 |
|
Будущая версия меня, или Звездных дел мастер
…Город пробуждался от ночной спячки и приходил в себя. Поползли первые утренние тени от ранних прохожих, на которых ложился свет витрин магазинов и обветренных фонарей. Город медленно открывал свои сонные глаза. Где-то шумно проехала снегоуборочная машина, с охватившим ее огромную решетку радиатора тонким слоем льда. Дворники ни свет ни заря уже на ногах: пестрят лопатами туда-сюда, туда-сюда, разбрасывая снег с тротуаров и обрывая длинными деревянными палками сосульки с краев крыш невысоких домов. Темными фигурами передвигались к остановке полусонные прохожие. Вот поехал очередной трамвай в свой утренний рейс: окна покрыты изморозью, лишь два «глаза» пронизывают утреннюю тьму, освещая мертвенные лица людей.
В трамвае — тишина. В такую рань никому не хочется говорить, и каждый пребывает в глубине себя. Общественный транспорт — это аттракцион для путешествия по своим мысленным лабиринтам. Заходишь в салон и выпадаешь из реальности на какое-то время.
И вот, упираясь своими железными рожками в городские сухожилия, проводящие электрический ток, трамвай тронулся с остановки, чтобы доставить в пункты назначения замерзших утренних путников. Я один из них. Решил проведать отца. Он так и не пришел вчера домой. Это стало уже слишком частым явлением. До школы был еще целый час, и я надеялся с ним поговорить. Я скучал по нему, хоть мне это и сложно было признать. Его уже давно не интересовала наша с мамой жизнь. Он почти не общался с нами. Как будто мы были разделены расстоянием в десятки, сотни километров, хоть и жили в одной квартире.
За большим окном трамвая огоньки домов, газетных киосков, магазинов, офисов неторопливо увеличивались в количестве. Скоро невидимые нити потащат из-за холодной линии горизонта оранжевый диск солнца. Однако в зиму от его лучей толку нет — холодно. Очень холодно. Трамвай лязгал о рельсы, и в моменты его приближения к следующим остановкам я каждый раз непроизвольно ежился, глядя, как за окном мерзнут люди, ожидая своего заветного транспорта-спасителя. Склонив голову и напрягшись в плечах, они подтанцовывали на месте.
В салоне было очень светло. Да и вообще, трамвай для меня являлся вагончиком света. В самую рань, когда еще практически весь город дремлет, эти красно-оранжевые уличные поезда уже вовсю гремят своим весом об рельсы и пронизывают темноту небольшим потоком света, вселяющим тепло в сердца ожидающих пассажиров.
За окном рябил деревянный забор какого-то старого полуразрушенного домика, а за ним расстилалось открытое снежное поле. Деревья, точно скелетные кости, торчали из белой земли. Скоро трамвай въедет в другой район города, где и находилась обсерватория отца. Я мысленно продлевал расстояние — так не хотелось покидать своего теплого места. Пригревшись, даже чуть не заснул. Часто заморгав, я тут же подавил сонный порыв — спать нельзя. Потом еще в школу ехать.
Уже через пять минут я стоял на пустынной остановке. Вокруг никого. Трамвай, словно змея, уполз за ближайший поворот, и я остался один в глухом переулке. Жилых домов в этой округе было мало, да и те — развалившиеся деревянные бараки. Лишь старинное, но огромное четырехэтажное здание заметно возвышалось за остановкой. Мне туда.
Пройдя мимо нашего старенького «Ниссана», я поднялся по лестнице к дверям астрономической обсерватории и, к своей радости, обнаружил, что они не заперты. Однако внутри было совершенно безлюдно. Еще очень рано. Я сделал несколько шагов, которые отдались кратким эхом в темных уголках коридора. На четвертом этаже я вошел в просторный зал, обставленный разным оборудованием и телескопами.
А вот и он, мой отец: стоит и разглядывает какие-то бумаги, одетый в помятую домашнюю майку и офисные брюки. Он даже отрастил бороду по причине элементарного отсутствия времени и желания обратить на себя внимание.
В эту секунду он был чем-то взволнован: приподняв очки, с серьезным видом что-то напряженно высматривал в своих картах звездного неба. На лице читались сомнения и неопределенность.
— Привет, — сказал я и бросил свой рюкзак на стул.
Отец оторвался от листов и удивленно взглянул на меня. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что перед ним стоит его родной сын.
— Максим?.. Что ты здесь делаешь в такую рань?
— Тебя решил проведать. Ты не пришел ночью домой. Мама очень переживает, — соврал я.
— Возникли неотложные дела… Как видишь, я здесь, и у меня все хорошо, — устало произнес он.
— Ты не спал?
Он потер рукой глаза.
— Тебе же к восьми в школу. Ты успеешь?
— Еще полно времени.
— А как у тебя с математикой?
— Да так, средне, — увиливая, сказал я, зная, что отец сейчас снова начнет свое традиционное «мозговыносительство».
— Ты же знаешь, чтобы поступить в хороший университет, нужно знать математику. От итоговых школьных экзаменов будет зависеть твое будущее! В нашем городе не так-то много хороших университетов, и тебе нужно приложить особые усилия, чтобы…
— Да-да-да, знаю, — раздраженно перебил я. — Со всеми предметами, кроме математики, у меня порядок. Я постараюсь. И чего мы обо мне да обо мне. Чем ты-то здесь целыми сутками занимаешься?
— Мне кажется, у меня появился шанс открыть что-то новое, — ответил он, бросив на стол свои бумаги.
— И что же?
Если дело касалось каких-то космических открытий, то я тут же забывал обо всем на свете. И даже про натянутые отношения с отцом.
— Посмотри сам, — сказал он и подошел к огромному красному телескопу, труба которого имела полуметровый диаметр и исчезала в потолке. Настроив фокус, отец отодвинулся, освобождая мне место.
Особенностью этого уникального телескопа являлось то, что в поле зрения смотрящего попадал не маленький участок звездного неба, как это бывает у многих рядовых телескопов, а внушительное пространство галактик и созвездий.
Я посмотрел в глазок. Ну и что он хотел мне показать? Я все это видел и не раз… Стоп. А это еще что?.. Между созвездиями Девы и Большой Медведицы что-то непонятное. Новая звезда? И не одна звезда. Раз.. два.. три.. четыре — четыре звезды. И какие-то они необычные. Чрезвычайно яркий блеск.
— Что это за звезды?.. — выдохнул я.
— Мне кажется, что это — то самое созвездие, о котором говорилось в китайских астрономических писаниях тринадцатого века, — оживленно заговорил отец. — Это созвездие состоит из четырех звезд, и каждая звезда больше предыдущей ровно в два раза. При этом три из них находятся вблизи друг от друга, создавая равносторонний треугольник. А вот самая маленькая звездочка расположена чуть ниже и почти не заметна. Если верить писаниям, это созвездие появляется раз в семьсот тридцать лет и становится видимым примерно в течение полугода. И если мои прогнозы верны, то уже в июле оно снова пропадет.
— У этого созвездия есть название?
— Нет. Пока нет.
— Поэтому ты так задерживаешься на работе?
— Я перерыл всю научную литературу в поисках информации о данном созвездии. Изучал его появление, особенности. Это уникальное созвездие, необычное! — энергично отвечал отец.
— Может, просто — сверхновые[1]?
— Я тоже так сперва подумал, но спада свечения я не замечаю. Эти звезды светят с постоянной величиной, и это очень странно.
— Не могли же появиться сразу четыре звезды? — недоумевал я. Моих познаний в астрономии было достаточно, чтобы разговаривать с отцом почти на одном уровне. — Это точно взрыв. Оптические транзиенты…
— Не думаю, — маневрировал отец. — У этих звезд даже гамма-всплеска[2] не наблюдается.
— Не могли же на ровном месте появиться четыре звезды… Что это за галактика?
— «M 64».
— Хм… «Спящая Красавица»[3]… — произнес я. — Возможно, ты и правда открыл что-то удивительно новое. В «М 64», откуда ни возьмись, родилось новое созвездие.
Отец задумчиво посмотрел в сторону и тихо сказал:
— Знаешь, если верить этим древним записям, то оно уже было кем-то открыто…
— Но ведь они так и не поняли, что это, верно? — размышлял я вслух. — Эти древние астрономы не разгадали, по какой причине оно вдруг появилось в небе.
— Еще в этих записях сообщается о некой мистичности этого созвездия. Будто появляется оно не просто так. Словно это предчувствие Космоса, что на нашей планете должно произойти что-то очень важное.
— Прекрати, — махнул я рукой, не отводя взгляда от таинственного созвездия. — Раз уж эти писания дошли до нас спустя столько столетий, значит, те люди хорошо пережили появление созвездия. Да и в 2012-м сколько пророчили конец света, а что в итоге? В итоге мы с тобой стоим здесь и разглядываем это созвездие. Вокруг ничего не рушится, никаких километровых цунами, масштабных землетрясений, схода материков под воду — ни-че-го.
— Заметь, я сказал «должно произойти что-то очень важное», но не говорил о плохих прогнозах. Ты уже сам приписал этому явлению негативную окраску… Да и вообще, как бы то ни было, я и не настаиваю на правдоподобности этого древнего писания. Меня больше другое волнует. — Отец снова взял в руки свои бумаги и внимательно посмотрел на них. — А именно то, почему до сих пор этих звезд не было видно и именно сейчас они вдруг появились, и, что самое интересное, — не одна звезда, а сразу четыре.
— И все-таки это сверхновые, — отодвинулся я от телескопа. — Это не звезды. Точнее, уже не звезды. От них скоро не останется и следа, вот увидишь. Они уже мертвы.
— Тогда почему в тринадцатом веке, взорвавшись, эти четыре звезды не испарились? Почему снова появились в «М 64»? — не успокаивался отец. — Они до сих пор живы и взрываются каждые семьсот тридцать лет? Невозможно!
— И правда, странно… — согласился я. Уж действительно что-то неладное происходило с этим возникшим из ниоткуда созвездием.
— Ты домой-то собираешься?
— Возможно, вечером, — ответил отец. — Я хочу понять, что это такое.
— Отправь письмо.
— Уже отправил.
Вдруг я почувствовал злость на самого себя. За то, что так легко забыл про все, по-дружески беседуя с отцом, как будто ничего необычного между нами и не происходило.
— Ну и прекрасно! — театрально развел я руками, изображая поддельный восторг. — Возможно, ты станешь первым, кто увидел эти сверхновые. Правда, назвать это открытием вряд ли можно. Так, обычная процедура.
Кажется, пытаясь отыграть позиции, я перегнул палку. Отец промолчал. Отвернувшись, он сел за стол, сложил руки в замок и уставился куда-то в стену.
— Это не сверхновые, — угрюмо прошептал он.
Он отличался упрямством. В общем-то, как и я. А что касается письма, то отправил он его в Центральное бюро астрономических телеграмм, которое работало под патронажем Международного астрономического союза. Именно это бюро и занималось сбором информации об астрономических наблюдениях бескрайнего космоса. Если вдруг какой-нибудь астроном заметил в небе новые вспышки или изменения, то непременно должен заявить об этом именно туда. Так и открываются, к примеру, сверхновые.
Я отошел от телескопа и молча оглядел знакомый мне с малых лет астрономический зал. Здесь было порядка трех массивных телескопов (один уже давно не в рабочем состоянии), а также компьютеры, считывающие и сохраняющие информацию с главного автоматизированного красного телескопа.
— Пока, — холодно бросил я, натягивая рюкзак на плечо.
— Уже уходишь? — повернул отец голову вполоборота.
— Мне пора, встретимся дома. Если ты, конечно, не забыл адрес…
Я вышел из здания в морозное утро. Улица все еще была под плотной завесой ночи. Светать начнет только ближе к десяти, а то и одиннадцати часам. Засвистел холодный ветер. Ох-х… только его не хватало. Я глубоко вдохнул. И тут же выдохнул свое отношение к окружающему миру — пар. Всё поверхностно, растворимо и мимолетно…
При всей моей любви к космосу, я не хотел становиться как отец. За столько лет изучения звезд, он так и не стал к ним ближе ни на миллиметр. Я вряд ли вынесу это. Он — будущая версия меня самого. Если я пойду по его стопам, то буду так же сутками пропадать в астрономической лаборатории, изучать научную литературу и натирать глазок телескопа своими уставшими и требующими ответов глазами. Это ли мне нужно? Все время знать, что находишься где-то совсем близко к разгадке, но так и не коснуться ее — ну разве может быть что-то хуже этого?..
Глава III
Вино и звезды
…Тридцать первое декабря.
Считанные часы оставались до Нового года. Года, который должен был стать переломным в моей жизни. Ведь именно от него будет зависеть моя последующая судьба.
Несмотря на предпраздничный день, всех старшеклассников вызвали в школу для уборки кабинетов. Конечно же, почти никто не пришел — многие, я был уверен, уже вовсю закупались в супермаркетах и ждали отвязной вечеринки, чтобы раствориться в алкогольном и сигаретном забвении.
А что же я?
А я пошел. И меня это, если честно, самого раздражало. Но пошел я только потому, что до безумия не хотелось сидеть дома. Мама с самого утра готовила салаты, а отец разлегся в зале перед телевизором. Ставшая уже традиционной картина молчания и безразличия.
Убравшись в нашем кабинете с двумя одноклассниками, мы вышли на пустую спортивную площадку. Они уговорили меня выпить вместе с ними за грядущий праздник баллон пива. Я не особо противился.
После этого я отправился обратно домой. Пиво нисколько не прибавило настроения. А вокруг, тем не менее, абсолютно все дышало предчувствием скорого праздника. Люди совершали последние в этом году покупки и спешили домой накрывать столы. Витрины магазинов, словно паутинами, были опутаны гирляндами и разноцветными лампочками. Какие-то детишки с жизнерадостными криками выпрыгнули из ближайшего магазина и погнались за белой собакой. Та сиганула от них, но при этом, играючи, озиралась…
На прошлой неделе с превеликим трудом сдал на бедненькую «троечку» контрольную по алгебре. Да-а, такими темпами мне бы ещё просто школу окончить и аттестат получить. А набрать проходные баллы в тот университет с моими мозгами, пожалуй, дело вовсе нереальное. Так что, наверное, об этом можно было уже и не мечтать и переходить к размышлениям о чем-то более реальном: колледжах, техникумах…
Я продолжал брести и неохотно наблюдать за оживленной улицей. Уступая проход пожилой женщине с полными пакетами продуктов, я снова увидел белую собаку. Двое малых, по-прежнему громко хохоча, гонялись за ней, пытаясь ухватить за хвост. Собака уже потеряла весь былой азарт и в страхе неслась от них куда подальше. Хоть кому-то весело…
Слева, по дороге, шумно проносились автомобили, а справа, со стороны, где находились всевозможные торговые лавки, гремела непрекращающимся говором новогодняя битва за продукты и подарки по праздничным скидкам. Кто не успел прикупить все заранее (к этому числу людей моя мама не относилась), сейчас носились из магазина в магазин.
Я купил в киоске шоколадку, ведь с утра ничего не ел. Выкинув обертку в урну, остановился, чтобы перекусить. Заходящее солнце, отражаясь от окон и стен зданий, красиво преобразило заполненную людьми улицу. Весь город принарядился в золотистое одеяние и стал словно ненастоящим. Будто из какой-то давно забытой детской фантазии. На минуту мне показалось, что все вокруг и вправду ненастоящее. Эти люди, их придумал я. Эти улицы, скверы, машины, магазины — все это плоды моего воображения.
А кто же тогда я? Создатель? Я — создатель всего мира? Вселенной?..
Да быть такого не может.
В шею закрался ветер. Поползли мурашки. Пора домой. В голове не густо — одни лишь перекати-поле, уныло проносящиеся в мысленном пространстве.
Одноклассники приглашали меня отметить Новый год в их компании, но эта идея не пришлась мне по душе. Устал я от них. Лучше побуду дома, решил я. Может, сегодня, на фоне праздника, родители возьмут и помирятся, и все будет как раньше.
На самом деле, я мог бы наплевать на все это и пустить на самотек, ведь мне, как-никак, было почти семнадцать лет. Но не мог. Я был не в силах принять это как нечто нормальное и само собой разумеющееся. Ведь это мои родители, ближе них у меня никого не было. Ни брата, ни сестры. Даже собачки или кошки. Да даже рыбок никогда не было. Отец и мать — главные люди в моей жизни. И я очень хотел, чтобы у них все нормализовалось.
Помню, как часто мы вместе выбирались на природу. И нам было не важно, холодная зима на дворе или знойное лето: мы готовили еду на костре и наслаждались этим. Тогда мы умели веселиться всей семьей. Умели быть этой семьей…
Дома я обнаружил, что в поведении родителей существенно ничего не изменилось. Они разбрелись по разным комнатам и занимались своими домашними делами. К вечеру, когда я устал сидеть в ожидании боя курантов, мне стало неимоверно тоскливо.
Я вышел из комнаты и направился в зал. Отец, вытянув ноги, смотрел «нэйшнл географик». Оставаясь за дверью, я не выдавал своего присутствия. И не мог отделаться от ощущения , что даже сейчас ему было на все наплевать. Не знаю, обменялись ли они с мамой за весь сегодняшний день хотя бы одним словом. Вряд ли. Что же между ними происходило? Кризис среднего возраста? Кризис семейного брака? Как это назвать?
Я не двигался, продолжая следить. Отец несколько раз зевнул и на рекламе прикрыл глаза: скоро уснет. Он всегда засыпал при просмотре телевизора, а учитывая, что сегодня занимался этим делом с самого утра, то часик сна он себе позволит сполна. Через минуту он уже тихо сопел. Из телевизора доносился мужской голос:
«…по словам этого ученого, мы все — дети Солнца, и каждый живой организм — это уникальный механизм преобразования энергии…»
А что делает мама?..
Я тихо прошел по темному коридору и так же незаметно выглянул на кухню. Облаченная в зеленый фартук, который ей подарили на прошлый юбилей по случаю сорокапятилетия, и держа в руках большой нож, мама трудилась над разделкой рыбы. Меня она не заметила. На сковороде что-то шумно жарилось в кипящем масле.
На мамином лице не было даже слабого намека на радость от наступающего праздника. Она готовила машинально, как говорится, «потому что надо». Но что это будет за немое застолье, я не представлял.
Из рук мамы выпал кусок рыбы и шлепнулся на пол. Она, разозлившись, ударила несильно кулаком по столу и, ругаясь вполголоса, подняла кусок с пола и отправила его прямиком в мусорное ведро. «Хоть бы кто помог», — произнесла она себе под нос, не подозревая, что я стою всего в нескольких шагах от нее и все прекрасно слышу. Мне захотелось неожиданно войти на кухню со словами: «Мам, может чем-нибудь помочь?», но вместо этого я развернулся, тихонько исчез в темной прихожей и закрылся в своей комнате.
«Да-а, веселый Новый год меня ожидает, — прикидывал я. — Чертов Новый год! Лучше бы его вообще не было. Какая-то пародия на праздник. К чему мама готовит все эти блюда, если мы их просто молча съедим? А завтра все продолжится, и родители будут так же игнорировать друг друга. И мне от этого будет еще больше не по себе».
Наверное, я чересчур сильно волновался обо всем этом. Возможно, мне нужно было просто как-то отвлечься, расслабиться. Может, сходить еще выпить пива и просто забыться? — подумал я. Нет… Лень даже одеваться и идти на улицу…
Время близилось к полуночи. Из зала доносились отрывки концерта, транслировавшегося по главному телеканалу. Сидеть сейчас там и слушать эти поп-запевы, подобно пытке. Я слышал, как мама накрывала в зале большой стол. Зачем большой, нас же всего трое? Но это традиция: белая скатерть, белая посуда, разнообразные холодные закуски, ароматное жареное мясо, золотистая картошка, незаменимый оливье — все как полагается. Из года в год мама заполняет стол до отказа. Однако сейчас, несмотря на изумительные запахи в квартире, аппетита у меня не было. Хотелось просто послать все куда подальше и выключить весь Мир. Хотя бы на одну ночь.
За дверью моей комнаты послышались голоса. Неужели родители соизволили о чем-то поговорить? Приоткрыв дверь, я прислушался… нет, уже молчат.
Через несколько минут мама позвала за стол. С легким головокружением я вошел в зал: светло, работает плазма, аромат разных блюд, красное вино разлито по бокалам; по праздникам родители позволяли мне пробовать алкоголь.
Час до нового года. Мы в абсолютном молчании. Если бы не фоновый звук телевизора, то можно было бы отчетливо услышать, как взрывались фейерверки на другом конце города. Я попытался заговорить хоть о чем-нибудь, чтобы разрушить это безмолвие. Беглые ответы — и снова тишина.
После первого тоста за уходящий год я разом опустошил бокал вина и вытер салфеткой покрасневшие губы.
— Пожалуй, пройдусь немного, — встал я из-за стола.
— Но ведь до курантов осталось меньше часа, — мама перевела удивленный взгляд на отца, потом снова на меня.
— Неважно себя чувствую. Хочу подышать свежим воздухом.
Отец молчал.
Я развернулся, вышел в прихожую, накинул пуховик, шарф, забыл надеть шапку и вышел из квартиры.
Выскочив в последние мгновения еще не ушедшего года, ноги быстро понесли меня прочь, подальше от этого двора. Что-то и правда неважно себя чувствовал.
Подул ветер.
Я натянул капюшон на голову…
* * *
Особые минуты молчания. Я устраивал их себе примерно несколько раз в день. Точнее, они происходили сами по себе. Моя личная минута молчания была необходима, чтобы отдышаться и успокоить ум. Часто мне как будто бы не хватало воздуха. Обычно в городе он казался грязным, но прохладная зимняя свежесть, так или иначе, спасала положение.
Я несся по безлюдному тротуару. Свет мелькавших окон частично заполнял дорогу под ногами. Я пытался заглянуть в некоторые из них, чтобы узнать, что там происходит. Как празднуют другие? Наверное, им очень весело?
«А ведь у кого-то и вовсе нет своего дома», — успокоил я себя, вспоминая о бездомных бродягах, блуждающих по городу в поисках пропитания. Однако сейчас даже и их не было видно на совершенно осиротевших улицах города. Все находились в ожидании того мгновения, когда стрелка часов прикоснется к заветной цифре, что станет отправной точкой нового года. Если чем и полезен этот праздник, то, наверное, только тем, что позволяет один раз за весь год по полной программе оценить свои успехи и поражения и поставить цели, к которым необходимо будет стремиться в следующем году. Цели…
Смотреть в глаза наступающему, как вражеский танк, году мне было боязно: очень много в нем должно будет зависеть от меня. А это дополнительный груз ответственности, отдающий болью в душе регулярными приступами грусти от возникающих неудач.
Но ведь, если вспомнить, все поверхностно и растворимо… Абсолютно все. Рано или поздно то, что меня окружает, да и я сам, канет в небытие, станет пеплом, прахом или воспоминаниями в чьей-нибудь голове. И есть ли в этом случае смысл сильно переживать из-за своей жизни? Может, «живи отведенный тебе отрезок времени и особо планов не строй, ведь все равно скоро умирать», а?
Да. Наверное, именно так…
Все быстротечно.
Это успокаивает. Дает надежду на освобождение от тяжких цепей будущих трудностей. Что бы ни случилось, это глобально ничего не изменит, ведь исход всегда один. Всегда.
…Сливаясь с тишиной кварталов, я брел вдоль домов, оставляя за собой одинокие следы на снегу. Многие деревья, растущие вдоль дороги, были украшены светящимися гирляндами и создавали атмосферу настоящего праздника. Семейного праздника…
И для чего я позволил волне плохого настроения накрыть меня с головой и выбросить из дома на берег последних мгновений уходящего года? Может, мне захотелось проститься с ним? Сказать ему «прощай»?..
Я задышал глубже. Холодный воздух проникал в глубину легких, принося неимоверную расслабленность. Не сворачивая с улицы Достоевского, я решил дойти до самого ее конца. Там, на холме, находился небольшой парк. Я не знал, почему решил пойти именно туда. Наверное, потому что не был там очень давно. Да и не хотелось блуждать по улицам. Просто посидеть бы в тишине и помолчать с зимой на пару. А там глядишь, в мое отсутствие родители найдут тему для разговора и, когда я вернусь, они снова будут, как и раньше, общаться и улыбаться друг другу. Хотя сомневаюсь…
Снег отзывался о моих шагах легким хрустом. По черному небесному паласу был рассыпан сияющий бисер. И правду говорят, что зимой небо наиболее богато звездами. Ясная ночь, обилие сверкающих точек.
Не опуская головы, я дошел до железных ворот парка, оформленных в старом стиле королевских замков. Этот парк уже давно считался заброшенным по причине его далекого расположения от жилых домов. Однако в нем все равно иногда можно было встретить людей, ведь здесь, на окраине города, имелся обрыв, который позволял увидеть уходящие вдаль километры полей. Вспомнив все это, я вдруг даже почувствовал прилив радости. Может быть, и не зря решил погулять в эту новогоднюю ночь!
В парке белым светом горели несколько фонарей. Вокруг было много елей и березок, но самым большим деревом являлась она, стоящая у края обрыва высоченная сосна. Возле нее, насколько я помнил, находилась единственная скамейка, которую еще не убрали из этого парка.
Я затаил дыхание, предвкушая изумительную красоту, но когда оказался на площадке у обрыва, увидел, что на скамейке кто-то есть…
Я здесь не один.
От этого я даже растерялся и застыл на месте.
…Перед ней открывался вид на огромное поле, упирающееся своими, как казалось, бесконечными километрами земли в полоску горизонта. Я был уверен, что она меня не заметила, ведь взгляд ее был устремлен куда-то вдаль. Но я ошибся.
— Не думала, что кому-то еще захочется прийти сюда в такое время, — произнесла она, не глядя в мою сторону.
Я ответил почти уверенно:
— Это… твое место?
— Не то чтобы мое, — сказала она. — Просто я здесь часто бываю. Особенно в последние дни.
— М-м… — поежившись, я тоже окинул взглядом местный пейзаж.
— Что-то случилось? — вдруг спросила она.
— В смысле?
— В смысле, что все нормальные люди сейчас дома, ждут, когда куранты пробьют ровно в полночь. А ты здесь. Разве это не странно?
— Мне не хотелось сидеть дома.
— Понимаю, — повернула она наконец голову и посмотрела на меня.
Это была хрупкая девушка в черном драповом пальто. С темными волосами, заплетёнными в косу. Ее вязаные шапка, варежки и шарф были синего цвета. На глазах очки в черной оправе.
«И чего она здесь расселась? Я так хотел побыть наедине с самим собой и своими мыслями, а тут она. Видимо, нужно отчаливать».
— Наверное, уже почти полночь? — уходя, услышал я за спиной ее голос.
— Ага. Поэтому пойду обратно. Может, еще успею.
— Счастливого Нового года! — крикнула она.
— Да уж… и тебе того же.
Я вышел из парка на дорогу. Пустая, как в комендантский час. Ни людей, ни шума. Только тишина и умиротворение.
Замедлив шаг, я почувствовал в груди какое-то странное чувство. Чувство парящей неопределенности. Почему она сидит сейчас там и почему совершенно одна? Почему не празднует со своей семьей? Даже времени толком не знает.
Я обернулся.
Подойти к ней еще раз? Но это, несомненно, будет выглядеть нелепо с моей стороны. Однако если я сейчас просто возьму и уйду, то никогда не узнаю ответов на свои вопросы…
Упрекая вслух самого себя, я все же вернулся обратно к обрыву.
— Я…
— Ты снова здесь, — улыбнулась она. — Что-то хочешь сказать?
— Нет… Просто хочу побыть здесь. Я гляжу, это отличное место для уединения.
— Это точно, — кивнула она. — Можешь присесть рядом. Надеюсь, ты не опасен? Я не доверяю незнакомцам.
— Я тоже не доверяю, — сказал я. — Я не буду приближаться. Ты меня даже не заметишь. Я вот тут сяду и буду сидеть тихо…
— Эй, ты что! Не садись на снег, замерзнешь! — вдруг воскликнула она.
Я быстро и испуганно поднял пятую точку, которой прикоснулся к снегу.
— Все в порядке, я не замерзну…
— Я тебя уже не боюсь, садись, — похлопала она по пустому месту рядом с собой. — Скамейка большая. Главное — не слишком близко.
Я отряхнул джинсы от снега и присел рядом с ней.
— Неужели я выгляжу опасным?
— Твой шарф… Он закрывает пол-лица.
— А-а… Шарф… — я стянул ткань, защищавшую лицо от ветра. — Ну? Теперь я не страшный?
— Теперь вроде нет. Я бы даже сказала, смешной. У тебя все ресницы в инее, — захохотала она, как ребенок.
Я протер перчатками глаза. К ночи действительно стало холодней. Вероятно, снова близились морозные деньки.
Не проронив ни слова, мы сидели под сосной и тихо дышали. То тепло, с которым так неохотно расставались наши легкие, уносилось и пропадало в огромном поле внизу, где его подхватывал невозмутимый порыв свистящего ветра.
Несмотря на то, что вокруг царила самая настоящая зима, от девушки, что сидела рядом, пахло летом. Да, именно летом. Как будто аромат свежих полевых цветов пронесся передо мной, возвращая небольшой фрагмент сохранившихся в памяти летних воспоминаний. Как удивительно: один лишь запах может перенести тебя, как машина времени, в прошлое лето, где полуденный жар, горячий асфальт, холодный квас и ежедневный освежающий душ…
— Почему ты приходишь сюда? — спросил я.
— Отсюда открывается самый красивый вид в этом прекрасном городе, — ответила она.
— А что в нем прекрасного? Город как город.
— В этом ты прав. По сравнению с другими он такой же, как и все. Но я люблю этот город, его атмосферу, его улицы, парки, трамваи…
— Трамваи, — подхватил я. — Я тоже обожаю трамваи.
Она улыбнулась.
— А почему ты говоришь о городе с грустью? — спросил я. — Куда-то уезжаешь?
— Да куда я уеду… — не без доли уныния ответила она. — Летом окончу школу и буду поступать в какой-нибудь местный университет. В принципе, выбора хватает. Но пока не настало это время, хожу сюда, думаю о том о сем.
— Надо же, я тоже летом оканчиваю школу, — сказал я. — Кем хочешь стать в будущем?
— Еще не решила. До твоего появления, кстати, сидела и думала об этом. А ты? Выбрал, куда будешь поступать?
— Даже не знаю, как ответить. Выбрал, но сомневаюсь, что осилю. С математикой проблемы. Наверное, придется выбрать что-нибудь попроще.
— Попроще? А что за университет, в который ты хотел бы поступить?
— Он далеко… в Петербурге. Математико-механический факультет, отделение астрономии, — признался я. — Но даже если не получится поступить в этот университет, я всё равно уеду в Петербург.
— Видно, ты серьёзно нацелен на этот город, — посмотрела она на меня. — А что касается астрономии — очень даже редкая специальность…
— Дело в том, что мой отец — астроном. И, кажется, я пошел по его стопам…
Она посмотрела на небо и тихо произнесла:
— Да… Космос — сплошная загадка.
— И не говори, — кивнул я. — Кстати, видишь во-о-он те четыре звезды? — указал я пальцем в высоту.
— Вижу.
— Еще месяц назад этих звезд не было.
— Как это?
— Возникли из ниоткуда. Разом все четыре звезды. Мой отец сейчас изучает это странное созвездие.
— Хм… — еле слышно отозвалась девушка и о чем-то задумалась. Затем она медленно приложила руку к своему шарфу.
— Что-то не так? — спросил я, озадачившись странным жестом своей собеседницы.
— Ты пока еще не астроном, но, наверное, уже разбираешься в этих делах?
— Ну-у, немного… — замялся я.
— Тогда можешь объяснить, почему у меня на шее есть родинки, расположенные точно так же, как это созвездие?
— Шутишь?..
Она распутала длинный шарф и повернулась ко мне, указывая на свою шею. Чуть выше груди, на ее белоснежной коже, я увидел то, от чего тут же замер.
Созвездие!
Точно такое же, которое мне показывал отец в середине декабря. И которое сейчас находилось высоко над нашими головами и ярко сияло. Четыре родинки, и каждая больше предыдущей примерно в два раза. Три из них образуют правильный треугольник, а самая маленькая, так же, как и в созвездии, немного удалена и находится внизу. Невероятно…
— Что скажешь? — спросила она, дрожа от холода, когда мое молчание затянулось.
— Не верю, — вымолвил я, поражаясь стопроцентной схожести созвездия и родинок. — Быть такого не может…
— Видимо, обычное совпадение, — поджав губы, улыбнулась она и прикрыла шею шарфом. — Просто так странно: ты мне показал это созвездие, а я увидела в нем свои родинки.
В полном недоумении я качал головой. Уж кого-кого, а девушки-ровесницы, да еще с родинками точь-в-точь схожими с тем необычным созвездием, я точно не ожидал встретить в ночном парке в последние минуты уходящего года.
— Впервые встречаю Новый год на открытом воздухе, — произнесла она, посмотрев вдаль.
— То же самое, — кивнул я и, взглянув на время в телефоне, добавил:
— Вот и ровно полночь. С Новым годом.
— И тебя с Новым годом.
Мы улыбнулись друг другу настолько добродушно, насколько позволяла любезность при общении с малознакомым человеком.
— Холодно, — спрятал я руки в карманах. Перчаток впопыхах не захватил.
— Хочешь вино? — вдруг спросила она.
— У тебя есть вино?
Она привстала, и я увидел то, чего не мог видеть до этого. Небольшая сумочка, из которой выступало открытое горлышко бутылки.
— Праздник все-таки, — произнесла она. — Да и все равно родители ничего не заметили. Они ничего не замечают.
Девушка подала мне бутылку.
— Надеюсь, ты не быстро пьянеешь.
— Я не ожидал, что у тебя действительно есть вино.
— В честь праздника решила себя побаловать. Правда, на меня одну это многовато.
— Ты очень любезна, спасибо.
— На самом деле, в любой другой день я бы не стала предлагать выпивку незнакомцам, — подмигнула она. — Так что тебе повезло.
Я глотнул кисловатой жидкости, глядя на светящиеся в черноте неба звезды. Ей-богу, фрагмент какой-то театральной постановки. Словно все это — представление, а мы с ней — актеры, играем случайно встретившихся подростков. Где-то за деревьями спрятались суфлеры и гримеры, а режиссер сидит над нами на самой верхней ветке высоченной сосны и следит за процессом. Так-с, что там дальше по моему сценарию?..
— Чем любишь заниматься? — спросил я.
— Больше всего — музыкой. Я играю на фортепиано.
— И давно?
— С детства. Окончила музыкальную школу.
— Наверное, это очень здорово, когда умеешь играть на каком-нибудь инструменте, — сказал я.
— Может быть, когда-нибудь и услышишь, как я играю, — ответила она, взглянув на меня и поправляя очки.
Я лишь молча улыбнулся и снова отпил вина. А в голове уже звучала мелодия композитора Клинта Мэнселла из фильма «Фонтан». Интересно, она знает эту мелодию? Смогла бы ее сыграть?..
— В наше время тяжело найти свое призвание, — произнесла она. — Вот ты — когда почувствовал интерес к Космосу и астрономии?
— Я уже сейчас и не вспомню… — соврал я, сомневаясь, стоит ли рассказывать эту личную историю малознакомому человеку. Впрочем, сама она вела диалог достаточно искренне. Почему бы и мне не попробовать то же самое?
— Хотя… кажется, что-то припоминаю, — сказал я. — Мне тогда было лет десять. Стояла зима, ночь. Я отчего-то проснулся и, сам не знаю зачем, встал и открыл окно. Морозный воздух в тот же миг стал носиться по комнате. Не двигаясь, я стал глядеть на звезды. В тот момент они словно заколдовали меня. Я был не в силах отвести от них взгляда. «Лети домой за стаей Солнц» — эта фраза тогда прозвучала в голове. Что она значила и откуда взялась в моем сознании, я понять не мог, но проснулся именно с этими словами на губах. И вот стоял я у окна и все шептал их, стараясь не забыть.
— «Лети домой за стаей Солнц»? — переспросила она.
— Не знаю, что значит эта фраза, — кивнул я, снова пригубив вино. — Наверное, приснилась мне тогда, вот я и повторял её.
— «Лети домой за стаей Солнц»… — снова произнесла она, задумавшись. — Очень красивая фраза.
— И с тех пор у меня появилась эта тяга. Отец стал водить меня к себе на работу, в свою обсерваторию. Я столько там повидал!.. Об этом может мечтать любой начинающий астроном, — сказал я и, вспомнив, каким был тогда отец, улыбнулся. Как же хорошо нам было в те времена…
— А теперь мы плавно подошли к самому главному вопросу нашей беседы, — сказала она. — Почему ты сейчас здесь?
— Я должен был отмечать с родителями, но… не смог с ними находиться, — ответил я, не вдаваясь в подробности.
— Понятно, — кивнула она, благородно не выспрашивая деталей.
— А ты?
— А я… — замерла она на полуслове, — я знала заранее, что не буду сидеть дома в эту ночь.
— И почему же? — заинтересовался я. Такое ощущение, что я разговаривал со старым другом. Даже привычная скромность при общении с противоположным полом куда-то незаметно испарилась. Окружающая обстановка, я уверен, имела в этом не последнее значение.
— Поругалась с родителями, — сказала она, и после небольшой паузы продолжила: — Я ссорюсь с ними часто, но вот так серьезно — впервые. Это случилось неделю назад, и вот до сих пор мы не разговариваем. Они считают, что я сижу на их шее и что мне пора работать. И еще, что я веду себя наивно.
— Наивно? Но ведь ты еще даже школу не окончила. Какой там работать! — удивился я больше не самой новости, а открытости моей собеседницы.
— Я уже им это говорила и не раз. Без толку. Стоят на своем. Считают, что нужно с малых лет содержать себя самой, иначе в будущем придется трудно. Мол, сейчас сложное время, все решают деньги, никому нельзя доверять и надеяться надо только на себя.
— Отчасти они, конечно, правы…
— Да, возможно, они во многом правы, но я не выдержала и высказала им все, что о них думаю. У них у самих там всё туманно и запутанно. Вот они на мне и срывают свое зло. Порой удивляюсь, как они еще не развелись. Впрочем, к этому все и идет.
Находясь в глубоких раздумьях, я молчал.
— Эй, ты там не замерз? — сказала она. Её тонкие пальцы скользнули к бутылке в моих руках. Она сделала несколько глотков. — Пора идти. Холодает.
— Вино было очень кстати. Спасибо.
— Я рада, что оно пригодилось, — произнесла она и встала со скамейки, поправляя шарф и закидывая его конец за спину. В полный рост она выглядела еще красивее. Невысокая, в черных сапожках.
— Я понимаю, что глупо спрашивать имя в самом конце знакомства, но все же: как тебя зовут? — опомнился я наконец.
— Ты действительно хочешь это знать? — спросила она, постепенно удаляясь от меня, но как бы невзначай оборачиваясь. — Считаешь, что мы еще когда-нибудь встретимся?
— Кто знает.
Она немного помолчала, продолжая медленно уходить, а затем обернулась и произнесла:
— Мефина.
— Как?.. Повтори еще раз, — привстал я со скамьи.
— Меня зовут Мефина!
— Никогда не слышал такого имени, — растерялся я.
Она рассмеялась.
— Мне все так говорят. — И через несколько мгновений исчезла за высокой оградой парка.
— А меня — Максим! — спохватился я, но было поздно. Она ушла…
Засвистел ветер. Я остался один под сосной, ветви которой висели над скамейкой, как бы прикрывая её. Вот так Новый год… Кто бы мог предположить, что все произойдет именно так. Даже когда все кажется обыденным, обязательно случаются такие моменты, в которых тебе ничего не остаётся, кроме как просто взять и поразиться. Что это было? Похоже на сон. Я ущипнул себя. Нет, не сон…
Я медленно двинулся домой. Там меня встретила не на шутку взволнованная мама.
— Мы с папой беспокоились! Думали, куда ты мог уйти! — тревожно проговорила она, когда я оказался на пороге.
Как я был рад, что хотя бы мое отсутствие они использовали в качестве темы для разговора.
— Мам, не переживай. Это ведь не важно, что я не был с вами ровно в полночь. Вас же двое, не должны были скучать. — Я положил руки маме на плечи и улыбнулся. — Да и сейчас мы уже все вместе. И я дико хочу есть. Что-нибудь осталось?
Мама подозрительно взглянула в мои глаза.
— Ты ничего не пил, не курил?
— Конечно, нет, — засмеялся я. — Посмотри в мои зрачки, если они и расширены, то только из-за холода и зверского голода. Я хочу есть, мам, скорее, корми меня!
Я был в таком хорошем настроении, что любая ложь сразу превращалась в правду.
Помыв руки, я принялся уплетать праздничные блюда. Мама с улыбкой смотрела на меня, наверное, отмечая, что не зря приготовила такой прекрасный новогодний стол.
— Валентин, почему наш сын такой веселый? — спросила она, не отводя от меня глаз.
— Видимо, на свежем воздухе ему действительно стало получше, — ответил задумчиво отец.
— Странно как-то, — озадаченно покачала головой мама.
Я продолжал уминать салаты, не вступая с родителями в диалог и совсем не обращая внимания на их разговоры обо мне. Пускай разговаривают, пускай. А я помолчу. Ведь мыслями я был не здесь, а там — в конце улицы Достоевского, в том заброшенном парке, на скамейке у обрыва.
Кажется, незнакомцы — это единственная возможность высказаться о наболевшем. Ведь часто близкие люди как раз и не понимают нас. Кому как не мне это знать. Вот у нас с этой девушкой и получился кратковременный обмен личными историями. Без свидетелей. Только этот безлюдный парк, эта бутылка вина и эти далекие звезды…
Затем еще долго в моей голове по кругу носилась мысль со сладким привкусом восторга. И изложить её можно следующими словами: «А ведь новый год моей жизни стартовал очень даже неплохо!».
Тогда я еще не знал, что этот наступивший год я буду помнить потом очень долго.
Всю свою жизнь.
Глава IV
«Привет путникам с других планет!»
— Пригнись, я что-то вижу! А ты? Видишь?
— Что именно?
— Вон там, огоньки! Только сильно не высовывайся! Неужели у нас получилось?..
Прохладная февральская ночь. Сплошная темнота и безупречная тишина. Идеальное сочетание, которое не каждому придется по душе. Однако Мефина и я здесь, в глухом лесу, где не то что деревьев, собственной руки не разглядеть.
Как нас сюда занесло?
Эта история началась более полутора месяца назад…
…После новогодней ночи я ежедневно приходил к девяти вечера в парк, с нетерпением предвкушая нашу новую встречу. В те дни во мне поселилась странная пустота. И она, мне казалось, так и останется внутри, пока я снова не увижу эту девушку. Ее родинки никак не выходили у меня из головы.
Но она почему-то не приходила.
Шестого января по некоторым причинам я подоспел к парку лишь поздно вечером, ближе к одиннадцати часам. Я предположил, что если даже она и появлялась здесь, то наверняка уже давно ушла. Но все оказалось наоборот. Уже издалека я заметил фигуру девушки, сидевшей на скамейке.
Я перешел на шаг, чтобы отдышаться и придумать слова. Сомнений не было — это она. В том же черном пальто. Увидев меня, она молча улыбнулась. Затем пригласила жестом присесть рядом. Я сказал ей, что иногда посещаю этот парк, так как здешняя атмосфера позволяет выбросить из головы ненужный накопившийся хлам. И… конечно, умолчал, что уже шесть январских дней только и делал, что беспрестанно думал о ней и неугомонно ждал нашей встречи.
С тех пор мы стали видеться в этом парке. Сидя на скамейке в полной тишине, мы просто смотрели вдаль, и уже только от этого я чувствовал себя иначе, свободнее. Как будто жизнь текла в правильном направлении. Да и что скрывать — Мефина выглядела прекрасно. Черты ее лица были утонченными, я бы даже сказал, идеальными. А очки совсем не препятствовали восприятию ее особенных глаз глубокого синего цвета.
Спустя месяц наше общение стало еще ближе. Теперь мы прогуливались по улицам и площадям, но каждый раз все равно возвращались той или иной дорогой к своему безлюдному парку на обрыве. Тот вид, которым он позволял насладиться, подталкивал к разговорам о чем-то возвышенном.
…Так что же мы с ней потеряли в этом лесу глубокой ночью? Три недели назад, когда я возвращался из школы, меня озарила идея. Полдня я продумывал ее до самых мелочей, засев в Интернете. Вечером того же дня я поведал о ней Мефине. Она сначала долго смеялась, посчитав, что я шучу. Однако я был абсолютно серьезен, хоть и понимал сумбурность своей идеи.
Дело в том, что по слухам в нашем городском округе часто замечали неопознанные летающие объекты. И всегда в одном и том же месте — в глуби большого леса. Об этом много раз писали в местной газете и даже показывали по телевизору. Регулярно подобные новости появлялись в Интернете.
И я случайным образом вывел одну закономерность. В девяноста процентах случаях описанных визитов НЛО Луна находилась в фазе новолуния[4]. У меня появилась догадка, что тут есть какая-то связь с прилетом инопланетян. Мне казалось, что к следующему периоду полного убывания Луны они прилетят снова. То есть через двадцать девять дней (именно такой интервал времени между новолуниями).
Я решил, что это отличная возможность встретиться с пришельцами. И, если посчастливится, установить с ними контакт и узнать о том, что в последнее время так сильно не давало мне покоя. Если уж они стали развитыми до такой степени, что прилетают к нам на своих кораблях, то наверняка знают намного больше нас, людей.
И именно в тот день, три недели назад, возвращаясь из школы, я увидел на витрине газетного ларька свежий выпуск еженедельной городской газеты с заголовком «Они снова прилетели к нам!». Чуть ниже этой надписи красовалась фотография плохого качества, увеличенная во много раз, где на темном фоне виднелась серая тарелка с красными огоньками по краям. Увидев дату произошедшего инопланетного визита, я сверил ее в Интернете с состоянием Луны, и мои догадки вновь нашли свое подтверждение. Луна в тот день находилась в фазе новолуния.
Не знаю как, но Мефина после некоторых раздумий все же согласилась участвовать со мной в этом приключении. «Не каждый день охочусь за пришельцами!» — пошутила она тогда, и все было решено.
Мы запланировали на определенный день (а точнее, ночь) эту вылазку и вот поэтому находились в том самом лесу, уже второй час стоя по колено в снегу. Здесь было так же тихо и темно, как, наверное, в гробу. Мы старались не светить фонариком — не хотели спугнуть гостей из других миров. Глупо? Возможно, но с каждым годом число доказательств пребывания странных летающих тарелок увеличивалось. Наш город словно являлся эпицентром их инопланетной активности. Может, они здесь что-то ищут? Это мы и должны узнать.
Родители ни о чем не догадывались. Я дождался, пока они уснут, и бесшумно вышел из квартиры. Мефина сделала то же самое. Чтобы дойти до этого леса нам понадобилось около часа. По пустой ночной дороге, по которой пронеслись лишь несколько машин, мы быстро шагали к намеченному месту.
«Если мы и правда сможем увидеть что-нибудь необычное, то это станет сенсацией», — говорил я Мефине по пути в лес. В этой экспедиции Мефина была моим главным помощником — она Ватсон, а я Шерлок Холмс. Только в современной интерпритации: с сенсорными телефонами, готовыми, чуть что, сразу запечатлеть на фото и видео доказательства существования других разумных цивилизаций.
— Я не думала, что здесь будет так темно, — прошептала Мефина, когда мы обосновались в лесу.
— А что ты хотела? Здесь нет фонарей. Единственное, что могло бы нам помочь, это свет Луны, но даже она сейчас не видна. Только малюсенький серп. Сегодня ночью наш спутник войдет в фазу новолуния.
Мефина подняла голову, наверное, чтобы увидеть привычный желто-белый диск Луны, но его там не было. Лишь еле заметные очертания пепельного цвета.
— Сейчас солнечные лучи почти не попадают на Луну и поэтому ее не видно. Ведь Луна — это холодный объект, который не излучает свет сам по себе, он только его отражает. И не только от Солнца, кстати, — шептал я. — Вообще, свет проходит гигантские расстояния, и вот за несколько часов до новолуния мы видим так называемый пепельный свет луны. Это свет, отраженный от Земли.
— Как познавательно. Жаль, я не взяла с собой ручку и тетрадь, — ухмыльнулась Мефина.
— Ладно, — вздохнул я, — хватит разговоров. Нам нужно сидеть тихо.
— Почему тихо? Ты думаешь, если инопланетяне решат прилететь сюда, то двое испуганных подростков как-то помешают их планам?
— Ты испугана?
— Конечно! Признайся, и ты тоже! — Мефина легонько толкнула меня в плечо. — Здесь темно, холодно и очень тихо…
— Да, мне страшно, — не отрицал я, — но не думаю, что стоит сильно переживать. Если мы не будем шуметь, то все будет в порядке. Подождем здесь немного, а потом перейдем в другое место.
Мефина открыла сумку, освещая ее содержимое мобильным телефоном, и достала термос. Она наполнила маленькую пластиковую чашечку и стала в нее тихонько дуть. Пока она пила чай, я все же продолжал шепотом рассказывать:
— Наверняка этот лес — какая-то аномальная зона, и поэтому сюда заявляются инопланетяне. Ты только представь, что будет, если у нас получится увидеть их. Вдруг мы сможем установить с ними контакт. Вдруг они расскажут что-то такое, что само человечество узнало бы еще совсем нескоро.
— Ты хочешь узнать что-то конкретное? — спросила Мефина, передавая мне чай.
— Есть некоторые вещи, которые мучают меня уже давно… — прошептал я, отпив немного, и, переключив внимание на чашечку, произнес: — Не вино, конечно, но тоже неплохо.
Какое-то время мы молча стояли у дерева, смотря то в непроглядное небо, то в гущу деревьев. Окажись я здесь один, мне бы точно пришлось несладко. Но рядом Мефина, и это меня воодушевляло. Да что там — я был несказанно счастлив.
— Знаешь, если ты всерьез планируешь поступить в университет на астронома, то я могу тебе помочь, — проговорила Мефина.
Я обернулся к ней, но по причине отсутствия хоть какого-то света ничего не увидел.
— Правда?..
— Ага, — ответила она. — Я с первого класса отличница. Не подумай, что хвалюсь этим, но математику знаю как нельзя лучше. Уверена, что смогу и тебе помочь.
— Я даже не знаю, что сказать. Личный репетитор — это ведь здорово.
— Я помогу тебе, но давай договоримся сразу, — сказала она, и по ее голосу я понял, что она улыбается. — Если тебе удастся поступить в твой заветный университет на астрономическое отделение, то ты должен будешь исполнить одно мое желание. Безотказно. Как благодарность за помощь.
— Ну… хорошо, — сомневаясь, согласился я. — Надеюсь, ничего сверхъестественного?
— Не волнуйся, ничего такого, — тихо проговорила Мефина. — Вполне простое желание.
— Ты меня безумно заинтриговала! — чуть ли не завопил я от досады. — Признавайся! Что за желание?
— Ла-а-адно-ладно, — сдалась она. — Я бы очень хотела, чтобы в будущем ты назвал в честь меня какую-нибудь звезду. — И негромко рассмеялась.
— Да без проблем!.. — улыбнулся я и в следующее мгновение замер.
Что-то увидел.
Что-то странное.
— Пригнись, я что-то вижу! — прошептал я, и мы одновременно присели. Мефина находилась за моей спиной и, как я, пыталась хоть что-нибудь высмотреть в кромешной тьме.
— А ты? Видишь? — прошептал я, потеряв от шока голос.
— Что именно?
— Вон там, огоньки! Только сильно не высовывайся! — выглядывал я из-за толстого ствола дерева. — Неужели у нас получилось?..
Мефина прижалась ко мне, ожидая моих дальнейших действий. Но я ничего не предпринимал, ведь понятия не имел, что делать в такой ситуации. Я, по правде говоря, до последнего не верил, что встреча с инопланетянами реальна, и потому не обдумывал, как поступлю, если это все же случится.
— Давай сделаем так, — повернулся я к Мефине. — Я сейчас пойду туда и посмотрю вблизи, а ты будь здесь и попробуй снять на телефон все, что сможешь, любое свечение.
— Ну уж нет! — возразила она. — Я не останусь тут одна. Если привел меня в этот лес, то будь добр, не бросай на полпути. Даже не обсуждается, идем вместе.
Как же я был рад этим словам! Мне и не хотелось идти туда одному. Но оставаться на месте было бы глупо. Мы проделали такой путь, чтобы увидать нечто необычное, и когда это произошло, задерживаться в укрытии было просто преступлением.
Я еще раз взглянул на красные огоньки, блекло светившиеся неподалеку от нас. У меня вырисовывался безопасный план: мы незаметно проберемся поближе и только посмотрим, что там, а вступать в контакт не будем. Просто посмотрим и сразу уйдем… Здесь и правда было так жутко, что желание получить ответы на волнующие вопросы молниеносно трансформировалось в желание скорее покинуть эти места. Только поначалу казалось, что вылазка в ночной лес позабавит и добавит разнообразия. Однако в новых условиях начинаешь мыслить по-другому. Инстинкт самосохранения панически напоминал о себе.
Мы осторожно зашагали по снегу, прячась за деревьями. Мефина шла по моим следам и держалась за конец моего шарфа, чтобы не потеряться в окружившей нас темноте. Фонариком по-прежнему светить было нельзя. Нас могли заметить или, что еще хуже, мы сами могли спугнуть загадочных гостей.
Неужели это правда?
Неужели они существуют и сейчас находятся в лесу?
Вопросы будоражили мое сознание, пока мы пробирались к размытым огонькам. Уже скоро все прояснится, думал я, и мы с Мефиной узнаем, как же на самом деле выглядят инопланетные летающие тарелки. А может, и сами пришельцы! С каждым нашим шагом мы приближались к разгадке.
В груди активировался усиленный режим работы: кровь прилила к вискам, стали отчетливо слышны громкие повторяющиеся удары. Мефина не отставала, держа наготове свой телефон, яркость подсветки которого была снижена до минимума, чтобы не выдавать нашего с ней присутствия. У нас получалось передвигаться очень тихо. Огоньки увеличивались в объеме, но пока по-прежнему невозможно было различить, что же именно маячило впереди. Звуки отсутствовали: ни чьих-либо шагов, ни голосов, ни возможного рокота двигателей инопланетного корабля. Лишь характерная для ночного леса тишина. Казалось, даже ветерок стих.
Пройдя еще добрую сотню метров, мы, наконец, смогли увидеть то, что привлекло издали наш взор.
…Открытое поле, обнесенное металлическим заборчиком, за которым ровными рядами располагались кресты и прямоугольные ограждения. Перед входом находился маленький ветхий домик. Два его окошка брезжили красным светом, издалека превращаясь в размытые огоньки, напоминавшие те самые, с обложки газеты, которую я видел три недели назад…
Черт бы меня побрал. И как я мог забыть, что именно в этом лесу находилась огромная территория усопших?! И ведь в том жутком домике сейчас кто-то сидит. Местный сторож какой-нибудь?..
Тишина здесь стояла мертвая. Очертания крестов отозвались неприятным ощущением в животе. Чувство страха тут же стало вязко расползаться по всему телу.
Наши с Мефиной ладони быстро сцепились.
— Облом… — произнес я, тяжело дыша. — Вселенский облом…
— Думаю, мы уже не дождемся НЛО… Может, пойдем домой?.. — голос Мефины немного дрожал.
— Согласен… — протянул я. — Идем обратно.
Мефина радостно шмыгнула носом и быстро двинулась первой по протоптанной нами тропинке, которой мы добирались сюда в надежде увидеть уж точно не кладбище. И уж точно не домик с багровым заревом окошек, издалека кажущимися чем-то потусторонним.
Впрочем, назвать кладбище в ночном лесу обычным явлением тоже язык не поворачивался. Зрелище, веющее мертвой энергетикой, повергло нас в ужас. Мы и без слов поняли, что нужно отсюда уходить. Сразу же стало ясно, что приключения на сегодня окончены. Когда видишь то, что связано с тематикой смерти, непроизвольно теряешь интерес к исследуемому объекту. Как будто вспоминаешь, какой неизбежный исход ожидает всех людей, и желание испытать что-либо новое попросту улетучивается. И становишься как многочисленные песчинки в песочных часах, медленно и беспрекословно ссыпающиеся сверху вниз под внешней силой притяжения. Этой внешней силой сейчас являлось кладбище, и оно укротило наш интерес к знакомству с чем-то необычным. Словно получили знак: «А ну шуруйте-ка отсюда, ребятки».
Нет проблем, уже уходим…
Растерявшись, мы еще долго молчали. Лишь наши шаги были слышны в этом заснеженном лесу. Вскоре мы вышли на автомобильную трассу. Мимо проехала машина. Люди. Жизнь. Прежняя легкость дыхания и мышления стала понемногу возвращаться. Слава Богу, что мы выбрались из этого проклятого леса! К черту эти ночные приключения. Скорее бы оказаться дома, где тепло и светло…
— Знаешь, — сказал я, — сейчас я понял, что не нужно искать ответы у «сомнительных» источников. Лучше попробовать найти их самому. Да. Я буду изо всех сил стараться поступить в Петербургский университет на астрономическое отделение и буду сам искать ответы на свои вопросы.
— Подобный настрой мне нравится больше, Максимка. Да и безопаснее он, чем блуждать по этому жуткому лесу, — сказала Мефина, идя рядом и периодически оглядываясь назад. — Но вот только одно мне интересно: даже если бы инопланетяне и прилетели сегодня на самом деле, то что бы ты им сказал, а?
Я немного подумал и, кашлянув, стал говорить официальным тоном:
— «Привет путникам с других планет! Вас приветствуют вечновсехотящиезнать земляне. Подскажите, пожалуйста, в чем смысл нашего существования и имеет ли вообще все происходящее во Вселенной хоть какой-нибудь смысл? Заранее благодарим за вашу мудрость, с которой, мы верим, вы с нами непременно поделитесь!». Ну а дальше уж как пойдет, — закончил я.
Мефина долго смеялась. Я ей казался забавным. Мне было приятно: для кого-то я забавный.
…Когда мы, радостные, шли вдоль трассы, боковым зрением я заметил, как в небе что-то промелькнуло. Я на мгновение остановился и повернулся в сторону того самого леса, но ничего не увидел.
«Показалось», — решил я и в следующую секунду беззаботно заговорил о чем-то с Мефиной. Мне уже было не до этого свечения в небе над лесом. Улыбаясь от торжествующей мысли о возвращении домой, я беседовал о скорой весне, растаявшем снеге, зеленой траве и ярком солнце. И только спустя несколько недель узнал из новостей, что именно в эту ночь, над этим же самым лесом, кто-то снова видел пролетающие в небе таинственные красные огоньки…
Глава V