Главная | Обратная связь

Неудовлетворительные альтернативы

Великий и ужасный

Теперь, когда копирайт достиг таких необъятных и нежелательных масштабов, неудивительно, что его надёжность и правомерность находятся под вопросом.

В связи с этим идёт активный поиск альтернатив, которые мы обсудим в этой главе. Мы проанализировали несколько подходов к изменению системы копирайта. Первый из них был предложен учёными и несколькими активистами, которые хотели бы вернуться к старому доброму прошлому. Их аргумент состоит в том, что копирайт в основе своей не такая уж плохая задумка, но он совершенно вышел из-под контроля. Девиз таков: давайте вернём его в прежние рамки. Второй подход связан с желанием не-западных обществ оградить свои традиционные знания и фольклор от присваивания их Западом. Они хотят добавить коллективный вариант к индивидуальному характеру прав на интеллектуальную собственность.

Третий подход сфокусирован на различных типах налогов, которые могли бы заменить или упростить систему копирайта. Как собирать отчисления более эффективно и распределять их более равномерно? Организации по управлению правами всё чаще подвергаются критике за способ своего функционирования, за бюрократизм и слишком большие накладные расходы.

Четвертый, альтернативный подход к копирайту в его нынешнем состоянии разветвляется на два совершенно разных, даже противоречащих друг другу направления. Общее между ними то, что они оба нацелены на введение поправок, основанных на договорном праве, которые помогли бы уменьшить важность современного копирайта или поспособствовать его отмене вообще. Потенциальному пользователю художественного произведения предлагается контракт, устанавливающий, каким образом он может или не может использовать это произведение. А введение системы технических средств защиты авторских прав поможет добиться исполнения контрактов (по крайней мере, таков первоначальный замысел).

Каковы же различия этих направлений? Первое из них заключается в политике Creative Commons («Творческие сообщества», далее СС). Сторонники этого движения выступают за то, чтобы художественные произведения были максимально доступны для публики. Для этого был создан ряд лицензий, прилагаемых к произведению, в то время как право собственности на него по-прежнему поддерживается через копирайт. Эти лицензии фактически идентичны контрактам. Второе направление было создано корпорациями, контролирующими культурные активы. Они связывают свою публику ограничительными условиями, опирающимися на жесткую систему контрактов и лицензий.

Идеи, касающиеся копирайта, разошлись по разным направлениям, отчасти благодаря глобальному переходу на цифровой формат. Крупные корпорации в сфере культуры более всего хотят регулировать, направлять и контролировать использование художественных работ вплоть до мельчайших деталей. Стремления же других заинтересованных сторон, например, учёных, критикующих копирайт, и сторонников политики СС прямо противоположны. Им хотелось бы смягчить систему копирайта и вернуть прежнюю значимость общественному интересу.

Таковы альтернативы, которые формулируются и применяются на практике. А ещё остаются миллионы других людей, для которых копирайта будто и не существует: они продолжают загружать в Сеть и качать из неё контент сколько душа пожелает. Это весьма раздражает представителей индустрии, которые, помимо применения наказаний, вкладывают массу энергии в попытки заставить людей считаться с присутствием копирайта в их жизни. Успешны ли эти попытки? Не очень. Похоже, с этой задачей не могут справиться ни просвещение, ни пропаганда (Litman, 2001, с. 112, 115).

Назад в прошлое

Критики копирайта часто говорят о чрезмерной растянутости периода защиты авторских прав, что позволяет владельцу правовых активов извлекать непомерно большую выгоду. Другим поводом для жалоб является то, что право граждан на добросовестное использование* произведения нарушается. Теоретически критики могут согласиться с несколькими — или со многими — аргументами, приведёнными нами в предыдущей главе.

Однако это не мешает им верить, что систему копирайта всё ещё можно привести в порядок и что она по-прежнему играет важную роль в цифровом мире. Допустим, тиражирование и распространение произведений в цифровом формате едва ли потребует больших затрат, но всё же произведения ещё нужно создать и спродюсировать, их должен усовершенствовать редактор или директор, они должны рекламироваться во внешнем мире. Это чревато расходами, которые необходимо так или иначе возмещать. Разве нет повода беспокоиться о том, что при отсутствии копирайта бесчестные издатели или продюсеры станут красть художественные произведения, и автор или, к примеру, первоначальный издатель ничего не сможет с этим сделать? Разве система копирайта не обеспечивает определённую защиту и стабильную уверенность в оправданности вложений? (Vaidhyanathan, 2002, с. 92).

Как же эти критики представляют себе возвращение копирайта в здоровое русло? Выдвигаются различные предложения. Прежде всего — основательно сократить срок защиты. Например, предлагается снизить его до 20 лет (Boyle, 1996, с. 172) или до 5 лет, но с правом продления максимум на 75 лет (Brown, 2003, с. 238), или учредить срок в 14 лет, который может быть продлён один раз (The Economist, 30 июня 2005).

Эти цифры — результаты определённых вычислений, также основанные на оценке сроков, в течение которых автору должна быть предоставлена возможность получать разумный доход от произведения; то же относится и к продюсеру, чьи расходы должны быть восполнены. Как видите, эти оценки сильно разнятся.

Раздаются также голоса в пользу отведения заслуженного места принципу добросовестного использования. «Добросовестное использование» (fair use) — американский термин. В Европе эту роль играют установленные законом исключения и ограничения, защищающие интересы общества и касающиеся сохранения знания и творчества как его искомой собственности. Ведь речь в действительности идёт о знаниях и творчестве, которые были накоплены в ходе истории благодаря совместным усилиям данного общества. В случае «добросовестного использования», например, возможно было использовать фрагменты произведения или порой даже целое произведение в образовательных или научных целях. Цель этого принципа — позволить знанию и творчеству развиваться дальше, не подвергаясь опасности полной приватизации. Это и есть баланс, способствовать достижению которого был изначально призван копирайт: да, существуют авторы и продюсеры, которые закономерно заинтересованы в том, чтобы их произведения давали прибыль, но при этом общество должно иметь достаточный доступ к произведениям.

В последние годы на повестке дня появилось так же такое замечание, что довольно многие произведения оказываются «сиротами» (orphan works). Что это означает? Огромное количество книг, музыки, изображений и фильмов всё ещё находятся под защитой копирайта. Они пока не являются частью общественного достояния. В то же время часто случается, что произведение не эксплуатируется владельцем в коммерческих целях, а некоторые владельцы и вовсе не знают, что в их распоряжении находится работа, охраняемая копирайтом. Теперь, когда сроки защиты авторского права стали столь велики, сотни и тысячи работ оказались за пределами общественного достояния, и никому нельзя их использовать ни под каким предлогом, а те, кто попытается нарушить этот запрет, рискуют понести жесткое наказание. В большинстве случаев люди теряют всякий интерес как к эксплуатации таких произведений, так и к поддержанию их художественной целостности. Иными словами, немаловажная часть нашего культурного наследия подверглась забвению.

Это настоящая проблема, если не сказать больше. Можно ли что-то с ней сделать? В январе 2006 года Бюро по охране авторских прав США опубликовало отчёт, в котором исследовались масштабы проблемы и описывались возможные её решения. Составители отчёта практикуют систему ограниченной ответственности. Это значит, что, если работа, предположительно являющаяся «сиротой», используется, то это всё ещё считается нарушением копирайта, но если пользователи проводили «обоснованные поиски», объявившийся владелец не сможет подать на них в суд. Но у него в таком случае будет право на получение компенсации от пользователя.

Но что понимается под «обоснованным поиском»? Получается, что это довольно рискованная авантюра, которая проходит несколько этапов. Во-первых, необходимо установить, распространяется ли ещё на данное произведение копирайт. Это не такая простая задача, как может показаться на первый взгляд, поскольку сроки использования могут варьироваться и часто зависят от времени смерти автора. Причём зачастую автора (или владельца авторского права) весьма трудно отследить — если вообще возможно. Когда произведение уже не доступно для коммерческого использования, отыскать какие-либо биографические сведения также становится проблематично. И даже если вам удастся найти информацию об авторе, издателе или дистрибьюторе, этого недостаточно для установления обладателя прав: автор вполне мог передать свои права третьему лицу. Более того — если правами владеет компания, то о них могли просто забыть. «Обоснованный поиск» может дополнительно усложниться, если эта компания обанкротилась или перешла в другие руки. Что же тогда происходит с авторскими правами? (Gowers, 2006, с. 69–71).

В январе 2006 года в Швеции граждане, откровенно недовольные текущим развитием ситуацией с копирайтом, образовали так называемую Piratpartiet (или Pirate Party, «Пиратская партия»). Ни одного места в парламенте они так и не получили, но партия всё же собрала несколько тысяч голосов на выборах. Несмотря на своё название, партия не ратует за отмену патентования или же авторско-правовых систем, но утверждает, что «авторские права необходимо восстановить в их первоначальном назначении. Распространение произведений, а также любое другое их использование в некоммерческих целях ни в коем случае не должно считаться нелегальным и преследоваться по закону, так как подобное добросовестное использование приносит пользу всему обществу» (International Herald Tribune, 5 июня 2006).

Piratpartiet внезапно оказалась в центре внимания и привлекла немало новых участников, когда в июне 2006 года, прямо накануне выборов, шведская полиция закрыла Pirate Вау,популярный в Швеции музыкальный файло-обменник. Это вызвало настоящий ажиотаж. Новостная программа шведского телевидения Rapport подлила масла в огонь, заявив, что налёт на Pirate Вау явился результатом прямого давления Соединенных Штатов на шведское правительство, хотя шведский общественный обвинитель и так признал, что иск против Pirate Вау был недостаточно весом для вмешательства полиции. Шведское правительство немедленно опровергло это обвинение. Несмотря на всё это, в 2009 году шведский суд вынес обвинительный вердикт владельцам этого сайта.

Одной из важных тем, вынесенных на обсуждение критиками, является отсутствие свободы действий у отдельных стран в том, что касается построения системы копирайта наиболее подходящим для них способом. Они вынуждены, так или иначе, реализовывать её базовые стандарты, как предписывает ТРИПС, а также общее Соглашение ВТО по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (Deere, 2009). П. Драхос описывает ситуацию так: «Современные развитые государства имели возможность более или менее свободно определять правила защиты интеллектуальной собственности». Торговый режим ВТО отобрал эту свободу у национальных государств (Drahos, 2005, с. 27).

Свобода самостоятельно определять правила очень важна, поскольку страны находятся на разных стадиях развития. Они должны иметь возможность доступа к знаниям, незаменимым для их роста. Давным-давно у любого государства была такая возможность. Но сейчас богатые страны отрекаются от этой практики и требуют, чтобы развивающиеся страны соблюдали условия, которые препятствуют их развитию, а порой и вовсе делают его невозможным. Западные государства в XIX веке продвинулись экономически и технически за счёт знаний, доступных для свободного использования. Бедные страны не могут позволить себе того же сейчас. Теперь эти знания изолированы, недостижимы, поскольку доступ к ним стоит слишком дорого и к тому же требует предварительного разрешения.

Именно поэтому П. Драхос предлагает создание глобального рамочного соглашения о доступе к знаниям, которое должно иметь отправной точкой концепцию прав человека, «ибо, как и правовой режим интеллектуальной собственности, это понятие глобально. Концепция прав человека также наиболее близка международному сообществу в качестве общего источника ценностей, которым можно руководствоваться в вопросах доступа к знанию и собственности на знания... В проектном соглашении должен содержаться принцип обусловленной законодательством о правах человека обязанности правительства регулировать собственность таким образом, который будет способствовать поддержке основополагающих прав и ценностей граждан» (Drahos, 2005, с. 16). Если использовать здесь более общую формулировку, «договор о доступе к знаниям позволяет развивающимся странам учредить сетевое управление*, эпистемологически открытое и учитывающее их нужды в противоположность нынешней форме управления — эпистемологически закрытой и ир-релевантной их потребностям или же вредоносной для них». (Drahos, 2005, с. 23). В своем предложении П. Драхос в первую очередь говорит о доступе к знаниям, но его идея рамочного соглашения, разумеется, применима и к формам культурного самовыражения.

Безусловно, мы считаем попытки привлечь интерес общественности к копирайту весьма ценными и поистине незаменимыми: критических мнений по этому вопросу на данный момент было высказано мало. Важно, не скрывая потенциальной силы этой системы, помочь публичному обсуждению проникнуться необходимостью критически рассматривать нынешнее положение дел, которому нет оправдания: в конце концов, речь идёт о самих авторах, об общественном достоянии.

Тем не менее, мы вынуждены признать, что эти критические аргументы не решают основной задачи в ситуации, в которой мы находимся сейчас, в начале XXI века. Хотя сроки действия прав собственности предлагается сократить, проблема собственности на культурное самовыражение остается. В предыдущей главе мы подчеркнули, что такая ситуация неприемлема в социальном отношении. В следующей главе мы продемонстрируем, что, на наш взгляд, явление исключительной монополии вовсе не обязательно с экономической точки зрения.

Также необходимо немного — а ещё лучше намного — сократить случаи принудительного применения закона о копирайте. Пока трудно сказать, как это может быть достигнуто без криминализации. К тому же, не стоит ли пересмотреть приоритеты и обратить внимание полиции на проблемы, гораздо более опасные для общества и угрожающие его существованию? Переход на цифровой формат пошатнул существующий порядок вещей в этой сфере. Тяжело представить, что такой мере защиты, как копирайт, ещё есть место в современности. Обеспечить достойным доходом авторов он не особенно может, так что нет оснований верить в дальнейшую жизнеспособность этой системы.

Но, как подчёркивают многие учёные, копирайт по-прежнему приводится в качестве важнейшего пункта в различных декларациях прав человека и соглашениях. Это не просто случайный инструмент, который легко можно отбросить в сторону. Речь идёт о высоких моральных ценностях, что поистине даёт пищу для размышлений. Вопрос лишь в том, упоминается ли копирайт в этих документах на самом деле. Ответ прост: нет. Всеобщая декларация прав человека, принятая в 1948 году, утверждает в статье 27, части 2, которая якобы должна доказывать, что копирайт является одним из человеческих прав: «Каждый человек имеет право на защиту его имущественных и неимущественных интересов, являющихся результатом научных, литературных или художественных трудов, автором которых он является». В этой статье нет ни слова о копирайте, и нет причин интерпретировать её в этом контексте. Неимущественные интересы автора могут быть наилучшим образом удовлетворены, к примеру, путем почтительной адаптации или даже изменения произведения. Каким образом эта статья может восприниматься как запретительная, представляется с трудом.

На материале первой главы мы также убедились, что система копирайта, существующая на Западе в течение более чем полутора столетий, почти — или совсем — не удовлетворяет материальным интересам большинства авторов, и есть веские причины сомневаться в том, что она приносит хоть какую-то пользу тем странам, которые нельзя назвать богатыми.

Было бы смело утверждать, что статья 27, часть 2 придаёт дополнительную легитимность существованию копирайта. И нет очевидных доказательств тому, что она прямо на него ссылается. Декларации прав человека и соглашения формулируют основные принципы, а не образуют инструменты для их воплощения в жизнь.

Наконец, есть и такие учёные, которые хотели бы использовать копирайт исключительно для защиты финансовых интересов авторов. Они предлагают запретить художникам передавать свои авторские права третьим лицам, чтобы права и доход от них закреплялись только за авторами. Это сделает их менее зависимыми от крупных культурных корпораций. Но можно ли ограничить систему копирайта таким образом? Единственный ответ: нет, нельзя. Эта система не позволяет так поступить. Ведь речь идёт о праве на интеллектуальную собственность, а собственность по определению подлежит передаче. Любое требование сделать передачу прав невозможной идентично требованию прекратить существование системы прав на интеллектуальную собственность. Это приведёт нас к новому своду законов, но уже определённо не к копирайту. Такой вариант противоречит желаниям многих критиков копирайта, которые хотят усовершенствовать существующую систему и выдвинуть вперёд её преимущества.