Здавалка
Главная | Обратная связь

Неврозы и акцентуации характера в сексологии



Газета “СПИД-инфо” опубликовала характерное письмо:

«Этот эпизод (очень печальный) своей жизни я ношу в себе уже более двух месяцев. А начиналось всё как нельзя хорошо. Я с приятелем отмечал праздник, выпили. Решили поехать на танцы в парк. Я чувствовал себя очень свободно, чем, наверное, и привлёк внимание милиции. Недолго наблюдая за мной, они засунули меня в “козёл” и увезли. Привезли в отделение, тут были и другие – девчонки, парни. Из разговоров я понял, что нужны деньги, чтобы отделаться к полуночи и без формальностей. Тут я заметил, что по другую сторону двери стоит сержант и наблюдает за мной. Жестами я показал ему, что хочу с ним поговорить. С доверительной улыбкой (он был года на 2-3 старше меня) он вывел меня из этого приёмника и с такой же улыбкой выслушал моё заявление о неплатёжеспособности. Его ответ меня сначала поразил. Смысл его заключался в том, что ему ничего не остаётся, как оценить моё “очко”».

Сергей (автор письма) поначалу отказался, было, от этого предложения, но дома его ждала больная мать, и он пошёл за сержантом.

“Мы очутились в каком-то классе, где стояли парты и висела доска. Он предложил подойти к парте и стать на колени. Меня всего трясло. Он снял брюки и плавки. Держа свой член одной рукой, сел на парту. Другой рукой взял меня за затылок и заявил, чтобы я “с энтузиазмом сделал минет”. Процедура продолжалась довольно-таки долго. Я был весь мокрый от жара. Сержант же был в полном восторге.

Закончив, я стал было уходить, но резкое движение милиционера меня остановило. Схватив за брюки, он сказал, чтобы я разделся. Положив мой корпус на стол, раздвинул ягодицы и ввёл свой член… Боль была адская. Я был в полуобморочном состоянии. Потом, перевернув меня на спину, поддерживая таз руками, он с большой уверенностью опять всадил в меня член. Ноги оказались в таком неловком положении, что мне не оставалось ничего другого, как положить их ему на плечи. Я чувствовал себя шлюхой... Сержант же был в экстазе, после всего он ещё минут пять лежал на мне, пуская слюни на шею. Придя домой, успокоив мать, я осмотрел себя. Грешная дыра ещё болела, но серьёзных последствий не было...

Теперь я живу, как в монастыре. Редко гуляю, про танцы забыл, на девчонок смотреть не могу. Раньше по утрам была эрекция, теперь её нет. Наверное, надо идти к врачу. Такое чувство, что что-то происходит с моей психикой...”

Характер и степень болезненного состояния Сергея врачи разных специальностей расценили бы по-разному.

В “СПИД-инфо” опубликовано мнение психиатра по поводу всего случившегося с юношей. Консультант начал с сопоставления переживаний детей обоих полов, вызванных сексуальной агрессией. Выяснилось, что мальчики и девочки реагируют на неё не столько в зависимости от степени полученных ими телесных повреждений, сколько в зависимости от своей половой принадлежности. Мальчики, даже с ранениями прямой кишки, прекрасно обходятся без помощи психолога или психиатра (из 142 в ней нуждался лишь 1). Иное дело девочки – после изнасилования у них, как правило, развивались невротические расстройства.

Перейдя после такого вступления к анализу психического состояния Сергея, доктор сделал несколько неожиданный вывод: “Депрессия, которую он переживает, – обычная (?!М. Б.) реакция на такие потрясения. Думаю, что при здоровой, гармонично развитой психике всё нормализуется. Время всё лечит. Если же Сергей предрасположен к невротизации (а это не исключено: угнетённое состояние у него не прошло и спустя два месяца после случившегося), то ему понадобится помощь психотерапевта или психиатра”.

Высокая квалификация психиатра, давшего Сергею заочную консультацию, не вызывает сомнений. Сексолог, однако, пользуясь своими профессиональными приёмами, замечает в письме множество, казалось бы, мелких, но на самом деле весьма красноречивых деталей переживаний юноши. Уместен ли, скажем, рассказ о том, как долго (больше пяти минут!) удовлетворённый сержант “пускал слюни” на шею своего партнёра? Похоже, что “слюнки текли” не у милиционера.

Речь идёт о психологической защитепо типупроекции: Сергею мучительны подробности течения его собственных физиологических процессов и потому он неосознанно приписывает их своему обидчику, проецируя на него свои же эмоции. В самом деле, если бы юноша был парализован страхом, как он пишет в письме, во рту у него пересохло бы настолько, что такая долгая, в деталях описанная фелляция (орогенитальный акт), была бы невозможна. Не случайным было и то, что выбор сержанта пал на Сергея. Отнюдь не случайной была и необъяснимая с позиций логики его покорность совращению. Строго говоря, милиционер не изнасиловал юношу, а совершил другое преступление: воспользовался своим служебным положением, чтобы принудить его к половому акту. Ссылки же Сергея на болезнь матери – это тоже психологическая защита.

Термином “психологическая защита” Фрейд назвал бессознательныепсихологические механизмы, которые служат для оправдания каких-то неприемлемых для человека собственных желаний и поступков. Ссылки юноши на болезнь матери относятся к защите по типу рационализации. Чтобы оправдаться в своих глазах, он выбирает внешне разумную (рациональную), но, на самом деле, ложную линию поведения. Ведь ему вовсе не обязательно было соглашаться на такую плату. Другой на его месте нашёл бы более разумный способ успокоить мать, например, позвонив ей.

И если уж говорить о том, насколько “обычна” депрессивная реакция Сергея (именно такой её считает, противореча себе же, психиатр, комментирующий письмо), то ведь она типична для девочек. Между тем, их невротическая реакция объясняется не столько фактом дефлорации, сколько ложным чувством вины: они ошибочно связывают всё случившееся со своими тайными желаниями и сексуальными фантазиями.

Депрессивная реакция Сергея вызвана тем, что в свете всего с ним случившегося, он впервые обнаружил собственную гомосексуальность. Этим-то объясняется и замеченное с острой тревогой исчезновение у него эрекции, и возникшая холодность к противоположному полу (“смотреть на девчонок не могу”), и его самонаказание символическим домашним арестом (“редко гуляю”). Проговаривается он о чувстве собственной вины, именуя свой анус “грешной дырой”.

Тревога связана не столько со страхом разоблачения (хотя, конечно, есть и он, иначе Сергей пошёл бы к врачу, а не написал письмо в надежде, что ему помогут разобраться в самом себе заочно). Молодой человек боится, что гомосексуальность гибельна для его психики; что его влечение будет прогрессировать, и впредь он сам станет искать встреч с однополыми партнёрами, уже не дожидаясь случайного “насильника”; что он потерял право называться “нормальным” парнем. Эти опасения и скрываются за фразой: “Что-то происходит с моей психикой”. И печаль, и самообвинения, и угасание полового влечения, и отсутствие эрекции, и тревога по поводу того, насколько он, оказывается, далёк от сексуальной “нормы” – всё это и есть проявления невроза. C учётом сказанного очевидно и то, что невротическая реакция сама по себе со временем не пройдет.

Читателям, не получившим медицинского образования, поясним, что недуг Сергея носит психогенный характер, то есть, его возникновение объясняется психологическими причинами. Невроз – заболевание, вызванное действием психотравмы или наличием психологическогоконфликта, неразрешимого для больного и потому требующего для своего преодоления помощи врача. Конфликт Сергея носит внутриличностныйхарактер: юноша осуждает те свои желания и эмоции, которые связаны с его же собственной гомосексуальностью. Уточним, что Сергей нуждается не в помощи психиатра или психотерапевта. У них свой круг заболеваний; собственно сексуальные расстройства они, как правило, не лечат. Адрес обращения юноши за помощью очевиден: это кабинет сексолога.

Описанные проявления невроза и механизмы его развития, способы психологической защиты – всё это, конечно же, свойственно не только гомосексуалам, но всем представителям человеческого рода. Теоретически неврозом способен заболеть любой: всё зависит от тяжести психотравмы и её значимости для данного человека. От личности индивида зависит, насколько болезнетворной окажется для него та или иная психотравмирующая ситуация. То, что ввергает в невроз одного, другому приносит полное удовлетворение, предохраняя от заболевания. Форма развившегося невроза и особенности его клинической картины также зависят от личности заболевшего.

Для Сергея, например, тягостны воспоминания о позе, какую он принял во время полового акта. Он с отвращением называет себя “шлюхой”. Психологический механизм самообвинения понятен: юноша осуждает то, что, вопреки его же установкам, принесло ему удовольствие. Его травмируют любые проявления его подсознательных гомосексуальных желаний. Не случайно же до происшествия в отделении милиции они были вытеснены из его сознания.

В точно такой же ситуации другой человек способен, ничуть не мучаясь угрызениями совести, любоваться собой. В качестве примера уместен отчёт Эдуарда Лимонова (1991) о чувствах, испытанных им во время первого в его жизни гомосексуального акта. “Мне захотелось его (негра Криса, которого писатель случайно повстречал на ночном пустыре. – М. Б.). Среди нашей беседы, я совсем распустился, я чёрт знает, что стал творить. Я стащил с себя брюки, стащил сапоги. Трусы я приказал ему разорвать на мне, мне хотелось, чтобы он именно разорвал, и он послушно разорвал на мне мои красные трусики. Я отшвырнул их далеко в сторону.

В этот момент я действительно был женщиной, капризной, требовательной и, наверное, соблазнительной, потому что я помню себя игриво вихляющим своей попкой, упёршись руками в песок. Моя оттопыренная попка, – оттопыренности которой завидовала даже Елена, она делала что-то помимо меня – она сладостно изгибалась, и помню, что её голость, белость и беззащитность доставляли мне величайшее наслаждение”.

Похоже, что пассажи Еникеевой о “пассивных гомосексуалистах, как-то по особенному виляющих поясницей” навеяны Лимоновым. Но и сам он заимствовал “вихляющую попку” из романа, приписываемого маркизу де Саду. Этот любопытный факт раскопал, как истинный археолог, Клейн (2000). Так миф о “вихляющих задах” переходит из уст в уста, из одной книги в другую.

Эдичке присущи совсем иные, чем у Сергея, личностные особенности. Между тем, у обоих есть и нечто общее. И тот и другой – не совсем обычные, эмоционально уравновешенные люди. Их принято называть личностями с акцентуацией характера или акцентуантами. Термин происходит от слова “акцент” – своеобразие, выделение чего-нибудь. Немецкий психиатр Карл Леонгард (1981) предложил называть акцентуированными те личности, у которых дисгармоничность характера не достигает степени явного уродства, как у психопатов, но и не укладывается в рамки нормы.

Лимонов – личность демонстративная (истерическая).У таких людей есть одна “пламенная страсть”: они постоянно должны быть в центре внимания. Невозможность удовлетворить эту потребность ввергла Эдичку в состояние депрессии. Не оценив его драгоценных качеств, от него ушла жена Елена (завидовавшая, по мнению автора, оттопыренности его попки). Чужим и никому ненужным он почувствовал себя в США. В ситуации отверженности и пребывания в тени гомосексуальные похождения оказали на Лимонова целебное воздействие: таким способом он привлёк к себе внимание Криса. Продемонстрировав ему и самому себе свою неординарность, он вышел из кризиса.

Напомним, что у Сергея дело обстояло прямо противоположным образом. Обнаруженная им собственная гомосексуальность, вызвала у него чувство вины и тревоги. Особенностью же Сергея является его способность легко переходить к крайним полюсам настроения (циклоидный тип акцентуации характера). В начале своего приключения он был настолько весел и расторможен, что даже попал в милицейскую машину. Возвратившись домой, он впал в депрессию, определившую клинику его невроза.

История Сергея высвечивает невротический механизм, уже промелькнувший в письме Руленко. Роман рассказал не только об интернализованной гомофобии, преодолённой им, но и о своей мучительной гомосексуальной тревоге. Иногда она принимает особо острые формы, переходя в панику.

Гомосексуальная паника и её клинические варианты

“Гомосексуальная паника” – невротическая реакция, развивающаяся у лиц, впервые обнаруживших у себя гомосексуальность (до того вытесненную из их сознания) и боящихся разоблачения, либо реализовавших девиантное влечение вопреки своим же антигомосексуальным установкам.

Клинический пример. Врач А. известен в медицинских кругах своими профессиональными успехами. Однажды он позвонил, настаивая на срочной консультации. На приёме А. мечется так, что его едва удаётся удержать на месте. В крайней тревоге, страхе и печали он причитает:

– Я – педераст! На работе об этом уже догадываются, а скоро о моём позоре узнает весь город. Конец семье, карьере, конец всему!

Выяснилось, что около месяца назад А. был на банкете, устроенном в честь одного заведующего кафедрой. Жена его осталась дома. За столиком он оказался по соседству с молодым московским учёным, приехавшим на чествование юбиляра. Беседуя, они так понравились друг другу, что покинули банкет и ушли в гостиничный номер гостя. Ни малейшей тревоги во время близости у А. не было, но затем пришли запоздалое раскаяние и мысли о возможном заражении. Ведь презервативом они не воспользовались, и А. не принял профилактическую дозу антибиотика! На всякий случай он решил воздерживаться от половых контактов с женой.

Испортили его настроение и те сослуживцы, кто был на банкете. Ехидно, как ему показалось, они спросили его, куда это они с молодым человеком отправились на ночь глядя? Ответ А. был неудачным, и теперь он замечает презрительные взгляды и перешёптывания за своей спиной. Заподозрила неладное и жена.

Наконец, вчера стряслась и вовсе страшная беда: А. нащупал у себя в области прямой кишки твёрдый шанкр. Предательское расположение сифиломы его погубит!

Наличие у А. тяжёлого психогенного расстройства сомнений не вызывало. Обследование выявило, что “сифилома” была мнимой – в области ануса обнаружился геморроидальный узел. Отрицательный ответ реакции на сифилис, полученный вскоре, и вовсе должен был успокоить А., если бы речь шла только о сифилофобии. (Невротический страх заболевания сифилисом – не редкость у пациентов сексологического кабинета). Между тем, оставаясь печальным, он поведал грустную тайну своей жизни.

С подросткового возраста А. панически боится разоблачения своей девиации и с трудом избегает гомосексуальных соблазнов. Тогда он дружил со сверстником, с которым они вместе онанировали. Позднее им пришла мысль о половой близости; пару раз они её осуществили. И тут друг неожиданно с презрением обругал и их гомосексуальные акты, и “педерастические наклонности” своего приятеля. Порвав дружеские отношения с А., он тут же завёл себе подружку.

Из всех чувств, пережитых пациентом, ему запомнился панический ужас, с которым он ждал, что о его гомосексуальности станет известно подружке приятеля, а та раструбит о ней всему свету. С тех пор А. избегает однополых контактов, как чёрт ладана, лишь изредка уступая соблазнам. Между тем, несмотря на все его ухищрения, предательская гомосексуальность бросается людям в глаза. Неспроста же он ловит обращённые к нему пристальные взгляды прохожих!

Из женщин он был близок лишь с женой; они счастливы в браке и любят двух своих детей. Радуют А. и перспективы его служебного роста. Но всё отравляется ожиданием катастрофы: либо он не удержится от очередного соблазна, а это приведёт к скандалу и разоблачению; либо о его “извращённости” проболтается кто-то из бывших партнёров; наконец, его порок может стать неуправляемым и А. покатится по наклонной плоскости. Всё это висит над его головой дамокловым мечом в течение всей жизни.

Я успокоил коллегу. Для психотерапевтического экспромта была использована шкала Кинси. По ней мы вместе с пациентом установили истинное соотношение его гомо- и гетеросексуальной активности. Оказалось, что ни о его “извращённости”, ни о грядущей “педерастической деградации” и речи быть не может. Что же касается предательской гомосексуальной внешности, то она – плод его тревожного воображения; враждебно-презрительное отношение со стороны окружающих – явная ошибка в интерпретации подлинного положения дел. Словом, пациента удалось успокоить, но, его гомосексуальная паника может вспыхнуть в любой момент с новой силой.

Гомосексуальная паника –удачный термин, закреплённый в психиатрии США за психическим расстройством, развивающимся у мужчин. По Гарольду Каплану и Бенджамину Сэдоку (1994), речь идёт о пациенте, убеждённом, что о его гомосексуальности стало всем известно. Отчаяние его так велико и настолько сопряжено с бредом, что в США его лечащим врачом назначают только психиатра-женщину. Врача-мужчину больной может вплести в свой бред, истолковав самый невинный его поступок или жест как попытку к изнасилованию. Дело может закончиться нападением на врача.

Сексолог чаще имеет дело с пациентами, у которых страх перед собственной гомосексуальностью или её разоблачением не сопровождается бредом или галлюцинациями. Обычно речь идёт о сравнительно мягком варианте заболевания, о гомосексуальной тревоге. Её-то и не заметил психиатр, заочно консультировавший Сергея. Между тем, хотя в клинической картине невроза юноши преобладают депрессивные переживания, они вызваны именно его гомосексуальной тревогой.

Паника по типу развёрнутого реактивного параноида развивается редко, зато гомосексуальная тревога наблюдается у многих геев, часто определяя клиническую картину их невротического развития. В качестве иллюстрации приведём анализ одного письма.







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.