CXIV. Вино тряпичников
При свете красного, слепого фонаря, Где пламя движется от ветра, чуть горя, В предместье города, где в лабиринте сложном Кишат толпы людей в предчувствии тревожном,
Тряпичник шествует, качая головой, На стену, как поэт, путь направляя свой; Пускай вокруг снуют в ночных тенях шпионы, Он полон планами; он мудрые законы
Диктует царственно, он речи говорит; Любовь к поверженным, гнев к сильным в нем горит: Так под шатром небес он, радостный и бравый, Проходит, упоен своей великой славой.
О вы, уставшие от горя и трудов, Чьи спины сгорблены под бременем годов И грудою тряпья, чья грудь в изнеможенье, — О вы, огромного Парижа изверженье!
Куда лежит ваш путь? – Вокруг – пары вина; Их побелевшая в сраженьях седина, Их пышные усы повисли, как знамена; Им чудятся цветы, и арки, и колонны,
И крики радости, покрытые трубой, И трепет солнечный, и барабанный бой, Рев оглушительный и блеск слепящий оргий — В честь победителей народные восторги.
Так катит золото среди толпы людей Вино, как сладостный Пактол, волной своей; Вино, уста людей тебе возносят клики, И ими правишь ты, как щедрые владыки.
Чтоб усыпить тоску, чтоб скуку утолить, Чтоб в грудь отверженца луч радости пролить, Бог создал сон; Вино ты, человек, прибавил И сына Солнца в нем священного прославил![123]
CXV. Хмель убийцы
Жена в земле… Ура! Свобода! Бывало, вся дрожит душа, Когда приходишь без гроша, От криков этого урода.
Теперь мне царское житье. Как воздух чист! Как небо ясно! Вот так весна была прекрасна, Когда влюбился я в нее.
Чтоб эта жажда перестала Мне грудь иссохшую палить, Ее могилу затопить Вина хватило бы… Не мало!
На дно колодца, где вода, Ее швырнул я вверх ногами И забросал потом камнями… – Ее забуду я – о, да!
Во имя нежных клятв былого, Всего, чему забвенья нет, Чтоб нашей страсти сладкий бред И счастья дни вернулись снова,
Молил свиданья я у ней Под вечер, на дороге темной. Она пришла овечкой скромной… Ведь глупость – общий грех людей!
Она была еще прелестна, Как труд ее ни изнурил, А я… я так ее любил! Вот отчего нам стало тесно.
Душа мне странная дана: Из этих пьяниц отупелых Свивал ли кто рукою смелых Могильный саван из вина?
Нет! толстой шкуре их едва ли Доступна сильная вражда, Как, вероятно, никогда Прямой любви они не знали,
С ее бессонницей ночей, С толпой больных очарований, С убийством, звуками рыданий, Костей бряцаньем и цепей!
– И вот я одинок, я волен! Мертвецки к вечеру напьюсь И на дороге растянусь, Собою и судьбой доволен.
Что мне опасность и закон? Промчится, может быть, с разбега С навозом грузная телега, Иль перекатится вагон
Над головой моей преступной, Но я смеюсь над Сатаной, Над папой с мессою святой И жизнью будущею купно![124]
©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|