Здавалка
Главная | Обратная связь

Ум абсолютного доверия.



 

В мире вещей, как они есть,
нет ни я, ни не-я.

Если вы хотите описать его суть,
лучшее, что можно сказать, это "Не-два".

В этом "Не-два" нет ничего отдельного,
ничто на свете не исключено.

Просветлённые всех времён и всех стран
вошли в эту истину.

Здесь нет ни выгод, ни потерь,
бесконечность прямо перед твоими глазами.

Всё есть одно, одно есть всё.
Когда осознаешь это,
какой смысл в святости или мудрости?

Ум абсолютного доверия
вне всех мыслей, всех стараний,
он всегда в совершенном покое, ибо в нём
нет ни вчера, ни сегодня, ни завтра.

– Сэнцань –

 

28. Герои рабочего класса.

Тот, кто знакόм с бедой, знает себя, и всё, что в нём есть. Чтобы добраться до величайших высот, мы должны выйти из самых глубин. Путь в рай лежит через ад. Нашей душе необходимо пройти через огненное крещение в самом лютом пламени. Мы должны чувствовать, как наши горячие сердца шипят в нас. И чтобы выйти на волю, этот огонь должен прожечь себе дорогу, поглотив нас и самого себя.

– Герман Мелвилл, "Марди" –

 

В углу стояла белая маркерная доска на колёсиках; я выкатил её, и чёрным маркером от края до края нарисовал на ней линию. Линия начиналась ровно, затем наклонялась книзу, и наконец, становилась отвесной. Затем с самого низа она начинала опять подниматься под крутым углом, далее переходя в более плавный подъём. На конце линии я изобразил стрелку, чтобы указать на то, что она продолжается дальше. Ровно – уклон – отвесно – крутой подъём – плавное продолжающееся восхождение. Сверху доски я написал "Путь Героя". Над ровным началом линии я написал "Забытье", над постепенным уклоном я написал "Масса людей", вдоль вертикального участка я написал "Событие". Вдоль крутого подъёма – "Перерождение", и над плавно поднимающейся линией – "Жизнь". Я разделил доску вертикальной пунктирной линией от точки "Событие" и написал "Плоть" на левой стороне, и "Дух" на правой.

Я нарисовал эту диаграмму в помощь своим размышлениям, чтобы быть готовым на тот случай, если сегодняшнее собрание когда-нибудь снимется с якоря, но когда я повернулся, я обнаружил, что все уже сидели и глядели в мою сторону. Похоже, якорь поднят.

– О, – сказал я, – добрый вечер.

– Добрый вечер, – радостно ответили многие.

– Э, да, окей. Наверное, я буду какое-то время стоять здесь и говорить об одной, как мне кажется, интересной вещи, э, ну, в надежде на то, э, что вам это тоже покажется интересным.

Первоначальный неловкий испуг прошёл, и я перешёл к разъяснениям.

– В течение последней пары месяцев я несколько раз был поражён, когда наблюдал, какими путями мы отгораживаемся от собственных жизней – от Жизни. Я поделюсь с вами некоторыми из них. Одна моя подруга всю жизнь изучала Германа Мелвилла, но по какой-то причине она никогда не проводила связи между его трудами, особенно "Моби Диком", и своей жизнью. Каким-то образом она оставалась лично незатронутой. Потом мой друг Кертис, – я указал на него, – рассказал мне, что делал интересную газету по первому фильму "Звёздных войн" на тему описания Джозефом Кэмпбеллом "Пути Героя", но когда я спросил его, чему он научился в своей жизни в процессе этого, он не смог ничего сказать. Я правильно говорю? – спросил я Кертиса, и он кивнул. – Потом, посредством причудливого стечения обстоятельств я попал на одно из ваших собраний, и здесь я увидел то же самое – такое странное поведение, когда мы преуменьшаем яркие проявления полного потенциала жизни до бесплодных интеллектуальных моделей, которые почему-то к нам не применимы. Очевидно, это один из защитных механизмов эго. Для тех из вас, кто не был удостоен чести наблюдать моё выступление в прошлом месяце, – некоторые усмехнулись, – я указываю на то же самое, о чём говорил тогда, и что собираюсь обсудить сегодня – что жизнь это не зрелищный спорт, что каждый из нас является её участником, как и любой другой человек в любые времена, и что такие истории, как "Звёздные войны" или "Бхагавад-Гита", это не чьи-то истории, а наши с вами. Что мы свои собственные герои, герои своей жизни. Вот о чём вселенная, как всегда, не слишком прозрачно намекнув, предложила мне поговорить сегодня. Окей?

Все изобразили улыбки и закивали, но, похоже, слушали внимательно.

– Думаю, одной из причин такого искусственного дистанцирования является богоподобность тех, кого мы признаём героями, и мифические измерения их путей. Наилучшими примерами этого могут служить такие люди, как Иисус и Будда, которых изобразили в карикатурном виде, как героев комиксов, отодвинув их далеко за пределы всего, чем обычный человек мечтает стать. В таком же духе, "Звёздные войны" это битва за галактический мир, а "Бхагавад-Гита" происходит между двумя огромными армиями, готовыми к бою. Я думаю, никто из вас не собирается после этой встречи отправиться на поиски святого Грааля, или уничтожать Кольцо Могущества. Это качество – большие пропорции – выводит Путь Героя за пределы человеческих масштабов и делает его каким-то Олимпийским, вне досягаемости смертных. Даже если это обычный Джо, как в "Джо против Вулкана" или в "Волшебнике из страны Оз", всё равно кажется, что всё это из области фантазий и сказок, а не из реальной жизни. Итак, я бы хотел попытаться сейчас придать всему этому такие размеры, с которыми мы смогли бы работать, и смогли бы увидеть, кто такой реальный герой, и что такое реальный путь.

Озадаченные взгляды. Люди ждали, внимая. Для меня это необычно. Можно сосчитать на одной руке, сколько раз я выступал перед незнакомыми мне людьми. Можно сосчитать на одном пальце, сколько раз я использовал диаграмму.

– Сначала я разъясню эту диаграмму на доске, а потом я бы хотел зачитать одно письмо, которое принёс с собой, и рассмотреть, как путь одной женщины сравним с великими мифами и легендами.

Я повернулся к доске и указал на ровное начало линии, обозначенное "Забытье".

– Об этой части нам не нужно слишком беспокоиться. Все мы были здесь, и знаем, что многие ещё здесь находятся, но мы не антропологи, поэтому мы просто скажем, что это место, где не возникает вопросов. Почему их не возникает, нас не касается. Окей?

Никто не возражал, и я продолжил.

– Следующая часть, обозначенная как "Масса людей", именно таковой и является. Здесь находится большинство из нас. Её можно выделить как отдельную шкалу пробуждённости и разместить себя, и практически каждого своего знакомого, где-то вдоль неё. Я назвал её "Масса людей" из-за выражения Торо: "Масса людей проводят жизнь в тихом отчаянии". Вот так. Прежде чем кто-нибудь что-нибудь добавит, позвольте сказать, что это не является ни плохим, ни негативным, ни злом или чем-то подобным. Это часть жизни, стадия роста, нормального развития. Пока всё окей? Сейчас нет надобности полностью всё понимать или соглашаться, мы вернёмся к этому, когда я буду читать письмо.

Все молчали, так что я продолжал.

– Вот здесь становится лучше, – сказал я, обводя точку, где нисходящая наклонная линия поворачивает отвесно вниз, и где пунктирная вертикальная линия делит доску на "плоть" и "дух". – Вот здесь начинается реальная жизнь, где мы достигаем нашего истинного потенциала.

Это вызвало некоторое шевеление и ропот, но, если я буду рассусоливать, можно застрять здесь на весь вечер, и я не стал обращать на это внимание.

– Я обозначил одну сторону "плоть", а другую "дух", потому что переход происходит именно так – смерть плоти, и рождение духа. "Человек-ребёнок" слева, "Человек-взрослый" справа. Маленькое, изолированное существо кончается, и необъятное, интегрированное существо рождается. Смерть и новое рождение.

Несколько людей подняли руки.

– Подождите, пожалуйста. Я знаю, вам есть что сказать, мы до всего дойдём. Это лишь отправная точка, как карта, на которую мы будем опираться. Пока просто смотрите. Должен отметить, что это не просто моя маленькая излюбленная теория. Это карта человека. Она не восточная или западная, не христианская или индуистская, она человеческая, и вы обнаружите её, где бы ни встретили человека. Вот главное, что я хочу сказать: в действительности это не путь героя – это путь человека.

Они едва сдерживались, и я быстро закончил с диаграммой, сказав, что крутой подъём это младенчество и детство новорожденного существа, и что более пологая восходящая линия это новая жизнь в развитии и открытиях.

– Есть ли какие-либо общие вопросы по диаграмме?

Заговорила женщина лет тридцати пяти.

– Вы говорите, что мы все находимся в части "Масса людей", но откуда вы знаете? Может быть, здесь есть люди, которые прошли через этот переход "Событие"?

­– Конечно, это возможно, – сказал я. – Есть здесь такие?

Никого.

– Однако, вы правы. Здесь мог бы присутствовать такой человек. Я предположил, что таких здесь нет, потому что это группа искателей, а подобный человек должен быть в ином настрое ­– рост, исследование, развитие, расширение, что-то в этом роде. Вероятно, его не волновали бы уроки Бхагавад-Гиты. Окей?

Она улыбнулась и кивнула.

Я вытащил письмо и развернул его. Оно выглядело неважно из-за долгого пребывания в моём кармане, а также из-за моих небрежных заметок повсюду, перечёркнутых одних частей, обведённых или подчёркнутых других. Изначально в нём было восемь страниц, но я уменьшил его до горсти фраз и нескольких абзацев для целей этой дискуссии.

– Окей, вот у меня есть одно письмо, – обратился я к группе. – Оно попало ко мне, – я посмотрел на Кертиса, – как?

– Его прислала Сонайа вместе с другими. Я не знаю, где она его взяла.

– Окей, значит, это таинственное письмо. Оно от женщины по имени Джессика, которая живёт в Остине, Техас, адресованное мне. Сама того не подозревая, в этом письме она подробно описала свой прогресс вдоль той линии, которую я нарисовал на доске. Позвольте мне изложить его в общих чертах. Она из большой сельской семьи, и была в ней первой, кто поступил в колледж. Самостоятельно платила за обучение. Закончив его, она поступил в институт, после окончания которого стала работником сферы здравоохранения. Нас не очень интересует её жизнь на ровной линии, период "Забытья". Из письма мы узнаём, – по ходу я бегло просматривал страницы, – что после всех усилий, чтобы вырваться из бедности, после окончания колледжа и института, после начала карьерного пути, ей вдруг овладело чувство, – я поискал фразу, которую она использовала, – неподлинности всего этого. Я процитирую несколько частей. Она называет себя "потерянной и сбитой с толку". Она говорит, что "потеряла всё направление в жизни". Не думаю, что это так уж редко. Она говорит, что вдруг осознала, что её жизнь и успех были "просто фасадом", что всё, для чего она работала, и всё, чего она достигла, было "фальшивым и иллюзорным". "У моего мира как будто выпало дно", говорит она. Видите, как она отзывается о своих переживаниях на этой стадии? Она скользит вниз, и ничего не может поделать, не за что зацепиться, не за что ухватиться. Она больше не может принимать чёрную тучу за тёмно-серую, больше не может отрицать её черноту. Теперь она сама в этой туче, она окутана ей. Таков процесс, так это происходит. Ничто не имеет значения, и она больше не может делать вид, что это не так. На это требуется время, это переход, и он таков. Конец отрицания.

Никто не обрадовался, услышав это. Одним из ключевых элементов отрицания является отрицание своего отрицания, но эти люди смогли сегодня прийти сюда, а значит, я полагаю, они хотят увидеть это.

– Дело в том, что каждый в действительности живёт в той или иной степени сомнения, страха и отрицания. Как же иначе? Здесь дело не в позоре или неадекватности, это просто жизнь во тьме. Вы видите, как линия "Масса людей" клонится к низу? Туда нас тянет сила тяжести, именно туда естественным образом течёт жизнь, а мы тратим свои жизненные силы, борясь с этим, борясь с жизнью. Вместо того, чтобы довериться и плыть по течению, мы бросаем все силы на сопротивление. Зачем? Потому что мы боимся, что там внизу – перемены, разрушение, неизвестность. Всё это отрицание и сопротивление.

Я указал на здание, в котором мы находились.

– Что такое церковь, как не крепость, воздвигнутая человеком в его защите от реальности? Узаконенное отрицание. Есть ли кто-нибудь в этом зале, кто не узнаёт, о чём я говорю? Кто-нибудь, кто не видит этого в своей жизни?

Таких нет. Кажется, они годятся, чтобы воспринять это послание, но это вовсе не означает, что оно им понравится.

– Итак, мы видим, что болезнь, как раковая опухоль, проникает во все области жизни Джессики. Её аккуратно выстроенная жизнь теперь превращается в каскад неудач. Карьера показывает ей, что здравоохранение это бюрократический, системный фарс – её слова. Отношения открывают ей глаза на то, что никто не способен придать смысл её жизни. Все её успехи теперь кажутся ей провалами. Она говорит: "Моя душа заболевала, и я не видела выхода из этого". Выхода нет. Это центр данного опыта. Ты в западне. Не можешь идти назад, не можешь идти вперёд, не можешь оставаться на месте. То, что мы видим здесь это в буквальном смысле конец.

Я постучал пальцем по доске в точке, где линия "Масса людей" переходила в линию "Событие".

– Вот здесь кончается отрицание, и всё притворство тает как воск.

Сделав паузу, я стал просматривать письмо, давая остальным время, чтобы они провели связь между услышанным и собственным опытом.

– Итак, она вот здесь, – сказал я, – неумолимо скользит вниз по линии "Масса людей". Отрицание это единственное, что удерживает любого из нас от того же, но для Джессики отрицание уже не работает. Она медленно приближается к обрыву, который я назвал "Событие". Мы все туда движемся, конечно, но она уже там. И как вы думаете, что происходит? Что за событие? – я поднял письмо. – Очевидно, это не смерть.

Все смотрели на доску, как будто ответ находился там.

– Она нашла Иисуса? – спросил кто-то сзади. Некоторые засмеялись.

– Неплохое предположение, – ответил я. – Что означает перерождение, как не смерть и рождение вновь? Люди подходят к кризису своей жизни, где они чувствуют себя безнадёжно пойманными в западню, их логические ограничения уничтожены. Настоящий опыт нового рождения можно с уверенностью определить как Событие. Но это не то, что происходит в случае с Иисусом.

– Не все перерождения истинные? – спросил кто-то.

– Нет, большинство являются просто отчаянным усилением отрицания, а не отпусканием. Кто-нибудь ещё хочет попробовать угадать, что было Событием для Джессики?

Пробовать больше никто не стал. Я зачитал это прямо из письма.

– "Я попала в автомобильную аварию и сломала шею".

Некоторые издали страдальческие звуки. Все ощущали адекватное ситуации неудобство. Скучающих не было.

Я поднял вверх письмо.

– Она говорит, что уже знала заранее, что должно случиться что-то вроде этого. Она не знала, останется ли в живых, но она знала, что ситуация должна разрешиться, и что развязка будет катастрофической по своей природе.

Я поискал в письме подчёркнутые мной места.

– "В любом случае, всё это было совершенством", – прочитал я. – Вот что она говорит об аварии. Видите, как она уже действует на другом уровне? Она там, откуда может видеть аварию и сломанную шею как совершенство.

Я прочёл весь отрывок.

– "В любом случае, всё это было совершенством. Я всегда думала об этом как о совершенном переходе, даже до того, как у меня появилась масса времени и перспектива рассмотреть его значение".

Я видел, что все были полностью во внимании. Джессика это реальный человек, как любой из них. Она не миф, не легенда, не кинозвезда на пятнадцатиметровом экране, она просто обычный человек, честно встречающий свою жизнь лицом к лицу.

– Когда я в первый раз прочёл это письмо, – продолжал я, – я подумал, довольно экстраординарно, что она смогла оценить более широкую картину, даже находясь в катастрофическом положении. Но становится всё лучше. Попробуйте оценить её ситуацию. Она в продолжительной, углубляющейся депрессии от тщетности своего существования, когда в неё врезается пьяный водитель. Команда спасателей извлекает её из разбитого всмятку автомобиля, поездка в "скорой помощи", ей срезают одежду в суматошной приёмной, рентген, ожидание, голова привязана, тело совершенно обездвижено, ей ничего не известно о её состоянии. Наконец, приходят два доктора и объявляют ей ситуацию – возможность навсегда остаться парализованной или смерть. Они говорят ей, что у неё сломана шея, и им нужно её согласие, чтобы немедленно оперировать. Хуже ведь уже не будет, верно? И что она им отвечает?

Я подошёл к доске и указал на слово "Дух" справа от вертикальной пунктирной линии.

– Она говорит им нет.

Я дал повиснуть этому в воздухе. Я хотел, чтобы они подумали над этим, спросили себя, что это значит, почему она так сказала. Я хотел, чтобы они подумали, как их собственные жизни должны измениться, чтобы они смогли оценить совершенство сломанной шеи и отказ от советов медицинских экспертов, пытающихся спасти их от паралича и смерти. Я хотел, чтобы они сами увидели, что есть такая вещь, как жизнь за пределами страха.

– Доктора очень настаивали, даже запугивали. Они пытались вынудить её согласиться на операцию, но она осталась непреклонной. Двадцатичетырёхлетняя девчонка, привязанная ремнями к носилкам, в состоянии спокойной ясности. Всё поставлено на карту. Медицинские эксперты советуют ей то, за что каждый ухватился бы. Видите? Это не просто вертикальное падение в смерть, это восстание из пепла подобно фениксу, рождение нового существа в новом, ином мире, где правят иные законы. Вы найдёте точно такой переход в любой версии "Пути Героя", потому что это его сердце. Кертис, в первом фильме "Звёздных войн", ты помнишь, когда Люк проходит через такой переход?

– Он доверяется Силе, – ответил Кертис.

– Именно. Мчась по каньонам Звезды Смерти, когда на карту поставлено всё, пан или пропал, он выключает навигационные компьютеры – вводя тем самым в панику своих экспертов, как я припоминаю – и выбирает полагаться всецело на Силу. Это переход. Старый подход полностью отброшен, и полностью принят новый, не словом, но делом, когда это больше всего имеет значение, когда всё поставлено на карту.

Все были напряжённо внимательны. Единственная более захватывающая драма, чем "Путь героя", это Путь Героя, где Герой это ты, и об этом, полагаю, сейчас думали эти люди. Не в смысле "ура-ура!", "классно звучит!", "давайте сделаем это!", но в смысле "вот чёрт!". Они в западне, как и Джессика. Они знают, что пойманы, и знают, на уровне маленького ублюдка, что их жизнь, их "я", это всё фальшивка, созданная, чтобы защитить их от этой очевидной истины.

– Это не значит быть героем своего народа, но героем своей собственной жизни. Подумайте, на что должна быть похожа жизнь Джессики перед Событием, перед полным крушением её иллюзий. Она должна была быть сильным, волевым человеком, привыкшим пробивать себе дорогу в этом мире – своенравным, независимым – тем, кого мы все уважаем. Потом, после события, она всё отпускает. Безусловно сдаётся. Не для меня, но для Тебя. Брама – возничий. Она отпустила штурвал и спокойно позволила кораблю своей жизни найти свой курс, отлично понимая, что он либо утонет, либо выплывет. И то, и другое – выход.

Всегда, когда я говорю о чём-то интересном, я должен знать, как это воспринимается. Со стороны всё выглядит так, как будто я говорю с людьми, но на самом деле я пытаюсь пробиться сквозь эго к маленькому ублюдку в каждом из них. Вот в чём задача. Вот что делает это интересным. Могут ли эти люди, глядя на эту диаграмму и слушая историю Джессики, не подняться до более высокого уровня осознанности? Вероятно, нет, но полагаю, что после нескольких торжественных часов серьёзных размышлений, их опять затянет в отвлекающие мелочи жизни. Позже их маленькие ублюдки могут снова попытаться пробудить их, но к тому времени эго обработает это, как белые кровяные тельца окружают агрессивный микроб, угрожающий организму, и сегодняшние глубокие озарения назавтра превратятся в не совсем интересную духовную байку.

Я указал на стремительно поднимающуюся вверх линию.

– Это второе детство. Здесь она узнаёт, кто она есть, и учится своим отношениям с окружающим миром, точно как ребёнок открывает себя и свой мир.

– Её парализовало?

– Нет. Многие месяцы она носила "нимб", как она это назвала – новоизобретённое стабилизирующее механическое приспособление – но даже сейчас, двенадцать лет спустя, путь её восстановления продолжается.

Это вызвало сочувственные стоны.

– Вы помните, что во времена "Массы людей" она работала в сфере здравоохранения. Ей страстно хотелось помогать людям, исцелять их, но она увидела, что выбранное ей направление не исполняет этого желания. Некоторые из вас, возможно, знакомы с шаманизмом, что человек, захотевший стать шаманом, подвергается суровым испытаниям, и, будучи шаманом, он впредь будет стоять в стороне от остального племени, – я снова указал на линию позади себя. – На линии "Масса людей" нет шаманов. Всё, через что проходит Джессика, это её процесс становления шаманом, истинным целителем. Она не сможет стать им только благодаря тому, что боги наградили её такой силой, но через продолжительную, суровую, всепоглощающую битву за собственное исцеление. Понимаете, о чём я? Вы не сможете телепортироваться через гору, вы должны перелезть через неё. Становление шаманом, истинным целителем, непременно влечёт за собой смертельный кризис, прорыв из старого образа жизни, и рождение в новом. Вот что произошло с Джессикой. Проведя годы в усилиях и борьбе, чтобы восстановить свои прежние здоровье и жизненную стойкость, она стала истинным целителем, истинным в противоположность той системе здравоохранения, которую она нашла бюрократическим кошмаром, в противоположность тем докторам, которым она сказала нет, и их подходу к здоровью. Не думаю, что у кого-то возникнут сомнения, что современная система здравоохранения не по-настоящему заботится о здоровье.

Группа ответила киванием и согласным ропотом. Я указал на последний сегмент линии – "Жизнь".

– Здесь начинается реальное образование Джессики, не то образование, получаемое из книг и лекций, но из своего собственного тела, из собственной жизни. Она должна научиться новому способу жизни и обучения. В течении последующих десяти лет она работала со множеством типов целителей, – я цитировал из письма, – "костоправы, остеопаты, миотерапевты, краниосакральные специалисты, акупунктурщики, разного рода энергетические целители, нервно-мышечные терапевты, практикующие терапевтическую йогу, нео-шаманы, гомеопаты, и многие другие. Я знала, что моё исцеление это моя ответственность, мой процесс. Я путешествовала по всей стране и в каждой ситуации я была соучастником и студентом, не только пациентом. Я брала, что мне нужно от каждого, и двигалась дальше, следуя своей интуиции, а не предписанным курсам лечения, и углубляя свои силы во внутренней осознанности. Я многое узнала об энергии и эмоциях, что тело, ум и дух это не три разные вещи, но одно. Моя свободная форма лечения работала изумительно, так как я всегда без усилий делала то, что надо и когда надо. Моё исцеление вышло далеко за пределы восстановления после аварии. Я научилась исправлять многие проблемы и сумела освободить себя от многих скрытых физических и эмоциональных ядов, так что моё здоровье, вероятно, сейчас ближе к идеальному, нежели оно было во времена моего детства, а может и вообще за всё время".

Я указал на линию "Жизни" и красным обвёл стрелку на её конце.

– Здесь нет конечного пункта назначения, – сказал я. – Её путешествие продолжается и по сей день. Теперь она настоящий целитель. У неё клиенты по всему миру. Её путешествие привело её к этому мастерству, служению, росту, и до сих пор оно не окончено. Она говорит, что осознала, что её исцеление было её собственной ответственностью, и это огромный шаг для любого человека. Можно было бы приравнять сдачу и отречение от собственной ответственности, но на самом деле это две прямо противоположные вещи. Тогда мы отказываемся от посредников – священников, докторов, правительства, и берём свою жизнь в свои руки. Она пишет: "Эта авария может показаться самым худшим, что могло случиться, но для меня это было самым лучшим, и я оглядываюсь на неё с чувством благодарности, которое совершенно невозможно описать словами. Я оглядываюсь на свою жизнь, и нет ничего, что я бы изменила. Я поистине счастлива".

***

Я снова сидел на ступеньках у входа в церковь, делая заметки о прошедшем вечере – привычное занятие почти после каждого разговора. Большинство уже разошлись. Кертис пошёл за джипом. Мимо, не заметив меня, прошла Меган.

– Меган, – окликнул я. – У вас есть минутка?

– О, я вас не увидела, – откликнулась она. – Да, конечно.

– Я тут поразмышлял, о чём вы спрашивали тогда – о жизни в настоящем моменте.

– О, – произнесла она осторожно. – Правда?

– Знаете, как это звучит для меня? Я просто поделюсь с вами своим мнением. Поймите, я не говорю, что я прав, но я хочу сказать, во-первых, что то, о чём я собираюсь сказать, ни в коей мере не дерзость или неуважение. В действительности я хочу вложить в это как можно больше уважения. Ну, во всяком случае, к собакам.

– К собакам? – сказала она таким тоном, что мне захотелось отказаться от своей затеи, но ещё больше мне хотелось проверить, как на неё это подействует.

– Да, возможно это прозвучит, ну, я не знаю, как это прозвучит, но я себе это представляю так, что собаки это самые продвинутые существа на планете. Они полностью, э, самореализованы. Они обладают безусловной любовью. Они мгновенно прощают. Они отзывчивы и сострадательны. Они неспособны на обман или нечестность. Они всегда в настоящем моменте, не помнят о прошлом, не беспокоятся о будущем. Всё всегда ново и чудесно. Всегда самое лучшее место там, где они есть.

Ответа не было, поэтому я продолжал.

– Когда я говорю, что они самые продвинутые существа, я имею в виду по нашим стандартам, по человеческим. Если вы задумаетесь над тем, какими качествами вы хотели бы обладать – идеальными качествами – безусловная любовь, верность, преданность, неколебимая дружба, способность прощать, самоотверженность, искренность, полное присутствие в настоящем моменте, счастье – эти качества, принимаемые нами за высшие идеалы, к которым можно стремиться, очень похожи, знаете ли, на хорошую собаку – собачье сознание. Разумеется, – добавил я, – исходя из тех же идеальных стандартов, люди являются самыми низкоразвитыми существами на планете.

Она ухмыльнулась, хороший знак.

– Вот на такие мысли натолкнули меня ваши замечания. Обладают ли собаки природой Будды? Они есть природа Будды. Нам не нужны книги, учителя, философии – если хотите учиться у великого духовного мастера, заведите собаку, они настоящие дзен мастера. Как я уже сказал, я не хочу обидеть вас, я, правда, говорю это с самым…

Она положила руку мне на запястье, и я с благодарностью умолк. Она – человек-собака, сказала она. Она понимает. У неё кавалер-кинг-чарльз спаниель, её близкий товарищ более десяти лет, который теперь близок к концу своей жизни. Она всегда знала, что что я говорю – правда, сказала она, но никогда не связывала это с собой. Когда заговорил об этом, она тут же это увидела. В течении следующего часа мы сидели на ступеньках вместе, и рассказывали друг другу весёлые и грустные истории о знакомых просветлённых существах.

 

Птичье гнездо.

Человек это просто мелочь. Нельзя сказать, что он существует сам по себе – это вещь составная. Если на него не обращать внимания, его просто нет. Это лишь тень ума, общая сумма воспоминаний. Чистое бытие отражается в зеркале ума как знание. То, что знается, принимает форму человека, основываясь на памяти и привычках. Это лишь тень, или проекция знающего на экран ума.

– Нисаргадатта Махарадж –

 

Эго это птичье гнездо, небрежно сделанное, расположенное как попало, собранное из каждого обломка, из каждой новой идеи, которые когда-либо попадались под руку. Когда начинаешь разбирать его на части, то находишь лишь немного вещей, с которыми ты отождествляешь себя, и ещё меньше тех, которые ты сознательно туда положил.

И даже тогда, кто этот ты? То "я", которое принимает участие в создании и развитии эго, само не является его продуктом, но производной бесчисленных, не принадлежащих эго сил и событий, так что же такое в действительности "я"? Можно попытаться взять своё эго под контроль, попытаться как-то понять его, организовать, но всё, что ты в реальности можешь сделать, это лишь прибраться на поверхности. Одни эго более замусорены, другие менее, но мысль, что истинное "я" прячется где-то в этом хаосе, это лишь одна из тщеславных идей, которые заставляют нас целенаправленно ходить вокруг да около. Такой вещи, как истинное "я" не существует.

Когда ты осознаешь, что не имеешь понятия, кто ты есть, ты действительно начинаешь понимать, кто ты есть. Идея об отдельном и дееспособном индивидуальном "я" быстро рассыпается при серьёзном исследовании. Как и любая вера. Что требует времени и усилий, так это становление тем человеком, который решит подвергнуть идею о "я" такому исследованию, и постарается осмыслить то, что останется, когда эта вера уйдёт.

Джед, то, что вы называете Первым Шагом, тот коллапс, который произошёл со мной у вас в доме, совсем не так безобиден, как какой-то "шаг". Это ядерная катастрофа эго – персональный Армагеддон. Метафора пост-апокалиптического кошмара кажется в некоторых аспектах настолько точной, что реальный пост-апокалиптический кошмар мог бы показаться жалким её подобием. Вот реальность, а всё остальное, как вы говорите, это просто отсветы на стене. Всё, чем я являюсь, это испуганная кучка мнений, воспоминаний и желаний. Это всё, чем является каждый. Я просто поражаюсь, что все, как и я, не делают того же ­– не срывают как можно скорее своё дерьмо. Наверное, пребывать во сне, значит жить с этим. Мне хочется просто разодрать себе грудную клетку, вытащить сердце и покончить с этим. Но нет, это было бы слишком просто.

Даже теперь хотелось бы знать, является ли Первый Шаг единственным шагом, а остальной процесс это просто скитания по бесплодным землям, разборка мусора, опознание тел и запись происходящего. Признания. Огорчения. Движение дальше.

Это что, какая-то поэтическая фигня? Я должна всё время за собой следить, чтобы не впасть в сентиментальность школьницы. Но нет, вот самое близкое, на что это похоже: пост-апокалиптический ландшафт – разрушенный, заброшенный, безнадёжный. Мои амбиции, мои желания, мои связи с людьми, мои надежды, мои мечты, мои верования, те самые вещи, которые я считала своей сутью, теперь уменьшились до пустых безжизненных трупов, настолько мёртвых, что не верится, что они были когда-то живы, настолько хрупких, что рассыпаются в груду пыли при пристальном взгляде. Каждый день я нахожу всё новые. "О, вот мои карьерные амбиции. Они были такой большой частью меня, такой важной. Забавно, что я не заметила, как они пропали. Теперь я даже не могу вспомнить, какие они были, и вообще, зачем они были у меня. Сейчас я даже не могу себе представить, что у меня есть карьерные амбиции". "О, вот мои девичьи мечтания – свадьба, дом, дети. Была ли я той девочкой? Той связи я больше не чувствую, так что это не кажется потерей". "Господи, боже мой, мои взгляды, вкусы, предпочтения. Неужели я всё время таскала этот хлам с собой?" И вот так каждый день, по мере разоблачения всё новых аспектов моего бывшего "я". Какие-то больше, какие-то меньше. Я не убиваюсь по ним, даже по тем, которые считала самыми дорогими. Просто отмечаю их уход – с сухими глазами, контуженная – и иду дальше.

Я иду по этой искорёженной земле день за днём, используя процесс написания, чтобы осмыслить эту резню, чтобы переработать свои потери. Однако больше всего я боюсь не того, что найду среди уничтоженных, но среди тех, что ещё уцелели. Уцелевшие есть, я знаю. Я чувствую их – тёмные, бесформенные. Даже мысль об этом приводит в оцепенение. Ещё блуждают какие-то вещи на этом пустыре эго, которых я собираюсь настигнуть и убить – вещи, которые не смог уничтожить ядерный взрыв. У меня нет иллюзий на этот счёт. Моё здравомыслие на таком пределе, что пару раз я подумывала о том, чтобы пройти семидневное психиатрическое обследование. О да, представляю себе. Я туда звонила. Номер остался в памяти сотового телефона. Они бы, конечно, ничего не поняли, через что я прохожу, но я чувствовала себя как один большой оголённый нерв, и мысль о наркотическом забытьи казалась тревожно соблазнительной.

Нам необходимы границы, которые предоставляет эго. Они являются неотъемлемой частью жизни в парке развлечений. "Я" это комплекс, набор переменных величин, которые придают нам форму, и которые отличают нас от других форм. В парк развлечений нельзя зайти как есть, нужен кодовый костюм. Это маскарад, и не имеет значения, в качестве кого ты сюда зашёл, главное, в качестве кого-то. Ты не можешь зайти как никто.

Джулия находится в парке, она забилась в угол, чтобы снять с себя свой костюм. Не простая это задача, поскольку тот, кто облачён в эту одежду, не имеет ни рук, ни воли. Фактически, это сам костюм должен собраться с силами и безжалостно сорвать себя. Эго должно убить эго. Только эго способно на это. Кто же ещё? Физическое самоубийство лишь тень этого истинного самоуничтожения.

Мнения! Боже, где я набралась этих идиотских мнений? Я носила их подобно маленькой девочке, которая надевает мамины украшения. "Посмотрите на меня! У меня уникальное мнение! Посмотрите на моё чудесное мнение! Я думаю так, я думаю эдак. Посмотрите, какая я особенная! Если вы будете восхищаться моим мнением, я буду восхищаться вашим!" Я знаю, что это просто нормально развивающаяся боль, но серьёзно, какое шутовство! Как это глупо! Теперь я презираю все украшения, притворства, всю косметику. Всё, что я хочу увидеть, это реальность. Красота – вот сама реальность. Я лучше полюбуюсь на полусъеденную мертвечину, на одинокое облако, на муху на тыльной стороне моей ладони, чем пойду в Лувр. Ещё одна поэтическая фигня? Может быть, но теперь я с удовольствием смотрю на те вещи, которые когда-то казались мне ерундой. Я меняюсь, и мой мир меняется вместе со мной. Я начинаю ясно понимать Уитмена. Я не понимаю, как может существовать что-то более красивое, чем капающая из ржавой трубы вода. Когда-то я ненавидела свои ноги, теперь же, кажется, что время останавливается, когда я смотрю на них, и я вижу то же совершенство, как и во всём. Мне кажется, это единственная вещь, о которой на самом деле снова и снова говорил Уитмен. "Великолепное утро за окном удовлетворяет меня больше, чем все метафизические книги". Везде это совершенство, как нежно звучащая чистая нота, и единственное, что может разрушить это, сделать прокисшим, это попытка улучшить, а единственная вещь, которая способна на такое, это эго – фальшивое "я", всегда берущее фальшивую ноту.

Ладно, пусть это поэтическая фигня, но это правда, и чёрт с ней.

***

Возможно ли, что теперь, родив ребёнка, я отнеслась бы к нему безразлично? Это кажется невероятным, но я не вижу, как может быть по-другому. Люди думают, что связь между двумя существами происходит на глубоком уровне, но по-моему, этот уровень чуть глубже верхней одежды. Так и должно быть. Как же ещё? Без этой одежды нет точки контакта. Или, может быть, человек становится одной недифференцированной точкой контакта, гибко, подвижно поддерживая связь со всем, что есть. Не знаю. Не думаю.

Всё время приходит на ум одна вещь откуда-то из Кастанеды, где племянник Дона Хуана погиб, разбившись на мотоцикле, и Дон Хуан мог переключаться между двумя аспектами себя – сначала он был убитым горем от потери любимого человека, а потом, не в течении дней или часов, а мгновенно, словно щелкнув пальцами, он переключился на своё имперсональное "я" и наблюдал смерть своего племянника с совершенным безразличием. Помню, я думала, что это какая-то колдовская ерунда, когда читала это довольно давно, но теперь я сомневаюсь не в безразличии или в способности переключаться, а в способности чувствовать. Это останется? Могу ли я это сохранить? Похоже, это невозможно.

Вы говорили об этом, Джед. Вы говорили мне о том месте в "Дао", где говорится, что смерти негде войти, и в "Гите", где говорится, что ни огонь не спалит, ни ветер не иссушит. Но можно ещё кое-что об этом сказать. Та часть, где входит смерть, является также частью, где входит жизнь. Не остаётся места для связи с другим существом. Я не могу понять всего этого даже теоретически. Человеческая связь идёт от эго к эго. Сердце это его часть. Эго это внешнее "я", ложное "я", которое не переживёт этого пробуждения. Я помню буквально сотни разговоров между духовными искателями и учителями, и я помню, как читала об этом в книгах и журнальных статьях, но не помню, чтобы это когда-либо имело какой-то смысл для меня, и вот теперь я сама здесь, и всё равно ничего не понимаю. И я спрашиваю снова и снова, если у меня будет ребёнок, буду ли я с ним связана, даже если у меня больше нет связывающей поверхности? Буду ли я любить своё собственное дитя? Я уверена, ответ нет, но я также уверена, что ответом не может быть нет.

Сделав Первый Шаг, Джулия практически выпрыгнула из самолёта без парашюта. И теперь она в свободном падении. Возможно, она боится испытать боль при ударе о землю, радостно несущейся ей навстречу, но это остаточный паттерн страха, который уже почти вышел из употребления. Точно в момент удара планета исчезнет, и ничего не останется. Её свободное падение не закончится, но оно больше не будет ощущаться как падение, потому что не будет ничего, относительно чего можно было судить об этом– ни ветра, ни свиста, ни быстро приближающейся планеты. Вот где кончается двойственное сознание. И с тех пор она будет жить в безграничном сознании, больше никогда снова не будет способна различить "я" и "не-я". Будет постоянно пребывать в недвойственном сознании.

Если у неё будет ребёнок, будет ли она его любить? Это интересный вопрос, поднимающий другие. Когда-то с насмешливо-ироничным оттенком я сказал, что серьёзная травма головы, возможно, вернёт меня в какой-то вид состояния до реализации. Может ли материнство (отцовство) повлиять также? Не знаю. Как и Джулия, я не вижу, как такое может быть. Но в отличие от неё, я вижу, как такого быть не может.

Я купила экземпляр сценария "Махабхараты" Жана-Клода Карьера и Питера Брука. Наслаждалась чтением. Привела его в совершенную негодность, загибая края страниц и делая заметки ручкой. В части "Гиты" Кришна говорит Арджуне, что он должен подняться, свободный от надежды, и броситься в бой. Эта фраза обожгла мой ум: Свободный от надежды. Оставь надежду, всяк сюда входящий. Эта битва абсолютна. А было бы так хорошо, если б это было не так. Было бы так хорошо, если бы мне удалось убедить себя, что медитируя по шесть часов в день, или распростёршись перед ногами мастера, или отрёкшись от чего-то любимого, я бы смогла изменить эту истину. Но это не то, на что я подписывалась. Я ищу отвлечения, развлечения, чего-нибудь, что позволило бы мне выйти из этого, но это съедает меня изнутри, и не успокаивается даже на секунду.

***

Я всегда слышала и верила, что духовный путь это путь покоя и внутренней невозмутимости, любви и света, мира и приятия. Да, это не тот путь, по которому я иду. Мой путь это какофония тёмных эмоций, яростный грохот гнева, ненависти, презрения, насмешек и отвращения, в основном направленные на саму себя.

Этой ночью я писала десять часов кряду. Почти ничего не помню. С утра посмотрела на то, что написала, это было похоже на рвоту, на эмоциональную блевотину, как будто у меня внутри было огромное количество ужасной низости и жалости, и оно всё извергалось и извергалось из меня, словно из бездонного источника. Он не бездонный, я знаю, но знать рационально это не то, что знать, зная.

***

Я продвигаюсь. Это так эфемерно в одном смысле, и так совершенно по-особенному в другом. Остановиться нельзя, я понимаю. Ты не можешь сделать паузу, отдохнуть, ничего не можешь поделать со скоростью, с которой всё происходит. Одно заканчивается, тут же начинается другое. Слой за слоем, без остановки. Я делаю дыхательные упражнения и стараюсь как следует выспаться, но это случается в единственном случае – когда я отправляюсь спать совершенно измотанной. У меня больше нет распорядка дня. Я сплю, когда сплю. Хожу тут везде. Моя энергия в порядке, но выгляжу я как чёрт. Читаю, пишу, гуляю, сплю – вот всё, что я делаю. Как же можно пройти через это, если вокруг люди? Или продолжая вести нормальную жизнь, работать? Или без этого процесса записывания? Тогда ты будешь пытаться как-то контролировать это, а на мой взгляд, это невозможно. Совершенно. Это пожар, а не костёр во дворе. Они бы закончили в дурдоме, уж точно.

 

30. Не верьте всем честным парням!
(Высказывания Ю.Дж.Кришнамурти – часть 3.)

 

Я буду петь эту песню всю жизнь, пока не упаду замертво – слушает меня кто-нибудь или нет, для меня совсем не важно.

– Ю.Дж.Кришнамурти –

 

Третья и последняя подборка высказываний Ю.Дж.Кришнамутри.

Если кто-то убеждает вас, что вы можете куда-то попасть, он хочет вас прокатить. Возможно, он честный человек. Не верьте всем честным парням! Выкиньте их! В этой области нет честных. Никакой внешний фактор не поможет вам…

Желаю вам самой большой удачи. Я прекрасно знаю, что этого никто не может получить, и никто не может дать. Я не могу этого дать. Если кто-то обещает, он просто обещает, и он долго будет вас катать. Он просто шутит над вами. Он не может доставить товар, и говорит "В следующей жизни", или "Ещё десять лет" – он в безопасности.

***

Вы не можете быть в этом заинтересованы. Как вы можете быть в этом заинтересованы? – вот мой вопрос. Как вы можете быть заинтересованы в такого рода вещи? То, в чём вы заинтересованы, совершенно другое – выдумка, фантазия. Вы можете ублажать себя всеми видами фантазий – это ваше дело. Если это не фантастично, вас заинтересует другой вид фантазии. Как вы можете быть заинтересованы в ликвидации самого себя? – вот мой вопрос. Всё, что вы знаете – "вы", как вы себя знаете, как вы себя ощущаете – заинтересовано в непрерывности. Оно знает все трюки – его нельзя победить.

***

Мне не интересно абсолютно ничего в сфере самовыражения, вхождения в контакт с чьими-то чувствами, преодоления подавлений и так далее; я даю людям то, зачем они пришли меня увидеть – естественное состояние. Если людям интересны психологические изменения, так называемые расширения сознания и всё прочее, пусть вступают в группы, встречаются с психиатрами и имеют дело с тем, что я называю "Фрейдова фигня". В конце концов их так называемый рост не принесёт им счастья, а так же их улучшенная сексуальная жизнь (если она улучшилась); в лучшем случае они просто научатся быть несчастными по-новому и более изощрённо.

***

По мне всё хорошо. Если у вас есть миллион долларов и восемь подружек, по мне это хорошо. Если вы одиноки, несчастны, без гроша в кармане, умираете от рака, это тоже хорошо. Я совершенно счастлив во всём, что есть. Я рад страданию, бедности и смерти, я также рад богатству и психологической удовлетворённости.

***

(На вопрос о Будде и Христе)

Почему вас беспокоят эти ребята? Они мертвы. Вам надо утопить их в реке. Но вы не делаете этого – вы продолжаете кого-то слушать (не имеет значения, кого), и вы продолжаете надеяться, что каким-то образом, завтра или послезавтра, слушая больше и больше, вы сможете сойти с карусели. Вы слушаете своих родителей, ваших школьных учителей, а они говорят вам быть хорошими, покорными, не злиться и так далее, но это не приносит вам пользы, и вы начинаете учиться йоге, а теперь вот какой-то старик приходит и говорит вам быть осознанно невыбирающим. Или, может быть, вы найдёте кого-нибудь в "священном бизнесе", он творит чудеса – он достаёт какие-то вещицы прямо из воздуха, и вы купитесь на это – или, может быть, он притронется к вам, и вы увидите голубой свет, или зелёный свет, или жёлтый свет, или Бог знает что ещё, и вы будете надеяться, что он поможет вам испытать просветление. Но он не сможет вам помочь. Это нельзя ухватить, удержать или выразить. Я не знаю, осознаёте ли вы всю беспомощность данной ситуации, и что если кто-то думает, что может помочь вам, он непременно обманет вас, и чем меньше он лжёт, тем он могущественнее, просветлённее, тем больше страданий и вреда он вам принесёт.

***

Но вы ждёте, что что-то должно случиться, что на вас снизойдёт какая-то милость – вы всё ещё зависите от внешних факторов. Говорю вам, нет сил вне вас. Это не означает, что вы обладаете всеми супер-пупер божественными атрибутами, о которых вы читали, но нет сил вне вас. Если в это вселенной есть какая-то сила, то она находится в вас.

***

Нет никакого "я", которое нужно осознать. Вся религиозная структура, выстроенная на этом фундаменте, рушится, так как нет ничего, что можно было бы реализовать. По-моему, Дж.Кришнамурти (здесь Ю.Дж. ссылается на Джидду Кришнамурти – своего знакомого, а не родственника) играет в ту же самую игру, какую и все эти уродливые святые на современном мировом рынке. Его учение это липа. В его учении нет вообще ничего, и оно ничего не может ничего дать. Человек может слушать его шестьдесят, семьдесят или сто лет, но ничего с ним не произойдёт, потому что всё это обман… Он просто хорошо владеет словами. Он создал новую ловушку… Все эти гуру самые большие эгоисты, которых видел мир. Все гуру это преуспевающие организации, предоставляющие мелкие переживания для своих последователей. Игра в гуру это прибыльная индустрия – попробуй зарабатывать два миллиона долларов год каким-либо другим способом. Даже Дж.Кришнамурти, который заявляет, что не имеет собственности, является президентом восьмидесятимиллионной империи.

***

Именно то, что вы используете для понимания, мешает вам понять то, что вы хотите понять. Это не моё, или чьё-то, учение, но это единственное учение: Вы пытаетесь понять что-то посредством инструмента, который не предназначен для понимания.

***

Вопрошающий: Да, но если…

Нет никаких "да, но". Вы не можете сказать "да" и начать следующее предложение с "но". Там нет "но". Если "да" это действительно "да", это оставляет всё как есть – "да" растворяется в ничто, и затем, то, что есть, начинает выражать себя. Если вы говорите "но", вы наделяете целостностью мёртвую мыслительную структуру, переживание и надежду. "Да!" разбивает вдребезги всю эту структуру.

***

Коль скоро вы следуете чьему-то пути, а путь это продукт мысли, поэтому в действительности это не новый путь – это тот же старый путь, и вы играете в ту же старую игру по-другому. Это не новая игра – это та же старая игра, в которую вы играли всё время, но вы думаете, что играете в новую игру. Когда вы увидите абсурдность того, что вы делаете, тогда, возможно, вы осознаете: "Чем, чёрт побери, я занимаюсь уже тридцать, сорок, пятьдесят лет!"

***

Одно я должен сказать. Это не рождается из мышления. Это не логически доказанная посылка, которую я демонстрирую. Это просто слова, выскакивающие из своего естественного источника безо всякого мышления, безо всякой мыслительной структуры. Так что берите или не берите! Если не берёте, вам лучше уйти.

***

Ваш учитель должен уйти, не имеет значения, кто он. То, что вы читаете, это именно то, отчего вы должны освободиться.

***

Вопрошающий: Сэр, каково ваше послание?

Оно очень простое. Вы ничего здесь не получите. Вы теряете время. Пакуйтесь и отправляйтесь в путь! Вот моё послание. Мне нечего вам дать, вам нечего взять. Если вы так и будете здесь сидеть, вы зря потратите время. Единственное, что вам надо сделать, это встать и идти.

 

31. Человек, распрограммируй себя.

"Лет до двадцати пяти я был совершенно неразвитым. Я веду отсчёт своей жизни с двадцатипятилетнего возраста. Не проходило и трёх недель, между любыми теперь и тогда, чтобы я не раскрыл себя внутри. И я чувствую, что добрался до самого последнего листа луковицы, и что скоро цветок достигнет плодородной почвы".

– Герман Мелвилл в письме Натаниэлю Хоторну –

 

Джулия использует учителей и учения, с которыми столкнула её журналистская карьера, как важную часть своего процесса. Со многими из этих людей и их идеями она резонировала, они нашли в ней место для обитания, стали её частью, поэтому много времени занимает поиск того, как и почему это происходило, чтобы, исходя из этого, определить контуры своего ложного "я".

Один из её учителей придавал большое значение интроспективным техникам самоисследования, таким как ведение дневника, групповые диалоги и сессии с учителем, как средствам выявления внутреннего мусора, который "не даёт нам знать наше истинное "я" и неискажённо отражать божественную любовь вселенной". Я так плохо это описываю, потому что всё, с чем мне приходится иметь дело, это превосходно безумные бредовые излияния Джулии, но дело в том, что, поскольку это учение нашло место внутри неё, теперь Джулия может найти то самое место и использовать учения, которые раньше находили в ней отклик, в качестве видимого объекта, на который направить все свои усилия. Таким образом, многие её битвы идут против "реальных" врагов, визуально воплощённых, и тем самым практически уязвимых:

Всё, что сводит с ума и мучает, всё, что поднимает муть со дна, всю правду с её злобой, всё, что рвёт сухожилия и выжигает мозги, вся незримая бесовщина в жизни и в мыслях, всё злое для Ахаба обрело визуальное воплощение и стало практически уязвимым для нападения в образе Моби Дика.

Ввиду бесформенности и изменчивости, подобно пару, всей незримой бесовщины жизни и мыслей, человек, выполняющий миссию поиска и уничтожения, должен иметь способ сделать её практически уязвимой. Духовный Автолизис – попытаться написать что-то истинное, и продолжать до тех пор, пока не получится – наилучший возможный способ распознания и искоренения нашей фальшивости, поскольку процесс записывания минимизирует слабости и максимизирует силы интеллекта. Ничто ложное не устоит под освещением уравновешенного сфокусированного ума.

Несколько лет назад мне поручили взять интервью у хорошо известного учителя и автора нескольких книг. Я провела с ним три недели в Ванкувере и Сиэттле. Он убеждённо и со знанием дела говорил о просветленном взгляде, о пути просветления и о просветлённом человечестве в недалёком будущем. Что бы он ни говорил, я просто упивалась его словами, словно он благословлял меня ими. Я сидела, делала заметки, кивала и улыбалась, абсолютно слепо веря каждому слову, абсолютно поглощённая, абсолютно обманутая его святым видом и репутацией. Когда я вспоминаю об этом, меня начинает трясти от своей легковерности. Он говорил о том, что просветленный взгляд это взгляд сострадания и безусловной любви. Ах, как мне хотелось бы сейчас взять то интервью! Просветлённый взгляд? Сострадание? В какой же кататонии я пребывала, что могла просто сидеть и спускать ему это с рук? А ещё журналист! Какой же безмозглой овцой я была! Поставьте того человека передо мной сейчас. Мне становится смешно от такой мысли. Мне кажется, одного моего взгляда было бы достаточно, чтобы рассеять его по ветру, или я просто прошла бы сквозь него безо всякого сопротивления. Мне даже не нужно было бы говорить, я бы уничтожила его, просто ясно его увидев.

И это именно то, чем она сейчас занимается – уничтожает мысли мыслью, ясно видя вещи. Это помогает придать обличье теперешнему врагу, но её ярость направлена не против её бывших учителей. Она направлена против её привязанности к ним, которая внутри неё, является её частью. Из нескольких сотен битв, в которых она будет сражаться и победит, более дюжины, насколько я могу судить, будет против духовных учителей, чьи идеи нашли пристанище в ней, включая, в конечном итоге, меня.

"Человек, познай себя", это чушь. "Человек, распрограммируй себя!" – вот о чём всё это. Даже когда я пишу это, я чувствую, как моя душа скрючивается от какой-то тёмной массы ненависти и возмущения, но также я знаю, что так должно быть – так работает процесс. Каждый шаг, словно замедленный взрыв – начинаясь с искры, постепенно увеличивая интенсивность, он вырастает в неистовый огненный шар, в конце концов извергаясь очищающим, всепоглощающим раскалённым добела адом, уничтожающим всё, не оставляя камня на камне там, где когда-то была гора. Вот так, снова и снова, каждые несколько дней. Бум! Бум! Бум! Каждый шаг начинается как зуд, вырастает в агонию и извергается пожарищем. Каждая сгорающая молекула это моя молекула. В этом процессе сгораю я фальшивая, и каждый шаг это сам по себе затяжной бой. Это не просто интеллектуальная задача. Пройдя одно препятствие, у меня есть минута отдыха перед тем, как начинает показываться следующее. Сперва оно маленькое и далёкое, но всё растёт и растёт, пока не достигает невероятных, ужасающих размеров. Это мои демоны, но они не были демонами, когда я их впускала, они были маленькими комочками теплоты, счастья и безопасности. А теперь, когда я хочу добраться до сути вещей, они превратились в живучих маленьких монстров, и каждый должен быть безжалостно уничтожен. Выбора нет, не я принимаю решения. Я убиваю их, рассекаю и вижу, чем они в действительности были – паутина эго, которой я оплела себя, чтобы защититься от реальности.

Всё, что я делаю для того, чтобы утвердить и определить себя, на самом деле я делаю, чтобы отрицать не-я. Нет ничего смехотворного или мелочного, у чего нельзя было бы найти один и тот же корень, из которого исходят все мои решения и действия. Всё в жизни уменьшается до проецирования лжи и отрицания истины. Ложное "я" должно постоянно самоутверждаться, как прохудившийся воздушный шарик, который мы всё время должны надувать. А что, если перестать его надувать? Что тогда? Что тогда? Увидим, что останется, когда отключат жизнеобспечение. Так мы обнаружим, что реально, кем мы в действительности являемся и кем не являемся. Как всё просто, однако. И не нужно никакой философии или религии или старика с белой бородой. Нужна только честность.

На свершение чего у меня ушло около двух лет, Джулия, возможно, сделает за гораздо более короткий срок. Я вступил в процесс, будучи духовно и философски неграмотным. У меня было одно преимущество – я уже давным-давно определил, что реальность не имеет опоры в реальности, но у меня не было того преимущества, которое было у Джулии – иметь в уме образцы великих мировых систем мышления, аккуратно выстроившиеся в ряд по росту, чтобы практиковать на них своё искусство фехтования.

Я больше не перекладываю свои полномочия на других. Я не полагаюсь на чужое мнение и не уступаю. Теперь я вижу всё сама, и вижу, что нет ничего нормального. Всё совсем наоборот. Что может быть нормального, если твоя жизнь – ложь? Если то, кем ты являешься – фикция? Всё так просто. Что ещё имеет значение? Что ещё есть? Победителей нет. Нет успеха. Если твоя жизнь это ложь, тогда кто и что ты есть – всё ложь. На это ничего нельзя сказать. Ты либо перевернёшься на другой бок и будешь продолжать спать, либо начнёшь грызть верёвки.

Также, в отличии от Джулии, у меня не было Джеда МакКенны. Я не нашёл ни одного такого человека, какого она нашла во мне. Мне приходилось изобретать и открывать процесс на ходу. Именно потому, что я прошёл через это, и что открытие процесса было немалой частью самого процесса, я смог стать человеком, написавшим книгу, которая делает это суровое испытание немного менее суровым для Джулии и других, кто захочет сделать Первый Шаг и понять, что будет потом, либо просто избежать всех этих неприятностей.

Сколько людей я знаю, или о которых слышала, отдавших все свои духовные силы практике медитации? Сколько тех, кто думает, что время, проведённое в медитации, что-то им добавляет? Приносит пользу? Ведёт их к чему-то? Я знаю людей, которые многие годы проторчали в медитациях, и где они теперь? Там же, где и вначале. Так ничего не произойдёт. Я знаю это, потому что я знаю, что это. Медитацию можно сравнить с терапией. Это похоже на то, как будто больных лечат в дурдоме, или лучше, убеждают их лечиться самим, и увеличивают дозу каждый раз, когда появляется хоть слабый приступ духовной диспепсии. Сестра Рэтчед! Когда-нибудь я перечитаю "Полёт над гнездом кукушки" Кена Кизи совсем другими глазами.

Еретическая тема иногда появляется в фильмах и литературе. Например, Робин Вильямс в "Обществе мёртвых поэтов". Фильм "Плезантвилль" это счастливая история о ереси. Город Плезантвилль застыл в чёрно-белой сентиментальности 1950-х. Затем появляется невольный еретик из большого мира, полного красок и открытого ума, где дороги не замкнуты в кольцо, но идут вдаль. Его пробуждённость ведёт к постепенному пробуждению сообщества. Оно сопротивляется, но горожане не сжигают его на костре, и в конце фильма все принимают новую парадигму. "Полёт над гнездом кукушки" – тоже история о ереси, но не столь весёлая, что касается судьбы еретика и плодов ереси, и написанная, должен добавить, еретиком, который написал "Дальше" спереди своего автобуса и направил его прямиком на спящего великана.

Я лучше буду вечно гореть в аду, чем продолжу жить в этой удушающей тюрьме лжи. Ты слышишь слово "эго" и думаешь о психологии и личности, но эго это не структура личности, это структура тюремного заключения. И ничего больше. Ничего больше. Что вы говорили в книге, Джед? "Об этом ничего нельзя сказать, это нельзя почувствовать, нельзя узнать". Конечно! Конечно! Ни одна вещь не имеет значения во сне, кроме той, что ты спишь. Проснись!

Теперь я понимаю страх. Я знаю, чтό это, насколько он тотален. Ты можешь смотреть на себя и не видеть его, потому что ты не видишь ничего, кроме него. Я знаю, что я не боялась, я была страхом.

Что такое христианство, как не дешёвый рэкет? Хороший коп/плохой коп. Божий сын, наш благословенный спаситель, спасёт нас от чего? От своего отца, психа ненормального, одержимого мыслью вечно поджаривать всех нас живьём. Какой же извращённый ум это придумал? Что за патетический болван в это поверил? Это я. Я в это поверила. Я не могла встать выше, не могла противодействовать. И теперь, когда я выливаю этот яд из своей системы, я вижу секрет, за счёт которого он владеет нами.

Знаю, Джед, знаю. Что бы ни было – всё правильно. Я знаю это, правда знаю, но чёрт возьми! Разве не удивительно, что духовное развитие человечества идёт так медленно? Опиум для народа – говорят о религии – но нет, это не совсем так, потому что заражены все. Нет ни одного человека вне этого опиумного сна, который глядел бы со стороны на наркоманов. Богатые и сильные настолько же одурманены, насколько бедные и слабые, атеисты в том же положении, что и верующие. Я начинаю видеть, насколько глубоко заходит это разделение, насколько оно в действительности всеобъемлюще.

Эго, как структура тюремного заключения, это хорошая аналогия, но слегка неверная. В тюрьму заключают, а эго исключает. Небольшое различие, но решающее. Если что-то не может удержать нас внутри, мы удерживаем это снаружи. Мы свои собственные надзиратели. Мы можем открыть дверь и выйти на волю, когда пожелаем. Конечно, то, откуда мы выходим, это не тюрьма для "я", но само "я", поэтому, свобода, приобретённая таким образом – что-то вроде утешительного приза.

В одном письме Джулия может бушевать против страха, заключающего нас в застенках, а в следующем проявлять спокойное понимание и почтение к нему. Страх похож на зло, если вы пытаетесь убежать от него, но выглядит очень разумным и необходимым, когда вы не убегаете. Вы можете сказать, что страх и невежество это плохо, и что Майа это зло, но это взгляд с низкого уровня. Для того, чтобы вся эта дуальная вселенная работала, важно, чтобы каждый не просто блуждал, а оставался на сцене и играл свою роль. Страх это клей, на котором всё держится, и который удерживает всех в их персонажах. Джулия понимает это, по крайней мере, интеллектуально.

Сегодня я гуляла, и меня охватило такое счастье, что я начала скакать. Скакать! Я не скакала с тех пор, как меня стали интересовать мальчики! Я скакала по лесу, распевала вслух идиотские песенки, я прыгала вверх-вниз по земле, чтобы она знала, что я здесь. Тилли не отставала от меня, подпрыгивая и тявкая. Думаю, мы связаны! Я вдруг поняла, что после больше чем года этой мучительной пертурбации, во мне нет абсолютно никаких её признаков, и эта мысль меня так развеселила! Словно прорвало плотину. У меня нет ни мудрости, ни знания, мне нечего передать. Весь этот ад, и во мне нет ничего, что говорило бы об этом. Я ничего не достигла, ничего не приобрела. Как это совершенно! Тут же на ум пришло "глупый мудрец", и это показалось совершенным. Как прекрасен мир! Я стала так восхитительно глупой, что реально наслаждалась бытием сама с собой! Думаю, это оттого, что я больше не думала так много. Не могу поверить, что я столько времени в жизни провела в думаньи. Думала, думала, думала целыми днями, как будто было о чём думать. О чём я думала? Когда это окончится, я клянусь, что никогда больше не буду думать. Отвратительная привычка!

Стать взрослым человеком, это как вновь родиться в невероятно непохожем мире, поняв, где ты, и как всё работает. Ты начинаешь видеть, как и Джулия, что мышление – наш основной способ понимания жизни – на самом деле способ отгораживания от неё. Мы переводим мир на наш искусственный язык символов и концепций, чтобы избежать его прямого знания.

 

Когда я слушал учёного астронома,
когда строки его доказательств выстраивались передо мной в ряды,
когда он показывал чертежи и схемы, складывал, делил и сравнивал их;
когда я сидел в лектории, слушая астронома,
читающего лекцию под аплодисменты,
то очень скоро, как ни странно, я стал чувствовать усталость и недомогание,
покуда, встав и незаметно выскользнув наружу,
сам не побрёл сквозь влажный мистический вечерний воздух,
время от времени в совершенной тишине поглядывая на звёзды.

– Уолт Уитмен –

Господень мир, его мы всюду зрим,
И смерть придет, копи или расходуй.
А в нас так мало общего с природой,
В наш подлый век мы заняты иным.

Играет море с месяцем златым,
Порхает ветер, опьянен свободой,
Иль спит и копит мощь пред непогодой.
Что нам с того! Мы равнодушны к ним.

Мы для всего чужие. Боже правый,
Зачем я не в язычестве рожден!
Тогда, священной вскормленный дубравой,

Я видел бы веков минувших сон.
При мне б из волн вставал Протей лукавый,
При мне бы дул в крученый рог Тритон.

– Вильям Вордсворт







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.