Здавалка
Главная | Обратная связь

ЕВГЕНИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ И НОВЕЙШЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО О ДЕТЯХ



Доклад, прочитанный в заседании Ленинградского Отделения Русского Евгенического Общества 12 января 1925 г.

I

Английский историк Эдмунд Бэрк говорил, что народ представляет собою триумвират тех своих сочленов, которые умерли, которые живут и которые имеют родиться. Действительно, живущее поколение есть только как бы законный представитель, охраняющий наследство предков с тем, чтобы передать его в приумноженном и более цветущем виде своим потомкам. Это наследие, конечно, следует рассматривать не только и даже не столько как сумму материальных благ и культурных ценностей, но и как совокупность известных биологических качеств, жизненных приспособлений и навыков, определяющих собою жизненность и устойчивость расы в дальнейшем ее существовании.

Тройственный союз прошлых, настоящих и будущих поколений, впрочем, далеко не покоится на равноправии своих сочленов. В то время как в эпохи прошлые власть умерших поколений в виде культа предков и их традиций тяготела над сознанием народа, подчиняя его поведение и уклад жизни авторитету старейшин, являющихся, в свою очередь, носителями родовых традиций, в настоящий период все резче дает себя знать власть поколений будущих, в жертву интересам которых порою не только приносятся тысячи уже существующих жизней, но ради которых существующие поколения добровольно налагают на себя ряд стеснительных ограничений. Чем культурнее страна, чем более высокие задачи она ставит перед народом, тем интересы будущих поколений пользуются большим признанием и большей защитой. Наконец, в эпохи напряженной взаимоистребительной борьбы, в эпохи голода и материального истощения с особенной силой пробуждается инстинкт самосохранения существующих поколений, которые для охранения своей собственной жизни нередко приносят в жертву интересы прошлого и будущего.

Сложное взаимоотношение трех этих тенденций проявляется прежде всего в характере социальной психологии каждой эпохи, в жизненных идеалах, мотивах поведения, в котировке различных социальных ценностей, – словом, во всем облике «социального устремления» масс населения. В основе его лежит смутный и подсознательный инстинкт массовой ориентации в определенных жизненных условиях, инстинкт массового приспособления, играющий в развитии народа не меньшую роль, чем инстинкт индивидуального приспособления в жизни индивида. Так называемые законы размножения населения, явления войн, переселений, эмиграции и даже явления революций своими корнями опираются на него. Но с наибольшей отчетливостью он проявляется, пожалуй, в области текущего законодательства каждой страны. Законодательство, творимое наиболее сознательными и верно отражающими смутные потребности народа элементами, представляет собою хорошее зеркало его социальной психологии и его жизненной ориентации. Поэтому изучение законодательства с определенной точки зрения имеет большую важность не только для юриста, который будет призван к тому, чтобы проводить его веления в жизнь, но и для социолога и для евгениста, изучающего влияние социальных норм на биологические качества расы.

Из различных областей законодательства особенно показательным является законодательство о детях, так как здесь некоторое соперничество между интересами существующего и интересами будущего поколения более заметно дает себя знать и вместе с тем наиболее ярко выявляются те черты жизненного устремления народа, которые направлены на будущее. «Дети – носители будущего, строители будущей жизни», эта истина ныне звучит почти трюизмом, но вместе с тем она в практическом отношении далеко еще не утвердила себя. Лишь с самого начала ХХ века интересы здорового развития ребенка начинают с особенной силой интересовать государство и полагаются в основание ряда государственных мероприятий. К социальным правам ребенка начавшая развиваться к этому времени евгеника присоединяет новое право – «право быть хорошо рожденным», т. е. не унаследовать таких болезней или дефектов, которые делают человеческую жизнь несчастной и тягостной как для самого человека, так и для народа. Социально-правовая охрана детства, начавшая складываться также лишь с начала ХХ века, вручает высшие опекунские права по отношению к каждому ребенку государству, тогда как раньше только небольшая категория детей, наиболее заброшенных и несчастных, пользовалась некоторым вниманием государственных органов, и притом это внимание далеко не всегда было направлено в сторону спасения ребенка от тяжелых условий; иногда государство карало ребенка за правонарушения, считаясь больше с интересами общей безопасности, чем с интересами самого малолетнего.

Война нанесла тяжелый удар детству. Не будет преувеличением, если мы скажем, что дети явились категорией населения, наиболее пострадавшей от войны. Конечно, нельзя исчислить в денежных суммах ущерба, понесенного детьми, и не о материальных убытках идет здесь речь. Вред, причиненный детству, явился результатом того «длительного оскудения» как материального, так и духовного, в условиях которого детям пришлось, а отчасти приходится еще и теперь развиваться. Призыв на войну педагогов, воспитателей, старших родственников, взятие школ под лазареты, военные учреждения, беженство лишили их возможности получить необходимое образование. Голодные условия существования в период военной нужды, дороговизна, жилищный кризис лишили их необходимого материального базиса для здорового физического развития. Преждевременно ранний труд в неблагоприятных условиях подточил их силы и лишил их возможности надлежащей профессиональной подготовки. Наконец, нездоровая социальная обстановка сначала полная военных сенсаций, а затем безудержной спекуляции, разгула, социальной разнузданности и грубого эгоизма, развила в них дурные привычки и социально-опасные наклонности. Все это наложило печать оскудения на детей, выраставших во время войны, и значительно ослабило их жизненные качества. Громадное развитие детской беспризорности в странах, наиболее пострадавших от войны, явилось симптомом не только тяжелых материальных условий, в которых оказались дети, но и той жизненной неприспособленности детства, которая явилась продуктом их физического и душевного оскудения.

Драгоценный человеческий материал юных поколений, разъедаемый злом невежества, болезней, беспризорности и безработицы, не только гибнет втуне, но и является громадным резервуаром, из которого черпаются кадры антисоциальных элементов (преступников, проституток, попрошаек, дегенератов, авантюристов и пр.). На слабые плечи выходящего в жизнь поколения накладываются огромные трудности по восстановлению разрушенной войной экономической жизни, а порою и тяготы по старым расплатам за войну. Естественно, что рождаются самые мрачные мысли относительно того, насколько оно сможет справиться со всем эти, и невольно навертывается вопрос, не стоит ли европейская часть человечества на пороге «заката», который предсказывает Европе Шпенглер.

Однако, лишь немногие из более малодушных склонны поддаваться такому отчаянию. Энергия борьбы за возрождение проснулась после войны во всех странах, и почти повсюду все ударные силы брошены на оздоровление и поднятие благосостояния детства. В самом деле, экономическое возрождение страны, о котором так много говорят, возможно только тогда, если надлежащим образом будет поставлен наиболее ценный фактор производства – человеческий труд. Производительность труда может быть повышаема, без опасности физического истощения работника, лишь поднятием его жизненных сил и квалификации. А эти последние, в свою очередь, зависят от тренировки и выучки, полученной в детстве и юношестве. Поэтому поднятие производительных сил страны неизбежно требует укрепления и оздоровления детства, как кадра будущих работников страны. В основании политики охраны детства в настоящий момент, таким образом, лежит не просто гуманитарный мотив сердечного попечения о несчастном ребенке, а серьезнейший государственный мотив поднятия благосостояния будущих поколений.

Однако, война наложила свою печать и на само отношение существующего поколения к будущему. В зависимости от условий, в которых оказались после войны отдельные народы, существенно различны между собою и тенденции, проявляющиеся в их законодательстве о детях. После войны мы наблюдаем повсюду громадное развитие детского законодательства. Нет ни одной страны, в которой не были бы проведены знаменательные и крупные реформы в этой области. Однако, не все страны идут по одному и тому же пути, и здесь мы можем различить между собою по крайней мере три господствующие тенденции, каждая из которых является характерной для определенной группы народов или стран.

1. Страны с низкой рождаемостью, вышедшие из мировой борьбы победительницами, необычайно озабочены умножением своего населения, так как только при хорошей рождаемости они смогут закрепить за собою плоды своей победы. К этой группе прежде всего принадлежат Франция и Бельгия. Острее их нового законодательства по детскому вопросу направлено именно в эту страну. Борьба с абортом и противозачаточной практикой, проведение всеми возможными путями политики поощрения рождаемости, система мер социальной помощи многодетным семьям, борьба с детской смертностью, поддержание морали, наиболее способствующей укреплению брачных отношений и плодовитости – вот главнейшая программа этих стран, которую можно назвать именем популяционной программы. Конечно, нельзя оставлять без внимания и интересов уже народившегося детства, но эти последние стоят на втором плане, и в то время как проблема усиления рождаемости ныне во Франции и Бельгии стала уже вполне оформленной государственной программой, проблема охраны детства в тесном смысле еще до сих пор в преобладающей степени проводится инициативой частных и общественных организаций полусоциального, полублаготворительного характера, в деятельности которых сильно заметны черты классовых и конфессиональных тенденций. Само государство взяло под свое покровительство лишь детей – сирот войны, которые объявлены детьми нации и которые содержатся и воспитываются на общественные средства.

2. Если теперь обратиться к странам побежденным, в частности к Германии и Австрии, которые после войны оказались на долгие годы лишенными достаточных материальных ресурсов, экономической опоры вне своих тесных европейских границ, окруженных недоброжелательными соседями, и, главное, каких-либо отрадных перспектив ближайшего будущего, то нам представится совершенно иная картина тенденций, наблюдаемых в области детского законодательства. Об усилении рождаемости здесь нет и речи; материальных возможностей и средств едва хватает на удовлетворение нужд существующего населения, и оно всячески сдерживает свой рост путем воздержания от браков, противозачаточной практики, абортов. Инстинкт массового самосохранения толкает его в сторону постепенного свертывания в целях приспособления к значительно более узкому базису материального существования. Обеспечение уже существующему детству необходимых материальных условий для здорового развития – программа материального минимума – вот основной лозунг нового немецкого законодательства о детях. В течение долгих лет войны, рассчитанной на истощение противника, немецкие дети развивались в крайне тяжелой обстановке. Продовольственный, топливный, жилищный, одежный и др. кризисы лишили громадную массу детей необходимых материальных условий их развития, усилили детскую заболеваемость, развили в громадном размере детскую беспризорность. По статистическим данным к 1924 г., число лиц, пользующихся публичной поддержкой, с 5% довоенного времени ныне достигло 50%. К прежним группам лиц, пользовавшихся социальным обеспечением, прибавилось свыше 1½ миллиона инвалидов войны, 600.000 вдов воинов, 1.200.000 осиротелых детей воинов, ложащихся на бюджет государства. Помимо того, экономический кризис после войны создал новые громадные массы социально обеспечиваемых: безработных, мелких рантьеров, разорившихся от обесценения марки, детей беднейших классов, беженцев из провинций, отошедших к другим государствам, рурских рабочих, проводящих политические забастовки и пр.[9]

Влияние тяжелых материальных условий на состояние детства сказывается во всем. 90-92% всех правонарушений, совершаемых детьми, являются имущественными преступлениями, отражающими тяжелое материальное положение детства. Некоторые формы этих правонарушений приняли настолько стихийный характер, что потребовалось издание специального закона, воспретившего покупку от детей благородных и неблагородных металлов и железного лома (закон 11 июня 1923 г.), так как дети буквально растаскивали уличные сооружения в целях получения денег. Борьба с дурными привычками детей: беспорядочным посещением кино (закон 11 апреля 1920 г.), потреблением детьми крепких напитков и посещением ими кафе, ресторанов и пр. (закон 9 февраля 1923 г.) имеет в виду не только предупреждение дурных влияний на малолетнего, но и удержание детей от вредной расточительности и создание сдержки против того духа «максимального использования настоящего момента», который объял все классы населения в Германии и который заставляет население забывать о завтрашнем дне.

Германская конституция от 11 августа 1919 г. провозглашает, что «воспитание подрастающего поколения с целью выработки из него элементов, годных в физическом, умственном и общественном отношениях, является высшим долгом и естественным правом родителей, и на страже этого находится все государственное общежитие» и что «молодежь должна быть охраняема от эксплуатации, а также от нравственной, умственной и физической заброшенности» (ст. 120-122). Точно так же имперский германский закон от 9 июля 1922 § 1 гласит, что «каждый немецкий ребенок имеет право на воспитание в целях достижения физической, духовной и общественной пригодности». Однако все попытки более широкого понимания и обеспечения этих прав ребенка неизменно наталкиваются на материальные соображения. При издании закона 1924 г. о месте оказания материальной поддержки долго и мучительно обсуждался вопрос, должна ли община, оказывающая поддержку, ограничивать свои траты на ребенка только доставлением ему начального образования или же на ее обязанности должно лежать также снабжение его элементарной профессиональной подготовкой. По тем же соображениям декларативная статья закона об охране детства от 9 июля 1922 г., которую мы выше цитировали, признает право на воспитание только за немецкими детьми, как бы опасаясь того, что какой-либо нуждающийся ребенок-иностранец отнимет кусок хлеба от его немецкого сверстника. Постановления немецких законов о материальном обеспечении детства и других категорий населения представляют собою дремучий лес, пробиться сквозь чащу которого представляет большие трудности для исследователя, даже относительно хорошо знакомого с германским законодательством. Но во всех них ясно проглядывает одна тенденция: различные группы населения, в том числе и дети, упорно и с отчаянием протягивают свои руки к государству, требуя от него удовлетворения своих материальных нужд. Напомним еще раз, что половина всего населения современной Германии существовала еще недавно непосредственно на средства, получаемые путем публичной поддержки, и нам станет ясным, почему тенденциям материального обеспечения, диктуемая элементарным инстинктом самосохранения существующих поколений, может быть для Германии признана основной тенденцией всего социального, в частности, детского законодательства.

3. Обращаясь к англосаксонским странам, преимущественно к Англии и Сев Америке, мы наблюдаем здесь тенденции опять-таки иного рода. Их можно охарактеризовать общим образом как тенденции евгенические. Не случайным является то обстоятельство, что евгеника, как наука и как программа социальных мероприятий, нашла свое развитие именно в этих странах. Статистика показывает, что коренное население этих двух стран в численном отношении прогрессирует очень мало,[10] но что вместе с тем в его составе все более и более часто наблюдаются явления вырождения, умственной дефективности, душевные заболевания. По сведениям английской королевской комиссии, собранным на основании переписи 1906 г., в Англии насчитывалось 271.607 лиц душевнобольных и умственно-слабых, что составляет 1 на 120 человек населения. Американские исследователи, опираясь на данные переписей и отчеты различных учреждений, определяют общее число слабоумных в Соединенных Штатах в 182.000 человек или, примерно, 1 на 500 жителей. В 1917-1918 гг. при освидетельствовании 1.700.000 молодых людей, призванных для военной службы, 5,4% были признаны непригодными к службе вследствие своей умственной дефективности, причем в это исчисление не вошли лица, содержавшиеся в больницах и убежищах, как заведомо неспособные[11].

Ни Англия, ни Америка не заинтересованы непосредственно в увеличении своего населения: первая имеет почти неисчерпаемый резервуар людей в своих колониях, разбросанных во всех частях света; вторая может черпать людской материал почти в любом количестве путем иммиграции. Но обе нации крайне заинтересованы в том, чтобы коренное, англосаксонское население страны, создавшее свою историческую культуру, утвердившее во всем мире свою власть и экономическое могущество, сохранило свое качественное преобладание над другими вливающимися в него элементами. В Америке это стремление приобретает особенную силу вследствие значительного процента негритянского населения, размножающегося быстрее, чем население белокожее, а также вследствие постоянной угрозы со стороны эмиграции желтых рас. Опираться на одну силу или на крепость исторических традиций не приходится, и желанное преобладание может быть достигнуто лишь путем радикального оздоровления и облагораживания господствующей расы. Соответственно с этим и идеи евгеники пользуются здесь громадной популярностью. Они накладывают свою яркую печать и на большинство актов законодательства, в частности, законодательство об охране детства. Евгеническое законодательство англосаксонских стран представляет собою уже довольно внушительный сборник законов. Законы о стерилизации какогенических индивидов, об ограничениях вступления в брак слабоумных, эпилептиков, туберкулезных, сифилитиков и т. п., законодательство о контроле над умственно-дефективными и детернировании их, меры, проводимые в судах по искоренению преступности, проституции, наркомании и пр., все это – продукт евгенических тенденций на протяжении одного-двух последних десятилетий. Мощные и богатые общественные организации, из которых назовем Ассоциацию Умственной Гигиены (Mental Hygiene Association) и Ассоциацию Социальной Гигиены (Social Hygiene Association) борются с факторами, вызывающими развитие умственных дефектов, сифилиса, туберкулеза. В области организаций по охране детства, ставящих в основание своей деятельности евгенические принципы, можно назвать Joint Committee on preventing juvenile delinquency, возникшей всего пару лет тому назад.

Английский закон об умственно-дефективных (Mental deficiency act 1913 г.) и ряд последовавших по его пути американских законов об умственной дефективности (Нью-Йорк, Индиана, Массачусетс и др.) стремится уже с самого раннего возраста выделить дефективное детство из общей массы населения и поставить его в особые условия, которые, обеспечивая таким детям необходимую заботу и воспитание, тем не менее предупреждали бы дальнейшее размножение дефективных. В широкой постановке дела охраны материнства и младенчества евгеническая точка зрения находит себе выражение в объединении работы консультаций с диспансерами по борьбе с сифилисом, гонорей, туберкулезом, т. е. профилактикой болезней, особенно сильно подтачивающих здоровые корни расы. Эта точка зрения сказывается и в разрешении ряда вопросов женского и детского труда, где учитывается влияние определенных видов труда не только на здоровье самого индивида, но и на жизненные качества его будущих потомков. «Минимальные стандарты детского благополучия», выработанные Вашингтонским конгрессом по охране детства в 1919 г., рассчитаны на то, чтобы сохранить юное поколение здоровым, стойким и предохранить его от вырождения. При анализе каждого случая, в котором приходится решать судьбу ребенка, учитываются не только факты его прошлой жизни и личные качества, но и факты, касающиеся его наследственности. В дальнейшем мы коснемся подробнее наблюдаемых в англосаксонских странах евгенических тенденций, отметив пока, что преобладание их, особенно в течение последнего десятилетия, является фактом, резко бросающимся в глаза.

Мы установили, таким образом, три основных тенденции, или программы современных государств в деле охраны детства и детского законодательства – популяционную, материального минимума и евгеническую. Они, конечно, не исчерпывают всей проблемы охраны детства, но накладывают яркую печать на большинство принимаемых мер. Избрание той или иной программы зависит не от внутренних достоинств каждой из них, а от жизненных интересов народа, проявляющих себя в смутных инстинктах массового приспособления к создавшимся историческим условиям. Поэтому и обсуждение их сравнительных достоинств и недостатков было бы бесцельным. Каждая из них хороша для своих условий. Но при всем том нельзя не отметить известной постепенности в этих программах. Программа материального минимума является наиболее элементарной, поскольку она ставит своей главнейшей задачей самосохранение существующих поколений. Программа популяционная имеет в виду уже интересы будущих поколений, понимаемые, однако, очень узко, в смысле одного лишь численного преобладания его представителей; она является наследием эпохи милитаризма, когда численностью армии определялась и мощь каждой страны. Наконец, программа евгеническая, стремясь не столько к количественному, сколько к качественному прогрессу населения, являет собою программу, более соответствующую мирному и здоровому развитию человечества, хотя, конечно, в отдельных странах и к ней могут примешиваться националистические нотки.

В дальнейшем мы иллюстрируем выявленные нами в этой главе тенденции отдельными примерами из области новейшего законодательства.

II

Одним из наиболее ярких показателей существующих тенденций является отношение законодательства к проблеме деторождения, к появлению на свет будущего поколения. Законодательство охраняет жизнь не только существующих граждан, но и тех, которые должны придти им на смену. Охрана будущей жизни – одна из культурных функций государства, без выполнения которой государство обречено было бы на вымирание. Но здесь мы наблюдаем различные степени и оттенки такой охраны, которые позволяют нам уловить и различные тенденции законодателя.

Начнем со стран с популяционной тенденцией – Франции и Бельгии. По статистическим данным во Франции в течение 1922 г. зарегистрировано 759.854 рождения и 689.267 смертей, что дает превышение рождаемости над смертностью в 70.579 или 1,8 на 1.000 населения. В 1923 г. число рождений равнялось 781.861, а число смертей – 666.990, что дает разницу в 94.871 или 2,4 на 1.000. Увеличение 1923 г. приблизительно равномерно падает на некоторое уменьшение смертности населения и на увеличение его рождаемости. Это небольшое повышение, давно уже незнакомое Франции, наполняет сердца французов ликованием; но посмотрим, какой ценой оно было получено.

Одним из существенных факторов сокращения рождаемости является сознательное уклонение от материнства, в целях чего население прибегает к противозачаточным средствам и к аборту. Французское уголовное законодательство еще до войны содержало статью, каравшую аборт суровым наказанием – долгосрочным заключением в исправительном доме. Но после войны этого запрета оказалось недостаточным. 31 июля 1920 г. здесь был издан закон о репрессии за призыв к производству аборта и пропаганду противозачаточных средств. По этому закону карается тюрьмой от 6 месяцев до 3 лет и штрафом от 100 до 3.000 фр. всякий, кто станет приглашать к производству аборта, хотя бы этот призыв не имел последствий, посредством речей, произносимых в публичных местах или на публичных собраниях, путем продажи, предложения к продаже, рассылки или раздачи как в публичных местах, так и на дому или в виде посылки по почте в закрытом или открытом виде, непосредственно или через посредство агента-разносчика, – книг, печатных произведений, объявлений, афиш, рисунков, изображений, эмблем. Наказуемо помещение объявлений в газетах о врачебных или так наз. врачебных советах, связанных с беременностью. Теми же наказаниями карается предложение или передача каким-либо образом средств, веществ, инструментов или каких-либо предметов, заведомо предназначаемых для аборта, даже в тех случаях, когда аборта или попытки к нему не последовало или когда предложенные предметы в действительности оказались неспособными вызвать аборт. Если же в результате этого аборт последовал, то виновный отвечает, как за производство аборта. Те же наказания применяются к женщине, которая достала средства для производства себе аборта, или которая дала согласие на применение к ней указанных средств, если аборт последовал. Таким образом, не только само производство аборта, как раньше, но и пропаганда абортивных средств, доставление средств к аборту или использование их поставлены под угрозу серьезного наказания.

Но наряду с абортом тот же закон впервые во Франции вводит наказуемость пропаганды противозачаточных средств. Он карает тюрьмою до 6 мес. И штрафом до 5000 фр. распространение этих средств одним из указанных выше способов, направленное к рекомендации приемов, могущих предупредить беременность, или к облегчению пользования этими способами. Под угрозу наказания поставлены даже отвлеченная пропаганда, направленная против деторождения, и шарлатанство, выражающееся в сбыте, в сущности, безвредных средств, снабженных, однако, этикетками, анонсами или другими указаниями, свидетельствующими об их специфическом употреблении.

Совершенно аналогичный законопроект был внесен в конце 1923 г. в бельгийскую палату депутатов председателем совета министров г. Картон де Виаром.

27 марта 1923 г. во Франции издается новый закон о смягчении наказаний за борт для самой беременной. Вместо прежнего заключения в исправительном доме новый закон устанавливает наказание простой тюрьмой от 6 мес. До 2 лет и штрафом от 500 до 10.000 фр. С первого взгляда мы как будто наблюдаем противоречие с отмеченной выше тенденцией усиления наказаний за борт. Но на самом деле вопрос обстоит совершенно иначе. Тяжкое наказание, установленное за борт до закона 1923 г., делало это деяние подсудным суду присяжных. Присяжные в громадном большинстве случаев оправдывали подсудимую, и репрессия сводилась почти к нулю. Снижая наказание, «коррекционализируя» его, закон передает его тем самым в ведомство суда исправительной полиции, состоящего из трех правительственных судей, который, конечно, будет более стойким. Сокращение тяжести основного наказания при этом компенсируется введением высокого штрафа, неизвестного прежнему закону. Любопытно отметить, что скрытая ель закона была настолько ясна всем, что при обсуждении проекта в Палате врачи и юристы (напр., Долери, Тибо. Лафарг), являющиеся ярыми приверженцами кар за аборт, были наиболее ревностными защитниками проекта, а его противниками были представители более сдержанного отношения к наказуемости.

Но меры репрессии имеют свой предел. Гораздо большего можно достичь мерами поощрения рождаемости. В этом отношении во Франции и Бельгии за последнее время мы наблюдаем планомерную и широкую политику всевозможных поощрений. Главным средством поощрения явилось установление премий за материнство. Первый шаг к тому был сделан уже законом 27 июля 1904 г., установившим выдачу в 50 франков каждой француженке за произведенного ею на свет ребенка. После войны законами 29 июня 1918 г., 30 апреля 1922 г. и декретом 30 августа 1920 г. система премий за материнство была построена на новых началах. Начиная с 3-го ребенка, в основание ее был положен прогрессивный принцип: так, за 3-го ребенка француженка получает 300 фран., за 4-го – 1000 фр. и т. д.; в отдельных местностях к этим суммам делаются довольно значительные приплаты из местных средств, построенные также по прогрессивному принципу. Закон 24 октября 1919 г. обеспечивает каждой француженке государственную выдачу в размере 15 франков в месяц в течение года за вскармливание ребенка грудью. Кроме того, дополнительные выдачи на роды и кормление практикуются страховыми кассами, создавшими особую форму материнских выдач (caisses d’allocations maternelles). Уже в течение 1922 г. на премии матерям было израсходовано свыше 3 миллионов франков, причем ими воспользовалось не только рабочее население, но и сравнительно зажиточные семьи. Застрахованная француженка-мать, имеющая грудного ребенка, получает 85-100 фр. в месяц различных выдач из государственных, коммунальных и страховых средств. Другой мерой явилось прогрессирующее увеличение заработной платы главе семьи. С рождением каждого нового ребенка ставка работника увеличивается механически на определенную сумму. Особенно много льгот вводит французский закон 30 июня 1923 г.: он удлиняет сроки обязательного срока выхода в отставку для государственных служащих, являющихся отцами больших семей, вводит прибавки многодетным чиновникам и военнослужащим, гарантирует их от оставления за штатом при сокращениях, облегчает им приобретение участков земли и т. д. Многосемейным в первую очередь выдаются публичные пособия. Assistance publique в течение 1921 г. Выдало 313.985 пособий 231.062 многодетным семьям. Декретом 27 января 1920 г. во Франции был создан Высший Совет по Рождаемости (Conseil soperieur de Natalite), которому поручено «изыскивать все меры к устранению падения рождаемости, развивать охрану здоровья детей и принимать всяческие меры в интересах усиления рождаемости». Он наметил широкую программу своей деятельности. В каждом департаменте он имеет свой орган в лице Commission departamentale de Natalite; департаментские комитеты опираются в свою очередь на организации окружные. Но кроме правительственной организации, возник ряд общественных союзов, ежегодно собирающих национальные съезды для обсуждения вопросов, связанных с рождаемостью. Таковы Etats generaux des Familles de France, Congres d’allocations familiales etc. На состоявшемся в сентябре 1922 IV национальном конгрессе по рождаемости намечена система законодательных и административных мер в этом направлении, в числе которых упомянем: оказание широкого кредита и рассрочки многочисленным семьям для постройки жилищ, бесплатное обучение в школах, обязательное обучение всех девушек домоводству и уходу за детьми, предоставление женщинам-служащим права выхода со службы на срок свыше 2 лет без утраты служебных прав, удержание молодых девушек в деревнях, где они охотнее отдаются материнству, поощрение аграрной политики с тем, чтобы усилить благополучие крестьян, дающих большую рождаемость. Страссбургский конгресс по рождаемости, состоявшийся в октябре 1924 г., пошел еще дальше: он принял резолюции о предоставлении так наз. плюрального избирательного права отцам семей. Каждый глава семьи получает при политических и коммунальных выборах к своему голосу столько дополнительных голосов, сколько у него имеется детей (suffrage familial). Проект закона о suffrage familial был затем внесен в Палату депутатом Рулло Дюгаж и получил принципиальное одобрение большинства Палаты.

Не отстает от Франции и Бельгия. Уже во время войны ряд промышленных предприятий и государственных учреждений ввел особые доплаты к заработку многосемейных. С 1915 г. стали возникать особые страховые кассы для выплаты таких добавок, которые должны выдаваться с появлением на свет 3-го ребенка. В 1921 г. образовалась Бельгийская Лига многодетных семей (Ligue des familles nombreuses de Belgique). На первом своем конгрессе, состоявшемся в октябре 1922 г., Лигою были выдвинуты вопросы об облегчении налогов для многодетных, об особых страховых фондах, об эмиграции, о фондах для воспитания и образования детей многодетных семей. В 1924 г. состоялся уже 4-й конгресс этой Лиги, и в программе его мы находим вопросы: о создании местных касс по оказанию пособий специально многодетным, об уменьшении для них квартирной платы, о введении для них более льготных железнодорожных тарифов, об особо льготных условиях приобретения домов и недвижимости, о внеочередном предоставлении мест и повышений по службе, о привилегии первенства при удовлетворении за убытки, испытанные в течение войны, о прогрессивном уменьшении налогов и мн. др. Между прочим, Лига проектирует учреждение и пожалование особого ордена «du merite maternel» и опубликование «Declaration des droits de famille». Постепенно меры, намеченные Лигой, проводятся в жизнь. Законом 5 сентября 1919 г. в Бельгии учреждено Oeuvre National de l’enfance, располагающее значительными средствами, специально ассигнованными на улучшение положения матери и новорожденных. По соглашению с профессиональными союзами, в коллективные договоры введена прогрессирующая прибавка к жалованию рабочих в зависимости от числа имеющихся детей (первый почин был сделан в 1922 г. союзом углекопов).

Стремление к увеличению населения во Франции приводит и к другим оригинальным мерам. Законом 19 июня 1923 г. разрешено французским гражданам усыновление иностранцев (хотя бы взрослых). Этим путем многочисленные кадры осевших во Франции эмигрантов (в частности, русских, которые на Западе славятся своей рождаемостью) смогут приобрести права французского гражданства, не ожидая долгих сроков натурализации, и тем способствовать повышению численности французского населения.

Вся система воспитания молодежи, особенно девушек, проникнута идеями материнства. Education en vue ву marriage – модная педагогическая тема, широко обсуждающаяся в печати. Оно включает в себя определенные правила личной гигиены, определенное направление сексуального просвещения, культивировку семейных идеалов, близкое ознакомление с ведением домашнего хозяйства и пр. Борьба с алкоголизмом, курением, половым развратом ведется под лозунгом дурного действия этих вредных наклонностей на способность к деторождению. Возрождается культ католичества как религии, особенно поощряющей рождаемость.

Я думаю, что приведенные примеры достаточно ярко иллюстрируют популяционную тенденцию в вопросах рождаемости. Проявления ее в других областях детского законодательства мы коснемся в дальнейшем.

От Франции и Бельгии мы перейдем к странам, стремящимся удержаться на границе материального минимума существования и принужденных в связи с этим ограничивать свою рождаемость, прибегая для этой цели даже к насильственным средствам. В первую очередь остановимся на Германии.

Еще в 70-х годах Германия стояла на втором месте по проценту рождаемости; последняя равнялась 42 на 1000 населения. К 1914 году, когда Германия насчитывала уже 68 миллионов населения, рождаемость упала до 27 на 1000 (во Франции она равна была 19). В падении рождаемости видели неизбежный результат трудности экономических условий. По исчислению экономиста Конрада, если бы в период 1880-1914 гг. рождаемость в Германии держалась на прежнем уровне, приблизительно 40 на тысячу, то к моменту начала войны население Германии было бы на 8,3 миллиона человек больше. Для прокормления их потребовалось бы лишних 13 миллионов центнеров хлеба, 2,4 миллиарда литров молока, 3,2 миллиона центнеров мяса и т. д., причем так как большинство их находилось бы еще в детском возрасте, когда они являются только потребителями, но не производителями, то, очевидно, Германия еще раньше должна была сдаться из-за недостатка припасов. Закон ограничения рождаемости автор считает неизбежным для стран, терпящих экономическую и социальную нужду.

По этому пути и идет современная Германия[12].

Число абортов в Германии значительно выросло. По статистике проф. Бумма[13], при естественном ходе вещей приходится считаться с 5% перерыва беременности. При тяжелом физическом труде женщины этот процент достигает 10%. Уже во время войны в больших городах число абортов, однако, достигло 20%. В Берлине на 30.000 рождений приходилось в год 6.000 абортов, а если принять даже более скромный процент, именно 15%, то для всей Германии ежегодное число абортов выразится примерно в 200.000. К 1921 г. Макс Хирш сообщает о громадном росте абортов, вызываемых произвольно, без медицинских показаний, или так наз. «преступных абортов». По его сведениям на 100 плодовитых браков в среднем приходится 93 аборта. При этом, чем старше возраст родителей, тем более число абортов прогрессирует. На 100 плодовитых браков в возрасте 19-24 лет приходится 44 аборта, в возрасте 25-30 лет – 79 и от 31-36 лет – 119. Каждая женщина, находящаяся в возрасте 30-37 лет, проделала в среднем 1,2 аборта, и на два случая рождения ребенка приходится по крайней мере один аборт. 75-80% всех абортов носят преступный характер, причем операция большею частью производится самою женщиной путем механических средств[14].

Германское законодательство относилось до войны к аборту с особенной строгостью, карая самое женщину каторжной тюрьмой до 5 лет, а лицо, содействовавшее ей, – каторжной тюрьмой до 10 лет (§§ 218, 219). Составители проекта Герм. Угол. Улож. 1913 г. внесли в проект и статью, карающую публичную пропаганду аборта или распространение абортивных средств.

Но уже в конце войны пришлось пойти на некоторые смягчения строгости закона об аборте. 4 июля 1918 г. имперский канцлер внес в рейхстаг проект закона против перерыва беременности, в котором объявлялся ненаказуемым аборт, совершенный врачом для отвращения тяжкой опасности для тела и жизни женщины. Врач должен лишь сделать аборт по совещанию с другим врачом и с немедленным доведением о том до сведения власти с приложением истории болезни. Но даже за преступный аборт наказание понижалось до 3 лет каторжной тюрьмы (вместо 10), а при смягчающих обстоятельствах, а также для самой беременной – до тюрьмы не ниже 1 месяца. Проект этот был передан в комиссию о населении, но до революции не успел оттуда вернуться.

Разгром Германии и революция, за которой последовал жесточайший экономический кризис, породили целую серию законодательных предложений об ограничении наказуемости аборта. 27 февраля 1919 г. от лица берлинского народного собрания был внесен проект о допущении абортов для замужних женщин, уже имеющих 3 детей; то же право предоставлялось каждой незамужней, ставшей жертвой соблазна или насилия. 31 июля 1920 г. от лица независимой социалистической партии и социалистов большинства вносится проект об отмене §§ 218-219 Уг. Улож., с оговоркой, что безнаказанность должна быть обеспечена, если операция произведена специально уполномоченным врачом в течение 3 месяцев с начала беременности. В 1921 г. вносится снова проект об устранении кар за аборт. «Каждая беременная, – гласит этот проект, – имеет право прервать свою беременность в публичном лечебном учреждении или при помощи специально уполномоченного государства врача бесплатно, на средства государства. Другим лицам, кроме государственно-апробированных врачей, запрещается производить аборт. «Каждая беременная, – гласит этот проект, – имеет право прервать свою беременность в публичном лечебном учреждении или при помощи специально уполномоченного государством врача бесплатно, на средства государства. Другим лицам, кроме государственно-апробированных врачей, запрещается производить аборт. Аналогичный же проект вносится в 1922 г. В литературе, в лице видных юристов, как проф. Лист и Радбрух, также находит себе защиту точка зрения полной безнаказанности аборта, произведенного в течение первых трех месяцев беременности. Проф. Яшке высказался в 1924 г. за освобождение самой беременной от наказания за аборт, но за строгое преследование третьих лиц. Наконец, большинство женских организаций и социалистических партий высказывается за строгое преследование лишь тех абортистов, которые прибегают к этой операции, не имея достаточной врачебной квалификации[15].

Хотя до сих пор наказуемость аборта в Германии не отменена, но фактически §§ 218-219 Угол. Уложения бездействуют. Попытки применений их в жизни вызвали столь резкий протест (при чем дело доходило порою до открытого возмущения, как в Гамбурге в 1922 г.), что прокуратуре не осталось ничего другого, как смотреть на широкую практику абортов сквозь пальцы, считая их злом, неизбежным в условиях, существующих в Германии[16].

Путь абортов является не единственным путем, который был признан ведущим к сокращению народонаселения. В 1920 г. известным криминалистом Карлом Биндингом и врачом Хохе была издана вызвавшая большой шум книга об уничтожении «неценной в жизненном отношении» жизни[17]. Авторы ее рекомендовали безболезненное уничтожение лиц, страдающих идиотией, тяжкими душевными болезнями, неизлечимо больных, считали допустимым применение евтаназии в целях сокращения мучений и т. д. В литературе нашлись приверженцы этих взглядов, и предложение серьезно обсуждалось в ряде организаций.

Постепенно вводится в практику и стерилизация, причем далеко не по одним только евгеническим показаниям. Уже проект рейхсканцлера от 4 июля 1918 г., о котором мы упоминали, специально упоминал об «обеспложивании» (Unfruchtbarmachung), приравнивая эту операцию к аборту. Он, однако, не осуществился, и операция стерилизации, производимая по желанию пациента, остается безнаказанной. Отношение к стерилизации дефективных индивидов (идиотов, душевнобольных, эпилептиков, преступников) за последние годы значительно изменилось в сторону признания допустимости этой меры даже в принудительном порядке. Видный юрист-практик Эбермайер, председатель комиссии по выработке проекта Угол. Улож. 1913 г., ныне относится уже благосклонно к стерилизации по евгеническим показаниям. В защиту ее (при соблюдении известных гарантий) выступает и д-р Фридрих Ленне в своей недавней книге[18]. Особенно сочувственное отношение к себе практика стерилизации встретила в Саксонии. В 1922 г. здесь обсуждался в правительственных кругах проект ее легализации. В 1923 г. саксонский правительственный медицинский советник д-р Бетерс[19] представил правительству записку о необходимости планомерного проведения стерилизации идиотов и слабоумных и обратился к представителям врачебной профессии с воззванием применять эту меру, по возможности, во всех случаях, когда к этому представится возможность. По его побуждению, целый ряд операций стерилизации был проведен в больнице для душевнобольных и идиотов в Цвикау. Директор больницы формально опирался при этом на согласие, полученное от родных или опекунов пациентов. Против закономерности этой операции, даже с согласия законных представителей больного, выступил в литературе профессор-криминалист Геймбергер, укавший, что опекун, действующий исключительно в интересах подопечного, не в праве давать своего согласия на производство такой операции, которая нужна в интересах не самого больного, а по евгеническим соображениям. Геймбергер считал, что саксонская прокуратура должна была бы привлечь виновников операции к ответственности за телесное повреждение[20]. С защитой противоположного мнения выступил д-р Денов из Гамбурга[21], который отстаивает допустимость стерилизации по желанию не только пациента, но и его законных представителей, считая, однако, полезным истребование в каждом отдельном случае предварительного заключения компетентного врачебного или евгенического учреждения.

Таким образом, проблема перенаселения в связи с тяжелыми материальными условиями приводит Германию к различным мерам сокращения рождаемости[22]. Проекты обратного характера показались бы здесь чудаческими.

В Австрии проект о безнаказанности аборта, если он произведен врачом с согласия беременной в течение первых трех месяцев беременности, был внесен в законодательное собрание депутатом Адельгейдом Попп в январе 1921 г.; он, однако, не встретил широкого сочувствия[23]. Напротив того, в Венгрии при кратковременной диктатуре коммунистической партии весною 1919 г. Единственным декретом, который успел быть издан в области общеуголовного права, явился декрет революционного правительства об отмене наказуемости за аборт[24].

Проблема материальной поддержки многосемейных находит свое признание и в Германии, и в Австрии, однако, не как мера поощрения рождаемости, а лишь как средство поддержать существование уже родившихся детей; здесь совершенно отсутствует принцип прогрессивности. Так, в Германии профсоюзы в своей политике коллективных договоров проводят два вида прибавок: а) на семью и б) на каждого ребенка в отдельности, соответственно его возрасту. Так, напр., электротехнические предприятия в Дрездене выдают добавочную плату в 48 марок в неделю на одного ребенка, а за каждого последующего производится доплата в 32 марки; особые разовые доплаты на семью, так наз., «Wirtschaftsbeihilfen», выдаются на приобретение одежды, обуви и пр. В Австрии в декабре 1921 г. издан интересный закон о «страховании детства». Все предприниматели должны делать особые взносы в страховые кассы на содержание детей рабочих, причем размер взносов исчисляется, исходя из среднего числа детей в рабочих семьях. Если среди рабочих одного предприятия имеется больше многодетных, то оно получает из центральной страховой кассы разницу; напротив того, предприниматели, выплачивающие своим рабочим сумму ниже средней нормы, обязаны вносить остатки в центральную кассу, в распоряжении которой образуется таким образом определенный фонд. Каких-либо государственных мероприятий помощи многодетным семья в обеих странах не принято.

Переходя к англосаксонским странам, мы наблюдаем здесь опять-таки своеобразную постановку вопросов рождаемости, находящуюся в значительной мере под влиянием евгенических идей.

Борьба с противозачаточной пропагандой здесь велась уже в течение ряда лет путем подведения публичного рекламирования или распространения противозачаточных средств под понятие публичного бесстыдства. Но контроль за распространением таких средств проникал и дальше. В Англии воспрещается распространение бесстыдных книг, печатных произведений и других предметов, рекомендующих противозачаточную практику или указывающих на вредные последствия половых сношений (закон 1889 г.), воспрещается также пересылка пакетов с такими произведениями или предметами по почте. В Сев. Америке в 1873 г. Антоний Комсток склонил американский конгресс к принятию закона, воспрещающего пересылку по почте бесстыдных произведений, писаний и изображений, в том числе сведений о применении противозачаточных средств. Так как почта в Америке является федеральным учреждением, то и соответственная запретительная статья получила общефедеральное значение. Кроме того, около 42 штатов внесли в свое законодательство статью о наказуемости противозачаточной пропаганды. В обеих странах запрет этот проводился с такою строгостью, что даже чисто научная информация по антиконцепционным вопросам, необходимая для врачей, была крайне затруднена. После войны отношение к противозачаточной пропаганде несколько изменилось. В 1924 г. в конгресс был внесен законопроект (Commins Vile bill 1924), который отменяет этот запрет и разрешает указание по просьбе пациента таких противозачаточных средств, которые будут одобрены 5 практикующими врачами, как не могущие причинить вреда для жизни и здоровья. Этот проект был поддержан Лигой Добровольного деторождения (Voluntary Parenthood League). В Англии и Америке в ряде больших городов созданы ныне специальные клиники по деторождению (parents clinics). Эти клиники дают противозачаточные указания женщинам, умственные, физические или экономические условия которых требуют ограничения деторождения. Такие клиники существуют вполне легально, они создаются особыми общественными организациями, проповедующими добровольное материнство. Так, в 1923 г. в Нью-Йорке такая клиника была организована на средства American Birth Control League; в том же году аналогичная клиника была открыта в Чикаго на средства Illinois Birth Control League. Интересно отметить, что в последнем случае местный отдел здравоохранения опротестовал в суд закономерность открытия Лиги, указав, что это учреждение «противоречит публичным интересам и стремится извратить основы морали». Судья Фишер признал отказ в регистрации клиники неправильным. «Как бы суды, – гласят мотивы решения, – ни почитали требований религии, они должны в своих решениях руководствоваться только законами страны, предоставив церкви путем нравственного убеждения проводить чисто религиозные требования. Суды должны воздержаться от признания безнравственными и противоречащими публичным интересам тех действий, относительно которых существуют серьезные разногласия между вполне рассудительными людьми; к таким действиям относится и практика применения противозачаточных средств». В Англии на конгрессе, организованном Английским Институтом по охране общественного здоровья, происходившем в Плимуте в июне 1922 г., вопрос о применении противозачаточных средств явился наиболее злободневным. Докладчица леди Баррет, указав на допустимость применения таких средств по медицинским показаниям, подчеркнула вред, который явился бы следствием публичной пропаганды противозачаточных средств (неспособность к зачатию, внушение в населении искусственного страха перед беременностью, уменьшение рождаемости именно среди передовых и культурных классов населения). Однако, она встретила в среде участников конгресса сильную оппозицию. Д-р Лоример Гауторн из Глазко высказалась за необходимость наладить пропаганду наиболее гигиенических противозачаточных средств, указав на тяжесть экономического положения женщин и матерей, принужденных работать для пропитания своих детей. После оживленной дискуссии конгресс воздержался от принятия резолюции по этому вопросу.

Мы видим, что и Англия, и Америка постепенно отходят от своей строго запретительной позиции по вопросу о применении противозачаточных средств. Однако, они стремятся подчинить их применение известному врачебному контролю и передать этот контроль в руки таких учреждений, которые могли бы в каждом отдельном случае учесть, насколько ограничение рождаемости является для данных лиц желательным. Желательными работниками в parents clinics являются не только врачи-гинекологи и гигиенисты, но и специалисты по евгенике, та как ограничение рождаемости по евгеническим соображениям выдвигается на первое место, особенно в Америке.

Законы о недопущении вступления в брак лиц, страдающих душевною болезнью, идиотией, умственной слабостью, эпилепсией, алкоголизмом, сифилисом, а порою и туберкулезом ныне проведены в жизнь в 14 штатах Сев. Америки. Ряд американских штатов содержит также запреты полового сношения с лицами, содержащимися в публичных и частных учреждениях для умственно-слабых[25]. Точно так же английский закон 1913 г. об умственно-дефективных воспрещает под страхом наказания (тюрьма до 2 лет) половые сношения с умственно-дефективной девушкой или женщиной, содержащейся в учреждении, приемнике или у частных лиц. Такая женщина приравнивается как бы к малолетней, и данное ею согласие на половой акт недействительно.

Еще далее идут законодательства Сев. Америки, допуская стерилизацию или лишение способности деторождения по евгеническим основаниям. С 1907 г. по 1920 г. 15 различных штатов издали статуты, уполномочивающие или предписывающие стерилизацию лиц, признаваемых нежелательными производителями потомства. В период 1921-1924 гг. к ним присоединилось еще 6 штатов. Не повсюду законы эти удержались в жизни, и в отдельных случаях действие их было приостановлено посредством судебных решений, но все же по крайней мере в 8 штатах они нашли свое осуществление. Здесь до 1920 г. имело место 3.233 случая принудительной стерилизации по евгеническим основаниям[26]. Стерилизация находит себе признание и у ряда английских авторитетов по евгенике, хотя до сих пор в законодательных сферах этот вопрос не возбуждался.

Евгенический принцип проводится в Америке и в законодательстве об иммиграции. Правительство в праве отказать иностранцу в допущении в страну, если он, независимо от своей социальной пригодности, не удовлетворяет определенным требованиям в отношении наследственных умственных, физических и темпераментных свойств, которые делали бы желательным для американского народа его будущее потомство. В связи с этим лица душевнобольные, умственно-слабые, психически-дефективные, страдающие туберкулезом, сифилисом и т. д. не допускаются на территорию страны в качестве иммигрантов.

В программу своей социальной политики ни Сев.-Американские Штаты, ни Англия не ставят каких-либо мер для поощрения рождаемости. Но за последние годы они широко развивают охрану уже родившегося детства от грозящих ему опасностей. В этом отношении они, пожалуй, должны быть поставлены на первое место.

Что касается аборта, то в обеих странах по-прежнему сохраняется суровое отношение к этой практике, так как твердо господствует убеждение, что каждая зародившаяся жизнь нуждается в государственной охране. Тенденции к устранению или ослаблению репрессии за это деяние здесь не находят себе сочувствия.

III

Мы видели, как значительно отличаются между собою взгляды, определяющие отношение к зарождению новой жизни в странах, преследующих различные тенденции. Известное, хотя и не столь резкое различие можно установить и в законодательстве, охраняющем материнство и младенчество. В общей форме мы должны указать, что эта отрасль социальной политики сделала громадный шаг вперед со времени войны и почти во всех странах можно отметить существенные достижения. Не имея возможности в подробностях останавливаться на всех них, я ограничусь характеристикой лишь наиболее существенных моментов этого законодательства в интересующих нас странах.

Франция раньше других стран встала на путь особой заботы о матерях и на младенцах. Здесь еще в 1874 г., по инициативе Теофиля Русселя, был проведен закон, установивший административный и врачебный надзор за младенцами, отданными для вскармливания в чужие руки. В 1891 г. проф. Боденом в Париже была открыта первая консультация для беременных. Закон 1893 г. предоставил право беременным женщинам на бесплатную медицинскую помощь. Наконец, закон Штрауса 1913 г. установил обязательные перерывы в работе перед родами и после родов. С 1844 г. во Франции стали возникать ясли для грудных детей, а с 1896 г. – особые комнаты для вскармливания грудных младенцев при фабрично-заводских и торговых предприятиях, в которых работают матери. Во всех случаях Франция давала пример другим странам.

Однако, все эти меры являются сравнительно скромными по сравнению с достижениями периода послевоенного. Отметим лишь важнейшие законодательные изменения. Принятой в 1923 г. поправкой к закону Русселя, от всякого желающего поместить грудного ребенка куда-либо вне его родного дома требуется уже предварительная заявка в мэрию. Последняя посылает сестру патронажа, которая должна обследовать как положение матери, так и условия, в которые желают поместить ребенка, и только при благоприятном отзыве такая передача допустима. Если условия помещения, избранные матерью, оказываются неудовлетворительными и вместе с тем оставление ребенка у матери невозможно или крайне затруднительно для нее, то мэрия сама рекомендует матери лучший способ устройства ребенка. В качестве нового способа после войны здесь возникли особые пункты воспитания младенцев (centers d’elevage des nourissons). Они устраиваются в сельских местностях, расположенных неподалеку от больших городов, где имеются необходимые для хорошей постановки вскармливания условия. Здесь создается маленькая молочная станция и консультация, состоящая из врача и сестры патронажа. В каждый пункт размещается от 70 до 100 младенцев, которые живут в крестьянских семьях, но находятся под постоянным врачебным надзором и получают из молочной станции специальные молочные смеси. В настоящее время около одного Парижа устроено свыше 20 таких пунктов. В такие пункты направляются не только дети матерей, занятых трудным повседневным заработком и не могущих поэтому лично смотреть за ними, но и дети с предрасположением к туберкулезу, рахиту. Наряду с этим увеличивается во Франции количество ясель (ныне свыше 400). Законом 15 апреля 1916 г. при учреждениях по охране материнства и младенчества созданы обязательные диспансеры по социальной гигиене и борьбе с туберкулезом. Учреждение таких диспансеров обязательно в тех местностях, где детская смертность превышает определенную норму. Широкое распространение получили во Франции и убежища для одиноких матерей с грудными детьми. Такие убежища, по примеру Страсбурга, Тура, Нанси, ныне созданы в каждом департаменте. Сюда помещаются на 3 месяца женщины, лишенные средств и заработка, с целью облегчения им самостоятельного вскармливания ребенка в первые месяцы. Они пользуются здесь и небольшой материальной поддержкой. По закону 24 октября 1919 г., каждая француженка, вскармливающая своего ребенка, получает от государства 15 франков ежемесячного пособия. По проекту закона о страховании материнства, внесенному в 1922 г., для каждой трудящейся женщины время обязательного перерыва в связи с родами повышается до 6 недель до родов и 6 недель после родов, с сохранением за нею пособий по болезни в размере наивысшей ставки, получившейся ею в период беременности. Если она неспособна к труду, то пособие удлиняется на весь период беременности и на 6 мес. после родов. Льготная врачебная помощь распространяется и на супруга, и на детей женщины, не достигших 16 лет. Закон 5 августа 1917 г. требует устройства специальных комнат для содержания грудных младенцев при торговых и промышленных предприятиях. Матери, вскармливающие детей, должны пользоваться 1 часом свободного времени, разделенного на 2 получасовых промежутка для вскармливания своих младенцев. Закон 26 февраля 1917 г. запрещает изготовление и распространение сосок, допуская таковые только из чистой резины. В 1923 г. проф. Пинар внес проект полного запрета изготовления резиновых сосок и пустышек, как наносящих значительный вред грудному детству.

В Бельгии охрана материнства и младенчества сосредотачивается в руках Oeuvre National de l’Enfance, учрежденной по закону 5 сентября 1919 г. Закон подчиняет деятельность всех учреждений по охране материнства и младенчества (консультаций, патронажа, капель молока, ясель, столовых для матерей, учреждений для вскармливания детей и пр.) надзору и руководству этой организации. Не сосредотачивая прямо всех этих учреждений в руках государства, закон ограничивается установлением субсидий отдельным учреждениям по установленной норме. Борьбу с детским туберкулезом проводит специальная организация Oeuvre de preservation de l’Enfance contre tuberculose, помещающая таких детей в благоприятные условия сельской жизни до достижения ими 10 лет. В области женского труда закон 26 мая 1914 г., дополненный королевским декретом 28 февраля 1919 г. и законом 15 июня 1921 г. о 8-часовом рабочем дне, проводит общие нормы охраны труда, принятые Вашингтонской международной конференцией 1919 г. В целях устранения спекуляции на возможную смерть ребенка, закон 26 декабря 1906 г. воспрещает страхование жизни младенцев до достижения ими 5 лет.

В общем, во Франции и Бельгии, несомненно, сделано многое в области охраны материнства и младенчества, но работа эта, главным образом, протекает под лозунгом борьбы с детской смертностью, как злом, уносящим ежегодно тысячи детских жизней. По последним данным, во Франции на 100 рождений приходится ежегодно 16,2 смертей в возрасте до 1 года, в Бельгии – 10,36 (1920 г.) и 11,53 (1921 г.). Но еще большим показателем некоторого евгенического ухудшения расы является число мертворождений. Так, во Франции по статистике 1920 г. на 834.411 живорожденных пришлось 38.641 мертворожденных, или 46 на 1000. Если взять только Париж, то здесь на 55.813 рождений живыми пришлось 4024 мертворождений, или 72 на 1000. в 1921 г. в Париже при медицинском факультете учреждена особая Ecole de puericulture, при которой имеется особый диспансер для лечения наследственных детских болезней, преимущественно сифилиса и туберкулеза (clinique du traitement des maladies hereditaires).

Какую громадную роль играют именно эти наследственные факторы на детскую смертность, свидетельствуют некоторые данные д-ра Байс (Bayet) (Брюссель)[27]. Для Брюсселя он устанавливает, что 15% всех детей, умирающих до 1 года, умирают от наследственного сифилиса. Для Англии д-р Остер приписывает 1/6 часть детской смертности прирожденному сифилису. Д-р Финлей (Глазго)[28] указывает, что 40% женщин, больных сифилисом, бесплодны и 28% регулярно выкидывают плод, не донашивая его. Изучение 1300 беременностей в сифилитических семьях, проведенное в Глазго, показало 58% детской смертности вследствие сифилиса. По отчетам Британского Королевского Общества, 30% детей, находящихся в общинных убежищах для слепых, обязаны своей слепотой сифилису или гонорее. Д-р Мочах из Парижа, работавший со слепыми детьми в возрасте 3-13 лет, указывает, что в 40% случаев сифилис явился причиной их слепоты и в 25% – причиной прирожденной глухоты. В Глазго д-р Лов проследил генеалогию 21 сифилитической семьи, у членов которой он констатировал 172 беременности, из которых 75 окончились мертворождением, а из 97 детей, родившихся живыми, 31 оказались слепыми или глухими от рождения. В других 283 семьях. Явно пораженных сифилисом, констатировано 1280 беременностей, причем 1054 ребенка родились живыми. Из них к одному году остались в живых 350. Д-р Жанс, производивший свои исследования в Сен-Луи, исчисляет, что около 10% семей заражены сифилисом и 75% их потомков унаследуют заразу, и что до 5% всего детского населения города имеют признаки прирожденного сифилиса.

Эти факты, свидетельствующие об убийственном влиянии сифилиса на жизненность расы, особенно учитываются странами, проявляющими евгенические тенденции, где мы находим довольно развитое законодательство, специально направленное на борьбу с распространением сифилиса среди детей и на предупреждение вредных от него последствий. Так, в Англии, еще по акту о детях 1908 г., под угрозой наказания воспрещается отдача ребенка, больного сифилисом, на вскармливание здоровой кормилице, и наоборот – кормление здорового ребенка кормилицей, не получившей врачебного удостоверения об отсутствии сифилиса. Такие же запреты проведены в Дании, Швеции, Чехословакии. Далее, английский закон предписывает обязательное впускание новорожденному нескольких капель атропина в глаза для уничтожения гонококков, могущих проникнуть в глаз при проходе через половые органы матери. Закон Южно-Африканской Республики 1919 г. под страхом уголовной ответственности обязывает родителя или опекуна предпринимать систематическое лечение ребенка, больного сифилисом. Новейшие законодательства Англии, Дании, Чехословакии карают лиц, больных сифилисом, за принятие к себе на воспитание здорового ребенка в свой дом. Значительное число случаев наследственного сифилиса объясняется тем, что мать в период беременности не лечилась от своей болезни и таким образом и заразила плод. Поэтому в настоящее время в Англии и Америке (в других странах так же, но в меньшей степени) признается обязательным создание при консультациях для беременных диспансеров по сифилису с испытанием каждой беременной по методу Вассермана и с обязательным лечением ее в случае обнаружения еще незалеченного сифилиса.

Не меньшую опасность, чем сифилис, представляет и детский туберкулез. Даже в странах с хорошими материальными условиями, как, напр., в Америке, у детей до 1 года наблюдается 4-5% туберкулеза; в странах истощенных (Германии, Австрии) этот процент увеличивается во много раз. В качестве мер борьбы с детским туберкулезом в настоящее время проводится: 1) строгое молочное законодательство; 2) обязательные осмотры беременных в целях ранней диагностики туберкулеза и 3) возможно ранняя изоляция детей от больных туберкулезом родителей. Я беру только младенческий возраст, не затрагивая общих профилактических мер по борьбе с туберкулезом среди населения вообще и даже среди детей дошкольного и школьного возраста.

Для характеристики того, что делается в этом направлении в англосаксонских странах, остановлюсь кратко на молочном законодательстве. На основании изданного английским ведомством здравоохранения Milk Order, 1922 г., вступившего в силу 1 января 1923 г., все поступающее на рынок молоко должно подлежать определенному испытанию и контролю. Оно разделяется на 4 категории: 1) certified milk; этот вид должен получаться от здоровых коров, периодически свидетельствуемых ветеринаром, молоко должно быть подвергнуто испытанию туберкулином, должно быть разлито в бутылки на самой ферме, причем здесь должен быть произведен его бактериологический анализ. Ферма, изготовляющая этот сорт молока на указанных условиях, получает разрешение на продажу этого молока в городе для детей; 2) Grade A, tuberculine tested – отличается от первой категории лиш







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.