 |
|
Пять с половиной Меня
Я-первый смотрел на часы, боясь опоздать на неназначенное свидание, отрицая саму возможность его отсутствия.
Следить за лицом...
Никогда не думал, что на человеческом лице столько мышц...
Следить за каждой, чтобы маска не сползла...
А кто я?
Я...
Я просто металлическая пластинка, гнущаяся в разные стороны... Но так и не нашедшая предела своей хваленой прочности.
Я пластинка.
Серая металлическая пластинка в холодном нигде.
Я-второй ни за что не соглашается с этим определением, изгибаясь в вечном танце снега и льда.
Он стоически переносит все удары судьбы, надеясь на завтрашний рассвет.
Я-первый скептически улыбается, зная, что рассвет не придет.
Я-второй гонит от себя эту мысль, упорно пытаясь вырваться за рамки собственного мира.
Я-третий идет по рельсам,..
Этот поезд уже не догнать.
В черном туннеле нельзя заблудиться - гулкое эхо направляет идущего.
Вперед, вперед, только вперед...
Где-то там виден свет несущегося поезда.
Вот бы навстречу...
Я-второй скептически улыбается тем, кто считает себя истинными.
Я-первый сдерживает рвущийся наружу смех.
Я-третий прячет за маской жестокость.
Я-четвертая робко нежится в лучах постъядерного солнца.
Выгибаясь, она пытается насладиться своей кошачестью, и ей это неплохо удается.
Стрелки на часах уже давно замерли в предчувствии вечерней бури.
Я-третий бежит вслед уходящему поезду.
Его обгоняют крики ночных птиц...
Тени играют с ним плохую шутку, создавая иллюзию неодиночества.
Я-третий бежит вперед.
Я-четвертая сопротивляется этому миру.
Быть игрушкой на елке - неинтересно.
Быть игрушкой на ясене - лестно, но глупо.
Поэтому она пытается сбежать со златоверхого Иггдрасиля, но коршуны догоняют ее везде.
В спуске по ветвям нет ничего привлекательного, если ставка в этом занятии - твоя душа.
Ветви качнулись, предупреждая о скором падении...
Изогнулась металлическая пластинка... Еще чуть-чуть и сломается...
Пополам.
На свет и тень.
На его и меня...
Я – единый во многих лицах – усмехнулся, перестав сдерживать собственные маски.
Я-первый изогнулся в мучительной боли, загорелся белоснежным слепящим пламенем... - и исчез в огне собственной муки.
Я-второй рванулся остудить пластинку, но сам растаял под этим светом...
Он успел понять, что маски исчезают...
Как не успел я-третий.
Крики птиц в тоннеле...
Свет, летящий навстречу...
Я-третий выжил, но на миг остановился, чтобы понять и оценить нанесенный урон.
Драгоценное время снова пропало.
Поезд вновь скрылся в тоннеле, который теперь (вопреки физике и логике) вел наверх.
Девяносто градусов вверх я-третий осилить не смог, поэтому попросил девушку на Иггдрасиле пододвинуться.
Она уступила ему свое место, и я-третий стал игрушкой на ясене.
Я-четвертая радостно вздохнула, скинув с себя груз непосильной ноши и ужас от предстоящего безделья.
Коршуны забыли о ее существовании, и она начала спускаться вниз.
Где-то там, у самых корней, ее ждал ее собственный ад и кто-то еще...
С грацией кошки Я-четвертая спрыгнула вниз.
На ледяных равнинах был еще кто-то...
Я-четвертая тихо вскрикнула и, забившись в конвульсиях, попыталась вновь забраться на дерево...
Дерево не пускало.
Я-пятый издали смотрел на это представление, ухмыляясь собственной глупости.
Рассмотрев меня поближе, я-четвертая упала в обморок.
Я-пятый улыбался. И выражение глаз меня-пятого насторожило и удивило ее.
Она забыла, что я-пятый может быть таким...
Осколки кривого зеркала унес ветер.
Я-пятый болезненно скривился, стирая с порезанных рук следы крови.
Бить зеркала всегда больно.
Я-второй окончательно растворился в воздухе, едва завидев меня-пятого.
Осколки зеркала решали уравнение Снежной Королевы.
Слово "вечность" выкладывалось само по себе.
Нет ничего проще, чем выложить это слово из осколков кривого зеркала.
Просто надо выбрать нужный язык.
Eien.
Так легко.
Я-пятый походя решил задачу, непосильную для многих поколений.
За спиной меня-пятого раскрылись ангельские крылья.
Так легко оказалось взлететь...
Не оказалось бы высоко падать.
Шло время, но крылья выдерживали.
Я-пятый летел навстречу своей судьбе, зажав в руке одну из своих бесценных ценностей - старую распечатку, означавшую для него намного большее, чем все ценности этого мира вместе взятые...
Я-третий попытался перестать быть игрушкой в руках богов – и рассыпался на звездную пыль.
Я-пятый сочувствующе улыбнулся, но ни на миг не замедлил движения.
Мир засиял, и я-пятый упал в бездну.
Нас было пятеро...
На самом дне бездны горел одинокий фонарь.
Я-пятый замер перед фонарем, зацепившись за него, как за спасительный якорь...
... Сжимая в руках желтый от времени лист...
- Меня было пятеро...
Фонарь замигал и потух...
И в этот миг я-пятый увидел мягкий свет иллюзорной сакуры.
Я хотел умереть, но передумал.
Подошел ближе...
И в иллюзорном свете сакуры я-пятый распался надвое.
Я снова не был одинок.
Но только одним из присутствующих был Я.