 |
|
Абсурдность христианского откровения в самой идее
Доктор Карлос Дюфур
ЭЛЕМЕНТЫ ДЛЯ ЛИКВИДАЦИИ ХРИСТИАНСТВА
Ясность
В смутные времена требуется ясность. Поэтому мы говорим недвусмысленно и ясно: в европейском преобразовании христианство должно быть оконча- тельно преодолено. Христианство, первоначальная подлинная катастрофа Европы, воздействует на народы как паралич воли и поругание интеллекта. Тот, кто принимает до такой степени абсурдное как христианство, позднее будет не в состоянии благоразумно отвергнуть что-то другое.
Никто не решился бы оправдываться здесь трусливым указанием на то, что вера, мол, свята, что она личное дело человека, или обусловлена традицией
– и таким образом, выше всякой критики. Речь здесь идет не о вере или неверии, а о знании или незнании. В повседневной действительности, а именно так: отшлифованная привычка всегда не уяснять, что нечто является ошибочным, уже придает этому видимость правды. Благодаря людям, отка- зывающимся думать, христианство сначала не осознается в его абсурде и затем прославляется. И это именно в Германии, спустя более столетия после Ницше.
Абсурдность христианского откровения в самой идее
В почти каждой религии скрываются расходящиеся тенденции, которые ред- ко проявляются в чистой форме. Тот, кто понимает религию как репертуар истин, утвержденный богом в книжной форме, достаточно рано попадет в конфликт с настоящим знанием. Иное дело, если религию представляют как форму сближения с наивысшей ценностью, состоянием или качеством, например, как сближение со святым. Религия делает различие между святым и мирским: если святое помещается в объекты вне человека, у нас есть свя- щенная, сакральная тенденция. Если святое помещается в самом человеке, например, как опыт божественного, религия становится мистикой. В зависи- мости от тенденции у нас есть книжная религия, сакральная религиозность и мистика.
Христианство, как иудаизм и ислам, это, по сути, книжная религия, и должно содержать, таким образом, первоначально совокупность истин различного типа: эмпирической, исторической, этической и умозрительной природы, что
непосредственно требует теологии для защиты. Книга декларируется как от- кровение бога, и таким образом, независимо от специфического содержания мнимого откровения, возникают неизбежные трудности.
Если бог хочет открыться человечеству, он, вероятно, не должен быть писа- телем и публиковать книгу только спустя продолжительное время. Он мог бы использовать ночное небо как экран и показывать на нем сцены в воскресе- нье или оповещать о своих указаниях. Или внезапно сдвинуть звезды так, чтобы они образовали буквы и предложения всемирного языка с важными истинами («Jesus is alive» − «Иисус жив»). Деятельность же бога в издатель- ском деле должна казаться скорее сомнительной.
Но если уже книжное откровение: какие внутренние или внешние признаки могут подвигнуть благоразумного, доброжелательного субъекта, чтобы предоставить особое положение именно этой книге и поверить в это? Первый попавшийся может размахивать перед нами экземпляром Библии, Танаха или Корана – достаточно ли этого, чтобы требовать от нас веры? Откуда мы зна- ем, был ли автором книги лично бог или чёрт, или какой-либо мошенник? Богу стоило бы принять несколько мер для засвидетельствования, например, сделать так, чтобы все другие книги могли гореть, кроме его книги. Но это не так, библии не выдерживают испытания огнем.
В то время, когда еще была серьезная теология, эту проблему понимали очень хорошо. Для этого создали имя «resolutio actus fidei» и «crux theolo- gorum». Теолог для оправдания религиозного содержания X аргументировал так:
Все, что открывает Бог, истинно. X открыто Богом.
Значит, Х – истинно.
Тем не менее, этот добросовестный силлогизм страдает от ненадежности предпосылок. Сначала теолог предполагает в главной посылке, что Бог су- ществует, что он един, безошибочен, благосклонен и т.д. Такие философские приемы крайне сложно доказать. Должен ли верующий сначала стать мета- физиком, чтобы смочь спокойно верить? Итак, главная посылка кажется крайне странной – но здесь мы не будем дальше в это углубляться.
Тогда следует посылка с претензией на то, что определенное высказывание X исходит от бога! Откуда это известно? Лучшее, что можно предложить, – это версия Библии, где встречается это обсуждаемое высказывание X. Фома Аквинский, пожалуй, видел эту проблему и пытался как-то выпутаться, ссы- лаясь на подтверждение чудом. Проблема заключается в том, что эти чудеса
происходят только в Библии. Это значит, чтобы верить в Библию из-за чудес, нужно сначала уже верить в саму Библию. Простая проверка огнем убедила бы каждого, но это циркулярное приведение доказательств, естественно, уже считается неуклюжей попыткой захватить врасплох.
При более близком рассмотрении ситуация выглядит еще хуже. Так называе- мое откровение – это, как правило, рассказ о людях, у которых было якобы откровение. Итак, откровение приходит в двух экземплярах: из первых рук для немногих, которые имели возможность общаться с богом с глазу на глаз; и из вторых рук для всех других, которые просто должны верить рассказам об этом. Рассказ о чудесах и откровениях – это ни чудо, ни откровение. Это, как если бы мы в случае с откровениями бога имеем дело с волнением перед выступлением, который хочет спрятаться от большой публики.
Рационально мы вперед не продвинемся; давно теологи подняли белый флаг. Уже очень давно была попытка сделать добродетель из нужды. Ее можно найти у Тертуллиана, который учил: «Credo, quia absurdum est» (Верую, ибо абсурдно). Более или менее это похоже на выход, который Кьеркегор пред- ложил в девятнадцатом веке: принятие христианства должно быть ценно как раз посредством того, что оно против всякого разума. Ницше комментировал относительно Тертуллиана: если некоторые достигли уже покорности, чтобы произнести «сreдо, quia absurdum est»; то, к сожалению, у них отсутствовал еще последний шаг скромности, чтобы сказать: «credo, quia absurdus sum» (верую, ибо я абсурден).
Итак, книжное откровение, по одному своему понятию, оказывается бес- смысленным. Нельзя считать правдивым, чтобы бог сообщал о себе таким образом. И если кто-то возразит нам: «Кто вы такие, чтобы требовать объяс- нения от бога?», на это есть короткий ответ: Мы требуем объяснения не от бога, а лишь от людей, которые проповедуют религию и, вероятно, при этом сами считают себя богами.