 |
|
Становление футурологии
Появление представлений о будущем.
Представление о будущем существует не всегда. В древней Греции и древнем Риме существовали весьма скромные представления о будущем, отражаемые в мифологии и философии. Представления о будущем появляются у разных народов в разное время, но, как правило, в связи с построением первых картин мира — в мировых религиях. Поскольку футурология появляется внутри западноевропейской истории и научно-технологической картины мира, мы будем рассматривать именно эти исторические процессы.
Предпосылки футурологии родились из одного высказанного намерения, известного впоследствии как намерение Второго Пришествия. Это намерение высказал Иисус Христос, и оно касалось Его обещания вернуться в будущем, после чего должно было наступить Тысячелетнее Царство. Вторым пророчеством Нового Завета, оказавшим не менее сильное влияние на появление футурологии, является Апокалипсис или Откровение Иоанна Богослова. Представления о будущем западной цивилизации в течение многих веков после Христа оказываются между «Тысячелетним Царством» и «Апокалипсисом» — христианскими утопией и антиутопией. Такой подход порождает внимание к будущему первых христиан и первых христианских философов.
Время у Августина Аврелия (354 — 430) непосредственно связано с помнящей, созерцающей и ожидающей душой. Прошлое познается в памяти, настоящее — в опыте, а будущее — в воображении. Августин различает циклическое и линейное время. В своем самом известном произведении «О граде Божьем» Св. Августин создает представление о разорванности миров — Град Божий и Град Земной. Эти грады не относятся к какому-либо государству, они находятся в более высокой иерархии. Люди каждого града различаются по своим внутренним качествам. Каждому человеку заранее определена его принадлежность к тому или иному граду, и никто не может узнать свою судьбу вплоть до Страшного Суда. Именно принадлежность к тому или иному граду определяет то, что будет с человеком после Страшного Суда. Учение Августина о предопределении фактически утверждает отсутствие будущего как зависимого от человека и подлежащего изменению с его стороны. Главная идея — будущее предопределено свыше.
Проблему предопределения решает в своей известной книге «Об утешении философии» Боэций (480-524). Если Бог все предвидит, то свободы воли нет, а если свобода воли существует, то это подрывает способность Бога проникать в будущее. Существующее противоречие он решает так: Бог предвидит, но мы не знаем его предвидения, а потому оно не предопределяет наши поступки.
Средние века.
В первые столетия своего существования христианство серьезно ограничивает распространение иных (еретических) представлений о будущем. На протяжении ранних Средних веков Второе Пришествие Христа, обещанное в христианской религии, было представлением весьма общим, абстрактным и удаленным во времени. Более реальным представлением о для индивидуальной жизни христианина было представление внутри концепции воздаяния в загробной жизни. Загробная жизнь для каждого человека была не подготовкой к будущему, а этическим императивом настоящего — кнут и пряник соблюдения христианских заповедей: Рай и Ад.
В Средневековье, особенно в Темные века, представления о будущем в повседневной жизни практически не существовало. Темные века потому так и называются, что их современники почти ничего о себе не рассказывали и, соответственно, об этом времени мало что известно. А ведь люди становятся летописцами именно тогда, когда у них есть что сказать потомкам, то есть когда в их каждодневной жизни есть представление о будущем и есть какое-либо отношение к потомкам. Именно из того, что летописей о Темных веках почти нет, мы и делаем вывод, что отсутствующее представление о будущем не могло мотивировать никого на написание летописей. Время представлялось в Средние века цикличным, жизнь мерялась по временам года: осень, зима, весна, лето и по ежедневному циклу: день, ночь, день, ночь...
Внимание к представлению о будущем начинает постепенно появляться в связи с приближением к тысячелетнему юбилею христианства. Конечно же, в библии говорится о тысячелетнем царстве Христа на земле в конце истории, а не о приходе Христа через тысячу лет после рождения. Плохое знание религиозных текстов и их вольное толкование на протяжении всего Средневековья порождали предвосхищение второго пришествия Христа к 1000 году. Возникший в III в н.э. хилиазм или милленаризм после 1000 года снова набирает силу. Множество пророчеств о втором пришествии Христа привлекают внимание к представлению о будущем в контексте событий и действий настоящего. Согласно Иоахиму Флорскому царство святого духа должно наступить в 1200 году, и это предположение оказывает сильное влияние на западную цивилизацию.
Пророчество Христа о своем втором пришествии породило в западноевропейской цивилизации полноценное представление о будущем как времени, прямо влияющем на настоящее. Отсутствие пришествия Христа вопреки многим пророчествам в период между 1000 и 1200 годами привело к тому, что выражение «ждать до Второго Пришествия» постепенно начало означать «ожидать очень долго».
Рискнем высказать крамольную мысль, что непришествие Христа во многие ожидаемые сроки значило для западной цивилизации гораздо больше, чем могло бы значить Его возможное пришествие. Таким образом, будущее постепенно перестает быть предопределенным Вторым Пришествием, ибо раз Христос не пришел, о своей жизни нужно думать самостоятельно, нужно самим творить свое будущее и самим себя спасать. Именно это обстоятельство принципиально изменило западную цивилизацию, породив новую нехристианскую футурологию.
Это обстоятельство также немало способствовало началу возрождения христианской цивилизации и прекращению упадка Темных веков. Именно этот процесс поддерживают массово появляющиеся после 1000-го года университеты как самые мощные производители будущего. Идея университета такова: будущее иное, нежели настоящее, и к нему нужно подготовить новое поколение. Такая идея становится основой новой футурологии, а университеты становятся структурой институционального существования этой новой нерелигиозной футурологии.
Возрождение.
Хейзинга в книге «В тени завтрашнего дня» говорит, что Возрождение строилось по прототипу давнего прошлого, а не недавнего Средневековья, так как из Средневековья почти ничего нельзя было взять. Новая идея — если недавнее прошлое не дает образцов для подражания, их можно найти в давнем прошлом.
Представления о предопределении (провидении, судьбе, промысле) сменяются представлениями о свободе воли. Вместо упования на Бога возникает интерес к человеку и его способности изменять настоящее. Идеи Боэция торжествуют.
Именно в это время появляется самое знаменитое представление о будущем, которое связано уже с социальными действиями самого человечества, — «Утопия» Томаса Мора (1516). Его главная идея — социальное устройство мира будущего лучше, чем мира настоящего. Представление о будущем как социальном действии по технологическому совершенствованию настоящего возникает у Леонардо да Винчи (1452—1519), с которым обычно связывают идею развития. Идея развития означает весьма важное нововведение в мышлении о будущем: будущее связано с техническими совершенствованиями настоящего.
Возникшая во время Возрождения наука и научная технология постепенно реприватизируют будущее, как в свое время это сделала христианская религия. Ненаучная футурология продолжает существовать в виде религии, мистики и литературы. Лучшими умами постепенно овладевает научно-технологический подход к футурологии. На фоне успехов науки и технологии футурология оказывается способом развития самой науки и технологии. Представление о предназначении науки как улучшении жизни в будущем предлагает Фрэнсис Бэкон (1561—1626). Возникает новая и очень жизнеспособная идея — будущее связано с успехами науки, поскольку знание есть сила (власть).
Новое время.
Поскольку наука и техника превращаются в производительную силу мирного развития и в реальное конкурентное преимущество в ситуации войны, способы их футурологического прогнозирования начинают сильно интересовать власть. Так научно-техническая футурология превращается из инструмента научного прогнозирования в главный инструмент власти. Наука и техника приходят к власти, а власть начинает финансировать и поддерживать науку и технику. Основой нового способа властвования оказывается новая концептуальная форма власти — не Бог теперь правит миром, а будущее.
Так в различных философских и научных текстах в Новое время формируется императив будущего. Мы не будем останавливаться на множестве попыток спорадически оформить этот императив. Мы сформулируем лишь его основные содержательные положения.
В каком смысле будущее имеет смысл? Или скажем иначе: в каких смыслах будущее наиболее осмысленно?
Во-первых, будущее является содержательной целью настоящего как улучшение или хотя бы оптимизация любого масштабного социального процесса, устранение в нем кризисных тенденций, разрушительных конфликтов и фатальных проблем.
Во-вторых, будущее придает смысл тем моментам настоящего, которые вновь возникают и которые нельзя понять из прошлого.
В-третьих, будущее непосредственно участвует в настоящем как его перспектива в мотивациях, мечтах и помыслах людей: формальное наличие будущего рождает у людей мечты, а мечты людей рождают конкретное содержание будущего.
Императив будущего означает, что будущее повелевает, оно придает цель, смысл и перспективу настоящему. Существует также парадоксальная иерархия императива будущего: будущее обладает безусловным преимуществом перед прошлым, будущее участвует в настоящем наравне с ним, будущее зависит от настоящего в момент своего возникновения. Парадокс силы императива будущего — его реальное воздействие тем больше, чем ближе оно к настоящему, но его творческая сила тем больше, чем дальше оно от настоящего.
Императив будущего как ценность в виде оптимистического ожидания и предвосхищения будущего формулирует Вольтер в своей работе «Кандид, или Оптимизм» (1759) — «все к лучшему в этом лучшем из миров».
Промышленная революция в XIX веке приводит к появлению фантастики. С ростом ее популярности она разделяется на научную и развлекательную. Классическим примером научной фантастики являются романы Жюля Верна. Научная фантастика привносит в футурологию новую идею — будущее связно с научными открытиями и техническими изобретениями, которые можно спрогнозировать и сделать ожидаемыми.
Та же промышленная революция и появление социального слоя рабочих людей порождает особое упование на их роль в истории, что приводит к появлению социал-коммунистического учения Карла Маркса, где на основании трендово-тенденциального подхода к истории создается футурологического представление о смене разных социальных формаций — первобытнообщинный строй, рабство, феодализм, капитализм, социализм-коммунизм. Так впервые появляется креационная футурология. Главная идея марксизма — научное представление о будущем обществе может быть реализовано практически.
Марксизм, используя идеи французских утопических социалистов (Сен-Симон, Фурье, Оуэн), немецкой философии (Гегель, Фейербах) и английской политической экономии (Смит, Рикардо) в XIX веке создает креационную футурологию на научной основе. Коммунизм оказывается светлым будущим, которое связано с революционной деятельностью пролетариата, устанавливающего общественную собственность на средства производства и навязывающего обществу государство под собственным управлением.
ХХ век.
Попытку революционного внедрения будущего в социальную практику настоящего посредством революции осуществляет имперская Россия в 1917 году. Появляется социалистическое общество, где марксистская футурология оказывается инструментом воздействия на настоящее посредством агитационно-пропагандистской работы с массовым сознанием. Мобилизация всех ресурсов СССР на коллективистской основе в условиях тотального контроля массового сознания позволяет за 70 лет превратить страну в одну из самых развитых в мире. Однако такой подход приводит к экономическому банкротству страны и к усталости массового сознания от идеологического принуждения. СССР терпит цивилизационное поражение.
Однако именно марксизм в ХХ веке придает футурологии цивилизационный характер. Становится понятным, что та цивилизация, которая не прогнозирует и не создает собственное будущее, вынуждена будет со временем жить в чужом будущем. В ХХ веке происходят разные попытки цивилизационных приватизаций будущего. Первая и вторая мировые войны связаны с попыткой Германии навязать свое видение будущего всей Европе. Также после второй мировой войны, во второй половине ХХ века, происходит идеологическая война за будущее между СССР и США. Мировые войны приносят огромные потери и разрушения, а выигрыш США в третьей холодной мировой войне дает миру сомнительный результат — доминирование демократических ценностей и потребительских мотиваций. То есть попытки приватизации будущего проваливались и проваливаются. Будущее оказывается независимо от какого-либо цивилизационного лидера.
Появление футурологической индустрии.
Термин «футурология» предложил социолог Осип Флехтхайм (Ossip K. Flechtheim) в 1943 году в письме к Олдосу Хаксли, который его и ввел в оборот. В 40-50е годы ХХ века происходит Научно-Техническая Революция (НТР), которая порождает особое социальное явление — научно-технический прогресс (НТП).
В 1946 году ВВС США содают корпорацию Rand, которая впервые в больших масштабах начинает рассматривать различные сценарии будущего и стратегии для государства США в связи с этими различными сценариями. Футурология приобретает стратегический характер в политике и возникает целая футурологическая индустрия.
В 60-70-е годы ХХ века в СССР возникает программно-проектный подход, который является иным способом работать с будущим, нежели стратегия. Проект осуществляет объектные проекции будущего, программа осуществляет процессные проекции будущего, стратегия осуществляет реальностные проекции будущего. Стратегия является универсальным подходом, который включает не только программно-проектный подход как составляющую процесса стратегирования, но и способен осуществлять работу в ситуации стратегического поединка, то есть в ситуации столкновения разных реальностей и составляющих их проектов и программ.
США выигрывают Третью мировую войну (1945-1991) именно за счет того, что доминирующий у них стратегический подход побеждает программно-проектный подход СССР. Таким образом, США выигрывают борьбу за будущее к концу ХХ века. Однако уже в начале XXI века весь мир оказывается в кризисе, связанном с невозможностью прогнозировать дальнейшее его развитие внутри победившей системы потребительских ценностей и мотиваций.
Футурологические идеи и концепты ХХ века.
Римский Клуб в 70-80-е годы ХХ века предлагает и обосновывает новые футурологические идеи: 1) будущее глобально, его нельзя прогнозировать и создавать локально, концепция «органического роста» предполагает соотнесение глобального и локального; 2) прогнозировать и создавать будущее можно при помощи особых, предназначенных для этого, методов.
В 60-90-е годы ХХ века футурологическая индустрия в политике и экономике постепенно приобретает четкое разделение на предметные области: технологическая, политическая, экологическая. Это приводит к появлению обратной зависимости — чем более адекватный прогноз будущего, тем быстрее оно наступает. Такая обратная зависимость форсирует и разгоняет научно-технический прогресс до ощущения в человеческом обществе шока от быстроты происходящих изменений.
Элвин Тофлер описывает это состояние в своей книге «Шок будущего» в 1970 году. Новая идея футурологии — быстро наступающее будущее рождает шок. Парадокс «шока будущего» — будущее шокирует не тогда, когда сильные изменения ожидаются и происходят, а когда даже слабые изменения случаются неожиданно. «Шок будущего» связан не с радикальностью перемен, а с низкой степенью готовности общества к этим переменам.
В книге «Третья волна» (1980) Тоффлер впервые масштабно применяет троектный анализ в футурологии. Первая волна в человеческой истории была связана с аграрной революцией. Вторая волна связана с индустриальной революцией. Третья волна как результат интеллектуальной революции создает постиндустриальное общество.
В 80-е годы ХХ века происходит переход от представления о научно-техническом прогрессе к представлению о технологическом развитии. Этот переход двоякий: от техники к технологии и от прогресса к развитию. Представление о технологии как отличной от техники появляется в конце XVIII века. Технология это процессная совокупность и последовательность (порядок) операций достижения поставленной цели при помощи техники.
В конце ХХ века технология как новая ведущая цель начинает постепенно вытеснять науку и технику как ведущие цели человеческого развития. Переход от представления о прогрессе к представлению о развитии в конце ХХ века означает то, что критерии и цели развития, в отличие от роста, постоянно меняются в ходе самого развития.
Футурологическая индустрия оказывается в тисках домогательств сильных мира сего. Брюс Стерлинг в своей футурологической книге «Будущее уже началось» (2002) называет подразделения этой футурологической индустрии с точки зрения заказов: корпоративное, правительственное, военное, полицейское и этическое.
Так будущее становится не только основным содержанием в процессе понимания и преобразования мира, но и основным инструментом государственной и корпоративной власти. Главная идея — кто знает будущее, тот владеет настоящим. Нет более сильной власти, нежели власть, основанная на знании будущего. Футурологическая компетентность становится основой успешной государственной и корпоративной политик.
Из этого соображения возникает соблазн заказать нужное для власти будущее. Футурологическая промышленность охотно принимает такие заказы, а их выполнение ставится на поток. С этого момента правительства и руководства корпораций не столько пытаются узнать будущее, сколько пытаются заказать нужный им тип будущего, который бы позволил им повелевать от его имени. Манипуляции представлениями о будущем со временем начинают представлять основу всякой политики. Лейтмотив такой манипуляции общественным сознанием — не мы повелеваем, будущее повелевает. На деле же заказчики прямо говорят футурологам: если вы нам нарисуете будущее, которые мы заказываем, мы уж постараемся, чтобы оно было именно таким, а не другим.
Футурологи из прогнозистов неопределенного будущего превращаются в обоснователей определенного их заказчиками будущего. Однако будущему нет дела до интересов власти — у него свои пути и свои законы. В 80-е—90-е годы ХХ века возникает сопротивление футурологическому мейнстриму — киберпанк, независимая протестная футурология. Однако по мере того, как киберпанк сам коммерциализируется, он теряет свой изначальный протестный потенциал и включается в футурологическую промышленность. Кроме того, киберпанку так и не удается выйти за пределы научно-технических представлений о будущем.
Футурологическая промышленность оказывается монополистом: с одной стороны, она своей конкурентной мощью давит всякие формы футурологического ремесленничества, с другой стороны, она посредством мейнстрима через СМИ подавляет все сложные и многофакторные способы прогнозирования будущего, навязывая лишь научно-популярные.
Все больше распространяющаяся демократия требует простых и понятных обывателям представлений о будущем, различенных на узнаваемые тренды. Доминирующая при демократии научно-технологическая форма общественного сознания делает такой подход настоящим мировым заговором: рассматривается только научно-технологическое и демократическое будущее, и никакие другие видения будущего в расчет не принимаются. Так на фоне развитой футурологической промышленности будущее снова оказывается неопределенным.
В ХХ веке также возникает такое явление как авангард, задачей которого является обнаружить или открыть будущее в настоящем. Тем самым в разных сферах культуры возникает ситуация, когда одновременно существуют консервативная ее часть, современная и авангардная. Прямой и непосредственной реакцией на такое положение дел явился постмодернизм, который оказался фиксацией ситуации футурологической неопределенности в попытках управлять будущим.
Во второй половине ХХ века благодаря постмодернизму в футурологии возникает представление о тотальности влиятельных идеологий. Однако сами принципы тотальности идеологии постмодернизм не формулирует относительно футурологии. Давайте сделаем это. Тотальная идеология строится на трех основополагающих принципах: 1) Будущее одно, его описывает футурология лишь данной идеологии; 2) Переход от настоящего мира к миру будущего происходит радикально — через войну, революцию или иные социальные потрясения; 3) Поскольку для изменения мира нужно изменить сознание, то идеологическая обработка массового сознания является главной задачей идеологии.
Тотальными являются все наиболее влиятельные идеологии: христианство, ислам, марксизм, национал-социализм, демократия. Критика тотальных идеологий построена на убеждении о том, что будущее не может рассматриваться в рамках любой тотальной идеологии. Это означает, что разные видения будущего должны быть конкурентными, а их производство должно быть независимым от заказов власти.