Здавалка
Главная | Обратная связь

Правоприменительная форма реализации уголовной политики

Научный поиск форм реализации и критериев оценки уголовной политики обычно начинается с попытки уточнения признаков содержания исходного понятия. И это связано не только с извечным стремлением деятелей юридических наук к достижению соответствия явления и отражающей его категории, чтобы обеспечить ясность законодательного материала. Дискуссия о содержании понятия уголовной политики важна для правоприменительной практики, поскольку на самом деле спор ведется о том, насколько уголовная политика может быть сориентирована на наказание, и эффективна ли модель карательного правосудия.

Научные исследователи не могут придти к согласию при определении большинства характеристик уголовной политики. По-разному определяется её объект: либо как преступность, либо как вся система общественных отношений. Последний вывод обосновывается тем, что профилактика преступлений, а не применение наказания является основным направлением уголовной политики. Соответственно, в содержание уголовной политики наряду со специальными правовыми включаются общие неправовые социальные средства (политические, экономические, идеологические, и т.д.)[1].

Есть расхождения в определении субъекта уголовной политики. Не все считают, что это всегда государство. Так, Ю.Е. Пермяков пишет, что государство и уголовное право используются обществом в борьбе с социально опасными явлениями. Стало быть, субъектом уголовной политики выступает само общество, а не государственные учреждения[2]. По мнению Г.Ю. Лесникова, гражданское общество является субъектом уголовной политики, но наряду с государством. «С учетом нынешней ситуации в России, - пишет этот автор, - когда сокращено участие государства в сферах производства и предоставления услуг, целесообразно участие предпринимателей и иных собственников в выработке и проведении в жизнь уголовной политики индивидуально либо в составе союзов и иных корпораций вместе с другими звеньями политической системы российского общества»[3].

Происходит переоценка цели уголовной политики. В настоящее время стало непопулярным определять цель уголовной политики как борьбу с преступностью, ликвидацию преступности и даже её стабилизацию. Поскольку преступность признается неизбежным злом, без которого не может существовать человеческое общество, и опасность криминальной ситуации не считается угрожающей самому существованию государства, вместо термина «борьба с преступностью» применяют другие термины, меньшей активности и по содержанию, и по эмоциональной окраске: «контроль», «противодействие», «управленческое воздействие» или «сдерживание» преступности.

Традиционно спорным является вопрос об объеме содержания уголовной политики, возможности включения в неё составных частей: уголовно-правовой, уголовно-процессуальной, исправительно-трудовой и криминологической политики[4]. Авторы, понимающие уголовную политику в широком смысле, как правило, называют именно эти четыре её составляющие подсистемы. Однако тенденция к расширению понятия уголовной политики позволяет признать перечень её подсистем и открытым. Например, П.Н. Панченко в структуре уголовной политики выделяет, наряду с вышеназванными видами уголовной политики, уголовно-тактическую и криминалистическую политику[5]. Расширение содержания понятия уголовной политики объясняется взаимодействием смежных отраслей криминального цикла в отношении общего объекта – преступности.

С другой стороны, поскольку уголовная политика основывается на уголовном законе и предусмотренном им наказании, чаще всего о ней говорят в узком смысле слова как определяемой в уголовном праве. Н.А. Лопашенко оценивает разделение уголовной политики и уголовно-правовой политики как искусственное разделение одного и того же явления. Отдав предпочтение термину «уголовно-правовая политика», Н.А. Лопашенко, со ссылкой на самостоятельность отраслей права, делает вывод о принадлежности уголовно-правовой политики к государственной политике противодействия преступности, вместе с уголовно-процессуальной, уголовно-исполнительной, криминологической политикой[6].

В юридической литературе уже отмечалась некорректность терминологического различения уголовной и уголовно-правовой политики. Уголовная политика вообще всегда правовая, поскольку основывается на праве, иной подход возможен только в среде преступности.

Таким образом, под сомнение ставится любой из признаков содержания уголовной политики, за исключением отнесения к её средствам уголовного наказания и к сфере воздействия - преступления. Именно преступления и наказания передают специфичность уголовной политики, позволяют отличить её от иных видов социальной политики. Такой подход, предполагающий определение уголовной политики в узком смысле, представляется наиболее юридически точным.

Уголовная политика – это вид социальной политики государства, непосредственным объектом которой является поведение людей, целью – защита важнейших социальных ценностей от преступных посягательств, методами воздействия – уголовное наказание и альтернативные ему иные меры уголовно-правового принуждения и сама возможность их применения.

Уголовная политика – это сложный вид деятельности государства, с различными формами реализации. Первой формой является официальное концептуальное и законодательное определение задач, направлений и средств уголовной политики.

В период действия УК законопроектная работа в сфере уголовного права представляется необоснованной, лишенной концепции[7]. Ощущается дефицит программных документов о реальных направлениях уголовной политики. В 1997 г. в Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации были проведены парламентские слушания «О состоянии борьбы с преступностью и об укреплении правопорядка в Российской Федерации в современных условиях». Участники парламентских слушаний предложили Правительству Российской Федерации разработать с привлечением правоохранительных органов, научных учреждений и общественности Основы государственной политики в области борьбы с преступностью. Этой рекомендации предшествовал вывод, что, с учетом уровня и масштаба, преступность в Российской Федерации стала представлять реальную угрозу социально-экономическому развитию государства и его национальной безопасности не только в обсуждаемое время, но и на ближайшую и отдаленную перспективу. В 1996 и 1997 гг. были подготовлены несколько проектов концептуальных документов об уголовной политике. Это «Концепция государственно-правовой политики в части борьбы с преступностью» (подготовлен в 1996 году Академией МВД России), «Основы государственной политики борьбы с преступностью в России» (подготовлен в 1997 году НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре Российской Федерации), «Основы государственной политики противодействия преступности» (подготовлен в 1997 году Институтом государства и права РАН).

Однако скоро оценка криминальной ситуации как кризисной изменилась, и названные проекты остались без движения. В Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации были подготовлены решения в ином духе. Со ссылкой не на состояние преступности, а на кризисную ситуацию, сложившуюся в уголовно-исполнительной отечественной системе, была поставлена задача, разгрузить места лишения свободы. Законопроекты о внесении необходимых для выполнения этой задачи изменений и дополнений в Уголовный Кодекс были приняты 21 февраля 2001 г. и 21 ноября 2003 г., соответственно. Последний проект имел характерное для определения стратегического направления уголовной политики название «В части гуманизации уголовно-правовых норм». При этом законодательная власть не принимала отдельных нормативных решений о том, какой уголовной политики она обязывается придерживаться при изменении уголовного закона и других законов криминального цикла. Не была определена и концепция законов.

Под концепцией закона здесь понимается система основополагающих идей и правил, в соответствии с которыми должны устанавливаться структура закона и формулироваться состав и содержание взаимосогласованных принципов, институтов и норм закона, а также обоснование изменений действующего законодательства и моделирование последствий предполагаемых изменений. Как представляется, в основу не только УК, но и законов о внесении в него изменений и дополнений должна быть положена такая концепция, разработанная объединенной комиссией в составе депутатов Государственной Думы и ведущих специалистов в области уголовного права и утвержденная Государственной Думой Федерального Собрания Российской Федерации.

Президент Российской Федерации, глава государства, уже несколько лет в Посланиях Федеральному Собранию не выделяет общую проблему противодействия преступности и, соответственно, не определяет направления и средства разрешения этой усугубляющейся проблемы. Из совокупности вопросов о противодействии преступности в Посланиях были рассмотрены лишь вопросы о терроризме и коррупции.

Вторая форма реализации уголовной политики – это правоприменительная деятельность, направленная на защиту важнейших социальных ценностей от преступных посягательств. Её первым этапом является квалификация преступлений.

Государство обязано дифференцированно подходить к лицам с правомерным и преступным поведением. Если совершено преступление, это должно признаваться основанием уголовной ответственности, которая предполагает порицание, то есть отрицательную, соответствующую уголовному закону оценку государством поведения лица. Порицание – необходимое последствие совершения преступления, причем не только когда вопрос об уголовной ответственности решается положительно, но и при ином уголовно-правовом воздействии, например, в случаях освобождения от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям[8]. Порицающее начало есть даже в применении принудительных мер медицинского характера, когда они назначаются лицам, совершившим преступления и страдающим психическими расстройствами, не исключающими вменяемости.

Порицание осуществляется путем оформления в процессуальном акте вывода о квалификации содеянного как преступления. К квалификации преступления нельзя относиться как к не очень важной части уголовной политики, как к формальности. В связи с расширением допускаемой законом практики освобождения от уголовной ответственности или наказания, условного осуждения лиц, совершивших преступления, а также в связи с соразмерностью во многих случаях санкций, предусмотренных за разные виды преступлений, значение правильной квалификации преступления, как считают многие, умаляется. Такая позиция, особенно когда это позиция должностных лиц, представляющих государство, небезвредна. Следование ей не предупреждает распространение преступности, поскольку допускается уголовная ответственность, не основанная на законе, что само по себе означает нарушение режима законности. Лица, на самом деле совершившие преступление, могут прийти к выводу о необоснованности своего наказания, а значит, остаются нереализованными предупредительная и воспитательная функции уголовного закона. Для тех, кто пострадал от преступлений, важно, чтобы государство возбудило уголовное преследование лица, виновно причинившего вред, или создавшего угрозу причинения вреда, и дало адекватную отрицательную оценку поведения. Как и наказание преступника, персонифицированная квалификация содеянного как преступления, со ссылкой на УК, является для потерпевших своего рода моральной компенсацией причиненного вреда.

Недооценка значения для уголовной политики государства квалификации преступления явно проявилась в недавнем конфликте представителей гражданского общества и государства. Речь идет о протестной реакции на судебные решения по делам об убийстве таджикской девочки в Санкт-Петербурге и нападении в синагоге в Москве в 2006 г.[9] По обоим делам была исключена из обвинения ст. 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» УК. А по первому из названных уголовных дел убийство по мотиву национальной вражды переквалифицировано на убийство из хулиганских побуждений. Такие решения были приняты в условиях реального роста преступлений, совершаемых по мотивам идеологической, политической, расовой, религиозной ненависти или вражды, и явной националистической направленности поведения лиц, обвинявшихся по названным уголовным делам. При данных обстоятельствах разъяснения должностных лиц о формальной невозможности применения состава ст. 282 УК, о трудностях доказывания его признаков только усилили взаимное непонимание и неприятие участников социального конфликта. В самом деле, если, с позиций государства, ст. 282 УК невозможно применить из-за неясности признаков состава и трудностей их доказывания, тогда непонятно, зачем такая статья не только введена в УК, но и остается в нем.

Другой пример. В 2004 году Верховный Суд Российской Федерации в своем официальном издании опубликовал материалы уголовного дела в отношении Волкова и свое решение об обоснованности квалификации его действий, как убийства двух лиц (п. «а» ч.2 ст. 105 УК) и о снижении срока лишения свободы с тринадцати до пяти лет[10]. 3 сентября 1998 г. Волков убил двух мужчин при следующих обстоятельствах. Эти двое мужчин, находясь в нетрезвом состоянии, пришли к Волкову и потребовали уплатить долг. После этого ушли, пообещав вернуться. Примерно через полчаса оба вернулись и снова стали требовать деньги, причем угрозы переросли в реально опасные действия. Один ударил Волкова, а другой взял лопату и стал приближаться к Волкову. Волков зашел в другую комнату, собрал и зарядил принадлежащее ему охотничье ружье и предложил им уйти из квартиры. Поскольку те не уходили, он стал стрелять и убил обоих, а затем сообщил в милицию и вызвал «скорую помощь».

Несмотря на то, что причинение смерти состоялось в условиях начатого и незавершенного нападения, ведь нападавшие не покинули пределы квартиры и не отказались от продолжения нападения, и так считать у Волкова были все основания, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ исключила выводы и о правомерном поведении Волкова в состоянии необходимой обороны, и о неправомерном поведении, но в условиях превышения пределов необходимой обороны, и квалифицировала содеянное на общих основаниях. Снижение наказания до пяти лет лишения свободы только подтверждает сомнения в правильности квалификации, поскольку срок наказания был выбран равным времени, прошедшему с момента осуждения Волкова. В подобных случаях предполагается, что представители государственной власти не пожелали признать ошибочность судебно-властного решения и юридически мотивировали реальное пребывание человека в условиях несвободы до последнего времени.

Отрицательное решение о необходимой обороне в приведенном случае диссонирует с широко разрекламированной через средства массовой информацией об изменениях ст. 37 «Необходимая оборона» УК, произведенных Законами РФ от 14 марта 2002 г. и от 8 декабря 2003 г. Разъяснялось, что эти изменения направлены на расширение права на необходимую оборону. На самом деле законодательные решения не новы (аналогичного характера изменения уже вносились в 1994 г. в Уголовный кодекс РСФСР) и в совокупности с публикуемой судебной практикой вряд ли способствуют повышению активности граждан в самообороне и защите других людей.

Квалификация деяния без установления точного и понятного соотношения фактических обстоятельств дела и признаков состава преступления, с элементами аналогии, должна исправляться, а не оправдываться.

Неправильная квалификация преступлений представляет собой искаженное отражение объективной криминальной ситуации и является одной из причин недостоверности официальных статистических данных о состоянии преступности в стране. Неадекватная статистика преступлений препятствует выработке научно обоснованных и целесообразных направлений и средств уголовной политики.

Следующим за квалификацией преступления этапом правоприменительной деятельности является наказание преступников и (или) применение к ним альтернативных мер уголовно-правового принуждения.

Судя по судебной статистике, основной мерой уголовно-правового воздействия в отношении лиц, совершивших преступления, является не наказание, а условное осуждение. Этот вывод подтверждается правоприменительной практикой уже многие годы. Не изменилась тенденция и в 2005 году. Так, согласно Отчету о работе федеральных судов первой инстанции по рассмотрению уголовных дел за 12 месяцев 2005 года, в Самарской области были осуждены 15516 человек, из них 1588 несовершеннолетних. Наказание в виде лишения свободы назначено реально 6485 осужденным (41,8 %), в том числе 431 несовершеннолетнему. К исправительным работам были осуждены 156 человек (1 %), в том числе 9 несовершеннолетних. К обязательным работам были осуждены 88 человек (0.57 %), из них 15 составили несовершеннолетние. Штраф в качестве основного наказания был назначен 757 осужденным (4.9 %). Лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью в качестве основного наказания было назначено в 20 случаях (0.13 %). Условное осуждение применялось к 8010 лицам, из них 1063 составили несовершеннолетние. Это 51.6 % от общего числа осужденных, а по несовершеннолетним – 67 %. При этом были условно осуждены к лишению свободы 7882 человек, а к исправительным и даже к обязательным работам, условное осуждение к которым в законе не предусмотрено, – всего 126.

УК предоставил формально неограниченные возможности условного осуждения. В ст. 73 УК не конкретизированы основание и предпосылки условного осуждения, здесь нет запретов на условное осуждение с учетом категорий и видов преступлений и принадлежности лица, совершившего преступление, к определенным группам лиц. Соответственно, Кодекс допускает, что условно осужденным может быть даже лицо, непосредственно совершившее тяжкое и особо тяжкое преступление против личности, без установления исключительных обстоятельств.

Есть мнение, что пределы применения ст. 73 УК в редакции Закона РФ от 21 ноября 2003 года сузились, поскольку в новой ее редакции условием освобождения лица без реального отбывания наказания определяется назначение судом лишения свободы на срок до восьми лет, то есть появился формализованный признак. Однако, в соответствии со ст. 15 УК, такое наказание может быть назначено за тяжкое и особо тяжкое преступления, а значит, новое правило подтверждает возможность условного осуждения за преступления с высокими категориями опасности. Кроме того, тем же Законом прямо предусмотрена возможность условного повторного осуждения несовершеннолетних (ч. 6-2 ст. 88 УК). Ранее возможность условного повторного осуждения по УК многими оспаривалась.

Принято считать, что в Российской Федерации уголовная политика реализуется в двух направлениях: усиления репрессии в отношении лиц, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления, а также при установлении рецидива преступлений и групповых форм совершения преступлений, и ослабления репрессии, вплоть до полного неприменения, в отношении лиц, впервые совершивших преступления небольшой и средней тяжести.Однако говорить об устойчивой уголовной политике невозможно. В условиях нестабильности уголовного законодательства меняется определение объектов приложения репрессивной и нерепрессивной идей в уголовной политике, перекраивается соотношение показателей реализации этих идей, как в уголовном законе, так и в судебной практике. Можно выделить периоды развития уголовного законодательства с преимущественным влиянием на его содержание одной из тенденций уголовной политики.

В настоящее время, если судить по практике применения нормы об условном осуждении, доминирует нерепрессивная тенденция уголовной политики, многими определяемая как либеральная.

Источником либеральной тенденции уголовной политики является политическое признание либеральных ценностей, прежде всего, приоритета свобод и прав человека по отношению к интересам государства. Либеральный метод управления социальными процессами обычно противопоставляется административному, силовому управлению. В либеральном обществе, как пишет В.В. Похмелкин, неизбежно изменение уголовно-правовой политики: «Центр тяжести в уголовном преследовании лиц, совершивших преступление, будет переноситься с физического (изоляция от общества, имущественные взыскания, ограничения в правах) на психическое воздействие (гласное судебное разбирательство дела, общественное порицание совершенного деяния). Иными словами, наказание будет нацелено не на то, чтобы напугать или подавить личность (что зачастую приводит лишь к озлоблению и усилению ее асоциальности), а на то, чтобы вызвать у правонарушителя чувство стыда – верный симптом нравственного выздоровления»[11].

По мнению С.Е. Вицина, в настоящий период времени в России вообще не стоит следовать репрессивной модели уголовной политики, поскольку «карательный лимит правосудия исчерпан», «карательная уголовная политика – это наша история недавнего прошлого», «наказание никогда не решало тех проблем, которые государство, общество возлагали на него»[12].

Известна и другая точка зрения. Э.Ф. Побегайло пытается обратить внимание научной общественности на крайне нежелательное развитие состояния преступности, на то, что либеральная уголовная политика не соответствует криминологической реальности в России. По его мнению, в условиях роста насильственной, организованной и рецидивной преступности борьбу с преступностью применительно к деятельности уголовной юстиции недопустимо считать «вульгарной идеей», несовместимой со шкалой либеральных ценностей[13].

В словарях русского языка либерализм определяется в двух значениях. Во-первых, как идеологическое и политическое течение, объединяющее сторонников демократических свобод. Во-вторых, как излишняя терпимость, снисходительность, вредное попустительство[14].

В нынешней российской уголовной политике просматривается попытка объединения названных противоположных значений либерализма. Идея либеральной уголовной политики совмещается с гуманизмом как принципом УК, и в этом проявляется уважение к правам человека и другим демократическим ценностям. Одновременно допускается терпимое и снисходительное отношение к лицам, совершающим преступления, при этом негативные характеристики терпимости как излишней, а попустительства как вредного, конечно, отрицаются.

Совмещение идей либерализма и гуманизма в уголовной политике аргументируется универсальностью гуманизма, в соответствии с которым уважение должно проявляться к достоинству и правам всех без исключения граждан: и законопослушных, и преступивших закон. Соглашаясь с этим выводом, не можем согласиться со следующим, о равенстве прав всех участников уголовных правоотношений. Предполагаемое при совмещении идей либерализма и гуманизма равенство прав всех участников уголовных правоотношений невозможно. Основную часть этих отношений составляют конфликтные или охранительные уголовно-правовые отношения, возникающие в связи с совершением преступления. В рамках этих отношений официально признается конфликтность прав, с одной стороны, лица, совершившего преступление, с другой стороны, государства и лица, пострадавшего от преступления. И разрешать проблему конфликтности прав здесь нужно с точки зрения интересов потерпевшего.

Массовое освобождение лиц, совершивших преступления, через процедуру условного осуждения, может быть, и отвечает либеральной идее уголовной политики, но не соответствует принципу гуманизма, поскольку при этом не выполняется задача защиты безопасности людей, а также других их интересов от преступных посягательств. То, что в государстве выбрана либеральная тенденция именно для уголовной политики, имеет прагматическое, а не идеальное объяснение: государство не может, с одной стороны, обеспечить применение системы наказаний, предусмотренных УК, а с другой стороны, - допустить реальное отбывание лишения свободы всеми, кто осужден к этому виду наказания.

Все же социально полезным является реализация принципа гуманизма, разграниченного с либеральной идеей в смысле излишне терпимого и снисходительного отношения к лицам, совершающим преступления.

Представляется, что противопоставление двух тенденций уголовной политики: репрессивной и нерепрессивной или либеральной, - не должно доходить до их взаимного исключения. Правосудие не может быть лишено элементов карательного содержания. Наказание необходимо для решения задачи установления правопорядка, и этого никто не отрицает, а значит, в большинстве случаев вынесения обвинительного приговора оно должно назначаться как реальное наказание. Чтобы не нарушить принцип экономии репрессии, необходимо активизировать систему наказаний в части альтернативных наказаний.

Альтернативность наказаний подтверждается тем, что они адресуются лицам, к которым, в соответствии с альтернативной санкцией статьи Особенной части УК, могли быть применены наказания, связанные с лишением или ограничением свободы.

Альтернативами лишению свободы являются не только альтернативные наказания, не связанные с лишением или ограничением свободы, но и условное осуждение. Реальная альтернативность условного осуждения может быть обеспечена посредством введения в УК запретов на условное осуждение некоторых категорий лиц, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления.

Предложение о более активном применении альтернативных наказаний – лишь одна из возможных рекомендаций об упорядочении уголовной политики в правоприменительной деятельности. Эта рекомендация лежит в русле принципа дифференциации уголовной ответственности, общего для всех форм реализации уголовной политики. Этот принцип реализуется не только в законе при конструировании составов преступлений и санкций за них, но и в правоприменительной деятельности. Эффективность конкретных рекомендаций о совершенствовании практики дифференциации уголовной ответственности должна определяться с учетом анализа фактического пенитенциарного рецидива преступлений.

[1] См., напр.: Герцензон А.А. Уголовное право и социология. М., 1970. С. 179.

[2] См.: Пермяков Ю.Е. Введение в основы уголовной политики. Самара, 1993. С.7.

[3] См.: Лесников Г.Ю. Уголовная политика современной России (методологические, правовые и организационные основы): Автореферат дис. на соискание уч. степени д.ю.н. – М., 2005. – С. 9.

[4] См.: Коробеев А.И. Советская уголовно-правовая политика. Владивосток, 1987. С. 48.

[5] См.: Панченко П.Н. Управление применением уголовного законодательства как стратегия и тактика уголовной политики // Проблемы юридической техники в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве. Ярославль, 1996. С. 106.

[6] См.: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия. СПб, 2004. С.265-267.

[7] См., напр.: Лопашенко Н.А. Современная законопроектная работа в области реформации уголовного законодательства: состояние и тенденции // Материалы межвузовской научно-практической конференции. Тольятти: ВуиТ, 2003. С.131-144.

[8] Следует согласиться с В.К. Дуюновым, который с уместной настойчивостью говорит об актуальности задачи обеспечения неотвратимости уголовно-правового воздействия как неизбежной реакции государства на каждый акт совершения преступления, с негативной оценкой содеянного, его порицанием. - См., например: Дуюнов В.К. Уголовно-правовое воздействие: теория и практика, М., 2003. С. 129-133.

[9] См., например: Российская газета. 2006. 18 апреля.

[10] Бюллетень Верховный Суд Российской Федерации. 2004. № 4. С. 22-23.

[11] См.: Похмелкин В.В. В царство свободы дорога. Очерки либеральной футурологии. М., 2001. С. 103.

[12] См.: Вицин С.Е. Замечания об историческом опыте России по созданию математической модели назначения уголовных наказаний // Шкала уголовных наказаний как способ борьбы с коррупцией в сфере правосудия / Материалы международной научно-практической конференции. М.: Издание Государственной Думы, 2005. С.28, 29.

[13] См.: Побегайло Э.Ф. Кризис современной российской уголовной политики //Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: Сборник научных трудов. Саратов, Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции: Сателлит, 2004. С.87-89.

[14] См., например: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / Российская АН; Российский фонд культуры. 2-е изд., испр. И доп. М., 1994. С. 319.

 





©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.