Главная | Обратная связь

ЧАСТЬ 4. ЧИСЛО ЗВЕРЯ

Малыш Гвион навязался ко мне сам: так, бывает, пристают дети - очень мило, но в самый неподходящий момент, когда я был занят другой книгой и не мог о нем думать. Я пытался отогнать его, уверяя, что не имею ни малейшего желания вторгаться в область бардического мифа, ни научной подготовки для этого, но не тут-то было. Сейчас, возможно, создается впечатление, что я прилично разбираюсь в кельтской литературе, но тогда я не ответил бы ни на один вопрос из "Ханес Талиезин" (на первый взгляд напоминавший премилую загадку - "всю в стихах и всю о рыбах", которую Белая Королева задала Алисе на последнем пире в Зазеркалье), если бы большую часть ответов не подсказала мне поэтическая интуиция. Оставалось только подтвердить их текстуально. И хотя в моей скромной библиотеке нашлась всего пара необходимых для работы книг, остальные вскоре прислали друзья-поэты, хотя я и не просил их об этом, или же они свалились мне в руки с полок букинистического магазина на взморье. За полтора месяца я набросал первый вариант книги (примерно половину ее нынешнего объема), после чего вернулся к прежней работе. Отделка первого варианта заняла шесть лет.

Цепочка совпадений, облегчивших мне работу над книгой, поэтам прекрасно знакома. Но что вообще значит "совпадение"? Что он значило для Евклида? Допустим, что если при определенных обстоятельствах наложить треугольник АВС на треугольник DEF, то С и F будут более или менее совпадать. Ответы на загадки Гвиона были известны мне ранее, следовательно, необходимые книжные знания существовали и были доступны, и потому нужные книги стали появляться одна за другой. F и С нежно соединились, и у меня появилась возможность придать рассудочную форму тем соображениям, к которым я пришел безрассудно.

Уильям Гамильтон, чей портрет запечатлен на ирландских марках, выпущенных к его столетию в 1943 году, шел однажды через Феникс-Парк в Дублине, как вдруг ему в голову пришла мысль о так называемых "квантернионах". Она настолько опережала развитие математической науки того времени, что этот разрыв был ликвидирован усилиями целой плеяды ученых лишь совсем недавно. Все выдающиеся математики отличались способностью совершать в уме пророческий скачок в неизвестность и твердо приземлиться на обе ноги. Более всех в этом смысле известен Джеймс Максвелл, который выдал секрет своих ненаучных метолов мышления. Он совершенно не умел делать расчеты и, придя к верной формуле, вынужден был опираться на расчеты коллег.

Точно так же диагностируют заболевание выдающиеся врачи, хотя и могут потом подтвердить свой диагноз, логически сопоставляя симптомы болезни. Вряд ли будет преувеличением сказать, что все оригинальные изобретения и открытия, музыкальные и поэтические произведения возникли как результат предвосхищающего, или пролептического, мышления (когда, словно приостановив время, исследователь находит решение, которое невозможно найти методом индукции) или как результат аналептического мышления, когда такого же рода остановка восстанавливает утраченные события.

А это значит, что хотя время и является удобным изобретением разума, его действительная ценность не превосходит, скажем, ценности денег. Размышлять в категориях времени очень непросто и неестественно; многие дети овладевают иностранными языками и арифметикой задолго до того, как у них возникает чувство времени и они принимают легко опровержимый тезис, согласно которому причина предшествует следствию.

Несколько лет тому назад я написал в одном из стихотворений о Музе:

Коль рядом с Нею странное творится,
Коль скажут, что отверзлись все могилы
И мертвые встают, иль век грядущий
Стал лоном и являет не рожденных, -
Тем чудесам дивиться не пристало:
То вихри, что во Времени рождает
Чрез противленье вечное стихии
Клинок Ее могучей мысли острой.

Поэты могут подтвердить сказанное собственным опытом. Уже после того, как это стихотворение было написано, Дж. У. Данн в книге "Эксперимент со временем" высказал мысль о том, что время - это не равномерно движущийся эскалатор, каким его на протяжении веков изображают прозаики, а нечто непредсказуемое и колеблющееся, так что теперь и прозаики поймут, о чем я веду речь. В искусстве поэзии время останавливается, в стихи попадают фрагменты того, что произойдет в будущем, как бывает во сне. Это объясняет, почему первую Музу греческой Триады зовут Мнемозина - "Память": о будущем, как и о прошлом, можно помнить. У животных память о будущем называют инстинктом, у людей - интуицией.

Очевидное различие между стихами и снами заключается в том, что в стихах человек контролирует (или должен контролировать) ситуацию, а в снах ему отводится роль параноика, пассивного свидетеля мифологического события. Однако в стихах, как и во снах, время останавливается, и когда ирландские поэты писали об Островах блаженных, где три сотни лет пролетают как один день, и отдавали эти острова во власть Музы, они имели в виду именно эту остановку. Потрясение от возвращения к обычному образу мышления, неотделимому от времени, воплощает в мифе подпруга, лопнувшая в тот момент, когда юный герой возвращается после посещения Острова домой. Он касается ногой земли, и чарам приходит конец: "...и тут невзгоды старости и тяготы недугов навалились вдруг на него".

Поэты чувствуют двусмысленность времени и потому не позволяют себе уповать на будущее или тревожиться о нем: их интерес сосредоточен исключительно на настоящем. Об этом я с пролептическими подробностями писал в стихотворении "Рухнувшая башня Силоама" (1934), которое начинается так:

"Коль зашатается строение, спеши под арку!
Мы были там уже..."

Интересно, что при пролептическом и аналептическом подходе представление о реальности и сама реальность несколько расходятся: точка С совпадает с точкой F, но не настолько, чтобы каждая из них утратила присущие ей особенности. Можно сказать, что они совпадают так же, как совпадают ноты си и до-бемоль, которым на фортепиано ради экономии соответствует одна струна. По частоте колебаний они различаются, но это различие способен уловить разве что абсолютный слух. Или как совпадают число 22/7 и число "пи": если вам нужно, допустим, узнать, сколько обвязки требуется для нижней части шатровой палатки диаметром в три ярда, то в формулу можно подставить число 22/7.

В сентябре 1943 года, когда я денно и нощно гнался в своем сознании за Косулей, причем настолько стремительно, что буквально не успевал записывать мысли, я старался сохранить некую отрешенность. Я сказал себе: "Что-то мне не нравится эта увеселительная прогулка. Какое мне дело до этой незнакомой страны, над которой, словно Ведьму помело, меня несет мой дух и о которой я совсем не уверен, что ее следует наносить на карту". Потом, как шизофреник, обратился к самому себе: "Вот что, Роберт. Я задам тебе простую и хорошо известную, но до сих пор не решенную загадку, и если ты справишься с ней, что ж, в таком случае займись и другими своими открытиями".

Загадкой был последний стих из тринадцатой главы "Откровения":

"Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть".

Еще со школьной скамьи я смутно помнил два традиционных решения криптограммы св. Иоанна. Оба они исходят от того, что в греческом и в еврейском языке числа обозначались буквами: 666 - сумма от сложения букв, входящих в имя Зверя. Самое древнее решение принадлежит епископу Иринею (II век): Lateinos - "латинский", указывает на народ, к которому принадлежит Зверь. Самое популярное современное решение (не помню, кому оно принадлежит): Neron Kesar - император Нерон, которого считали Антихристом. [1] Ни одно из этих решений нельзя признать удовлетворительным. "Латинский" - слишком расплывчатая характеристика Зверя, а "император" пишется по-гречески не Kesar, а Kaisar. Кроме того, число комбинаций букв, дающих в сумме 666, и всевозможных перестановок этой комбинации настолько велико, что практически может считаться безконечным.

"Откровение" написано по-гречески, однако при обращении к этому языку мое аналептическое "я" упорно настаивало на латыни. И вот мне явилось некое видение: на стене комнаты, в которой я находился, мелькнули вдруг римские цифры:

D.C.L.X.
V.I.

Когда цифры замерли, я взглянул на них боковым зрением. Поэты поймут, что я имею в виду: так вглядываешься в трудное слово или фразу, чтобы выявить скрытый за буквами смысл. Я понял, что передо мной titulus - надпись, которую в Риме прибивали над головой преступника на месте казни, разъясняющая, в чем его преступление. Я прочитал вслух:

DOMITIANUS CAESAR LEGATOS XTI
VILITER INTERFECIT

"Домициан, Цезарь, подло убил посланников Христа". I.N.R.I. - titulus Христа; D.C.L.X.V.I. - titulus Антихриста.

Единственное слово, на котором я споткнулся, было viliter: оно читалось как-то неотчетливо.

Меня никогда особо не интересовало преследование церкви при Нероне и Домициане, и проверка, которую я решил провести, была самой обычной - с таким же успехом я мог бы проверить себя стандартной фразой "Полиция Лейта отпускает нас", [2] если бы заподозрил себя в том, что пьян. Никаких исторических предубеждений у меня не было, так что я вполне мог себе доверять.

Во-первых, я знал, что большинство исследователей Библии относит "Откровение" к правлению Нерона (54-67), а не Домициана (81-96), и потому видит в нем антинероновскую направленность. Тем не менее, я прочитал "Domitianus". Во-вторых, я знал, что viliter в Серебряный век латыни значило "дешево" и что производные от него слова предполагают ничтожность, а не злонамеренность. И тем не менее я прочитал viliter.

Прошло несколько недель, прежде чем я разобрался с этим парадоксом. Мне казалось, что мое аналептическое "я" отлично поработало: текст D.C.L.X.V.I. был верным, правильным было и решение. Однако, оказавшись, по-видимому, во власти рассудка, глаза прочитали не совсем то, как это бывает со мной по утрам, когда, не совсем еще проснувшись, я неверно читаю буквы и заголовки в газетах. На самом деле, текст был следующий:

DOMITIUS CAESAR LEGATOS XTI
VIOLENTER INTERFECIT

Но сочетание Domitius Caesar для моего разума не имело смысла (человека с таким именем не существовало), и потому он услужливо исправил ошибку, прочитав Domitianus. И вдруг я вспомнил, что Domitius - Домиций - это имя Нерона до того, как император Клавдий принял его в императорскую семью и назвал Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик, и что Нерон страшно это имя не любил, поскольку оно напоминало о его плебейском происхождении. (Об этой слабости Нерона упоминает, кажется, Светоний.) Преступный отец Нерона, Гней Домиций Агенобарб, когда его поздравили с рождением ребенка, холодно заметил, что любой отпрыск его и его Жены Агриппины принесет государству разве что погибель. Язвительное "Domitius Caesar" вполне годилось для этой криптограммы: так противники Гитлера зарабатывали в 1933 году политический капитал на словосочетании "канцлер Шикльгрубер". Естественно, что св. Иоанн Богослов, составляя криптограмму, был далек от того, чтобы щадить чувства Нерона, а буквы D.C., использованные вместо N.C., помогли ему сохранить тайну. Слово violenter значит нечто большее, чем "жестоко" или "гневно": оно подразумевает святотатственную ярость и произвол. По-видимому, мое корректирующее зрение перенесло буквы "en" из "violenter" в слово, написанное над ним: получилось Domitienus, почти Domitianus; оставшееся слово "violter" было бессмысленным, и я, споткнувшись на нем, прочитал viliter, придав ему смысл осуждения.

(Надеюсь, это мое прочтение исторически оправдано. Кто знает, то ли смысл, вложенный св. Иоанном, оказался в мою пользу, то ли мое собственное толкование оказалось в пользу св. Иоанна? Могу лишь сказать, что я прочитал эти слова бегло и не задумываясь, как, скажем, военный цензор без труда прочитывает криптограмму в конце солдатского письма к Жене: "Ц.Ц.Ц. - В.Б.Т.Н.С.Д.Д.!" - "Целую-целую-целую - вот бы так на самом деле, дорогая!")

Но это еще не все. Внимательно вчитываясь в данный фрагмент "Откровения", я обнаружил на полях книги отсылку к Откр.15:2 -

"И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем; и победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии".

"Образ" упомянут выше. Смысл фразы, по-видимому, в том, что некие христиане приняли мученическую смерть, отказавшись поклониться статуе Нерона. Таким образом, "победившие зверя и образ его" суть посланники Христовы, которых не удалось запугать и заставить поклониться императору и которые, после того, как их святотатственно убили, попали прямо в рай.

Возникает вопрос: почему мои глаза прочитали Domitianus, когда в тексте было Domitius? Скорее всего, потому, что я был убежден, что имеется в виду Домициан, а не Нерон, и в доказательство своей правоты немедленно исправил текст. Возможно, мое зрение было в услужении у моего безумного аналептического "я". Или имелись в виду сразу ОБА - и Домиций, и Домициан? Вполне вероятно, что текст "Откровения", написанный во времена преследований Нероном христиан, был расширен и приведен в соответствие с событиями своего времени в правление Домициана, который возобновил преследования и имя которого значило "подобный Домицию". А что вы скажете о следующих стихах:

"И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем...

И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?

И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца...

И дано было ему вести войну со святыми и победить их..." [3]

Очевидно, речь идет о распространенной среди современников вере в то, что Нерон после нанесенной ему смертельной раны выжил и придет вновь, и о естественном для христиан предположении, что он воплотился в Домициане.

(Замечательно: только что выяснилось, что точно к такому же выводу в своей работе об "Откровении" пришел доктор Т. У. Крейфер.)

42 - число лет (54-96) между приходом к власти седьмого цезаря Нерона и смертью от меча двенадцатого, и последнего, цезаря Домициана. В такого рода пророчествах годы обычно называют месяцами, а месяцы - днями. Фраза "и дана ему власть действовать сорок два месяца", похоже, связана с другим пророчеством о том, что Домициан, святотатственно называвший себя "Господом" и "Богом", кончит насильственной смертью. При преемнике Домициана Нерве для церкви настали мирные времена.

То, что в некоторых рукописях указано не 666, а 616, моим доводам не противоречит: достаточно лишь отбросить букву L (legatos). DCXVI означает, говоря словами св. Павла, что "зверь снова распял Сына Божьего".

Результат этой проверки меня удовлетворил: надеюсь, он и других убедит в том, что мне еще рано ставить диагноз "паранойя".

Добавлю, однако, что поскольку в 11-й главе "Откровения" предрекается сохранение Храма, то первоначальный вариант этой книги был, скорее всего, написан после смерти Нерона, но до разрушения Храма, когда повсюду ходили слухи о новом воплощении императора. Еврейские буквы TRJVN, дающие в сумме 666 (Tav = 400, Resh = 200, Yod = 10, Vav = 6, Nun = 50), в талмудической литературе образуют обычную цифровую кодировку для Нерона (trijon означает "маленький зверь"), а авторов Талмуда трудно заподозрить в заимствованиях у христиан. Можно предположить, что первый вариант "Откровения" был еврейским националистическим трактатом, написанным на арамейском языке до 70 года, и в нем 666 означало "маленький зверь" и указывало на Нерона; трактат был переведен на греческий и распространен среди христиан в конце I века, когда обращенные Павлом язычники, не знавшие еврейского языка, пытались доказать, что Иисус отверг закон Моисеев и перенес благословения Яхве с евреев на христиан. В этом втором варианте, где немало вставок и некритически сохраняется устаревший материал, числу 666 дается новая разгадка, которую мог понять любой разумный человек, не обращаясь к еврейскому языку, а именно: DCLXVI. Если все именно так, значит, никакой надписи Domitius Caesar и т.д. не было, и, тем не менее, мое аналептическое зрение не ошиблось, поскольку в еврейском языке этому числу соответствовал TRIJON; звериный дух Домиция скрывался в Домициане.

Пролептический или аналептический метод мышления, хотя он и необходим поэтам, врачам, историкам и многим другим, легко спутать с обычной догадкой или дедукцией при недостающих данных, и потому мало кто его использует. Какими бы цитатами, ссылками или сносками я ни подтверждал свои доводы, только что сделанное мною признание об обстоятельствах первого использования этого метода наверняка отпугнет ортодоксальных ученых: не имея возможности отвергнуть, они не осмелятся и принять его.

Примечания к 4 части:

[1] Это решение основано на еврейском языке: Nun = 50, Resh = 200, Vav = 6, Nun = 50 (Neron). Koph = 100, Samech = 60, Resh = 200 (Kesar). Однако Нерон и на еврейском языке, и на латыни пишется Nero, а в слове Kaisar (что значит "шапка волос" по-латыни и "корона" - на еврейском, оба слова, вероятно, заимствовано из общего эгейского источника) должна стоять буква Kaph (=20), а не Koph, то есть в сумме получается всего лишь 636.

[2] По тому, как человеку удается совладать с труднопроизносимыми сочетаниями согласных в английской фразе "The Leith police dismisseth us", можно судить о степени его опьянения (примеч. перев.).

[3] Откр.13:3-5,7 (примеч. перев.)