 |
|
Ужасы Казанского вокзала
Г.
За час до Москвы Вениаминовы уже сидели в верхней одежде. Веник прильнул к окну с тайной надеждой увидеть в наступающей тьме высокие кремлевские башни с рубиновыми звездами, но перед глазами проплывали лишь очертания громадных заводов и церквей с черными крестами на куполах. И вдруг все превратилось в сплошное море огня. По вагону прошел проводник. «Товарищи, Москва! Столица нашей Родины СССР! – торжественно произнес он. – Приготовьтесь к выходу!» У всех троих разом сжались сердца.
Москва встретила Вениаминовых давящим гулом бешено несущейся толпы. Надю прошиб пот. А Веник с Геником принялись рассматривать золотого петушка, сверкающего в лучах прожекторов на шпиле вокзала.
– Как думаешь, Геник, – восторженно шептал Веник, – он весь из чистого золота или только сверху покрыт?
– Конечно, весь! Это же Москва! Тут все по-настоящему. И звезды на башнях из настоящих рубинов!
Внезапно перед Вениаминовыми возник усатый дядька в белом фартуке с блестящей бляхой на груди.
– Куда желаете, милые граждане? – деловито пробасил он и, не дожидаясь ответа, побросал вениаминовские чемоданы и сумки на тележку.
– А вы… это… носильщик будете? – затараторила Надя.
– Носильщик, милая, носильщик. Вам куда?
– Да нам… У нас пересадка – билеты закомпостировать надо. Мы в Узбекистан едем.
– Понятно, значит, на Казанский! – сказал носильщик и с криком: «Посторонись!» понесся сквозь толпу. Вениаминовы едва поспевали за его широкой спиной, мелькавшей где-то впереди. Вскоре были на месте. Носильщик попросил целковый и
исчез.
«Поди много дала! – обругала себя Надя. – Говорили же в поезде: пятьдесят копеек. Дура необразованная! Ну да бог с ним! Не догонять же теперь. Зато вот уже на месте». Рядом на куче узлов и чемоданов сидела бабуля в черной фуфайке и лузгала семечки, аккуратно сплевывая шелуху в кулечек из газеты.
– А вы, дочка, куда едете? – спросила она. – Да еще со всем семейством?
– Да мы, бабушка, в Узбекистан, в город Солнечный, – обрадовалась Надя неожиданному участию. – Может, слышали про такой?
– Нет, что ты, милая, куды мне. Да вы устраивайтесь вот рядом – места всем хватит.
– А вы не знаете, где тут билеты компостировать?
– Туды тебе, – бабуля указала рукой в сторону чернеющей толпы. – Тама все кассы. Ты сходи, милая, узнай все. Я тут за вещами присмотрю. И ребятишек тоже оставь. А вы, внучки, в этот Узбекистан, чай, в гости? – спросила бабуля, когда Надя ушла.
– Мы туда жить едем! – гордо ответил Веник. – Нас папка в новой квартире ждет. Там лето круглый год! Наши птицы туда зимовать улетают. А арбузы там – вот такие! – и пошел, поехал…
– Поди ж ты! Вон оно как! – удивлялась бабуля. – И как только не живут люди на белом свете… Нате-ка вам, проголодались поди? – и она протянула братьям по яичку.
– Не надо нам! – наперебой затараторили они. – Мы не голодные.
– Берите! Свеженькие, свои деревенские.
Веник протянул руку и – бац! Яичко покатилось. Тут же выскочила огромная ушастая крыса и, щелкнув челюстями, мгновенно проглотила его… «Ну, погоди, рыжая скотина! Я тебе покажу!» – нащупывая в кармане рогатку, прошептал Веник, когда бабуля задремала. Затем взял Геникино яичко и положил его возле щели, натянул рогатку. Геник жестами показывал – не надо, мол. Наконец крыса не выдержала, высунулась, и Веник в упор всадил ей стальную шпонку в жирный серо-рыжий зад! Она пронзительно взвизгнула, подскочила на месте, сверкнула злобным взглядом в сторону Веника. Глаза их встретились… Веника пронзило ледяным холодом. Крыса, оставляя кровавый след, медленно уползла в щель на двух передних лапах.
– Ну, как я ей врезал! По самые уши! – радовался Веник. – Видал, Геник? Зря ты не согласился. Залпом надо было бить. Тогда бы ее точно на месте кокнули.
А народ кругом, клюя носами, потихоньку засыпал. Многие расположились прямо на полу, подстелив газеты. Откуда-то наползли сморщенные старухи в вонючем тряпье, калеки на костылях, слепые дети. Геник тоже уснул, склонив голову на чемодан. Веник едва держался. «Если усну, – твердил он, – эти калеки обязательно что-нибудь украдут! Какие страшные и жадные у них глаза. И вон бабушка тоже храпит. Хоть бы скорее мама пришла – так в туалет хочется». Он затряс Геника, тот, не открывая глаз, что-то промямлил в ответ, дернул за рукав бабулю – она сразу проснулась.
– Бабушка, мне в туалет надо! А тут эти калеки кругом. Они наши чемоданы могут украсть. Вы покараульте. Я мигом!
– Беги! Беги! – улыбнувшись, ответила она. – Покараулю.
Осторожно, как по минному полю, Веник пробрался сквозь развалившееся черно-серое скопище. В туалете было душно: воняло мочой и хлоркой, под ногами – склизко. В огромных унитазах, забитых какашками и обрывками газет, страшно урчало. Веник подошел к ближайшей стенке и ударил фонтаном прямо на пол, одновременно зажав рот свободной рукой. Вернулся на свое место с твердым намерением не спать всю ночь. Надя пришла только под утро с красными глазами.
– Достала! Купе до самого места! – с облегчением выдохнула она, опускаясь на чемоданы. – Только больно дорого вышло.
– И правильно, что согласилась на купе, – успокоила ее бабуля, – что с детишками мучиться. Поезд-то когда?
– В четыре дня.
– Ну еще долго, поспи теперь.
«Венька уже, наверное, телеграмму получил, должен встретить, – засыпая, подумала она. – Сводить бы еще ребятишек на Красную площадь, в метро бы прокатить. Еще апельсинов надо купить, говорят, они здесь совсем дешевые…»
В метро
Г.
В десять утра Вениаминовы, сдав чемоданы и сумки в камеру хранения, двинулись в Москву. Мягко светило солнышко. Улица была чисто вымыта поливальными машинами. По обе стороны желтели раскидистые липы, возвышались дома-пирамиды со шпилями-остроконечниками, нижние этажи которых манили красочными витринами продовольственных магазинов. Купив в одном из них два килограмма огромных оранжевых апельсинов, Вениаминовы примостились на скамеечке в сквере.
– Хорошо жить в Москве! – пробурчал Веник, вытирая сок, стекающий по подбородку. – Круглый год можно апельсины лопать! А видал, Геник, там еще такие длинные желтенькие лежали? Их бы еще попробовать! Может, попросим у мамы?
– Это бананы, я знаю. Только давай на обратном пути. Меня и так уже тошнит от обжорства.
– Ну что, наелись? – улыбаясь, спросила Надя. – Теперь пойдемте метро искать.
Спросили у мужчины.
– Да вы же рядом стоите! – рассмеявшись, ответил он. – Видите, большая буква «М»? Это и есть метро. Вы, наверное, приезжие?
– Да… У нас тут в Москве пересадка… – краснея ответила Надя. – Замучали ребятишки: покажи метро им да покажи!
– Вот прямо в эту дверь и ступайте, – продолжал вежливо объяснять мужчина. – Потом – на эскалаторе вниз. Это такая движущаяся лестница. А там – на электричку. Вам, наверное, на Красную площадь нужно? Как спуститесь – направо, потом на пятой остановке выходить. Только при входе в метро пятачки надо бросать. А не то… – мужчина погрозил пальцем Венику с Геником, – выскочат из столбиков железные щупальца с резиновыми присосками. Схватят вас и утащат под землю. Поняли?!
Братья, округлив глаза, дружно закивали головами. И Вениаминовы, взявшись за руки, осторожно вошли в стеклянные двери под буквой «М». Мимо сплошным потоком неслись люди. Опустив пятачки, Вениаминовы миновали проходы, встали на движущиеся лестницы… и понеслись вниз! По сторонам ярко горят лампы-факелы. А они спускаются все ниже и ниже. И самое удивительное: вместе с ними едут и перила. С другой стороны лестница едет вверх. Люди на ней стоят такие серьезные, строгие: многие в галстуках, очках, шляпах, книжки на ходу читают. Но вот и конец лестницы. Вениаминовы отскочили в сторону, огляделись… Потолок – в лепных узорах. Стены, пол, колонны – все из мрамора, как в сказочном подземном дворце. Из черной дыры тоннеля со свистом вылетел поезд. Двери пшыкнули, открылись. Вениаминовы вошли в вагон. Состав мгновенно набрал скорость. Геник вцепился в блестящие поручни – мертвец-мертвецом.
– Какая остановка? – Надя склонилась к Венику. – Я со счета сбилась.
– Сейчас четвертая будет. Я пальцы загибаю.
Только вышли из вагона, Геник бросился в сторону. «Бра-а-а! Бра-а-а!» – склизкая куча пережеванных апельсинов выплеснулась на мраморный пол.
– Ты, Веник, сбегай к той тете в стеклянной будке, – прошептала Надя ему на ухо. – Спроси ведро, совок и тряпку. Я тут быстренько все приберу.
Тетка в красной фуражке послала Веника под лестницу: там, мол, уборщица, ей скажи, она и приберет сама. В каморке на скамейке сидела огромная костлявая ведьма с большим накрашенным ртом.
– Тебе что, малец? – процедила она, оскалив желтые прокуренные зубы.
– Да у меня брата… вырвало… – заикаясь, пролепетал Веник. – Мама тряпку, ведро, совок просила. А вон та тетя из будки в красной фуражке сказала, что сами уберете.
– Много она знает, сучка эта, что я должна делать! – сплюнув, выругалась ведьма. – Напялила фуражку, сидит, как пугало огородное. Вообразила из себя начальницу! Кошка драная! А вы, вашу мать, приезжие! Что, блевать сюда приехали? Тут все приезжие только и делают, что блюют. Метлой поганой всех надо гнать! – Подойдя к Наде, она заорала еще громче: – Что это вы тут, мамаша, со своим сыночком устроили? Не можете в поездах ездить – так пешком ходите! Понаехали! Всю Москву уже загадили!
– Давай тряпку и совок, – смущаясь, попросила Надя. – Я сама уберу. Где тут у вас урна?
– Как же, дала я тебе! – продолжала орать ведьма. – Чтобы меня потом с работы турнули. Блевать не надо – тогда и убирать не придется!
Геник заплакал, и Надю прорвало:
– А че ты тут разоралась, кикимора крашеная! Положено тебе убирать, так и убирай! Пойдемте, ребятишки, нечего тут эту старую дуру слушать.
– Тварь необразованная! Деревенщина! – прошипела вслед ведьма.
Надя повернулась и зло выкрикнула:
– Вот ты настоящая тварь и есть! У тебя на роже написано. Прогуляла, пропила всю жизнь! А я – честная работница, совести своей никогда не продавала! И говорить с тобой, проституткой, мне больше не о чем!
– А я вот сейчас милицию вызову! – продолжала шипеть старуха.
Но Вениаминовы ее уже не слышали. Они подошли к эскалатору и поехали вверх. Веник обернулся, ведьма по-прежнему орала, показывая рукой в их сторону. Он, высунув язык, погрозил ей кулаком.
Выбравшись наверх, Вениаминовы плюхнулись на ближайшую скамейку. Геник жадно глотал воздух. У Нади в глазах слезы.
– Не плачь, мама, – теребил ее за рукав Веник. – Здорово ты отделала эту ведьму! Будет знать, как выступать! Когда ты ее кикиморой крашеной обозвала, у нее аж рот скривило… Вот так! – и Веник, засунув в рот пальцы, растянул его в стороны.
– Ты что! Грязные пальцы в рот… – всполошилась Надя. – Заразы-то кругом сколько!
И вдруг разом, как на ладони, они увидели сердце Родины – Красную площадь! С трепетом, затаив дыхание, ступили на ее серые булыжники. Веник шел, высматривая на них следы крови борцов за народное дело – революционеров и героев Гражданской войны, которых казнили буржуи и капиталисты. Геник, высоко задрав голову, смотрел на рубиновые звезды Кремля. Надя просто радовалась, что идет по Красной площади, а рядом два ее сыночка – не каждому такое выпадает в жизни! Кругом кучками стояли люди: кормили голубей, фотографировались, глазели по сторонам. К Мавзолею Ленина тянулась живая очередь, терявшаяся среди высоченных домов, окружавших площадь. Чем ближе Вениаминовы подходили к мавзолею, тем сильнее стучали их сердца.
– Л-Е-Н-И-Н! – дрожащим голосом произнес Веник. – Самый великий, самый умный человек на всем земном шаре! У него одного такой мозг, что может заменить миллионы людей! А как ты думаешь, Геник, на сколько километров тянется эта очередь?
– Километра три, не меньше! Люди в ней по несколько дней стоят. И кушают, спят – прямо в очереди, на булыжниках, и в туалет по очереди бегают.
– А как Ленин столько лет лежит и не гниет?
– А он – живой! – уверенно ответил Геник. – Его просто заморозили, потому что сейчас нет таких лекарств, которые бы смогли его вылечить. А как изобретут, его сразу разморозят и вылечат. И он снова будет в Советском Союзе самым главный. И тогда мы быстро построим коммунизм!
– А вот бы дождаться, когда Ленина разморозят… – мечтательно закрыв глаза, произнес Веник, – и пожить бы при коммунизме, когда все будет бесплатно!
– Вы о чем там болтаете? – прервала их Надя. – Постойте спокойно. И здесь, на Красной площади, дайте обещание, что будете хорошо учиться, станете честными людьми и никогда не предадите своей Родины!
Веник закрыл глаза и торжественно прошептал:
– Отдам все свои силы, до последней капли крови, чтобы построить на Земле коммунизм!
Рядом что-то бормотал Геник.
– Ну и все, – облегченно вздохнула Надя. – На Красной площади побывали – пора и на вокзал возвращаться. Не дай бог на поезд опоздаем!
– А Царь-колокол посмотреть. Царь-пушку?.. – запротестовал Веник.
– Не успеем! – отрезала Надя.
Через час Вениаминовы были на вокзале. По пути набрали шоколадных конфет, докторской колбасы, сгущенного молока. Веник с Геником съели по два огромных банана. Получив вещи в камере хранения, вновь устроились рядом со знакомой бабулей.
– Что в столице видали? – обрадовалась она им, как старым знакомым.
– На Красной площади около мавзолея были, – наперебой затараторили Веник с Геником. – В метро катались, бананов, апельсинов объелись!
– Молодцами! Молодцами! – похвалила их бабуля и, разведя руками, добавила: – А я, наверное, здесь и помру! Старик мой все билеты никак закомпостировать не может.
Веник опять начал выманивать крысу. Геник в этот раз согласился ударить залпом, но она не позарилась даже на кусок докторской колбасы. Объявили посадку. Вениаминовы бросились на перрон, унося каждый в своем сердце кусочек Москвы – сердца Родины СССР.