Главная | Обратная связь

Лекс Хиксон «Десять сезонов просветления: дзенские поиски быка»

В описанных здесь древних дзенских рисунках, посвященных поискам быка, просветленный изображается, как говорит нам Лекс Хиксон, «толстым и радостным простым сельским жителем» — кажется, что это слишком быстро выросший полный маленький мальчик.

Подобным образом древние даосские святые изображались толстыми и с большими животами, имеющими в своем сердце маленького ребенка[166], а Иисус также говорил, что необходимо стать подобным ребенку, чтобы войти в «Небеса» просветления.

Но есть фундаментальное различие между детством и тем, чтобы «быть подобным ребенку». Это различие состоит в Эго. Святые и дети столь привлекательны именно потому, что у них нет Эго.

У детей Эго еще не сформировалось, и их доличностное счастье просто наивно, оно в беззаботности неведения. Как говорил св. Августин, невинность детства вызывается в большей мере слабостью тела, а отнюдь не чистотой сердца.

Святые же, счастливы надличностным, трансперсональным счастьем. Оно прошли через все стадии Эго и личностного уровня развития и трансцендировали их для того, чтобы открыть для себя Высшее Тождество.

Блаженство просветлённого — это выражение его экстатического освобождения от всех уз сознания, и это действительно истинная невинность.

Ничто из этого не может быть возможно без предварительного образования Эго и отделенности своего «Я», которое осуществляет контроль над личностью и побуждает ее к дальнейшему развитию. Две вещи должны быть поняты.

Во-первых, Эго в предельном смысле — это дар нам от Бога, это естественный этап нашего развития и средство трансценденции.

Во-вторых, просветление не требует, чтобы вы отбросили умственный опыт и регрессировали к детскому уровню. Вам не нужно отбрасывать знания и то, чему вы научились, — освободиться нужно только лишь от фальшивого отождествления с Эго, которое злоупотребляет вашим умом.

Вам нужно не столько усилить в себе детские качества, сколько оптимизировать их. Полнота ума, а не отсутствие ума — вот девиз просветления. Дзен называет это Большим Умом. И это приятнейшая игра — быть таким, как этот толстый, радостный сельский житель, пасущий быка.

* * *

Просветление не является только лишь достижением древних и легендарных святых, а процессом, протекающим среди членов любой культуры, процессом, в котором наше сознание постепенно становится полностью прозрачным, до самой своей сущностной природы.

Различные традиции развили свои варианты тонкого языка для описания фаз этого процесса. И эти попытки выделить стадии просветления не являются только лишь схоластической проекцией — они отражают комплексную целостность осознания в ее постепенном становлении, очищенную и проясненную самим же осознанием.

Человек, занимающийся поисками просветления, должен стать таким же привычным к наблюдениям за своим сознанием, как эскимос привычен к снежным условиям. Но просветление не является просто простирающейся во все стороны белизной и, тем более, не подобно снегу. Это процесс, который проходит через различные стадии, подобно сменам времен года.

Образ десяти сезонов, десяти стадий просветления был вызван у меня рисунками, изображающими выпас быка, которые впервые появились в XII веке в Китае, и в которых духовные поиски символически изображены, как поиски неуловимого Быка, который бродит в лесу.

Бык символизирует внутреннюю природу сознания, тайной, которой являемся мы сами. Согласно учению буддизма, когда наша внутренняя природа раскрывается, то оказывается, что у нас, на самом деле, нет никакой внутренней природы и что сущностью нашего сознания является пустота, свободная от всего.

Стадии просветления, которые предполагаются в этих десяти рисунках, являются постепенным проявлением этой сущности сознания, которую мастера дзен называли Истинной Природой и которая постепенно проявляется всё более и более явственно.

Первый рисунок, посвященный поискам Быка, или, аллегорически, фазам просветления, так и называется — «Поиски Быка». Он отмечает тот момент, когда мы начинаем осознавать то, что существует процесс просветления.

На этой стадии мы представляем себе тайну нашей Истинной Природы, как нечто, что может быть объектом поисков. До того, как начались поиски Быка, наш духовный рост происходил замаскированный повседневностью жизни, где во всех желаниях проявлялось, в большей или меньшей мере, стремление к предельному самоосуществлению — просветлению.

Сейчас мы формально стали духовными искателями, стали на путь того развития, которое является необходимым для того, чтобы сфокусировать энергию нашего сознания на нашей Истинной Природе. Хотя, это развитие включает в себя и фундаментальную иллюзию, которую традиция дзен вскрыла самым бескомпромиссным образом.

Мы читаем в тексте традиционного комментария к рисункам, изображающим поиски быка, следующее: «В действительности Бык не терялся. Зачем же тогда его искать?»

С целью поиска нашей Подлинной Природы, мы создаем иллюзорный дуализм между тем, кто ищет, и объектом его поисков. Зачем искать Истинную Природу, которая всегда присутствует в нас, как само то сознание, с помощью которого человек предпринимает свои поиски?

Наша Истинная Природа никогда нами не утрачивалась и поэтому никогда не может быть найдена. Мы не можем найти удовлетворительный ответ на вопрос «Зачем искать?», и эта невозможность найти ответ приводит к постепенному прекращению поисков, что и приводит к расцветанию Просветления.

Древний комментарий продолжает: «Даже повернувшись к своей Истинной Природе, человек не может увидеть ее. По причине своей загрязненности он перестал видеть Быка. Внезапно он обнаруживает себя перед лабиринтом перекрещивающихся путей».

Искатель изображен пробирающимся через горные джунгли. Запутанность возможных путей представляет комплекс возможностей для мысли и действия каждого индивида в любой из культур. Искатель делает вывод, что Бык избрал один из этих путей, но насколько бы искренне искатель ни шел по различным путям, он всё равно никогда не сможет найти Быка Истинной Природы ни на каком из путей.

В конце концов, приходит понимание, что Бык является суммой всех путей, включая и джунгли, и искателя, пробирающегося через них. Наша Истинная Природа является не чем иным, как фундаментальным принципом Бытия, о которой мастера дзен говорили, как об Изначальном Уме.

Комментарий описывает иллюзорный поиск того Изначального Ума, который, на самом деле, никогда не был утрачен и от которого мы никуда не уходили. Одинокий и напуганный, пробирается он через леса и джунгли в поисках Быка, которого он не может найти.

Вокруг сумерки, широко разлившиеся реки, высокие горы, и множество путей, ведущих через заросли. Многие приключения происходят на этой стадии пути, но, вместе с этим, растет чувство одиночества и безнадежности.

Искатель оказывается перед различными повседневными желаниями, чтобы потом оставить их во имя трансцендентного. Это поиск невозможного, так как само понятие поиска скрывает Истинную Природу, которую мы пытаемся искать и которая никогда не была где-то за пределами того восприятия, которое уже есть у нас.

Комментарий на этот первый рисунок завершается так: «Вечером он услышал цикад, стрекочущих на деревьях». Эта музыка цикад становится для искателя тонкой путеводной нитью, ведущей к его Истинной Природе.

Этот звук пронизывает джунгли так же, как Изначальный Ум пронизывает все структуры сознания. Искатель исследует лишенную путей пустыню, унылую и утомительную, но успокаивающая песня цикад присутствует повсюду, пронизывая его ум и чувства.

Второй рисунок, изображающий продолжение поисков Быка, или, аллегорически, следующую стадию Просветления, называется «Нахождение следов».

Комментарий гласит: «Среди всех учений и Сутр он распознал следы Быка. Искатель знает, что если взять два отдельных золотых сосуда, то оба они состоят из одного и того же золота. Так и все вещи являются лишь проявлением единой Сущности. Искатель еще не вошел во врата, но он уже увидел, куда ведут следы Быка».

Эти следы — это учения мудрости, излагавшиеся различными просветленными существами; это же символизирует и звук цикад. И за всеми разнообразными феноменами может быть открыт тот же самый свет Изначального Ума, свет Истинной Природы.

Искатель сейчас стал нашедшим, но, так же, как существует иллюзия поисков, так существует и иллюзия нахождения. Следы Быка являются не чем иным, как собственными следами искателя, ведущими через его собственное сознание.

Он видит бесчисленные следы в лесу и на берегу реки. Не там ли заметна примятая Быком трава? Следы присутствия Быка заметны везде. Лес больше не выглядит пустынным.

Но если пойти по этим следам, то они никуда не приводят, поскольку, как гласит комментарий, ни глубочайшие ущелья, ни высочайшие горы не могли бы скрыть даже нос этого Быка, достигающего до самых Небес.

Бык — это области сознания, которые исследует искатель на первой стадии и начинающий практикующий на второй стадии, оставляя свои собственные следы повсюду.

Конечно, если пойти по этим следам, то это создает плодотворную и необходимую иллюзию, без которой искатель не смог бы идти всё глубже и глубже в своей практике медитации во внутреннюю природу всех явлений, которые — лишь проявления Изначального Ума.

Дети часто нуждаются в наличии незавершенного рисунка, чтобы можно было дорисовать его так, как им хочется.

Третья картинка, посвященная поискам Быка, называется «Первая встреча с Быком».

Комментарий объясняет то, на что был дан первый намек в песне цикад: «Если он будет настойчиво прислушиваться к повседневным звукам, он придет к реализации и сможет постичь сам Первоисточник».

Шум городских улиц — это тоже мычание Быка. Такая встреча с Быком не сможет произойти от слушания эзотерических учений или от абстрактного сосредоточения на сутрах, но только с помощью непосредственного опыта.

Нет необходимости больше, представлять Быка, как находящегося где-то в джунглях. Как говорит комментарий: «Шесть чувств не отличаются от своего истинного Источника». Каждое из наших чувственных восприятий, каждая мысль может стать видением Быка.

Как говорится далее в комментарии, «в любом действии — присутствует Первоисточник. Когда внутреннее видение фокусируется правильным образом, человек приходит к реализации того, что воспринимается, как идентичность с истинным Первоисточником».

Практикующий, который увидел Быка, достигает Просветления, и он больше не занимается поисками Быка или нахождением его следов. Бык осознается, как присутствующий во всём, и не в абстрактном созерцании, а в прямом переживании.

Вот что говорит комментарий: «Соловей поет на ветке, солнце блестит на неровностях ствола ивы. В этом присутствует Бык. Где он может быть скрыт?» Первоисточник не может быть скрытым, поскольку он существует во всех формах, сколь бы ни были они различны по своей структуре и внешнему виду: солнце, соловьи, ивы...

Однако, эта стадия просветления является лишь опьяняющим проблеском, экстатическим переживанием, которое приходит и быстро уходит. Дальнейшая борьба и самодисциплина требуются для того, чтобы расширить и стабилизировать такую вспышку инсайта.

На четвертом рисунке, называющемся «Поимка Быка», Бык схвачен.

«Сегодня произошла встреча искателя с Быком, который больше не носится в диких полях, а действительно схвачен. Бык так долго пировал на воле, что разрушить его старые привычки нелегко.

Он продолжает тосковать по сладостному аромату трав: он остается непокорным и необузданным. Для того чтобы полностью приручить его, человеку нужно использовать кнут. Он должен крепко держать веревку и не отпускать ее, пока у Быка не ослабеют его необузданные склонности».

Внутренний характер переживания Быка на этой стадии выражен в японском языке словами, которые буквально можно перевести как дикая сила. Это начальная, еще не рафинированная энергия просветления, для которой ничто не является препятствием и которая может привести, как к созиданию, так и к разрушению.

Эта энергия должна быть смягчена и очищена, и в этом состоит функция продвинутых духовных дисциплин, которые не могут быть начаты до тех пор, пока в человеке не возник глубинный инсайт во всеприсутствующий Изначальный Ум.

Духовные дисциплины, которые предшествовали этому инсайту, были просто выражением иллюзии поисков. Сейчас мы должны поймать и схватить Быка, поддержать наше восприятие Истинной Природы такими формами духовной практики, как сострадание, полное ненасилие и неуклонная правдивость.

Это то, что аллегорически названо кнутом и веревкой. Нужно научиться управлять дикой силой Быка, которая может быть опасной. На этой стадии могут возникать искажения духовности. Если ученичество и практика будут преждевременно оставлены, энергия просветления может рассеяться в произвольной и самопроизвольной деятельности.

То, что Бык пока остается непокорным и необузданным, тоскуя по аромату трав, отражает тот факт, что первичное осознание вечно пребывает в своей игре в бесконечном пространстве, которое не ограничено человеческими обычаями.

Конвенциональное поверхностное мышление, управляющее нашей повседневной жизнью, развивается, как второстепенный способ восприятия, отделенный от открытого поля Истинной Природы.

Когда эта иллюзорная отделенность разрушается и дикий Бык вторгается в конвенциональное человеческое осознание, то система ценностей практикующего и даже его физическая нервная система должны перестроиться, чтобы привести в гармонию энергию просветления с персональным и культуральным бытием человека.

Пятый рисунок, «Приручение Быка», отражает более интенсивные и более тесные отношения с Истинной Природой. Предыдущая фаза, «Поимка Быка», состояла в поддержке духовного инсайта и управлении им, вне зависимости от любых условий.

Приручение Быка — более тонкий этап. Сейчас утверждаются близкие и дружественные отношения с Быком, для которых уже не требуется никаких усилий. Все движения мысли интегрируются в реализации Истинной Природы.

Все феномены приручаются с помощью поистине детского дружелюбия того, кто перестает быть «продвинутым Практикующим» и становится озаренным мудрецом.

Вот что говорится в комментарии: «Появление одной мысли влечет за собой появление новых и новых. Просветление приносит реализацию того, что все эти мысли нереальны, даже если они и возникают из нашей Истинной Природы. Это только потому, что остается иллюзия, что они представляются, как нереальные».

Мы можем предположить, что «Приручение Быка» могло бы начать уничтожение мыслей, по крайней мере, тех из них, к которым мы относимся, как к негативным, нечистым или неподлинным.

Но это не путь просветления, который связан, скорее, с принятием всего, чем с исключением чего-либо. Приручению Быка практикующий не может научиться, потому что это не относится к дисциплине, очищению или каким-либо ограничениям, что было важным на начальных стадиях практики.

Когда мы следуем по следам Быка, которые символизируют учения различных священных традиций, мы приобретаем умение делать разграничение между реальным и нереальным, между нашими закоренелыми человеческими иллюзиями и мудростью святых.

Сейчас мы обнаруживаем, что в своей внутренней сущности, все наши мысли являются одним и тем же и что все они возникают из Изначального Ума. И только потому, что остаются следы иллюзии, любая из мыслей представляется чем-то, что отличается от природы просветления.

Хотя, без этого временного разграничения между предельной истиной и истиной относительной, между инсайтом и неведением не сможет произойти очищение Истинной Природы, а будет лишь хаос обычных желаний.

Приручение Быка начинает рассеивать это иллюзорное разграничение между духовной и обыденной жизнью, это разделение, которое больше не является полезным.

Человек, ставший таким мудрецом, скорее, будет устанавливать дружественные отношения с ограниченным обыденным Эго, чем полностью отказываться от него, уходя в трансцендентное Эго, как это делают духовный искатель или продвинутый практикующий.

Это — первый намек на таинственность обыденности, в которой мудрец потом постепенно исчезает. Описывая Быка на этой стадии, комментарии говорят: «Правильно направляемый Бык становится смирным и тихим. Не будучи привязанным, он охотно следует за своим хозяином».

Сутью приручения Быка является то, что теперь его уже можно не привязывать. Это символически означает высвобождение изначального осознания, которое до того было сфокусировано на теле и на уме.

Теперь же, Бык становится свободным товарищем, а не инструментом для вспахивания поля просветления. Это нежный и мягкий процесс, а не насильственное высвобождение энергии. Все движения становятся уравновешенными.

Шестой рисунок, отражающий следующую стадию просветления, изображает человека верхом на Быке. Продвинутый практикующий стал сейчас озаренным мудрецом. Борьба завершена.

Приобретения и утраты не затрагивают больше его. Он напевает простые мелодии лесоруба и песни сельских детей. Верхом на спине Быка, он безмятежно взирает на облака над ним. В классическом японском фильме «Трилогия самурая» духовный воин готовится к своему важнейшему поединку, становясь простым крестьянином.

Тяжело трудясь целый день в полях, он по вечерам вырезает деревянного Будду при свете огня. В конце концов, он выигрывает свой самурайский поединок, выйдя за пределы роли, как воина, так и практикующего.

Свой поединок он выиграл с помощью меча не из стали, а из дерева, который он быстро и уверенно вырезал, используя в этом поединке ту силу и уверенность, которые он приобрел в вырезании деревянного Будды. Он сделал Будду и меч из дерева потому, что дерево растет непосредственно из земли.

Это земное качество мудреца не означает, что он всегда подобен простому деревенскому жителю. Здесь это символизирует естественность и спонтанность. Мудрец, бытие которого ничем не связано, как и бытие всех феноменов, начинает смешиваться с течением повседневной жизни.

Он изображен удобно сидящим на Быке. Он едет свободный, как ветер, возвращаясь домой через вечерний туман в плаще и широкой соломенной шляпе. Куда бы он ни пошел, он всюду создает своим появлением свежее дуновение, так как в его сердце преобладает глубинный покой.

Мудрец начинает спонтанно излучать просветленность, которая теперь уже является не просто инсайтом, живущим только лишь в нем самом, а неким касанием благословения, которое чувствуется всеми, кто находится в его присутствии.

Уже нет больше никаких проблем, связанных с поисками, поимкой или приручением Быка Истинной Природы, но некоторая тонкая иллюзия всё еще остается на этой стадии.

Мудрец продолжает воспринимать Быка, как некое отдельное существо, пусть даже и столь близкое, что на нем можно ехать верхом, не прилагая к этому никаких усилий и не обращая особого внимания на то, куда это существо идет.

Бык, как отдельная сущность, должен полностью исчезнуть и стать полностью выраженным в нашей собственной личности.

Седьмой рисунок называется «Бык забыт, Самость сама по себе». Мудрец, наконец, начинает относиться к самому себе полностью, как к проявлению Истинной Природы. Теперь нет двойственности.

Бык является его Изначальной Природой, и это он сейчас видит... Только на Быке он мог вернуться домой. Но сейчас Бык исчезает, и человек остается сам в безмятежности... Там, под соломенным навесом, лежат кнут и веревка, ненужные больше.

Любые духовные практики и понятия теперь уже не нужны. Не остается больше никаких вопросов о том, что именно нужно достичь, или о дисциплине. Путь созерцания становится неотличимым от повседневной жизни.

Медитация, не являющаяся теперь уже чем-то более высоким, чем ходьба или дыхание, становится естественной деятельностью мудреца, и нет больше никакого чувства отделенности, как нет и мотивации.

Только на Быке у него была возможность добраться Домой. Эта двойственность между практикующим и его Истинной Природой была необходима на всём пути до самой этой стадии Возвращения Домой.

Здесь же, возникает новый образ. Бык символизировал Истинную Природу на протяжении всего периода иллюзорного поиска, дисциплины и достижения, но образ Дома уже не содержит в себе всех этих иллюзий.

Однако, хотя Быка, как отдельной сущности, уже нет, сам просветленный мудрец остается частным воплощением Истинной Природы. Он наслаждается безмятежностью и одиночеством.

Тонкая двойственность, создаваемая самим отдельным бытием мудреца, может быть поглощена только в совершенной единственности Изначального Ума. Так же, как постепенно исчезли роли искателя и практикующего, так должна исчезнуть и роль мудреца, достигшего ограниченного озарения.

Восьмой рисунок называется «И Бык и Самость забыты». Преодолён финальный иллюзорный барьер: все иллюзорные чувства исчезают, как и сама идея святости.

Мудрец на предыдущем уровне не имел ощущения своей собственной святости, но был занят чувством почтения к Истинной Природе, проявляющей себя через его наделенное сознанием существо.

Вместо полного смешивания с Изначальной Природой, он остается в созерцательном настроении и переживает блаженство, всё еще сохраняя следы двойственности.

Но на восьмом уровне, изображенном в виде пустого пространства, остается только пробужденное просветление: нет больше созерцателя и нет больше созерцания, нет безмятежности, как нет и беспокойства.

Он не задерживается долго в состоянии Будды, и быстро проходит через состояние не-Будды. Пробудившееся просветление, само по себе, не может утверждать: «Я есть Будда», как не может оно утверждать: «Я не являюсь Буддой».

Любое такое утверждение намекает на существование кого-то, кто ограничен рамками утверждения. А здесь нет никого, даже мудреца. Эта стадия, где забываются и Бык, и сам искатель, это представлено образом традиционного дзенского круга, который является линией, оставленной на бумаге одним взмахом кисти и постепенно заканчивающейся точкой.

Если этот круг не разомкнут, то дальнейший рост не может происходить и процесс просветления застывает в пустом пространстве. Это глубокое состояние пустоты нуждается в том, чтобы раскрыться в полноту.

С другой стороны, такой круг исключает течение жизни за своими пределами, и может возникнуть другой вид иллюзорного чувства тонкой двойственности. Пустой круг может содержать в себе целый пейзаж. Поток форм жизни продолжает течь в виде деревьев, рыб, насекомых. Жизнь, во всех ее формах, не отбрасывается просветлением.

Девятый рисунок называется «Возвращение к Первоистоку». Горы и сосны растут вверх, облака и волны появляются неизвестно откуда.

Открытое пространство пустоты внутри круга тает весной: бесформенное осознание возвращается назад, прорастает в формы, не утрачивая, при этом, своей бесформенности, своей совершенной единой природы.

Просветленное существо не нуждается больше в иллюзии просветления. С самого начала здесь не было ни малейшего пятнышка, ни одной пылинки, которые загрязняли бы сущностную чистоту.

После того, как он впервые увидел Быка, практикующий воспринимал всякую активность, как возникающую непосредственно из Первоистока, однако, он должен был проходить различные тонкие уровни развития, направляясь к самому этому Первоистоку.

И факт возвращения мудреца домой растворяется в круге пустоты, прежде чем он сможет полностью исчезнуть и просто быть самим Первоистоком всего. Но это не уничтожение, не аннигиляция.

Сейчас все проявления воспринимаются пробудившимся просветлением, как его же собственные эманации. Это пребывание и убывание жизни (подобное пребыванию и убыванию луны) не является ни призрачным, ни иллюзорным; это проявления Первоистока всего.

Зачем тогда стремиться к чему бы то ни было? Вода и так голубая, а горы и так зеленые. И просветление — это просто голубое озеро и зеленые горы.

На первых стадиях пути еще было драматическое качество проблемы реализации, но сейчас, на девятой стадии, этот драматизм исчезает, оставляя лишь чувство свежести и простой ясности: воды голубые, а горы зеленые...

Но где во всём этом человеческие существа? При этом возвращении к Первоистоку остается лишь некий тонкий сверхчеловеческий аромат, некий привкус человечности.

Процесс просветления уже ушел настолько далеко, через столь многие степени упрощения, что теперь уже трудно воспринимать и принимать конструкции человеческой личности и общества.

Это подобно тому, как будто сейчас искатель слеп и глух. Он сидит в своей шляпе, и его не привлекают никакие внешние вещи.

Здесь есть тонкая двойственность между Первоистоком всего, расцветающим в виде сосны или вишневого дерева, и такими его проявлениями, как хронические иллюзии и страдания человеческой цивилизации. И само возвращение к Первоистоку, должно включать в себя и возвращение к повседневной жизни.

Десятый рисунок, отражающий ту стадию, на которой исчезает, как двойственность, так и единство, называется «Приход на базарную площадь с руками, готовыми помогать».

Пробудившееся просветление принимает форму толстого, жизнерадостного и простого человека, который ходит от селения к селению, от одной повседневной ситуации к другой.

Его тело переполнено жизненной энергией. Его существо полно сострадательной любви. Его раскрытые руки выражают совершенную пустотность.

Ворота его дома закрыты, и даже самый мудрый из мудрецов уже не сможет найти его. Он ушел в запредельное, полностью ушел в запредельное, но не в смысле ухода еще дальше от человечности, а полностью возвратившись в человеческий мир.

Он покинул Первоисток, где просветление могло пребывать в некой тонкой самоизоляции. Даже самый мудрый из мудрецов не сможет найти его, потому что его самого уже нет, и это не он странствует по миру, а только лишь пробудившееся просветление проявляет свою активность.

Он не ощущает никой сущностной разницы между собой и селениями, через которые он проходит, и пейзажем, который окружает его. Его ментальная панорама сейчас уже полностью исчезла. Он идет своим путем, не предпринимая никаких попыток следовать тем шагам, которое он совершал на более ранних стадиях.

Продвинутый практикующий и даже мудрец чувствовали сильное почтение к другим мудрецам, бывшим до них, и поэтому относились к самим себе, как к неким тонким образом отличающимся от этих Великих Мудрецов.

Но пробудившееся просветление, выражающееся на этой десятой стадии, полностью идентично с просветлением всех Будд, прошлых, настоящих и будущих. Кто здесь за кем следует?

Веселый и радостный человек, полностью проявивший в себе просветление, не идет ни по какому пути. Он несет сделанный из тыквы сосуд с вином, символом тантрического экстаза, который способен трансформировать яд вина иллюзорного человеческого мира в нектар.

Неся сосуд, он прогуливается по базару. Он ведет за собой по пути Будды торговцев рыбой. Босой, с голой грудью, он приходит на базар. Грязный и покрытый пылью, как широко он улыбается!

Он не обращается к мистическим силам, но он подобен сухому дереву, которое быстро покрывается цветами. Воспринимаемые, как потенциальные Будды, а не только как торговцы рыбой или просто покупатели на базарной площади, месте желаний, все эти люди, в его присутствии, быстро приходят к своему расцветанию.

* * *

Кто здесь учитель и кто учащийся?
Ты думаешь, что ты искатель
и что ты найдешь то, что ищешь.

* * *

Посадишь мысль, пожнешь действие.
Посадишь действие, пожнешь привычку.
Посадишь привычку, пожнешь характер.
Посадишь характер, пожнешь судьбу.

(Песня индейцев Миннетари)

* * *

Я ищу душу свою — свою душу я не могу увидеть;
Я ищу Бога своего — мой Бог уклоняется от меня;
Я ищу брата своего — и нахожу всех троих.

Роджер Уолш «Исключительное душевное здоровье:
древние образы и современные исследования»

Просветление дает видение скрытого единства всех вещей, стремится растворить все границы и пределы, где бы они ни были, — растворить в той мере, в какой они основаны на Эго и неведении. Оно стремится исключить не расхождение и различие, а только разделение.

В этом духе, Роджер Уолш, трансперсонально ориентированный психиатр, сопоставляет восточную психологическую систему (описанную на основе буддизма Тхеравады) с западными психологическими и социальными концепциями.

И хотя существуют значительные различия между западным и восточным пониманием человеческой природы, такие широко мыслящие индивидуальности, как Уолш, наводят между ними мосты. Подобные попытки корректны и расширяют рамки западных психологических систем.

Ввиду того, что трансценденция — это существенный момент в процессе духовного роста по направлению к просветлению и ввиду того, что трансценденция не только отрицает, но и включает в себя низшие уровни, очищая и корректируя их, исследования, подобные этому, являются мощным противоядием против некорректности и зауженности общепринятых психологических моделей.

В то же время, они сохраняют и берут из этих моделей то, что адекватно и подлинно, намечая новые направления для дальнейшего изучения и приложения. Например, Уолш цитирует данные исследований по изучению медитации, которые возникли на основе западного научного метода и современного интереса к восточным феноменам.

Эти исследования, говорит он, указывают на ту область, где не «работают» фундаментальные предпосылки западной психологии — предпосылки, касающиеся высших стадий человеческого развития и отрицающие саму возможность существования этих стадий.

Если мы знаем исторические примеры людей, актуализировавших весь свой человеческий потенциал и реализовавших в себе «десять совершенств», здесь упоминаемых; если эти базовые предпосылки действительно верны и существуют методы и техники для того, чтобы помочь человеку достичь подобного уровня, то в руках психотерапевтов и профессионалов оказываются мощные средства для помощи людям в реализации собственной сущности и для громадного эволюционного скачка в человеческом развитии.

* * *

«Что касается психологии освобождения, — сетует выдающийся психолог Гордон Оллпорт, — то у нас нет ничего»[167].

Его сетование относится к западной клинической психологии и психиатрии в целом, так как они ориентированы, прежде всего, на патологию и мало что знают по существу о психическом здоровье, в частности, о том, что является темой этой книги, — о просветлении.

Действительно, эти темы, как правило, понимаются превратно. Многие психологи-профессионалы до сих пор рассматривают такие феномены, как психологическая зрелость, вне всяких культурных норм, мистических переживаний и просветления — как в лучшем случае мифологические, а в худшем — патологические; один из известных психиатрических текстов описывает их, как «экстремальную психологическую регрессию»[168].

Эта позиция понятна. До недавнего времени было очень мало доступной реалистической информации о восточных психологических традициях, в которых акцент делался на идее просветления.

К тому же, доступная информация часто была искажена за счет лингвистических, культурных и парадигматических барьеров[169]. Однако, в последние десять лет появился ряд теоретических исследований и свидетельств того, что мы должны серьезно пересмотреть свое отношение к восточным психологиям и принять ряд их ценных и значимых моментов.

Началась интеграция восточной и западной психологии — в этом отношении сегодня наиболее глубокими и психологически содержательными являются работы Кена Уилбера, получившие должное признание[170].

Наряду с этим, возрос исследовательский интерес к проблеме психического здоровья и психологической полноценности[171]. Хотя, патология остается главным фокусом западной бихевиористской науки, всё большее понимание начинает находить тот факт, что здоровье — это нечто большее, чем просто «не болезнь».

Известные мыслители, такие, как Абрахам Мэслоу[172], Эрих Фромм[173], Лоренс Колберг[174] и Кен Уилбер, указали, помимо всего прочего, соответствующие уровни мотивации, отношения, мышления, морали и когнитивных способностей, находящиеся за пределами того, что традиционно считалось «нормальным», расширив, таким образом, понимание психологической зрелости.

С другой стороны, восточные психологии представляют собой почти зеркальное отражение западных систем. Так, например, индуистские, буддийские, суфийские системы, возникли в контексте вполне прагматических забот о психологическом совершенствовании и психологической устойчивости.

Следовательно, они почти не затрагивают систематический анализ психопатологии, но дают сложную схему стадий психологического развития, которое выходит за пределы традиционных западных психологических моделей.

Сегодня общепринято, что, как это отмечает Хьюстон Смит в своем эссе, помещенном в этой книге, «из всех духовных традиций, именно буддизм наиболее психологичен в способе передачи своего учения»[175]. В буддизме мы находим содержательные описания психического здоровья и состояний сознания.

Как и все великие религиозные традиции, буддизм раздробился на многочисленные школы. Наиболее древняя их них — Тхеравада, существующая сегодня, в основном, в Южной Азии.

Тхеравада достаточно консервативна, так как она опирается, в основном, на авторитет ранних буддийских текстов, более чем двухтысячелетней давности. Иные школы буддизма также опираются на эти тексты, но в них были разработаны многие новые концепции.

Традиция и идеи Тхеравады разделяются, вероятно, всеми современными школами буддизма, которые, однако, придают им различную значимость и делают разные акценты.

Описываемая ниже модель качеств абсолютного душевного благополучия создана на основе традиции Тхеравады. Эта модель описывает десять черт, качеств или особенностей, которые, как считается, характерны для здоровых людей.

Как полагают последователи Тхеравады, у просветленного человека эти качества развиты до их предельного совершенства и потому называются «десятью совершенствами»[176]. Все мы обладаем этими качествами, в той или иной мере, и все мы способны совершенствовать их, практикуя медитацию, этический образ жизни и развивая свою мудрость.

Те, кто изучает различные религии и религиозные практики, узнают в «десяти совершенствах» цели, общие для всех великих религиозно-философских учений, имеющих дело с человеческим сознанием.

Не существует исчерпывающего списка всех качеств, которые стремятся развивать последователи той или иной традиции, но все традиции действительно указывают на одну и ту же вершину человеческого развития.

Позвольте теперь приступить к описанию этих качеств, перечислив их для начала: решительность, энергичность, этичность, правдивость, непривязанность (отрешенность), терпение, невозмутимость, щедрость, доброта и мудрость.

Решительность

Буддизм утверждает совершенно определенно, что степень наших достижений и глубина реализации зависит от нас самих. Это обстоятельство подчеркивается, на него постоянно обращается внимание.

Буддизм подчеркивает, что нет никаких внешних агентов, богов или гуру, которые проделали бы за нас нашу работу, и что достижение подлинного ментального здоровья требует решительности и постоянного усилия.

Будда говорил, что его путь ни в коей мере не был легким, но что он, в конечном итоге, стал вознаграждающим за все тяготы и что решительность на пути необходима для успеха[177].

К счастью, десять совершенств — это одновременно и средства и цели, они растут по мере того, как растет человек; так же и решительность развивается по мере практики.

Энергичность

С качеством решительности тесно связано качество энергичности, которое тоже предполагает усилие и стремление. Действительно, Будда больше чем о чем-либо ином говорил о необходимости постоянного усилия[178].

Качество энергичности, энергичные усилия считаются существенными для преодоления одного из пяти главных препятствий к росту — инерции и лени, пониженной активности, той тенденции, которую буддисты называют «леность и апатия».

Полагают, что это — обычное препятствие для начинающих; недавние энцефалографические исследования показали частое снижение уровня активности мозга и возникновение начальных стадий сна в практике начинающих медитирующих[179].

Этичность

Если видишь себя в других,
Как сможешь принести им боль?
Как сможешь им повредить?
Будда

Этичность, как она понимается в буддизме и других дисциплинах сознания, во многом неправильно интерпретируется популярным мышлением и организованной религией.

В дисциплинах сознания этичность рассматривается в функциональном аспекте, как способ и средство, необходимые для ментального совершенствования, и не является общепринятой моралью или системой внешних санкций.

Ни один человек, глубоко вовлеченный в интенсивный тренинг сознания, не сможет долго оставаться в неведении относительно вредных эффектов неэтичного поведения, которые тут же сказываются на ментальной активности и контроле.

Практикующие быстро осознают, что неэтичное поведение вызывается мощными эмоциями, такими, как гнев, жадность или ненависть, которые завладевают умом и делают контроль над ним невозможным[180].

Неэтичное поведение возникает из подобной же мотивации, и, в то же время, оно обусловливает и усиливает подобные эмоциональные проявления, вовлекая, таким образом, ум в более глубокие противоречия и смятение. Это, в свою очередь, ведет к еще более разрушительным состояниям, таким, как тревожность и чувство вины.

С другой стороны, практика этичности ведет к обращению этого процесса, к уничтожению этой негативной вовлеченности и тех эмоций, которые ее порождают.

Конечным результатом подобной практики является ум архата (полностью пробужденного индивида), который считается полностью свободным от этих состояний и поэтому, по самой сути своей, не может приводить к неэтичному поведению[181].

Этичность — яркий пример самосогласованной природы совершенного качества. Действительно, она служит одновременно и самому практикующему, и другим, так что все дихотомии типа «эгоизм-альтруизм», «Я-Ты», «победа-поражение», «часть-целое» утрачивают смысл.

Правдивость

Говорят, что Будда предостерегал своего сына: «Никогда не лги, даже в шутку». Этот строгий совет, вероятно, отражает глубокое понимание Буддой мощного воздействия речи на наше ментальное функционирование и поведение.

Подобно неэтичному поведению, будучи его частью, ложь усиливает потакание себе, страх и другие негативные состояния, следствием которых она является, приводя к возникновению и усилению разрушительных эмоций, таких, как чувство вины, тревожность и гнев.

За одной ложью часто следует другая, возникающая для защиты или оправдания первой.

Безупречная практика правдивости, с другой стороны, выполняет несколько функций.

Она воодушевляет человека вести себя этично, требует реального осознания речи и мотивации, проясняет восприятие и память о прошлых событиях, которые, в ином случае, искажаются ложью, освобождает ум от страха реально смотреть на вещи, от чувства вины и, следовательно, снижает беспокойство и чувство тревоги.

Полностью просветленный человек, свободный от жадности, гнева и других негативных состояний ума, не имеет ни желания, ни необходимости скрывать правду или поступать неэтично.

Тем, кто до конца этичен, нечего скрывать; считается, что правдивость, как и все другие совершенства, в высшем своем проявлении становится спонтанным и постоянным выражением сущностной природы архата.

Подобны прекрасному цветку,
Свежему и источающему аромат,
Правдивые и ясные слова человека,
Говорящего то, что он думает.
Будда