Здавалка
Главная | Обратная связь

Духовность против телесности



В христианском мире отношение к телу и наготе принципиально другое, чем в античности. В отличие от античной визуализации богов в скульптуре, христианство - религия Слова.

Душа и тело

Христианству приписывают изречение "Тело - темница для души". Строго говоря, это не так. Как справедливо замечает И.К. Языкова, "изначальная цель аскезы не избавление от тела, не самоистязание, а уничтожение греховных инстинктов человеческой падшей природы, в конечном счете - преображение, а не истребление физического существа. Для христианства ценен цельный человек (целомудренный), в его единстве тела, души и духа (1 Фес. 5:23)….. Апостол Павел неоднократно напоминал христианам: "не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа" (1 Кор. 6:19). Здесь подчеркивается не только важнейшая роль тела, но и высокое достоинство самого человека. В отличие от иных религий, особенно восточных, христианство не ищет развоплощения и чистого спиритуализма. Напротив, его цель - преображение человека, обожение, в том числе и тела. Сам Бог, воплотившись, принял человеческую плоть, реабилитировал человеческую природу, пройдя через страдания, телесные муки, распятие и Воскресение. Явившись по Воскресении ученикам, Он сказал: "Посмотрите на Мои ноги и Мои руки, это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня" (Лк. 24:39). Но тело не самоценно, оно обретает свой смысл только как вместилище духа, поэтому в Евангелии сказано: "не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить" (Мф. 10:28). Христос также говорил о храме Своего Тела, который будет разрушен и в три дня вновь воздвигнут (Ин. 2:19-21). Но человек не должен оставлять свой храм в небрежении, разрушение и созидание производит Сам Бог, поэтому апостол Павел предупреждает: "Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог, ибо храм Божий свят, а этот храм - вы" (1 Кор. 3:17)…. Отсюда становится понятным, почему в иконе человек изображается иначе, чем в реалистической живописи".

Однако и в богословской литературе и, тем более, в массовом сознании эта философия часто упрощалась. Папа Григорий Великий называл тело "омерзительным одеянием духа", а французский король Людовик Святой - "проказой", от которой человека избавляет только смерть. Герои христианской мифологии кажутся бесплотными носителями "чистого" духа.

В центре внимания христианского искусства стоит не тело, а Лик, особенно глаза как зеркало души. Созерцание иконы - не эстетическое любование, а способ приобщения к Слову, а сама икона - сакральный текст

"Религиозная живопись европейского средневековья, и в римских катакомбах, и в византийской мозаике, и в росписи православных храмов, нашла… решение проблемы выявления всепоглощающей духовности своих героев - Пантократора, Оранты, Богоматери с младенцем Христом, персонажей икон, - канонизировав их фронтальное расположение по отношению к зрителю, дабы они могли смотреть ему прямо в глаза и вовлекать его таким способом в непосредственное с ними духовное общение, или же демонстрировать ему состояние духовного самопогружения…"

Более или менее обнаженное тело изображалось только когда это было абсолютно необходимо по сюжетной ситуации - например, в сценах грехопадения Адама и Евы, распятия Христа, картин ада, искушения св. Антония и т.п., причем из активного, сильного и действующего начала тело превращается в страдающее. В отличие от античности, воспевавшей красоту, спокойствие и гармонию, христианское искусство призывает к умерщвлению плоти.

В христианском искусстве не может быть дразнящей женской наготы, кормящая грудь Марии - предел дозволенного. Образ Христа также не мог быть ни особенно маскулинным, ни, тем более, сексуальным. Тем не менее этот канон не был единообразным.

Образы Христа

Христианские мыслители второго и третьего, а отчасти и 1У вв. не стремились к воссозданию телесного облика Учителя. Говоря словами апостола Павла, "если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем" (2 Кор., 5, 16). Божественность как таковую невозможно передать средствами искусства, да и в самом облике Спасителя было нечто неуловимое, "звездное", что разные люди видели и воспринимали по-разному. Отсюда и отсутствие единой иконографической традиции.

В ранних, катакомбных изображениях Христос предстает безбородым юношей. Затем, начиная с 1У в., особенно после легализации церкви, он становится бородатым длинноволосым мужем, а его изображения начинают напоминать торжественные изображения императоров. Телесный облик Христа неоднократно менялся и после этого, причем разные Его образы можно рассматривать не как взаимоисключающие, альтернативные, а как взаимодополнительные, высвечивающие разные аспекты Его духовной миссии. Это касается и лица и тела Иисуса.

Начиная уже с У, но особенное в УШ - первой половине IX в. в Византии развернулось сильное движение иконоборцев, принципиально отрицавших иконы как пережитки язычества. "Иконоборческие споры и последовавшая за ними борьба со священными изображениями касались прежде всего возможности написания Иисуса Христа. Отвергая иконы Христа, иконоборцы ссылались на ветхозаветную заповедь, запрещающую изображать Бога. Иконопочитатели же, не отвергая библейских ограничений, утверждали право изображать Христа как второе лицо св. Троицы, как Бога, пришедшего во плоти. Тайна Боговоплощения, настаивали апологеты иконопочитания, дает человеку возможность лицезреть Божий Лик, а следовательно - и изображать Его человеческими (художественными) средствами. "Слово стало плотью и обитало с нами, полное благодати и истины, и мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца" (Ин. 1:14). Более того, иконопочитатели подчеркивали, что икона изображает всего лишь человеческую природу Христа, тогда как Его Божественная природа по-прежнему остается неизобразимой в силу своей иноприродности человеку, трансцендентности миру. "Христос, будучи изображенным, остается непостижимым" (св. Федор Студит)".

В конечном итоге иконоборцы потерпели поражение. Для утверждения своих идей в массовом сознании церковь нуждалась в выразительных визуальных образах. Один из главных противников иконоборцев Иоанн Дамаскин (675-750) доказывал, что хотя портретное изображение Христа невозможно, икона необходима, потому что она несет в себе возвышенные идеи. УП Вселенский собор в Никее (787) особо подчеркнул, что хотя главная функция икон - догматическая, утверждение господства духа над чувством, иконы оказывают также психологическое, эмоциональное воздействие, сцены мученичества вызывают у верующих слезы и "сердечное сокрушение" и тем самым укрепляют веру.

Как бы ни изображали Христа, он никогда не был и не должен был быть символом грубой маскулинности. Применительно к обычным смертным людям, средневековые авторы, как и их античные предшественники, считали мужские и женские качества абсолютно противоположными. Исидор Севильский (560/570 - 636) даже подводил под это псевдоэтимологическую базу: "Мужчина (vir) зовется так потому, что в нем более силы (vis), нежели в женщине, а вследствие сего он и получил имя, свидетельствующее о его добродетели, доблести (virtus). Женщина же (mulier) названа так от molitio, то есть mollier, с изменением в слове одной буквы. Но это слово - "мягкость", "слабость", "изнеженность" - могло означать и порочность, и чувственную извращенность".

Христос стоит выше оппозиции "мужского" и "женского". Для него "нет мужеского пола, ни женского; ибо все вы одно во Христе Иисусе" (Галатам, 3, 28). Это не следует понимать буквально, как признание телесной андрогинности Христа. Там, где Христос по каноническим соображениями изображается нагим, его маскулинность не подвергается ни малейшему сомнению, пенис Младенца всегда на месте.







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.