Здавалка
Главная | Обратная связь

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 9 страница



– Вы никогда не думали, что другие люди, другие женщины испытывают в подобной ситуации точно та­кие же чувства? Может, вам не будет так страшно, если вы поймете, что не одиноки в своих переживаниях?

– Но не все же люди так живут, правильно? Строй­ные женщины не помешаны на своем весе так же, как полные.

– Откуда вы знаете? Полагаю, всякое случается,

– По-моему, это неправильно, когда человек оза­бочен только собой.

– А если бы вы узнали, что все люди сосредоточе­ны на своих проблемах не меньше вашего, вы прекра­тили бы голодать?

– Нет.

Я отвечаю тихо, почти шепотом, и доктору прихо­дится напрягать слух, чтобы меня расслышать.

– Единственное, чего мне хочется, – продолжаю я, – это стать стройной. Я всю жизнь была толстой. Всю жизнь большинство мужчин не замечали меня в упор, а другие замечали так, что лучше бы и не заме­чали, – то услышишь какую-нибудь гадость, то на­смешку, то еще что-нибудь. И всегда мне приходилось справляться со всем этим в одиночку. Я больше не хочу быть одинокой. Я хочу, чтобы обо мне кто-нибудь за­ботился.

Доктор поворачивается и берет со стола упаковку бумажных носовых платков, которую я никогда преж­де не замечала. Слезы текут у меня по лицу так сильно, что придется вытирать не только глаза, но и нос, и щеки, и подбородок.

– Вы считаете, вас никто не полюбит, пока ваша внешность не станет идеальной?

– Не знаю. Я пока что только средней стать пыта­юсь и то практически свихнулась.

– Вы не свихнулись, Санни.

Как ни странно, в устах доктора слово «свихнуть­ся» звучит вполне естественно. Оно его совсем не сму­щает. Его вообще ничто не смущает. Мой отец навер­няка почувствовал бы себя очень неловко, разговари­вая на таком языке.

– Вы можете бросить свою диету хоть завтра, Сан­ни. Я уверен, что вам больше незачем худеть. Сейчас у вас совершенно нормальный, здоровый вес. Вам не обязательно становиться худой. Достаточно того, что теперь вы избавились от нездоровой полноты. Возьми­те себя в руки и примите решение.

Доктор протягивает мне еще один носовой платок. Я громко сморкаюсь и, глядя доктору в глаза, отвечаю уже довольно спокойно:

– Я не смогу отказаться от диеты. По крайней мере с завтрашнего дня не смогу. Я стала зависимой от нее.

Часы доктора издают обычный отрывистый сигнал, сообщающий, что сеанс подходит к концу.

– Если хотите, мы можем продолжить наш раз­говор, – говорит доктор. – Следующая встреча у меня только через полчаса. По-моему, у вас случи­лось нечто вроде нервного срыва. Надо серьезно все обсудить. Если угодно, я научу вас справляться с та­кими ситуациями, когда кажется, что все выходит из- под контроля. Научу оценивать собственное поведе­ние. Это называется когнитивно-поведенческая те­рапия. Вы сумеете разорвать некий порочный круг, который...

Я вытираю с глаз последние пару слезинок.

– Нет, спасибо. Со мной все в порядке. Обещаю, что, когда вы вернетесь, я буду здесь. Не успею к тому времени истаять полностью.

– Хорошо, Санни. И последнее. Я хочу, чтобы, кро­ме всего прочего, вы подумали об одной очень важной вещи. Возможно, вы одиноки не из-за излишнего веса или каких-то других несовершенств. Вы одиноки, по­тому что не позволяете никому себя полюбить.

– Ладно, подумаю. Правда, я ничего не поняла, но подумать обещаю.

Домой я иду мимо стены, огораживающей наш ме­стный сад. Разросшиеся ветви деревьев свисают над тротуаром, выглядывая из-за высокого ограждения. Похоже, будто они не хотят сбежать из своего зелено­го рая, а просто любопытствуют, пытаясь разузнать, что находится за его пределами. Приятно, что хотя бы де­ревья понимают: хорошо не там, где их нет, а дома. Поток автомобилей течет в сторону Ричмонда, а я вспо­минаю, что меня ждут две дюжины упаковок с хлыста­ми, которые необходимо отправить клиентам по почте. Сейчас довольно прохладно, поэтому я затягиваю пояс поплотнее. Мимо проезжает фургон с дорожными ра­бочими. Поравнявшись со мной, водитель сигналит, а один из рабочих – наверняка чей-то муж или отец – высовывается из окна машины и кричит:

– Классные сиськи!

Я отворачиваюсь. Я хочу крикнуть им вслед, что­бы они замолчали, чтобы оставили меня наконец в покое. Раньше, когда такое происходило с другими де­вушками, я им завидовала. Я расстраивалась, что муж­чины не сигналят мне из своих автомобилей и не кри­чат вслед какие-нибудь глупости. Теперь я не хочу та­кого внимания. Я понимаю, что все это просто секс, не больше.

Хорошо, что доктор уезжает в отпуск. Я не увере­на, что готова обдумывать и обсуждать с ним ту тему, к которой он меня подталкивает. Дело в том, что я давно поняла: проблема не только в лишних килограммах. Все гораздо сложнее. Я не знаю, как обычный слой жиро­вых клеток способен определять, что представляет со­бой человек. Однако одно это слово – «жир» – заставляет меня, Санни Уэстон, чувствовать себя полным ничтожеством.

С другой стороны, я кажусь себе трусихой и чуть ли не предательницей из-за того, что сдаюсь, следую правилам, которые в глубине души сама считаю неспра­ведливыми. Я пытаюсь соответствовать стандартам, вместо того чтобы оставаться собой. Я хочу, чтобы ок­ружающие приняли меня в свой круг. Вместо того что­бы гордо и одиноко стоять в стороне – на ветру и мо­розе, без любви, уважения и человеческого участия, – я стараюсь подстроиться под других, соответствовать их представлениям о норме.

В прошлом году я смирилась и начала прилагать уси­лия к тому, чтобы стать не только худой, но и краси­вой. Худые и красивые женщины получают от жизни больше остальных. Это самое лучшее сочетание! Те­перь-то я знаю, что иметь стройное тело и смазливое лицо далеко не достаточно. Как только вы получаете и то, и другое, в дополнение требуются подходящая при­ческа, подходящий загар, подходящий макияж, подхо­дящая одежда... Когда у вас появляется масса перспек­тив и возможностей, от них очень трудно отказаться. Я пьяна от данного самой себе обещания стать краси­вой и не хочу протрезветь, потому что устала от той жизни, которую вела все время, пока была толстой. Я решила соответствовать чужим стандартам, хотя иног­да и виню себя в этой слабости.

Когда Анна открывает дверь, я сразу замечаю, что на правой стороне ее головы волосы сухие, а на левой – мокрые. Под глазами у Анны такие темные и большие мешки, что все лицо выглядит как будто обвисшим под их тяжестью. Ее живот, щеки и бедра словно наполне­ны водой – как будто она утонула в своем материн­стве, а потом все-таки выплыла и выжила. Лицо у Анны напоминает воздушный шарик, из которого надо вы­пустить немного воздуха, чтобы он не взорвался.

Одета она в темно-красный спортивный костюм. Этот же самый костюм был на Анне и в прошлые три раза, когда я заглядывала ее проведать. Он не плотный, зато хорошо обтягивает ее не так давно округлившую­ся фигуру.

На мне надеты узкие джинсы с широким черным ремнем, застегивающимся на старинную пряжку, вы­сокие черные ботинки и малиновая дизайнерская ру­башка без рукавов.

– Привет, Санни! – говорит Анна с усталой улыб­кой на лице. – Отлично выглядишь.

Я слышу, как за спиной у нее плачет ребенок, и вхо­жу вслед за подругой в дом. Как только я наклоняюсь над детской кроваткой, широко раскрыв глаза, малыш затихает. Он очень похож на Анну – темные волосы, темные глаза, красиво очерченные губы.

– Он вырастет и разобьет тысячи сердец, – гово­рю я, улыбаясь.

– Это точно, – отвечает Анна так изможденно, как будто ей уже приходится отваживать рыдающих дево­чек-подростков, которые названивают сыну по телефо­ну или стучатся к ним в дверь.

Она грузно опускается на диван, кладет голову на подушку и закрывает глаза. Я замечаю, что часы пока­зывают уже шесть тридцать, и спрашиваю:

– Мартин еще на работе?

– Нет, он играет в футбол, – отвечает Анна моно­тонным голосом. – Везет же некоторым.

Она проводит ладонью по волосам и чувствует, что с одной стороны они влажные.

– Первый раз за полтора месяца попыталась высу­шить волосы феном, – объясняет Анна скорее себе, чем мне. – Только половину высушила, и ребенок про­снулся.

Я открываю свою сумку.

– Я тебе орешков принесла и темного шоколада. Отличная марка!

Заговорщически улыбаясь, я отдаю Анне пакетик с орехами и плитку шоколада.

– Здорово... Спасибо, – откликается подруга и, взяв гостинцы, бросает их на диван рядом с собой. – Хотя мне стоило бы полностью отказаться от пищи на год, не меньше.

Анна открывает глаза и смотрит на свой живот.

– Ну что ты, Анна! Ты ведь кормишь грудью. Ты обязательно похудеешь, и очень скоро.

Я говорю так уверенно, словно это самая очевид­ная вещь на свете и Анне не следует даже сомневаться в ее истинности.

– Кормление грудью тут ни при чем. У меня нет молока. Пришлось перейти на искусственное питание.

– Значит, подождешь, пока малыш не начнет пол­зать. Тогда тебе придется бегать за ним кругами по все­му дому, купать, ходить с коляской в парк. Вот увидишь, ты глазом моргнуть не успеешь, как вернешься к свое­му обычному размеру.

– Не знаю, Санни.

Она говорит холодно, словно это я во всем виновата. Наверное, если бы я не похудела, Анна не чувствовала бы себя так ужасно в своем нынешнем состоянии. Ее глаза наполняются слезами, но плакать в голос начина­ет не Анна, а Джейкоб. Я наклоняюсь над кроваткой, вытаскиваю ребенка и начинаю его покачивать, осто­рожно обходя разбросанные по полу мягкие игрушки, коврики, тряпки и подгузники. Малыш перестает пла­кать, и я слышу его тихое сопение возле своего уха. Го­ловка Джейкоба чудесно пахнет, а его крохотные паль­чики сжимаются и разжимаются на моей щеке.

– Зато у тебя есть такое сокровище, – говорю я очень тихо и глажу ребенка по головке.

Анне внезапно удается взять себя в руки.

– Да, Санни, ты права. Я нисколько не жалею, что теперь у меня нет времени сделать маникюр или педи­кюр. Раньше моя жизнь была совершенно бесцельной, Санни. Беготня по магазинам, тренажерные залы – все это теряет смысл, когда у тебя есть ребенок.

Я улыбаюсь Анне и снова поворачиваюсь к Джей­кобу, который отчаянно силится удержать головку. Он совсем успокоился и молча рассматривает комнату поверх моего плеча.

– Господи, – говорит Анна, – он первый раз за весь день перестал хныкать. Наверное, ты ему нра­вишься, Санни.

Она протягивает руку и берет с дивана полупустую пачку шоколадного печенья. Положив в рот пару пече­ний, протягивает пакет мне:

– Хочешь штучку?

Изо рта у Анны вылетает несколько шоколадных крошек.

– Нет, спасибо, – отказываюсь я, надувая щеки. – Я недавно поела.

– Недавно – это когда? В прошлом месяце?

У Анны изо рта вылетает еще несколько крошек. Я не могу скрыть, что обиделась на ее слова, и Анна сму­щается.

– Прости, Санни, я не имела в виду ничего плохо­го. Просто не хочу, чтобы ты зациклилась на этой сво­ей диете. Неужели не можешь съесть хотя бы одно пе­ченье? Оно ведь не убьет тебя, в конце-то концов.

– Одного печенья мне не хватит, – отвечаю я, при­жимаясь щекой к головке Джейкоба.

Ребенок затих, опустив голову на мое плечо.

– По-моему, он заснул, – говорю я шепотом.

Анна поднимается с дивана и, осторожно забрав у меня сына, привычно укладывает его обратно в кроват­ку. Мы садимся на диван, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить малыша.

– Как у тебя с личной жизнью? – спрашивает Анна и берет еще одно печенье. – Есть кто-нибудь на при­мете?

– Есть кое-кто. – Я киваю, пожав плечами.

– Молодец. – Заметив у себя на брюках пятно, похожее на след от томатного сока, Анна начинает от­тирать его пальцем. Немного помолчав, поворачивает­ся ко мне и добавляет: – Ты прекрасно выглядишь, Санни. Честное слово. Только не надо больше худеть.

– Обещаю, – отвечаю я с улыбкой, надеясь, что мы не будем продолжать этот разговор.

– Не надо быть совсем худой, – продолжает Анна. – Черт побери, я тебя почти не узнаю!

– Если я похудела, это еще не значит, что я стала другой. Я просто стала иначе относиться к еде. Я хочу быть здоровой, только и всего.

– Когда человек помешан на диетах, в этом нет ничего здорового. Такие люди очень быстро утомляют, а мужчинам не нравятся женщины, которые говорят и думают только о еде.

Может, Анна действительно хочет как лучше? Мо­жет, она устала, и только поэтому ее слова звучат не­приветливо и даже зло? Или ее раздражает тот факт, что в данный момент она не самая привлекательная женщина из находящихся в комнате? Она привыкла выглядеть великолепно, а я привыкла выглядеть ужас­но, поэтому мы обе находимся сейчас не в своей тарел­ке. Нам обеим приходится привыкать к новой роли, что совсем непросто. Не стоит ли нам обеим присмотреть­ся к ситуации повнимательнее?

– Давай сходим в парк на следующей неделе? По­гуляем вместе, если погода не испортится, – предлагаю я, взяв с дивана свою сумку, и иду в коридор.

– Можно, – отвечает Анна.

Я снова замечаю в ее глазах слезы. Анна открывает мне дверь и ждет, когда я выйду. Я выхожу и замечаю Мартина, который подъезжает к дому на своей служеб­ной «ауди». Мартин машет мне рукой, а я машу в от­вет. Анна отворачивается.

– Ух ты! Санни! – кричит Мартин, выбравшись из автомобиля. – Классно выглядишь! Все ходишь в тренажерный зал? Ты в отличной форме!

– Спасибо, Мартин. Рада тебя видеть, – отвечаю я, смущенно подставляя щеку для поцелуя. – Джейкоб у вас такой милашка! Просто красавчик.

Я говорю торопливо, чтобы не дать Мартину про­должить разговор о моей внешности.

– Ну еще бы не красавчик! – подхватывает он с улыбкой и подмигивает мне. – Весь в отца! Настоящий великан, а какой обжора! Они на пару меня просто объедают! – Мартин кивает в сторону Анны и хохо­чет. – Честное слово, Санни, ты бы сводила мою же­нушку в спортивный клуб, заставила бы ее позанимать­ся хоть немного.

Он снова хохочет от всей души, но тут из глубины дома раздается плач Джейкоба. Мартин машет мне на прощание рукой и пробегает мимо Анны в дом, чтобы взглянуть, как там дела у его сына и наследника.

– Он пошутил, – говорю я Анне, обняв ее на про­щание.

– Как бы не так, черт подери, – отвечает она тихо.

Я не хочу, чтобы Мартин обижал Анну, ссылаясь на меня. Я просто хочу быть стройной. Для самой себя, не для кого-нибудь. Я не хочу причинять людям боль. Не хочу, чтобы другие люди чувствовали то, что чувство­вала я, когда была толстой.

Конечно, я согласна, что всем – и мне, и Мартину, и Анне – требуется какое-то общее определение сло­ва «привлекательный», не зависящее от внешнего вида. Не может быть, чтобы все мечтали и стремились толь­ко к одному – к десятому размеру одежды, к идеаль­ному размеру. Идеал не может определяться объемом талии. Какой размер одежды носила мать Тереза? Хотя нет, это плохой пример, потому что мать Тереза была очень худой. А как насчет святой Девы Марии? Даже если предположить, будто до непорочного зачатия она и носила десятый размер, где гарантии, что во время беременности и после родов Богоматерь не набрала пару килограммов? Кто знает, какой ее увидели трое волхвов?

И разве не странно, что злополучный десятый раз­мер требуется только от женщин? Есть ли у мужчин свой идеальный размер, или в их случае действуют дру­гие критерии?

По крайней мере женщинам образ Идеального Раз­мера нужен скорее для души, чем для тела. Мы нужда­емся в некоей цели, в стремлении к чему-то совершен­ному, а когда достигаем идеала, чувствуем себя возна­гражденными. Нам недостаточно просто сходить к пластическому хирургу и купить новинку от месье Армани или мистера Кляйна.

Кэгни Джеймс смотрит на фотографию юной осо­бы, похожей на двадцатилетнюю Грейс Келли. Снимок сделан на побережье Карибского моря. Девушка сидит на борту яхты. Ветер играет с ее волосами, а она заго­раживает глаза от слепящего солнца. У нее за спиной в отдалении виден пустынный пляж. Кэгни как заворо­женный смотрит на снимок. Именно об этом он всегда мечтал. Не о женщине, конечно, а о таком пустынном пляже, о яхте, об уединении и покое. Однако его глаза невольно обращаются к стройным ногам девушки и ее рубашке, завязанной под грудью. Она кокетливо вы­тянула ноги в сторону фотографа, и Кэгни вспомина­ет, почему он, собственно, держит в руках этот снимок. Кэгни бросает фотографию на стол, словно она обо­жгла ему пальцы.

Жертва стоит прямо перед Кэгни. Зовут жертву Шелдон Янг. Девицу, похожую на Грейс Келли, зовут София, и она приходится Шелдону женой. Мистер Шелдон Янг – настоящий дурак. Кэгни понял это по его вялому рукопожатию и извиняющейся ухмылке. Кэгни устраивается в кресле за столом, а мистер Янг некоторое время ищет второй стул, которого в комна­те нет, затем стоя начинает рассказывать свою исто­рию, хотя никто его об этом еще не просил. Кэгни зна­ет, что таким, как его новый клиент, всегда хочется в чем-то объясниться.

– Мы с Софией женились два года назад, мистер Джеймс, в день, когда ей исполнилось восемнадцать. Мне на тот момент было сорок пять.

Шелдон неплохо выглядит для своего возраста. Не­плохо, если не принимать во внимание поредевшие волосы и чересчур маленькие руки. Кэгни искренне жаль этого типа. Как он мог подумать, что способен удовлетворить женщину?

– Я работал в области банковских инвестиций, ус­пел заработать миллионы, но никогда не думал о том, чтобы оставить службу, до тех пор пока в моей жизни не появилась София. Моя секретарша, Маргарет, ка­таясь на горных лыжах, сломала обе ноги. Я обратился за помощью в агентство по подбору временных сотруд­ников... ну, и мне прислали настоящего ангела...

Шелдон просиял от чудесного воспоминания, а Кэг­ни вздрогнул от отвращения.

– Мы с ней оба влюбились с первого взгляда, мис­тер Кэгни. София только три месяца назад окончила колледж и еще не знала, чем займется дальше. Она по­думывала о путешествиях, однако была слишком мо­лода и невинна, чтобы принять решение самостоятель­но. В первый же день знакомства я пригласил ее по­обедать. Она из бедной семьи, ее родители – простые рабочие. Даже не знаю, как им удалось вырастить та­кое очаровательное существо. Четыре недели спустя мы с Софией объявили о своей помолвке.

– Правильно, – говорит Кэгни. – В таких вещах лучше не торопиться.

Мистер Янг согласно кивает.

– Продолжайте, Шелдон, продолжайте, – подбад­ривает его Кэгни. – Крайне интересная история.

– Я знаю, мистер Джеймс, это звучит как сказка, но любой мужчина, который хоть раз в жизни влюб­ился, поймет, что я имею в виду. Я не ведал, что такое настоящее счастье, пока не увидел Софию.

– О таком можно только мечтать.

– Это и было самой настоящей мечтой – удиви­тельной, всепоглощающей. Мы вместе строили пла­ны и решили, что проведем всю жизнь, плавая по не­известным морям, потягивая шампанское и наслаж­даясь собственным маленьким раем... Увы, теперь рай потерян.

– Боже правый.

Улыбка мистера Янга блекнет, но он все еще че­ресчур погружен в себя, чтобы заметить ужас на лице Кэгни.

– София считает, что влюбилась в другого мужчи­ну. Понимаете, мистер Кэгни, она хочет детей, а мне они не нужны. Я знаю, это эгоистично с моей стороны, однако я не желаю ограничивать свою свободу. И не желаю делить жену с кем-то еще, даже с ребенком. За последние полгода она стала очень беспокойной. Со­фия прекрасный человек, мистер Джеймс, прекрасный как внешне, так и внутренне. Она напоминает мне кро­хотного беспомощного олененка. Просто мы хотим от жизни разного, понимаете? В последнее время она со­всем отстранилась, не позволяет прикасаться к себе, хотя я вижу по глазам, что ей самой больно причинять мне страдания. Я вижу, что это убивает ее, мистер Джеймс. Она такая милая, такая добрая девочка. Она похожа на маленького крольчонка с широко раскры­тыми глазами.

У Кэгни кончается терпение. Просто ферма какая- то, а не девушка!

– Если она истинный ангел, мистер Янг, с чего вы взяли, что этот кролик трахается с кем-то другим?

Мистер Янг морщится от грубого слова.

– Она хочет детей, а я не соглашаюсь. Я знаю, что сам во всем виноват! Надо было сказать ей до свадьбы, что я не хочу детей. София достойна того, чтобы иметь детей и дарить им свою любовь. Просто я не тот муж­чина, который может дать ей все это.

Кэгни приходит в замешательство.

– Я не понимаю, мистер Янг. Если вы так сильно любите жену и считаете, что она заслуживает счастья, то зачем пришли ко мне? Скажите своей супруге, что согласны на развод, и отпустите ее на все четыре сто­роны.

Шэлдон смущается, смотрит вниз, в сторону, куда угодно, лишь бы не Кэгни в глаза. Наконец он тихо от­вечает:

– Видите ли, я не хочу платить ей деньги. Мы не заключали брачный контракт, а я боюсь, что мужчина, в которого она влюбилась, не самая лучшая партия. Это наш подсобный рабочий. Понимаете меня? Мне кажет­ся, София считает, что влюбилась в него. Он совершен­но неотесанный, совершенно. София больше не хочет жить со мной, поэтому я не стану стоять на ее пути, но отдавать свои деньги проходимцу я не собираюсь. Я много работал, чтобы сколотить состояние. Это цель всей моей жизни, мистер Джеймс. Деньги позволяют мне делать то, чего я хочу.

– Мистер Янг, насколько я понимаю, у вас доста­точно денег и для самого себя, и для своей жены. Вы и дальше сможете и плавать на яхте, и оплачивать счета бывшей супруги.

– Имейте в виду, мистер Джеймс, что София вовсе не транжира. Она почти ничего не стоила мне со дня нашей свадьбы. Она не какая-нибудь искательница богатых мужчин. А вот ее новый дружок хочет именно денег. Кроме того, я недавно сделал несколько неудач­ных вложений, поэтому у меня на счетах осталось не так много. Если мы с Софией разведемся, я не смогу обеспечивать нас обоих.

Шелдон смущенно смотрит себе под ноги. Кэгни пе­реводит взгляд на дорогие часы мистера Янга, на его запонки и недавно сделанный маникюр. Похоже, мис­тер Янг говорит неправду.

– Тогда давайте подытожим, мистер Янг. Вы люби­те свою жену, но, если она уйдет, денег ей давать не намерены. Правильно?

Шелдон смущенно откашливается.

– Мистер Джеймс, мне просто нужны доказа­тельства. Получить их будет несложно. Я сам дважды чуть не поймал их на месте преступления. София че­ресчур искренна, она не умеет хранить тайны. Сде­лайте пару фотографий, и вся эта грустная история закончится к всеобщему облегчению. Я очень хочу, чтобы София была счастлива, но платить за это не собираюсь.

– Что ж, мистер Янг, рад бы вам помочь, однако не могу. Я не занимаюсь слежкой за женщинами, у кото­рых уже есть любовник. Может, прелестная миссис Янг и ее друг действительно любят друг друга. Кто я такой, чтобы портить им жизнь?

Кэгни всегда удивлялся, как ему удается произно­сить эту фразу с совершенно невозмутимым выраже­нием лица.

– Мое агентство занимается только теми случая­ми, когда есть подозрения в гипотетически возможной неверности. Я отправляю сотрудников, они устраива­ют якобы случайную встречу и проверяют, изменит женщина нашему клиенту или нет. Я не частный де­тектив, мистер Янг. А вам, по-моему, нужен именно такой специалист. Их услуги стоят дороже, чем мои, но если хотите, я могу дать вам пару телефонов.

Шелдон прерывает Кэгни, когда тот тянется к лист­ку бумаги с номером Ричарда Хилла – частного детек­тива с соответствующей лицензией. Они с мистером Хиллом уже несколько лет направляют друг к другу клиентов, и, хотя Ричард получает от такого обмена гораздо больше выгоды, Кэгни это устраивает.

– Нет-нет, мистер Джеймс, вы меня не поняли. Подстройте для Софии именно такую ловушку, про которую говорили. Я уверен, что она в нее попадется. Увидит, что на свете есть много достойных мужчин, придет в чувство и бросит наконец эту неотесанную деревенщину. Я все равно получу развод, а капитал ос­танется, так сказать, нетронутым.

– Вы, Шелдон, наверное, очень сильно любите свою жену, если готовы ради нее на такое.

– Вы правы.

– В таком случае мне надо знать, куда ходит ваша супруга в течение дня, где она пьет кофе, с кем встре­чается, где стрижется, что ей нравится, какие у нее ув­лечения и тому подобное. Вся операция займет пример­но неделю... Или больше. На один из заказов нам при­шлось потратить три месяца. Стоимость будет зависеть от общего времени работы и от того, сколько часов по­тратит на вашу супругу мой человек. Имейте в виду, что получится от ста фунтов до десяти тысяч.

– Деньги не имеют значения.

– Скажите это своей жене!

– Когда вы начнете?

– Предоставьте мне все детали, и мы сразу возьмем­ся за работу.

Мистер Янг, изложив всю необходимую информа­цию, уходит, а Кэгни снова откидывается на спинку кресла, достает из ящика пакетик с орешками и берет в руки фотографию Софии Янг. Она определенно хо­роша собой. Впрочем, Кэгни видал в своей жизни и не таких красавиц. В выражении глаз у Софии действительно есть что-то невинное, но какое это имеет зна­чение? Она изменяет старому мужу с молодым парнем. По всей видимости, она с самого начала планировала выжать из богатого супруга все возможное, а потом закрутить с кем-нибудь помоложе и попривлекатель­нее. Черт возьми, они с тем подсобным рабочим могли стать любовниками еще в колледже и вместе задумать эту аферу. Бедняга Шелдон! Он слишком поздно дога­дался, в чем дело. Ну что ж, лучше поздно, чем никогда.

Кэгни снова смотрит на снимок. С другой стороны, это ведь не самое худшее, что могло случиться с муж­чиной, – иметь такую женщину, на такой яхте... Кэг­ни даже вздрогнул, когда мистер Янг подал ему фото­графию. Эта женщина удивительно похожа на Грей- си, а яхта и пляж – они как будто из прекрасной мечты. Через три месяца Кэгни и сам собирался отправиться в путешествие по такому же самому морю и на такой же самой яхте, на которой очаровательная миссис Янг пристроила свой зад – великолепный зад, насколько можно судить по фотографии. Скорее всего Кэгни не сможет позволить себе дорогую яхту; и ладно, он со­гласен на любое суденышко. Главное – убежать от го­родского шума, обрести покой. На море его будет ок­ружать только шум волн, бьющихся о борта судна. В компании с волнами Кэгни не испытает одиночества. В каждом новом порту его будут встречать дружелюб­ные аборигены, высыпавшие на берег, чтобы посмот­реть на странного одиночку капитана и его крохотное судно. Они все вместе выпьют в каком-нибудь местном баре, а потом будут любоваться звездным небом над бесконечным песочным пляжем...

Кэгни вновь смотрит на снимок. Разве плохо было бы иметь в попутчиках кого-нибудь вроде Софии Янг? Ее глаза немного похожи на глаза Энни...

Размышления прерываются телефонным звонком. Кэгни поднимает трубку:

– Джеймс слушает.

– Босс, это Говард.

– Ну, и сколько костей у него сломано?

– Всего три.

– А ты ставил на сколько?

– На пять. Я должен вам десятку.

– Отлично.

– Ему сейчас гипс накладывают.

Кэгни трет глаза и думает, что делать дальше. Айан закончил предыдущую работу только вчера, а к следую­щей должен был приступить завтра утром. Клиентка – довольно моложавая особа, и в принципе Кэгни мог от­дать ее Говарду. Правда, имелась одна проблема – ког­да Айан показал другу фотографию дамы, Говард из­дал крик ужаса. В связи с этим Кэгни сомневался, что Говард сумеет выполнить задание. Они всегда так ра­ботали: Говарду доставались самые молодые, Айану – самые страшненькие.

Айан брался за дело, не жалуясь. Он отлично пони­мал, что все определяется тем, как выглядит жертва. Отправить привлекательного мужчину к не очень кра­сивой женщине – то же самое, что дать крестьянину ключ от роскошного дворца. Не стоит удивляться, если крестьянин попытается воспользоваться этим ключом. Агентство занималось очень щекотливым делом, иног­да балансируя на самой грани. В случае провала Кэгни грозило лишение лицензии. К счастью, Говард и Айан не имели привычки болтать лишнего.

Теперь Айан в больнице, а Кэгни не может просто взять и поместить в газете объявление о приеме на ра­боту. И Говарда, и Айана он нашел случайно. Тогда все получилось очень удачно. Айан появился в Кью через год после того, как сюда переехал Кэгни. Он работал инспектором дорожного движения и около четырех месяцев еженедельно штрафовал Кэгни за парковку в неположенном месте. Кэгни всякий раз приходил в ярость, но все-таки восхищался тем, как равнодушно инспектор реагировал на его гнев. Уэльсец всегда пре­бывал в прекрасном расположении духа и выглядел очень забавно. Кэгни обратил на это внимание, после того как один из клиентов отказался от услуг агентства, сказав, что он чересчур привлекателен для его жены. Клиент утверждал, что супруге просто не останется ничего другого, как пожирать Кэгни глазами, и резуль­таты такой проверки не будут честными. Кэгни пред­ложил Айану те же самые деньги, которые тот получал, работая инспектором, плюс возможность зарабатывать на жизнь, целуя женщин.

Говарда Кэгни нанял по необходимости только шесть лет спустя. Как-то раз он сидел в офисе, потяги­вая виски, ждал, когда доставят пиццу, и пытался ре­шить головоломку. В тот момент он уже неделю испол­нял заказ Пола Тейлора – семнадцатилетнего парня, который подозревал, что Джанин, его ровесница по­дружка, вовсю крутит с другими. По крайней мере так утверждали друзья Пола. Кэгни провел всю подготови­тельную работу, но дальше двигаться не решался. Ему было почти тридцать семь – в два раза больше, чем Джанин. Проблема заключалась не в том, как позна­комиться с девушкой в местном ночном клубе; Кэгни боялся того, что могут подумать окружающие, если он станет заигрывать с такой юной особой. Затем в дверь позвонил разносчик пиццы. Кэгни открыл и увидел на пороге гавайца – огромного и глупого как пробка.

Кэгни предложил Говарду больше денег, чем тот за­рабатывал на пицце, плюс возможность зарабатывать на жизнь, целуя женщин. В тот вечер Говард отдал Кэг­ни все три оставшиеся пиццы и на следующий же день принялся за новую работу.







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.