Главная | Обратная связь

УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ И ВЫРОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА 8 страница

Если по уничтожении невольничества нельзя еще ожидать уничтожения экономической зависимости, то эта последняя во всяком случае не будет равносильна рабству. Она существует всюду, но, представляя много переходных ступеней к самостоятельному и обеспеченному быту и нравственному развитию, гораздо более защищает расу от вымирания, чем рабское состояние. Во всяком случае, если отживающим или слабым народам суждено исчезнуть с лица земли, то гораздо лучше, когда такое исчезание совершается не путем рабства и вымирания, а путем перерождения, что мы действительно видим на отживающих народах образованной Европы и чего вправе желать и ожидать и для цветных рас, если они при восстановленных человеческих правах будут поставлены приблизительно в такие же условия.

До сих пор мы говорили только о вырождении племен и наций, но то же самое случается, хотя и при других условиях, в более ограниченных кругах, в сословиях и отдельных породах. Поочередное возвышение и угасание фамилий, процветание и падение привилегированных сословий во все времена представляло явление довольно обыкновенное и все известное.

Факт вырождения старых аристократических фамилий был замечен еще Аристотелем. Этот философ говорит о потомках Солона и Алкивиада, которые выродились до такой степени, что все члены, составляющие продолжение этих знаменитых фамилий, были или глупцы, или помешанные. То же самое говорят историки относительно египетских и сирийских царей, которые, не желая смешать свой род с обыкновенными смертными, имели дурной обычай жениться на близких родственницах. Из этого выходило то, что царственные династии, думавшие в самих себе найти бесконечное продолжение рода и поддержание величия, этим самым довели себя до количественного и качественного ничтожества. Вырождение испанских грандов есть факт общеизвестный. Еще в конце прошлого столетия французские писатели говорили, что при виде толпы людей, составлявших высшую испанскую аристократию, казалось, что находишься в обществе больных. Граф Мирабо в своем «Ami des homes» третирует этих господ, как пигмеев, сравнивая их с сухими и дурно питающимися растениями. Венецианские патриции, записанные когда-то в золотую книгу, с течением времени измельчали и выродились. Французские аристократы XVII столетия, по свидетельству историков, к началу следующего века почти все выродились, а остаток их не имел достаточно ни ума, ни силы, чтобы противодействовать своему видимому падению.

Примеры такого вырождения аристократических фамилий и вообще привилегированных общественных групп можно видеть всюду, где только они представляли замкнутые круги. Наблюдательный читатель, вероятно, подметил это и в современном обществе, именно в тех изолированных кастах, которые тщательно защищают себя от помеси с другими слоями общества.

Как прежде в этом отношении помогала феодальная система, так и теперь содействуют вырождению аристократические признаки, по которым право происхождения считается выше всех прав личности. В силу такого исключительного поклонения аристократизму, лица, принадлежащие к этому кругу, при брачных сочетаниях имеют в виду не интеллектуальные и физические качества, а знатность происхождения. Все равно, если бы даже потомок знаменитого рода носил отпечаток идиотизма, его предпочтут личному таланту. Таким образом, распространяются и перепутываются родственные круги, зараженные одними и теми же нравственными недостатками. При отсутствии помеси и подновления рода, эти недостатки растут прогрессивно и дают целому сословию особенный отпечаток нравственного бессилия и пустоты. Если такой порядок замкнутого размножения будет продолжаться долго, если в привилегированный круг не будет доступа свежим силам из другой среды, то дело обыкновенно кончается полным вырождением: каста губит самое себя, как это случилось с испанскими грандами.

Такая атрофия, такое самоубийство расы совершается исподволь; поэтому лица, участвующие в этом, не замечают своего самоуничтожения. Помешанные на внешности и на правах своего рождения, они не видят ничего далее этих прав, воображая, что с именем знаменитого предка они получили и его доблести. Жизнь их обеспечена богатыми наследствами, самолюбие удовлетворено знатным происхождением, вследствие чего они не имеют достаточного побуждения для умственного труда. Поэтому мозг их со временем теряет восприимчивость и становится мало производительным, а взамен того приобретаются такие наследственные привычки, которые идут в ущерб умственному развитию и нравственным качествам. Восприимчивость к умственному развитию, как мы говорили выше в статье о наследственности, передается от родителей к потомству; следовательно, чем дольше в известном замкнутом круге будет пренебрегаться самостоятельная умственная деятельность, тем нисходящий род будет слабее в этом отношении.

Что касается до физических качеств, то с первого раза кажется, что они у аристократических родов не только не ухудшаются, а, напротив, совершенствуются. Здесь более чем где-нибудь, можно встретить чистокровные породы, фамильные тонкие черты лица, особенно nez de race, усовершенствованные руки и ноги. Женщины здесь большей частью представляют последнюю степень тонкости, нежности и деликатности сложения. Мужчины нередко отличаются стройным станом и рослостью. Все это было замечено даже на угасающих аристократических породах, напр., на французской гвардии и при французском дворе до первой революции. Но эта красота, эта аристократическая чистокровность и тонкие черты не указывают еще на улучшение породы, даже в физическом отношении, потому что усовершенствование здесь касается только внешности и большей частью не гармонирует с физиологическими отправлениями органов. Точно так же, как английская скаковая лошадь, моршанская порода овец, беркширская порода свиней, маленькие комнатные собачонки и проч. никак не могут считаться за зоологические образцы этих животных, и аристократический тип, усовершенствованный исключительно в смысле красоты и нежности, не может считаться образцом физического усовершенствования человека. Если помянутые животные вследствие развития в них специальных качеств, большей частью идущих в ущерб общему здоровью и крепости, ценятся хозяевами очень высоко, то это зависит от специального назначения этих животных. Вследствие этого свинья, до безобразия оплывшая жиром, или изнеженный рысак, пригодный не для пользы, а только для удовольствия и тщеславия человеческого, считаются лучше здоровой и крепкой хозяйственной лошади и обыкновенной свиньи. В человеческом же роде таких специальных целей для усовершенствования и, следовательно, исключительной заботы о своем породистом носе, руках, ногах и пр. существовать не должно.

Грациозные формы и тонкие черты могут считаться совершенством в таком только случае, когда они составляют не исключительную задачу улучшения породы, когда развитие их не идет в ущерб физиологическому отправлению и гармоническому развитию более существенных и важных органов. Развивать одни внешние формы чисто с эстетической целью, – значит содействовать вырождению породы, точно так же, как подобное вырождение мы должны признать в зоологическом смысле и за вышеупомянутыми животными, хотя они и считаются в хозяйственном отношении усовершенствованными.

Влияние кровных браков. Вопрос о влиянии кровных браков на потомство с самого давнего времени занимал и законодателей, и врачей, и все общество. Если в старые времена в кровосмешении и не видели физиологической причины вырождения человеческого рода, то все-таки смотрели на него, как на явление противоестественное, порицаемое гражданскими и религиозными законами и народными обычаями. Моисей в этом отношении дает своему народу правила: «Человек ко всякому ближнему плоти своея да не приступит открыти срамоты. Срамоты дщери сына твоего или дщери дщери твоея, да не открывши срамоты их, яко твоя срамота есть. Срамоты сестры отца твоего да не открывши, своя бо отцу твоему есть. Срамоты сестры матери твоея да не открывши, своя бо матери твоей есть. Срамоты брата отца твоего да не открывши, и к жене его да не внидеши, сродник бо ти есть. Срамоты невестки твоея да не открывши, жена бо сына твоего есть, да не открывши срамоты ея. Срамоты жены брата твоего да не открывши, срамота брата твоего есть. Срамоты жены и дщери ее да не открывши, дщере сына ея, и дщере дщери ея да пой-меши открыти срамоты их, ближний бо ти суть, нечестие есть. Сестру жены твоея да не поймеши в наложницу, открыти срамоту ея перед нею, еще живе сущей ей», и пр. (Кн. Левит, гл. XVIII).

В первые века христианства на этот вопрос обратили еще больше внимания. При аскетическом взгляде на жизнь, духовные писатели этого времени старались по возможности расширить круг препятствий для бракосочетания. Поэтому в канонических постановлениях явилось запрещение браков не только между кровными, но даже между духовными родственниками. Первые христианские императоры (Феодосии Великий) ввели эти постановления в гражданскую жизнь в форме положительных законов, которые с некоторыми изменениями соблюдаются и по настоящее время во всех христианских странах. Те же самые ограничения, хотя и в меньшей степени, существовали у римлян-язычников, существуют и теперь у народов других вероисповеданий: у магометан, народов Индостана, у многих диких и полудиких племен. Вообще можно сказать, что в человеке существует род инстинкта, противодействующего кровосмешению в близких степенях родства. Будем ли мы смотреть на этот инстинкт, как на инстинкт природы, или как на следствие вековых обычаев, во всяком случае, он существует. В силу его половые сношения в первых степенях родства в большинстве стран казались омерзительными, подобно другим крайним извращениям половых отправлений.

В последнее время, особенно с 1859 года, вопрос о кровных браках обратил на себя серьезное внимание ученых, стал рассматриваться с естественноисторической точки зрения, вследствие чего в науке приобретено столько положительных фактов, что на этот вопрос можно смотреть уже не с религиозной или философской, а с чисто научной точки зрения. Однако, и до сих пор мы не можем еще сказать, чтобы вопрос о кровных браках был разрешен окончательно. Он только приближается к разрешению. Многочисленные факты, собранные об этом предмете в последнее время, могут подтвердить об опасности кровных браков, особенно в человеческом роде, но вместе с тем нельзя умолчать и о том, что при разборе этого вопроса явилось несколько жарких противников, вооружившихся против такого догматического решения, принимавшегося во все времена законодателями, гигиенистами и патологами. Это новое мнение, родившееся преимущественно в Парижском Антропологическом Обществе, мнение, по которому родственные браки считаются не только безвредными, но даже полезными, если бы даже оно было неосновательно, по справедливости требует такого же внимательного разбора. Поэтому мы изложим сперва те научные основания и доводы, по которым родственные браки считаются вредными, а потом и доводы противников этого мнения.

Мы уже сказали, что во все времена и у большей части народов кровные браки в известных степенях запрещались нравственными и религиозными законами. Основание этого запрещения, по всей вероятности, лежало в том, что и в прежние времена были подмечаемы неблагоприятные последствия таких браков на потомстве. Во всяком случае, еще очень давно, в старых сочинениях по части гигиены и нравственности можно встретить указания, где вред от родственных браков рассматривается с гигиенической точки зрения, так как такие браки считались за причину многих болезней и неправильностей сложения. С течением времени, особенно в последние годы, фактов, относящихся к этому вопросу, накопилось столько, что на основании их можно произнести мнение о кровных браках не по предчувствию, не на основании догадок и религиозных убеждений, а на более или менее прочных научных началах. Эти факты так важны и убедительны, что мы считаем не только уместным, а даже необходимым передать их здесь, насколько это возможно в журнальной статье.

Может быть, многим читателям покажется, что мы слишком распространились о влиянии кровных браков, но этот вопрос так важен, так применим к жизни и, стало быть, так подлежит общественному ведению, что подробности изложения его, по нашему мнению, не должны казаться ни скучными, ни бесполезными. На основании этих подробностей, зная научную сторону дела, каждый, встречаясь на жизненном пути с вопросами этого рода, может обсудить их с большею основательностью. Кроме того, на основании всего вышеизложенного, мы можем бросить теперь взгляд на наши гражданские законы относительно брака, рассматривая их с гигиенической точки зрения.

Вопрос о возможности или невозможности брака между лицами, находящимися в родстве, у нас разрешается по правилам той религии, к которой принадлежит данное лицо. Относительно православных в законе прямо определено, что им запрещается вступление в брак с родственниками и свойственниками до четвертой степени включительно. Древний еврейский закон представляет в этом отношении несравненно больше терпимости, потому что он позволяет брак не только между дядей и племянницей, но и между племянником и теткой, стало быть, запрещает кровосмешение только между братьями и сестрами. Законы христианской религии вообще запрещают родственные браки; но в католических и лютеранских странах канонические правила в этом отношении подвергнуты значительным ограничениям.

Гражданский закон там позволяет вступать в брак двоюродным братьям и сестрам, а иногда даже дяде с племянницей, или племяннику с теткой. Следовательно, наши гражданские законы относительно этого предмета не для всех подданных одинаковы; то, что позволяется лютеранину, католику или еврею, не позволяется православному. Различие это, конечно, основано на исторических или чисто-догматических взглядах того и другого вероисповедания. Но всякому известно, что физиологические законы безусловно одинаковы для всех вероисповеданий, следовательно, что безвредно в этом отношении для лютеранина, будет безвредно и для католика, и наоборот. С другой стороны, каждый согласится, что всякий гражданский закон, относительно какого бы то ни было вопроса, только тогда может быть прочен и непоколебим, когда он основан на действительной потребности и имеет целью положительную гарантию нравственного и материального благосостояния народа. Следовательно, и закон о браке по справедливости должен быть обоснован на физиологических и гигиенических данных, должен ограничивать только то, что может быть вредно в каком бы то ни было отношении. Что же касается до других ограничений, основанных не на научных, положительных началах, а на совести и убеждении, до таких ограничений, от исполнения или неисполнения которых нисколько не может страдать народное благосостояние, то их, кажется, можно было бы предоставить доброй воле граждан. Убеждение должно быть свободно и непринужденно...

Говоря о свободе религиозных и гражданских убеждений, мы вовсе не хотим этим защищать безусловной свободы действий. Всякий гражданский закон должен в известной степени ограничивать эту свободу, с целью уравновесить личные выгоды и удобства жизни всех граждан, но такое ограничение должно разумно сознаваться членами общества, как необходимые условия их личного блага, следовательно, оно должно вытекать из прочного и разумного основания. Поэтому и законы, стесняющие брак, должны существовать именно в такой мере, в какой это стеснение необходимо для поддержания народного здоровья.

Выходя из этой точки зрения и имея в виду все вышесказанное о вреде кровных браков, можно утвердительно сказать, что закон, запрещающий брачный союз между лицами кровнородственными, вполне основателен. Под словом кровные родственники нужно разуметь восходящее и нисходящее родство по прямой или боковым линиям, т. е. родство между лицами одной и той же крови, принадлежащими к одному и тому же роду. Сюда, стало быть, относятся: братья и сестры, кровные дяди и кровные тетки с племянниками и племянницами, двоюродные братья и сестры.

Что же касается до такого побочного родства, которое принадлежит другому роду и другой крови, напр., жена моего брата и ее родственники, муж моей тетки и жена моего дяди с их восходящими родственниками и пр., то само собой разумеется, что при браке таких личностей опасности от кровосмешения никакой быть не может. В самом деле, какое отношение имеют, напр., два родных брата к совершенно чуждым им двум родным, а тем более двоюродным сестрам? Если я женюсь, напр., на Марии, а брат ее женится на моей сестре, или мой брат – на ее сестре, то мы составим совершенно отдельные поколения, в которых, естественно, не будет кровнородственной помеси. Следовательно, для такого брака не могло бы быть никаких ни гигиенических, ни нравственных препятствий.

Тем более это можно сказать про духовное родство. Какое препятствие разделяет меня, напр., от моей кумы? Неужели одно то обстоятельство, что мы, совершенно чуждые друг другу, воспринимали вместе настолько же чуждого нам ребенка, может послужить физиологической преградой для нашего бракосочетания? Конечно, нет. Равным образом, здесь нельзя видеть и нравственного препятствия; напротив того, между лицами чуждыми по крови, но близкими по родственным отношениям, гораздо более может быть гармонии и согласия, вследствие достаточного изучения друг друга и более искренних и естественных отношений друг к другу до брака. Оттого в жизни мы так часто видим сердечную привязанность к кумам и т. п. родственникам, привязанность, которая в большинстве случаев дала бы место счастливому браку, а между тем, вследствие строгости гражданского закона, она большей частью оканчивается или личным несчастьем от невозможности удовлетворить своему выбору, или скрытыми преступными отношениями.

Поэтому свободные действия каждого лица, основанные на свободном убеждении, были бы лучшей нормой для счастливых браков такого рода. Вместе с тем при такой уступке уравновесились бы права относительно брака для православных, лютеран и католиков, чего желать, кажется, совершенно естественно, потому что гражданские законы для всех граждан должны быть одинаковы. По этому самому нам кажется, что и закон о браке для лютеран и католиков мог бы быть в известной степени ограничен. По крайней мере, мы имеем полное основание желать, чтоб и у них брак между кровными родственниками был запрещаем, потому что это ведет к вредным последствиям, для предотвращения которых общество имеет полное право установить известные нормы.

В этом случае нам могут возразить, что если вредные последствия кровного брака следует отстранять путем положительного закона, запрещающего такой брак, то с таким же основанием законодательство могло бы вмешаться и в другие гигиенические законы бракосочетания. Так, мы знаем, напр., что многие наследственные болезни (чахотка, падучая болезнь, наследственное помешательство и пр.) передаются от родителей к детям, следовательно, законодательство могло бы и здесь принять известные меры против ослабления и вырождения породы этим путем; но такое вмешательство закона в частные вопросы было бы весьма затруднительно и едва ли исполнимо. Действительно, относительно наследственных болезней трудно установить точные пределы и определенные уложения: в каком случае болезненная наследственность мешает бракосочетанию и в каком нет? Поэтому, несмотря на предложение многих авторов установить в этом отношении какие-либо законные правила, они остались неосуществимыми. Но из этого нельзя еще выводить такого заключения, чтобы законодательная власть не могла стеснять и родственного брака. Родственные отношения жениха и невесты можно определить до брака, так же точно, как и возраст брачущихся, поэтому относительно этих двух вопросов могут быть составлены и определенные правила, которые не должны казаться стеснением личной свободы (18). Что же касается до вопросов о здоровье и наследственном расположении, вопросов большей частью такого рода, на которые в данное время трудно бывает дать юридический положительный ответ, то законодательство пока не может вмешиваться в них без того, чтобы не высказать обременительных стеснений относительно свободного выбора для брака семейств и личностей. Поэтому в настоящее время достаточно было бы и того, если бы в таких сомнительных вопросах спрашивали мнения врача, которое, нисколько не стесняя личной свободы, может принести большую пользу, чем положительный закон.

Наконец, мы должны упомянуть еще о законе относительно брака лиц христианских вероисповеданий с евреями и магометанами (том X, кн. 1, стр. 85-89). Запрещение, высказанное насчет этого в законе для всех христианских исповеданий, за исключением лютеранско-евангелического, кажется нам слишком строгим. Выше мы уже показали, что ничто так не сближает народы, как брачные связи, ничто не действует на улучшение рода так ощутительно, как разнородные помеси. Поэтому нам кажется, что свобода вступления в браке магометанами, евреями и язычниками могла бы принести существенную пользу.

Н. К. Кольцов