Главная | Обратная связь

Почему западное право не работает на Востоке

Однако заимствованные правовые формы чужды «периферийным» системам, так как общественный контекст существенно отличается от западного, на котором сформировались данные формы. В частности, западное право покоится на высочайшей степени социального индивидуализма, чуждой какой-либо иной неевропейской общественной организации. На Западе индивид приоритетен по отношению к коллективу, поэтому частное право выдвинуто на передний план. В остальном мире все наоборот: коллективные права доминируют над индивидуальными.

\025\

Поэтому поведение, характеризующееся конкуренцией, которое лежит 13 основе западною общества, будь то индивидуальный уровень или уровень идеологии и политических партий, рассматривается на Востоке как вредное или даже незаконное. Идеал — сотрудничество и согласие, что обеспечивает гармонию,

В результате суд в качестве арбитра между конкурирующими сторонами, действующего в соответствии с законом, здесь воспринимается с большим трудом. Люди подобные практики рассматривают скорее как печальную необходимость: «Судебные решения, предусматривающие применение санкции, кажутся там чем-то не вполне нормальным,,, они (преступления,— В. Б.) ас требуют вмешательства властей; конфликты надо не разрешать, а "разводить" с помощью примирительных процедур (или обычно-правовых процедур. — Я б.)... Решение, навязанное сторонам против их воли, хорошим быть не может» (Давид 2003).

Крупные идеологии Востока, отрицая индивидуализм, по сути, лишают легитимности и заимствованное западное право. Подобная ситуация складывается в политико-правовой практике государств, в которых доминирует конфуцианская традиция: в Китае, Вьетнаме, Корее, Сингапуре, Тайване, Японии. По мнению С. Хантингтона, «конфуцианство... поставило вне закона автономные общественные институты на общегосударственном уровне-) (Huntington 1991: 24).

Ф. Фукуяма, обосновывая решающее влияние конфуцианства на правовое сознание населения данных стран, приводит следующий аргумент. Здесь, по его мнению, отсутствует трансцендентный закон, стоящий над общественными отношениями. Наличие такого закона в культуре, по Фукуяме, делает возможным апелляцию актора «к личной совести как к верховному судье». В христианстве, как он считает, таким законом является Бог, который признается высшим источником истины и права. Уповая на него, индивид может пренебречь всеми формами социального долга, начиная с семьи и кончая государством. Опять же между христианством и современной либеральной идеологией обнаруживается преемсч ценность: «В современном либерализме христианское понятие универсального Бога заменено понятием основополагающей человеческой природы, которая и служит универсальным основанием справедливости. Либеральные права распространяются на всех людей как таковых, точно так же, как Божий закон в христианстве перекрывает любые конкретные социальные обязательства, а поэтому даже неверующие европейцы разделяют зацикленносгь своей христианской культуры на универсальных правах, а следовательно, верят, что индивидуальное сознание является главным судьей и высшей инстанцией». По мнению ученого, отсутствие у носителей конфуцианской культуры личной совести как механизма контроля индивидуального поведения вынуждает «государство принимать законы о мерах ответ-

\026\

сгвенности за неспускание воды в общественных туалетах или надписи на стенах» (Фукуяма 1995).

Рассуждения Ф. Фукуямы, безусловно, имеют рациональное зерно. Однако, по-моему, в данном случае он переоценивает влияние религии на правовую культуру. Возьмем, к примеру, христианскую страну Россию. Этноисторические данные свидетельствуют о том, что до революции крестьяне также с «отвращением» относились к официальному суду, предпочитая решать все спорные вопросы полюбовно. Это в полной мере относится и к современной России, когда лица, стремящиеся решать спорные вопросы в суде, выступают в общественном мнении как «сутяги», «склочники» и т. д. и т. п. Поэтому идеологии, конечно, определяют в известной мере правосознание, но, во-первых, следует поставить вопрос о причинах различий самих идеологий а, во-вторых, мы видим, что носители тождественных идеологических представлений имеют различное правопонимание.

Оказалось также, что и высокий уровень экономического и технологического развития неевропейского государства не является гарантией принятия ею гражданами европейской правовой модели. (Хотя утверждение о корреляции между уровнем данного развития и господством демократических свобод в политико-правовой сфере широко представлено в либеральной трактовке человеческого прогресса,) Например, Р. Давид, характеризуя правовую культуру Японии, отмечает, что «демократические институты в стране практически не действуют, а поэтому японцы не любят вмешиваться в общественные дела и предпочитают, чтобы ими управляли сильные мира сего... При этом они пребывают в неведении относительно того, что сегодня они хозяева своей судьбы.,. Японцы продолжают видеть в праве аппарат принуждения... Идея права в их сознании по-прежнему связана с наказанием и тюрьмой; право— ненавистная вещь; честные люди должны сторониться права. Вызов в суд даже по гражданскому делу считается постыдным, страх позора можно считать главной движущей силой, определяющей поведение японцев... Абстрактный характер норм права, его логический характер по-прежнему чужды в стране... Никто не обращается в суд для осуществления своих прав (за исключением крупных предприятий при выяснении отношений между собой. — В. Б.), как это предусматривается кодексами,,. Жертва несчастного случая, смирившись со своим несчастьем, откажется от обращения в суд для реализации своего права и с благодарностью примет вместе с извинениями скромное возмещение, которое виновник поспешит предложить пострадавшему. Обращение в суд для удовлетворения претензии, которую право объявляет законной, мало отличается в Японии от вымогательства... Обращение в суд, по мнению японцев, поведение, достойное порицания, и прежде чем пойти на это, для решения возникшего кон-

\027\

фликта ищуч разною рода посредников... Наилучший вариант— это не судебное решение, удовлетворяющее обе стороны, а отказ от иска и полюбовное соглашение» (Давид 2003).

Поэтому ученый определяет данный политико-правовой режим Японии как «внешний конституционализм». Отмечается произвол полиции, которая «всегда и любыми способами находит виновного в случае совершения преступления». Верховный суд, осуществляющий кон-сшгуционный контроль, действует «крайне осторожно, если не ограниченно»(Давид 2003).

Автор очень осторожен в своих прогнозах по поводу будущего европейской модели права в Японии. Констатируя, что причина сложившегося положения дел в правовой сфере заключается в том, что искусственно импортированное право «никак не связано с нравами страны», он высказывает мнение, что «прогресс демократических идей и расширение связей с заграницей может в конце концов привести Японию к осознанию того, что господство права — это необходимое условие господства справедливости», однако подчеркивает, что «это только гипотеза» (Давид 2003).

В условиях, когда официальный закон «дремлет», всегда действует «неписаный закон» или «обычно-правовая норма». Приведу пример той же Японии. По японскому обычному праву преимущества в наследовании после смерти отца имеет старший сын. Однако, став на путь европеизации права, власти страны решили пересмотреть эту норму. Новая редакции, по которой старший сын лишался преимуществ, была даже внесена в Гражданский кодекс 1948 года. Однако мало что изменилось в реальной жизни. Если же и возникают конфликты на этой почве, то дела рассматриваются посредниками, обращения же в суд чрезвычайно редкое явление.