LХХVIII. Неотвязное
Леса дремучие, вы мрачны, как соборы, Печален, как орган, ваш грозный вопль и шум В сердцах отверженных, где вечен траур дум. Как эхо хриплое, чуть внятны ваши хоры.
Проклятый океан! в безбрежной глубине Мой дух нашел в себе твоих валов скаканье; Твой хохот яростный и горькое рыданье Мой смех, мой скорбный вопль напоминают мне.
Я был бы твой, о Ночь! но в сердце льет волненье Твоих созвездий свет, как прежде, с высоты, — А я ищу лишь тьмы, я жажду пустоты!
Но тьма – лишь холст пустой, где, полный умиленья Я узнаю давно погибшие виденья — Их взгляды нежные, их милые черты![87]
LХХIХ. Жажда небытия
О скорбный, мрачный дух, что вскормлен был борьбой, Язвимый шпорами Надежды, бурный, властный, Бессильный без нее! Пади во мрак ненастный, Ты, лошадь старая с хромающей ногой.
Смирись же, дряхлый дух, и спи, как зверь лесной!
Как старый мародер, ты бродишь безучастно! Ты не зовешь любви, как не стремишься в бой; Прощайте, радости! Ты полон злобной тьмой! Прощайте, флейты вздох и меди гром согласный!
Уж над тобой Весны бессилен запах страстный!
Как труп, захваченный лавиной снеговой, Я в бездну Времени спускаюсь ежечасно; В своей округлости весь мир мне виден ясно, Но я не в нем ищу приют последний свой!
Обвал, рази меня и увлеки с собой![88]
LXXX. Алхимия скорби
Один рядит тебя в свой пыл, Другой в свою печаль, Природа. Что одному гласит: «Свобода!» — Другому: «Тьма! Покой могил!»
Меркурий! ты страшишь меня Своею помощью опасной: Мидас алхимик был несчастный — Его еще несчастней я!
Меняю рай на ад; алмазы Искусно превращаю в стразы; Под катафалком облаков
Любимый труп я открываю И близ небесных берегов Ряд саркофагов воздвигаю…[89]
LХХХI. Манящий ужас
«Какие помыслы гурьбой Со свода бледного сползают, Чем дух мятежный твой питают В твоей груди, давно пустой?»
– Ненасытимый разум мой Давно лишь мрак благословляет; Он, как Овидий, не стенает, Утратив рай латинский свой!
Ты, свод торжественный и строгий, Разорванный, как брег морской, Где, словно траурные дроги,
Влачится туч зловещий строй, И ты, зарница, отблеск ада, — Одни душе пустой отрада![90]
LXXXII. Молитва язычника
Влей мне в мертвую грудь исступленье; Не гаси этот пламень в груди, Страсть, сердец ненасытных томленье! Diva! supplicem ехаudi!
О повсюду витающий дух, Пламень, в недрах души затаенный! К медным гимнам души исступленной Преклони свой божественный слух!
В этом сердце, что чуждо измены, Будь царицей единственной, Страсть — Плоть и бархат под маской сирены; Как к вину, дай мне жадно припасть К тайной влаге густых сновидений, Жаждать трепета гибких видений![91]
LXXXIII. Крышка
Куда ни обрати ты свой безумный бег — В огонь тропический иль в стужу бледной сферы; Будь ты рабом Христа или жрецом Киферы, Будь Крезом золотым иль худшим меж калек,
Будь вечный домосед, бродяга целый век, Будь без конца ленив, будь труженик без меры, — Ты всюду смотришь ввысь, ты всюду полон веры И всюду тайною раздавлен, человек!
О Небо! черный свод, стена глухого склепа, О шутовской плафон, разубранный нелепо, Где под ногой шутов от века кровь текла,
Гроза развратника, прибежище монаха! Ты – крышка черная гигантского котла, Где человечество горит, как груды праха![92]
©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|