Главная | Обратная связь

Мой опыт поиска Истины

Часть I

 

Так С. Кобзарь озаглавил введение в свою книгу. «До поступ­ления в Донецкий христианский университет (ДХУ),— пишет он,— у меня было достаточно узкое представление о Церкви. Церковь — это баптисты ЕХБ и все, но в университете я встретил людей с другим мировоззрением, и первый же преподаватель в пух и прах разбил мою веру...»

Сразу возникает вопрос: какая деноминация содержит это учеб­ное заведение? Если там «в пух и прах» разбивается вера рядово­го баптиста, то какую же цель преследуют его преподаватели и профессора? Конечно, сравнительное богословие расширяет позна­вательный кругозор, но, очевидно, можно по-разному преподавать эту дисциплину: или укрепить истинную веру Божью на основа­нии Священного Писания, или разбить ее различными учениями. Если после уроков студент уходит в лес и, как пишет С. Кобзарь, «рыдая, задает Богу вопрос Пилата: что есть истина? Кому ве­рить?», то стоит ли в эту проамериканскую систему обучения по­сылать членов церкви ЕХБ?

Помню, как восторженно отзывался об этом университете один из первых его администраторов, диакон церкви ВСЕХБ г. Макеев­ки, Л. Картавенко, но через два года после открытия ДХУ он в сопровождении еще одного брата приехал ко мне с просьбой провести в присутствии студентов беседу с американским профес­сором об учении Ж. Кальвина. Я был поражен фактом, что подав­ляющее число студентов уже рьяно защищали один из основных догматов американских баптистов-кальвинистов — невозможность потери спасения. После двухчасовой беседы я спросил профессо­ра: «Зачем вы нам навязываете это учение? Оно нас разобщит. У нас не было почвы для его культивирования». Мило улыбаясь, он через переводчика ответил: «Это не я, а другой профессор пре­подавал систему Кальвина. Моя тема — библейские псалмы». — «А вы лично какого убеждения?» — задал я еще вопрос. «Я убеж­денный кальвинист,— ответил он с той же милой улыбкой и доба­вил: — Мы еще можем прислушаться к вашим просьбам, но скоро будут приезжать те, кто вас даже не будут спрашивать что и как преподавать». Как говорят, комментарии излишни...

Не лучше ли учиться библейским истинам не у американских профессоров, а, как Мария, у ног Иисуса? Апостол Павел был многому научен у ног одного из самых знаменитых теологов того времени Гамалиила, но личная встреча с Иисусом позволила ему сделать удивительный бескомпромиссный вывод: «Все почитаю за сор, чтобы приобресть Христа» (Фил. 3, 8). Конечно, Господь потом в служении помог ему употребить обширные знания, но они прошли через огонь Божьего алтаря.

Как примечание, необходимо сказать, что из общин братства МСЦ ЕХБ посланцев в ДХУ и подобные университеты нет. Этот факт является достаточным аргументом, чтобы опровергнуть ско­ропалительный вывод, сделанный еще одним православным ди­аконом Андреем Кураевым, будто «протестанты учат жителей Рос­сии дружно скандировать: Спасибо тебе, Америка, за то, что ты есть». (А. Кураев. Протестантам о православии. М., 1977, с. 7). (В дальнейшем в ссылках на книги С. Кобзаря и А. Кураева будут указываться только фамилия автора и номер страницы).

Далее С. Кобзарь делает для себя вывод: если в протестантизме и католицизме нет истины, то она осталась только в православии, так как его догматику в ДХУ не изучают. Конечно, слово «правосла­вие» он теперь пишет с большой буквы и, становясь его апологетом¹,

Апологет - защитник, приверженец кого-, чего-либо (первоначально о раннехристианских писателях, защищавших догматы христианства).

заявляет: «Церковь после вознесения Христа есть воплощенная истина». Этот вывод очень опасен, так как душа, увлеченная им, будет искать не Спасителя, а совершенную церковь. На этот по­иск может уйти вся жизнь, и душа останется без спасения, так как церковь не спасает.

В Священном Писании дается определение истины: «Суды Гос­подни — истина» (Пс. 18, 10); «Все заповеди Твои [Божьи] — исти­на» (Пс. 118, 86); «Закон Твой - истина» (Пс. 118, 142); «Господь Бог есть истина» (Иер. 10, 10); «Я [Христос] есмь путь и истина и жизнь» (Иоан. 14, 6); «Дух Святой — Дух истины» (Иоан. 15, 26); «Слово Твое есть истина» (Иоан. 17, 17) и так далее. А вот под­тверждения вывода С. Кобзаря, что Церковь есть воплощенная истина, мы в Слове Божьем не находим. Апостол Павел называет церковь «столпом и утверждением истины». К этому она должна стремиться, но на земле мы не найдем ни идеальной поместной церкви, ни идеальной деноминации, а вселенская Церковь (вот ее надо писать с большой буквы) известна только Господу, она-то и является «соборной». Это С. Кобзарь должен знать, так как потом он будет апеллировать к Никео-Константинопольскому символу веры, один из пунктов которого гласит: «Верую во единую, свя­тую, соборную, апостольскую Церковь».

Кто-то может упрекнуть меня в том, что я-то нахожусь в брат­стве МСЦ ЕХБ и считаю, что оно идет истинным путем. Да, это так. Когда-то я писал, почему нахожусь в этом братстве:

 

Я к гонимому братству примкнул потому,

Что Христа путь страданий в нем вижу яснее.

Эта церковь верна лишь Христу одному.

Крест скорбей я хотел бы нести вместе с нею.

 

С 1967 года я в этом братстве, люблю его, потому что в нем можно служить Господу, отделившись от мира, в свободе совести, но сказать, что МСЦ ЕХБ — воплощенная истина, я никогда не решусь, так как это будет искажением Слова Божьего. Для раз­мышления хочется привести слова Ч. Сперджена: «Не ищи совер­шенную церковь. Ее на земле нет, она — на небе. Но если все же ты найдешь такую церковь, то тебя туда не примут». Да, каждый из нас далек от совершенства, но к нему мы обязательно должны стремиться путем очищения и освящения.

Далее С. Кобзарь, увлеченный защитой православия, доходит до панегириков'. «Величайшие мыслители,— пишет он,— известные религиозные философы в христианстве были православными (Со­ловьев, Бердяев, Флоренский, Лосский, Вышнеславцев)». Дорогой Сергей, нельзя же зацикливаться только на России! Владимир Сергеевич Соловьев признан гением общечеловеческой мысли. Он и его труды принадлежат всему человечеству. Евреи даже занес­ли его имя в почетный список «друзей еврейского народа». Но хочу тебя опечалить, дорогой апологет православия, тем, что В. С. Соловьев в последние годы жизни часто принимал причас­тие от католического священника и восторженно отзывался о про­тестантском священнике и писателе Генри Друммонде. (Марцинковский В. С. Соловьев и Евангелие, с. 49—50).

Из этой же книги уместно будет привести отзыв В. С. Соловь­ева о православии: «Православная церковь находится под игом государства, преклоняется перед ним, Божие предает кесарю (идя путем так называемого кесарепапизма). И потому иссяк в ней дух живого творчества в области догматической. Оно пресеклось со времени VII Вселенского собора».

Во время одной своей публичной лекции в Москве он вы­сказал следующую мысль: «Если католицизм есть авторитет без свободы, если протестантизм есть свобода без авторитета, то пра­вославие не имеет ни того, ни другого — в нем царит анархия. Восток — православный в богословии и> не православный в жиз­ни» (Марцинковский В. С. Соловьев и Евангелие, с. 48).

Также и восхваление русских художников (Рублева, Иванова, Крамского, Врубеля) не дает права С. Кобзарю утверждать, что они лучшие в мире. А куда же поместить тогда Леонардо да Вин­чи, Микеланджело, Рафаэля, Рембрандта? Не видев поражающих своим величием католических и протестантских соборов в Запад­ной Европе, С. Кобзарь уверяет, что Успенский собор в Киеве и храм Василия Блаженного в Москве — величайшие памятники архитектуры, созданные православными. Ему нужно было бы упо­мянуть, как православный царь «отблагодарил» зодчего храма Василия Блаженного — Барму. Есть свидетельство, что царь при­казал выколоть ему глаза, чтобы он не возвел где-нибудь за пре­делами Руси храма еще красивее.

Беспочвенно и заявление С. Кобзаря о православной музыке. «Лучшая музыка,— пишет он,— поистине духовная классика, была создана православными композиторами (Архангельский, Бортнянский, Березовский, Глинка, Рахманинов)». Я как профессиональ­ный музыкант хочу заметить, что Глинка и Рахманинов писали, в основном, светскую музыку (оперы, симфонии, инструментальные произведения). Для храмового служения они по заказу написали всего несколько хоровых произведений. Следует отметить, что музыки в широком смысле этого слова у православных вообще нет. В своих богослужениях они используют только хоровое пе­ние, а инструментальная музыка ими отвергнута, хотя почти все библейские псалмы написаны для хора и музыкальных инструмен­тов. 150-й Псалом — это чудная симфония хвалы Господу на мно­гих музыкальных инструментах. Православные просто не знают или не хотят перевести греческое слово πσαλμη, что значит «пе­ние в сопровождении музыкального инструмента». Апостол Павел призывает: «Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями, и песнопениями духовными» (Еф. 5, 18—19). О хо­ровых произведениях Бортнянского и Архангельского мы тоже очень высокого мнения. Некоторые из их сочинений исполняются на богослужениях лучшими хорами нашего братства, а песнопе­ния «В минуту жизни трудную» (Музыка М. И. Глинки) и «Гос­подь, душа внимать готова» (Музыка Д. С. Бортнянского) — об­щим пением. (Необходимо пояснить, что мелодия гимна «Господь, душа внимать готова» была использована Бортнянским и для гимна «Коль славен наш Господь в Сионе». Но музыкально-хоровой отдел нашего братства не рекомендует его исполнять, так как достоверно известно, что это была застольная песня русских ма­сонов. Слова этой песни написаны поэтом-масоном Херасковым.)

Как ни хороши хоровые произведения православных компози­торов, упомянутых С. Кобзарем, нельзя их ставить выше величе­ственных музыкальных построений западных композиторов. Если бы С. Кобзарь хотя один раз смог услышать такие произведения И. С. Баха, как месса Си-минор, «Страсти по Матфею», «Страсти по Иоанну», то, конечно, он изменил бы свое мнение. «Страсти по Матфею» написаны Бахом для органа, двух симфонических орке­стров и трех хоров (третий хор мальчиков на балконе изображает ангельское пение). «Страсти по Иоанну», как и «Страсти по Мат­фею», написаны по последним главам этих Евангелий. Духовную направленность музыки И. С. Баха подтверждает то, что девят­надцать лет он был органистом в церкви.

Много восторженного можно бы было сказать о величествен­ной оратории Генделя «Мессия» с ее «Большим аллилуйя», о скорб­ном вокально-инструментальном произведении «Стабат Матер» (Слезы матери). Многие композиторы написали произведения с таким названием на слова средневекового поэта Якопоне да Ходи:

 

Безутешно мать стояла,

А с креста главу склоняло

Тело Сына, что распяло

Правосудье Рима.

 

Душу матери скорбящей,

Стоном слезным исходящей

Меч железный,

меч звенящий

Поразил незримо...

 

Нет возможности описать прекрасные духовные произведения композиторов О. Лассо, Палестрины, Г. Шютца, а заупокойная месса В. А. Моцарта «Реквием» до сих пор в этом жанре считает­ся непревзойденной.

Заочный библейский институт ФСЕХБ выпустил девять учеб­ных пособий. Пособие №5 «Основы музыкального служения» без труда опровергает мнение С. Кобзаря в защиту исключительности православной хоровой музыки.

Со своей стороны, хочется еще добавить, что в этом пособии не поощряется современная музыка с запрограммированными рит­мами оккультно-танцевального происхождения, что созвучно убеж­дениям и братства МСЦ ЕХБ.

Из.наших богослужений подобная музыка изъята, и мы со скор­бью отмечаем, что новый руководитель координационного центра ЕХБ (зарегистрированных общин) поощряет современную музыку такого жанра.

Вернемся к книге С. Кобзаря. На шестой странице он пишет: «К нам в Артемовск приезжал Юрий Богачёв, заслуженный ар­тист бывшего СССР с двумя высшими образованиями. Так вот, он в беседе с нами сказал: „Вся православная музыка — это небесная музыка"». Пусть будет так. Но да будет тебе известно, Сергей, что с Юрием Богачёвым я работал в оперном театре Челябинска с 1967 по 1970 годы. (Я уже был членом церкви ЕХБ, но должен был по закону отработать после учебы в консерватории три года). У Богачёва не два высших образования. Он окончил духовную се­минарию, а потом стал артистом. К сожалению, после семинарии он вел весьма грешную жизнь. Далее в своей книге ты, Сергей, будешь утверждать, что важна преемственность священства, а грешный батюшка или нет — не имеет значения. Я с ужасом пред­ставил, что Юрий Богачёв тогда при таком образе жизни стал бы кого-то благословлять. Но - слава Христу! — Юрий встретился с распятым Спасителем, покаялся в своих грехах и после принятия крещения по вере стал проповедником евангельско-баптистского братства. Его жизнь стала совершенно другой.

В сентябре 2002 года мы с христианским камерным ансамб­лем совершали поездку по церквам причерноморских городов и сел. Юрий со своей супругой приезжал на встречу с нами. Я был рад теперь обнять его как брата во Христе. Он спел два гимна с нашим ансамблем в евангелизационном служении, а позже рассказал про одну неожиданную встречу: «Иду я по городу, где заканчивал се­минарию, и вдруг слышу: «Приветствую богоотступника!» Гляжу, на противоположной стороне улицы стоит священник в рясе, мой однокурсник по семинарии. Я набрал полные легкие воздуху, вклю­чил все резонаторы, как учили на уроках вокала, и, что есть силы, закричал, удивляя прохожих: «Приветствую идолопоклонника!».

Дорогой Сергей, я не хочу тебя обидеть таким повествовани­ем. Так резко Юрию, может быть, не нужно было выражаться. Апостол Павел в Афинах, городе, полном идолов, все же сказал: «...Осматривая ваши святыни...» (Д. Ап. 17, 23), но я должен был дословно передать рассказ Юрия Богачёва, чтобы ты узнал, кого выбрал апологетом православия.

У меня возникла парадоксальная мысль: если выпускники ДХУ уходят в православие, а выпускники семинарии — в баптисты, то не пойти ли тебе, Сергей, в семинарию, чтобы ты духовно прозрел и вернулся в братство ЕХБ? Есть же в геометрии способ доказа­тельства от противного.

Ты еще сравнительно молод, Сергей. Не ставь точку в своих исканиях истины, будь честен и искренен пред Богом и своей со­вестью — вот моя просьба к тебе и мой совет.

В городе Николаеве, Львовской области, греко-католический священник пришел во Дворец культуры, где мы проводили евангелизационное богослужение. Он со слезами слушал гимны тех, кто закончил жизнь в местах лишения свободы, и повествование о них. После, наедине, он пожелал исповедаться.

Хочется привести еще пример. В городе Челябинске в 1970 году я оставил оперу и филармонию (из преподавателей меня уволили, когда я отказался сотрудничать с КГБ) и полностью посвятил себя на служение Господу. Тогда в церкви покаялся один вдумчивый молодой человек. Он свидетельствовал, как ездил в Загорск по­ступать в духовную академию. После сдачи вступительных экза­менов он был вызван на собеседование с заместителем ректора. Произошел такой диалог: «Как у тебя, сын мой, дело обстоит с куревом?» — спросил иерей. — «Бог миловал, святой отец». — «А как насчет винца и водочки?» — «Бог тоже миловал. Я веду совер­шенно трезвый образ жизни». — «А пить надо будет, сын мой, только надо уметь пить, чтобы никто не видел тебя пьяным...» После та­кого «наставления» абитуриент вернулся в Челябинск, где и при­нял Христа в свое сердце. :

На восьмой странице С. Кобзарь восхищается миссионерским служением православных и повествует об обращении в христиан­ство целых стран. В перечень стран, принявших христианство от православных нужно бы внести такую поправку: раскол между католиками и православными произошел лишь в 1054 году. К это­му времени многие страны были уже христианскими: Значит, ка­толицизму тоже принадлежит заслуга в распространении христи­анства. Не подумай, Сергей, что я хочу выступить защитником католицизма, но правде надо, смотреть в глаза. И знаменитые про­светители славян, Кирилл и Мефодий, трудились с 858 года по 885 год, да и Русь приняла христианство в 988 году, то есть, ко­гда православные и католики были еще вместе, признавая семь Вселенских соборов. Ни в коем случае нельзя умалять и роли протестантов в распространении Евангелия. Притом они-то несли людям не обряды и предания, а истинное Слово Божье. Германия, Швеция, Нидерланды, Дания, Швейцария стали странами, в ос­новном, с протестантским исповеданием веры в Иисуса Христа. Когда католики во Франции уничтожали гугенотов, то многие из них переселились в Англию.

Позднее там возникли общины пуритан и баптистов. (Следует заметить, что предки знаменитого проповедника Ч. Сперджена тоже были гугенотами, поэтому у него осталась потомственная склон­ность к кальвинизму). Потом Шотландия, Испания, Уэльс и Се­верная Америка стали называться протестантскими странами.

«Не породил протестантизм также великих святых, как право­славие»,— пишет С. Кобзарь на той же восьмой странице.

Но разве можно назвать равноапостольными (равными по сво­ей жизни и свершениям Апостолам) императора Константина и русского князя Владимира, как это сделало православие? Констан­тин до конца жизни был'верховным языческим жрецом. Крещение он принял перед самой смертью в 337 году. Его статуя стояла в языческом капище среди языческих идолов, и он ее оттуда не уда­лял. Грубый и властолюбивый, в течение своей жизни он истребил многих своих родственников, в том числе и свою жену Фаусту, заподозрив ее в заговоре, и сына Криспа. Таким он и председа­тельствовал на I Никейском Вселенском соборе в 325 году. Разве это не оскорбление Божьей святости?!

Князю Владимиру, по свидетельству древнерусского летопис­ца, были присущи три черты: ревность о язычестве, любовь к жен­щинам и жестокость. Перед изваянием Перуна он многократно приносил человеческие жертвы. Завоевав Корсунь (Херсонес), он решил дополнить число своих жен греческой царевной Анной, дав обещание, что примет христианство. Но что же это был за хри­стианин? Любимая ранее Рогнеда, которую он силой взял в жены, отправлена в изгнание, а он вступает в «счастливый» брак с ца­ревной Анной. Потом — насильственное крещение Руси. Разве это тот камень, на котором должна быть основана церковь? А моля­щиеся православные теперь обращаются к Владимиру как «к за­щитнику перед небесным правосудием». Возведены в ранг святых Борис и Глеб, которые были убиты родным братом Святополком (он убил и третьего брата, Святослава Древлянского) не за хрис­тианскую веру, а как претенденты на княжеский престол. А все они — сыновья «равноапостольного» князя Владимира. Вот они — плоды православия! Отомстил Святополку сын той самой Рогнеды, отправленной в изгнание,— Ярослав. В одной из битв Святополк был убит, а Ярослав (после названый Мудрым) всю власть на Руси взял в свои руки. В ранге святых у православных и Алек­сандр Невский, разбивший «псов-рыцарей» на Чудском озере. Дей­ствительно, как говорил Байрон: «Если на одной стороне медали написано „герой", то на другой надо читать „изверг"». Церковь ни­когда не должна быть государственной, иначе, потакая государям, она будет нарушать заповеди Христа.

При всех твоих нападках на протестантизм ты, Сергей, не должен бы называть Лютера Гитлером. У него, как и у других про­тестантов, Кальвина и Цвингли, было жесткое отношение к анабап­тистам, но это они делали по неведению. Твой коллега, Андрей Кураев, поступил более осмотрительно. На сорок первой странице он даже приводит высказывание Лютера: «Ни Собор Никейский, ни первые Отцы Церкви, ни древние общины Азии, Греции, Африки не были подчинены папе; да и сейчас на Востоке существуют истин­ные христиане, у которых епископы папе не подчинены». Надо бы вам, двум православным диаконам, все же сначала сговориться, как относиться к реформатору Мартину Лютеру.

Протестантом надо считать и Дж. Виклифа (ок. 1330—1384), который вместе с друзьями перевел Библию на английский язык. Он обличал папство в отступлении от Священного Писания. Вот основные тезисы Виклифа:

1.Церковь должна быть бедной, как в дни Апостолов.

2.Монашество, на основании Библии, не имеет права на существование.

3.Библия должна быть всенародной.

4.Проповеди Евангелия — первое место.

Католики не успели на костре инквизиции сжечь пламенного проповедника Евангелия — он ушел в вечность. Но они раскопали и сожгли его останки. Идеи Виклифа восприняли Ян Гус и Иероним Пражский. Оба они были сожжены католиками (1415 и 1416 гг.). На все времена верным христианам Ян Гус оставил свое завеща­ние: «Раз познанной правде нельзя изменить, нельзя отречься от нее. Это было бы предательством и отрицанием самой жизни. По­сему, верный христианин, люби правду, учись правде, ищи правду, защищай правду, хотя бы ценой собственной жизни, ибо правда освободит тебя».

Предшественником Реформации был и пламенный проповед­ник Евангелия в Италии Джироламо Савонарола, сожженный ка­толиками в 1498 году. Его слова, призывающие к святой жизни, очень актуальны и сейчас: «Брат мой, тебе давно бы надо быть диадемою, украшением в царственном венце Иисуса, а ты до сих пор — колючка в Его терновом венце».

Сейчас нет возможности осветить движение анабаптистов. Позднее мы немного подробнее порассуждаем об их воззрениях, а сейчас только скажем, что Гребель, Блаурок, Манц, Валтасар Губмайер были мучениками за веру в Иисуса Христа. Губмайер толь­ко в Моравии крестил по вере более шести тысяч душ. В 1528 году он был сожжен католиками. В Голландии движение анабап­тистов возглавил бывший католический священник Менно Симонс (С. Кобзарь его фамилию в своей книге назвал неточно).

Вот сколько их, не возведенных в ранг святых ни на Западе — у католиков, ни на Востоке — у православных, но записанных в книге жизни у Бога! А сколько баптистов-штундистов и моло­кан погубило православие, отправляя их на каторгу и в ссылку в Сибирь, на Кавказ, в место Гирюсы, и даже топя в проруби?! (Читайте: Степняк-Кравчинский «Штундист Павел Руденко»; С. П. Левен «Духовное пробуждение в России»; Л. Н. Толстой «Воскресение».)

Во времена фашизма в Закарпатье румыны расстреливали или отправляли в тюрьму всех христиан, которые собирались не в пра­вославном храме. А. М. Волошин, служитель церкви МСЦ ЕХБ в Ханженково, Донецкой области, рассказывал, как в г. Черновцы (там они жили в военные годы) священник привел пристава и велел арестовать пресвитера (отца А. М. Волошина). Его приго­ворили к расстрелу, но потом заменили 25-ю годами тюремного заключения. Можно смело сказать, что от баптистов никто из пра­вославных не пострадал, а вот от православных пострадали де­сятки тысяч детей Божьих. Православие и до сих пор мешает бап­тистам распространять Евангелие.

Чтобы иметь представление о страданиях баптистов за веру в царской России, предлагаем познакомиться с фрагментами из био­графической повести Ф. М. Дунаенко «До конца претерпевший», изданную Н. Водневским.

«Когда священники, сотские да урядники были высшей вла­стью на селе, судьбы верующих проходили через ужасные испы­тания. Даже умерших детей евангельских верующих не разре­шали хоронить на общих христианских кладбищах. Родители похоронили ребенка во дворе, но приезжает урядник и приказы­вает: „Тело ребенка выкопать и похоронить на свином кладби­ще". Итак было сделано. „Уничтожить штунду!"— вот о чем думал и кричал „религиозный народ"» (с. 6).

«В селе Осолинки, Киевской губернии, били братьев наших по домам, на улице, на сходке, всенародно в присутствии священ­ника и сельских властей, били до того, что от палок тела стра­дальцев чернели, как уголь» (с. 7).

«Урядник при всех бил меня куда попало и строго приказыва­ет сельскому старосте, сотскому, десятскому и полицейским: „Где собирается эта штунда, разбивать окна, ломайте двери, лупите их, сколько успеете". Некоторые православные люди говорили: „Нас Бог будет наказывать всеми наказаниями если мы вас не будем бить и разгонять..." Такое было понятие у темного народа» (с. 14—15).

«Урядник набросился на меня хуже зверя, бил, бил, даже вспотел, задыхаться стал, всякими словами ругается, а слова та­кие, каких в книгах не бывает... После отправил к приставу. А тот не лучше урядника, пожалуй, еще злее, хоть на вид вроде как образованный, лицо побритое... „Будешь со штундой якшать­ся?" — спрашивает у меня, а сам слюной брызжет мне в лицо. — „Мое дело и звание такое",— ответил ему. — „А, такое? Ты хо­чешь, чтобы я тебе морду кровавой лепешкой сделал?" — „Воля ваша... Вы вот приказываете мне, а думаете, Бог не приказывает? Так кого же мне слушать — власть земную иль небесную?" — „Раз ты на земле, значит, я для тебя важнее небесной власти". Вот ведь до какого бесстыдства доходит человек, ученый по виду» (с. 16).

«Когда в этот раз приехал урядник /после диспута со свя­щенником/, то уже не бил, а мучил, и я едва остался живым. „Как ты, гадина, посмел бить священника?" — „Я пальцем его не тро­нул..." — „Ты его словами бил при всем народе... Погоди, достука­ешься каторжных работ, сгниешь там навеки!"».

«Были случаи, когда нас заставали на собраниях. Толпа гнала нас 40 верст в Уманской тюремный замок. Вместе с сильными мужчинами гнали и слабеньких женщин с грудными детьми. Ми­лосердия не проявляли ни к кому* (с. 18).

«„Забрать у штунды хлеб, который уже в снопах, а земли им дать только по полдесятины в таком месте, где ничто не родится, на глине". По всем полицейским участкам было разослано распо­ряжение, что у штунды можно забирать новорожденных детей и крестить по православному обряду. Некоторых ребят крестили в ледяной воде. Младенцы простывали и умирали» (с. 20).

«Когда арестовывали сестер по огородам, они просили: „Пус­тите в дом взять ребенка, его надо кормить грудью..." — „Обой­дется без груди",— смеялись гонители. Матерей погнали за сорок верст. На другой день сестер перевели в тюрьму. При тюрьме была церковь. Священник начал православную службу. На эту службу было позвано много полицейских. Во время службы се­стры и братья плакали, что их пригнали сюда силой. После служ­бы священник дает всем просвиры, некоторые не брали. К таким подбегал полицейский и без всякого стеснения лупил людей. Мою жену толкнули с высокой лестницы. Она сильно ушиблась, но осталась жива. После службы сестер погнали в тюрьму. Туда к этому времени привезли из села грудных детей. Показали их из­дали, а близко подходить к детям запретили. Сестры стонали от болей в груди, младенцы плакали от голода. Полиция кричала на брата, который привез грудных детей. В тот день матери так и не покормили детей. С несчастными малюточками брат Г. Д. Муси-енко поехал на постоялый двор Умани» (с. 23).

«Три сына старосты обратились ко Христу. Староста говорит: „Батюшка, помогите, дайте совет, что мне делать с тремя сыновь­ями, которые стали ходить на собрание к Дунаенко?" Священник говорит: „Вы знаете, что сделали с Яшкой, который обокрал цер­ковь ночью? Его убило общество, и над убийцами не было суда. Вот также надо поступить с Дунаенко". Сход постановил: „Кто не хочет бить и разгонять штунду, у тех отнять зем­лю". Верующих многих избили до крови. Женщин таскали за волосы, били ногами. Одну девочку выбросили через изгородь на мерзлую землю. В тот же день она умерла» (с. 26—27).

«Было это в 1894 году 9 мая. Отвезли нас в Уманское поли­цейское управление и заперли в арестантской камере. Вошли три полицейских и начали обыскивать. У меня было шестьдесят ко­пеек. Отняли. У Андрея Мусиенко — три рубля. Тоже забрали. Потом вышли куда-то, но скоро вернулись, принесли водки — на наши деньги купили. Стали пить. А развеселились — стали бить по щекпм. В нашей камере была икона, как и в других камерах. Икона была тяжелая, на грубой дубовой доске, прочно укрепле­на на стене. Полицейский берет стакан водки и льет мне в рот. Я сжал губы. Но полицейскому захотелось потешиться еще боль­ше: отодрал икону. Один схватил эту икону, размахнулся что есть силы и трах меня в ухо. Я упал навзничь, а другой подскочил и ногами в зубы, в грудь, третий начал бить кулаками в голову... А полицейский выпил еще и опять хватается за икону... Треснули по другому уху. Я повалился на другую сторону. Икона была крепкая, а все-таки разбилась» (с. 35).

«На рассвете брат Андрей сел возле меня и говорит: „Брат, вы наверное умрете, ваших глаз уже не видать, они затянуты опухолью, и уши ваши раздулись, и ноги, и руки. Скажите, что передать вашей жене и детям, если я останусь живым? Они бу­дут спрашивать..." И горько плачет при таких словах надо мною» (с. 37).

«И вот зачитывают нам постановление власти, что по распо­ряжению министерства внутренних дел нас (троих) ссылают в закавказский край сроком на пять лет» (с. 45).

«О многом я не сказал в своих записях. О, Боже, дай сил дойти до могилы. Скоро кончится путь мой земной. В последнюю секунду жизни я буду повторять: „Господи, благодарю Тебя за все! Своей пронзенной рукой Ты помог мне осилить такой труд­ный путь. Ты провел меня через бураны, загородил львиные па­сти, а теперь скоро отзовешь к Себе для вечной радости"» (с. 64).

 

Защита С. Кобзарем православных догматов

С. Кобзарь на шестнадцатой странице называет «непроститель­ным грехом» отделение баптистов от православия. Всякий, знаю­щий историю христианства, поймет, что неверна сама постановка вопроса. Баптисты отделялись не от православия, а от католиков, которых сами православные называют еретиками. А еще точнее, баптисты на основании Священного Писания стали принимать крещение взрослыми, и протестанты-детокрещенцы негативным отношением вытеснили их из своей среды, называя анабаптиста­ми, то есть перекрещенцами, а таковым смертные приговоры вы­носили и католики, и реформаторы.

Когда мы с камерным ансамблем совершали поездку по Герма­нии, то сотрудники миссии «Fridensstimme» («Голос мира») вози­ли нас и в Голландию, и в Данию, и в Люксембург, и в Швейцарию. В Швейцарии мы как раз были по-братски приняты анабаптистами. Пастор со слезами говорил: «Вы первые русские братья, которые нас посетили». Он много нам рассказывал из истории анабаптизма. Католики выжигали их селения, ни одна страна не желала прини­мать несчастных с ярлыком «еретики».

Реформаторы Цюриха и Женевы тоже их гнали. Наконец, один из герцогов сжалился над гонимыми и разрешил им поселиться в горах, но не ниже тысячи метров над уровнем моря. Вот там, в горах Швейцарии, некоторые из их потомков живут до сего дня. Конечно, они уже стали баптистами, так как детей не крестят. Пастор водил нас в горы, где сохранилась пещера, в которой анабаптисты тайно собирались на богослужения. С трепетным чувством мы зашли в пещеру и благоговейно запели гимн «Ты — мой Бог Святой», а по­сле молитвенно почтили память страдальцев за Христову веру.

Чтобы читатель имел более полное представление об анабап­тизме, обратимся к «Истории христианства», написанной Хусто Л. Гонсалесом.

«Сейчас все наденутся получить спасение поверхностной ве­рой без плодов веры, без крещения испытаниями и страданиями, без любви или надежды и без истинно христианской жизни» (Конрад Гребель).

«И Лютер, и Цвингли пришли к убеждению, что за прошед­шие столетия христианство перестало быть таким, каким оно было в новозаветный период. Лютер стремился очистить его от всего, что противоречит Писанию. Цвингли шел еще дальше и утверж­дал, что вера и практические дела должны основываться только на том, что находит ясные библейские подтверждения. Но вскоре появились люди, заявившие, что Цвингли не развил свои идеи до логического конца.

По мнению этих критиков, Цвингли и Лютер забыли, что в Новом Завете церковь четко противопоставляется окружающе­му ее обществу. Следствием этого стали гонения, так как рим­ское общество не могло терпимо относиться к раннему христиан­ству. Поэтому компромисс между церковью и государством, до­стигнутый в результате обращения Константина, сам по себе был предательством раннего христианства. Истинное повиновение Пи­санию требует, чтобы начатая Лютером реформация пошла го­раздо дальше рамок, установленных этим реформатором. Церковь не надо путать с обществом в целом. Коренное различие заклю­чается в том, что членом общества человек становится просто-напросто в силу факта своего рождения в нем, не требующего принятия решения с его стороны, тогда как членом церкви он может стать, только самолично приняв данное решение. Исходя из этого, крещение младенцев недопустимо, так как оно подразу­мевает, что человек становится христианином просто потому, что он родился в обществе, считающемся христианским. Это делает необязательным принятие личного решения, в котором и заклю­чается суть христианской веры.

Большинство этих радикальных реформаторов утверждали также, что пацифизм¹ — неотъемлемая часть христианства. На­горную проповедь следует понимать буквально, и те, кто счита­ют невозможным следование ей, демонстрируют недостаток веры. Христианам нельзя браться за оружие для самообороны или для защиты своей страны, даже если им угрожают турки.

Такие идеи распространялись в самых разных и как будто бы даже не связанных между собой частях Европы, в том числе в некоторых католических странах. Но общественное вни­мание впервые они привлекли к себе в Цюрихе. В этом городе была группа верующих, побуждавшая Цвингли быть более ре­шительным в деле реформ. Эти люди, называвшие себя „бра­тьями", настаивали на необходимости создать общество истинно верующих, противостоящее тем, кто называет себя христианином просто потому, что родился в христианской стране и в младенчестве получил крещение.

Когда наконец стало ясно, что Цвингли не хочет идти по это­му пути, „братья" решили, что настало время самим создать такое общество. Бывший священник Георг Блаурок попросил другого брата, Конрада Гребеля, крестить его. 21 января 1525 года в фонтане на площади в Цюрихе Гребель крестил Блаурока, ко­торый затем совершил тот же обряд с другими... Впоследствии, когда они начали больше думать о соблюдении требований Но­вого Завета, крещение совершалось погружением.

Противники называли их „анабаптистами", то есть „перекре­щенцами". Это название не совсем точно отражает суть вопроса, так как «перекрещенцы» заявляли не о том, что человек должен креститься заново, а о том, что крещение младенцев не имеет силы и что первое реальное крещение происходит тогда, когда человек публично заявляет о своей вере. Тем не менее они полу­чили название анабаптистов, утерявшее сейчас первоначальный уничижительный смысл.

Анабаптистское движение столкнулось с сопротивлением со стороны как католиков, так и протестантов. Теоретически про­тивники анабаптистов руководствовались богословскими сообра­жениями, но фактически их преследовали потому, что считали их взгляды разрушительными для христианства и подрывающими его основы. Лютер и Цвингли, придерживающиеся по другим вопро­сам достаточно радикальных взглядов, тем не менее, считали, что церковь и государство должны жить в мире и согласии, поддер­живать друг друга, воздерживаться от истолкования Писания, которое могло бы поставить под угрозу существующий общест­венный порядок.

Анабаптисты представляли церковь добровольным сооб­ществом, полностью независимым от гражданского общества. В 1525 году их начали карать смертной казнью в католичес­ких районах Швейцарии. В следующем году этому примеру последовал городской совет Цюриха. За несколько месяцев гонения охватили Швейцарию и Германию.

Мученическую смерть приняли многие, возможно даже, что погибло больше людей, чем за три столетия гонений до эпохи Константина. В разных землях и странах и в разных случаях ана­баптистов казнили по-разному. Одних с садистским юмором то­пили в воде. Других сжигали на кострах, как и еретиков в пред­шествующем веке, третьих пытали до смерти или четвертовали. Рассказы о героических поступках во время этих бесчинств за­няли бы несколько томов, и тем не менее, ужесточение гонений лишь способствовало росту анабаптистского движения».

«Менно Симонс, католический священник, стал анабаптистом в 1536 году. Он вступил в Нидерландское анабаптистское брат­ство, и в конечном счете его последователей стали называть „меннонитами". Меннониты подвергались таким же преследованиям, как и остальные анабаптисты, но Менно Симонс многие годы ез­дил по Нидерландам и Северной Германии, проповедуя свою веру и ободряя своих последователей. Он был убежден, что пацифизм является неотъемлемой частью истинного христианства, и не хо­тел иметь ничего общего с революционно настроенными анабап­тистами. Он также полагал, что христианин не имеет права при­сягать кому бы. то ни было, и, следовательно, занимать посты, требующие присяги. Но христианин обязан подчиняться граждан­ским властям, если предъявляемые к нему требования не проти­воречат Писанию. Крестить можно только взрослых, публично заявляющих о своей вере. Но ни этот обряд, ни обряд причаще­ния не дарует благодати, они являются лишь внешними призна­ками внутреннего общения между Богом и верующим.

Хотя неучастие в антигосударственной деятельности было их принципиальной позицией, многие правители считали меннонитов подрывными элементами, поскольку те отказывались от при­сяги и военной службы. По этой причине их изгнали в Восточ­ную Европу, в частности в Россию» (Хусто Л. Гонсалес. История христианства, т. 2, СПб., изд. Библия для всех, 2002, с. 53—58).