественно, тип казаков усовершенствовался быстрее, чем тип крестьянского народонаселения.

Таким образом можно объяснить происхождение областных и фамильных особенностей типа и во всех других местностях.

Вышеприведенные факты и рассуждения, надеюсь, показывают ясно, что типы человеческие изменчивы и переходчивы, что они существенным образом подчиняются влиянию помеси и отчасти – влиянию окружающей среды. Сознание этого служит краеугольным камнем для дальнейших наших рассуждений. Теперь мы должны показать причины и условия изменяемости типа, именно начать с наследственности, потому что без знания законов ее нельзя понять, каким путем род человеческий совершенствуется или вырождается.

Глава вторая

Знание наследственности в изменяемости человеческого типа

Чтобы яснее представить процесс вырождения или усовершенствования человеческих пород, необходимо познакомиться с общими физиологическими законами наследственности.

В настоящее время, конечно, никто не будет сомневаться в том факте, что материальное необходимое и существенное условие развития состоит в слиянии мужского элемента – семенного живчика с женским элементом – яичком. Зародыш есть продукт этого слияния.

Как яичко, так и семенной живчик носят в себе, подобно зерну растения, скрытые задатки индивидуальных особенностей того лица, которому они принадлежат. Как из макового зерна не разовьется колос, из куриного яйца не выйдет фазан, так и из семенного живчика или яичка от лиц кавказской расы не произойдет негр или калмык. Мало того, через помянутые элементы размножения передаются и более частные, индивидуальные способности – цвет волос и глаз, очертание лица, свойства сложения и пр., так что новый индивидуум получает отпечаток родителей. На этом основано явление наследственности и сходство родителей с детьми.

С другой стороны, на процесс возрастания имеют влияние среда, условия питания, развития, упражнения органов, так что унаследованные признаки могут получить через это то или другое направление, вследствие чего сходство детей с родителями может приближаться или отдаляться, особенно в течение нескольких поколений.

Если признаки супругов, произведших новый индивидуум, существенно различны, то на новой особи обыкновенно отражаются или признаки одного из родителей, преобладавшего в воспроизведении, или смесь признаков того и другого. В последнем случае продукт не будет вполне походить ни на одного из родителей, а представит нечто среднее между тем и другим. В свою очередь, эта новая личность, при своем собственном размножении, может передать, по тем же законам, или свои личные признаки всецело, или только признаки, унаследованные от одного из родителей, или те и другие в смеси с признаками того лица, с которым оно вступило в брачные сношения. На этом основано изменение породы путем помеси крови.

Если новая особь, носившая в себе сочетание признаков отца и матери, при своем размножении передает признаки одного из своих родителей, тогда проявляется сходство внучат с дедами. Такой возврат к родичам, вероятно, может случиться и через несколько генераций, если ослабленные в родителях свойства снова усилятся в потомках вследствие благоприятных условий. В этом заключаются общие основания наследственности. Почему в одном случае потомок получает больше свойств от отца, чем от матери, в другом – наоборот, – решить трудно. Во всяком случае, здесь, кажется, должно играть некоторую, роль свойство живчика и яичка. Может быть, сравнительно лучше развитой живчик обусловливает преобладание отцовского влияния. Противоположный случай, т. е. проникновение слабого в развитое и доброкачественное яичко, дает место преимущественному проявлению в зародыше свойств матери. Это предположение можно подтвердить теми фактами, что у крепких, здоровых и энергичных женщин, зачавших вскоре после месячных очищений (преимущественно период зрелости яичек), рожденные дети чаще походят на мать. Но, повторяем, этот закон сходства далеко еще не подмечен и не определен ни у человека, ни у животных, и это служит существенным препятствием рациональному улучшению породы.

Относительно живчика и яичка мы знаем, что они во время половой жизни не остаются в одном и том же состоянии, а первые постоянно нарождаются, вторые созревают и потом снова приходят в увядание, исчезают. Кроме того, мы знаем также, что общее расстройство организма или местные болезни половых органов имеют большое влияние на свойства элементов размножения. У людей больных или слабых, семенные живчики оказываются вялыми, мало подвижными и мало развитыми, так что, наконец, они делаются неспособными к оплодотворению. Это мы замечаем; также у стариков и лиц истощенных, особенно злоупотреблением половых сношений. С другой стороны, у людей крепких, здоровых и воздержных по виду и энергии живчиков можно судить о более совершенном их развитии. Оплодотворяющая способность таких людей обыкновенно бывает развита в сильной степени, и новая особь, происходящая вследствие такого оплодотворения, развивается лучше и правильнее.

То же самое мы видим и в женских яичках. Процесс оплодотворения может застать их в различные эпохи развития (вследствие преждевременного разрыва граафова пузырька) и при различных качествах. Поэтому яичко в некоторых случаях хотя и может воспринять оплодотворение, но по слабости своего развития сравнительно с семенным живчиком оно будет оказывать меньше влияния на структуру и отличительные черты нового индивидуума. Во всяком: случае, нельзя отвергать, что от степени развития; здоровья энергии элементов размножения зависит большая или меньшая степень участия этих элементов в форме и свойствах развития плода. Стало быть, есть основание допустить, что сходство детей с одним из родителей обусловливается преобладанием силы элементов этого развития. Поэтому у старых, истощенных или больных мужей дети гораздо чаще походят на мать, чем на отца. Из вышесказанного можно вывести следующее практическое применение: если женщина желает, чтобы дети походили на нее, то больше шансов достигнуть этого в том случае, когда оплодотворение будет совершено вскоре после месячных очищений, когда больше можно рассчитывать на зрелость и более совершенное развитие яичка. С другой стороны, мужчина больше может рассчитывать на сходство со своим поколением тогда, когда трата семени у него происходила в большие промежутки времени, стало быть, когда семенные нити успевают более развиться. Ежедневные совокупления в этом отношении будут служить не в его пользу. Онанисты, люди, страдающие непроизвольным истечением семени или злоупотребляющие половыми сношениями, значительно ослабляют силу своих семенных живчиков, так что становятся или вовсе непроизводительными, или, по крайней мере, мало уделяют своего влияния на развивающийся вследствие такого оплодотворения плод.

Некоторые читатели могут подумать: не слишком ли мы ограничили причину сходства детей с родителями, приписывая это только семенному живчику и женскому яичку? Казалось бы, что в этом отношении со стороны матери надо было указать и на другое влияние – влияние почвы, на которой развивается утробный плод, влияние материнской крови. Но мы напомним читателю, что кровь матери здесь играет роль только питательного материала, притом доступного зародышу не с самого начала беременности, а по истечении известного времени, когда зачатки органов плода уже существуют. Мало того, даже самое яичко не все участвует в воспроизведении органов и форм нового индивидуума, а только известная, самая незначительная его часть, именно зародышевый пузырек с зародышевым пятнышком. Остальная часть яичка тоже составляет только питательный материал. Это мы яснее увидим на курином яйце, в желтке которого каждый может заметить сероватое пятнышко, с горошину величиной. В этом-то пятнышке и происходит начало и вся сущность будущего цыпленка; здесь, как и в зерне, скрыты и сосредоточены все готовые уже отличительные формы нового животного, а вся масса желтка назначена для того только, чтобы дать средства на счет ее развиться этим формам. Стало быть, и материнская почва вместе с желтком яичка не играет никакой роли в воспроизведении признаков новой особи, а, как земля для зерна растения, представляет только необходимую среду для развития скрытых в существенных элементах размножения форм и признаков. Поэтому влияние матери на форму и признаки плода совершенно равносильно влиянию отца. Другое дело – здоровое питание и развитие плода: это зависит уже от матери, стало быть, только в этом отношении она и может гордиться своим большим влиянием.

Итак, мы знаем вообще, что у животных и человека дети носят отпечаток произведших их родителей. Впрочем, в человеческом роде в этом отношении мы встречаем нередко отступления от общего правила: видим, что дети совершенно не походят ни на отца, ни на мать, представляя иногда черты близких знакомых (мужчин) или дальних родственников. На подобных фактах и было когда-то основано учение о заглядывании и передаче фамильных признаков через несколько поколений. То и другое учение держалось очень долго и по настоящее время так упорно держится в публике потому, что оно представляет много успокоительного для мужей и законный щит для жен в тех случаях, когда на детях их обнаруживается совершенно чуждый тип.

Теория заглядывания для некоторых людей имеет тем более доказательной силы, что основание ее кроется еще в книгах священного писания. В подтверждение этого ссылаются на историю Иакова, жившего у дяди своего Лавана, когда он будто бы подметил этот закон природы. Известно, что по условиям, сделанным между этими двумя лицами, пестрые овцы должны были принадлежать Иакову, а одноцветные – Лавану. С целью размножения как можно более пестрых овец, Иаков начал класть в бассейны пестро струганные палочки, на которые овцы должны были смотреть во время водопоя, и это отражалось на цвете шерсти приплода. Этой уловкой Иакова, перехитрившего Лавана, воспользовались впоследствии и жены, чтобы перехитрить мужей. В случае если родившийся ребенок их носил черты какого-нибудь ami de famille, это объясняли заглядыванием, т.е. что беременная женщина часто смотрела на близкое лицо, и оттого черты его отразились на ребенке.

На основании той же теории, разделяемой когда-то врачами и физиологами, советовали окружать беременных женщин изящными предметами (красивыми картинами, цветами, вообще комфортом) с целью приобрести более красивое потомство.

С другой стороны, теорией заглядывания объясняли также и различные уродства или физические недостатки на рождающихся детях, напр., прирожденные болезни кожи, родимые пятна, в форме которых искали изображения того животного, которым была напугана женщина во время беременности (большею частью мышь, крыса). Само собой разумеется, что подобные взгляды на происхождение красоты или безобразия детей смело могут быть отнесены в настоящее время к разряду нелепых басен, порожденных и поддерживаемых невежеством.