 |
|
ЧАСТЬ 2. БУДНИ ДУРДОМА 1 (NEW)
Алтайские семьи
Настало время долгожданных встреч с Просветленным Мастером! И ученики на своих джипах, лимузинах, а кто-то на самолетах, яхтах подъезжали, подплывали, подлетали к огромному сияющему замку на берегу тихого океана в предвкушении нового духовного опыта. С трепетом и благоговейным ужасом подходили они к огромным дверям замка, осознавая, что настало время все свои ложные личности, гордость, спесь и другие порочные наборы оставить за этими большими дверями и сущностно, радостно влететь на порог святой обители Гуру Рулона, где их ждало полное и окончательное освобождение от уз сансары и кармы.
- Гыыч Ом, говноеды! – поприветствовал Гурун всех собравшихся в зале рулонитов.
- Гыыч Ом, засранец! – ответили те.
- Че, говна-то много накопил? – спросила его одна из жриц по имени Ксива, постучав кулаком по его лысине.
- Хватает, - признался Гурун, снимая фирменные темные очки, тем самым, обнажая свои бегающие от неловкости глаза.
- А капусты много накосил? – поинтересовалась другая жрица Элен.
- Ну, тысяч 50 баксов, - гордо сказал Гурун, - вытаскивая здоровый мешок денег.
- Ну, ты и лох, это че деньги что ли? - развыебывалась чу-Чандра, - то ли дело мы с Мудей 80 скосили, - сказала она, открывая здоровый чемодан, до отказа набитый толстыми пачками зеленых.
- Это уже получше, - небрежно бросила Элен, высокомерно посмотрев на чемодан, - но я думала, Мудя, ты на большее способен!!!
- Виноват, исправлюсь, - зачморенно пробубнил Мудон и тут же со злости наехал на Синильгу, заметив, что она ржет над ним:
- А ты че, свинья угораешь, скажешь, вы больше нагребли?
Тут Синильгу сразу стал выгораживать Нарада.
- Но, но, подождите, попрошу без выражений, - строя из себя дипломата пропиздел он.
- Ты давай, Нарада, колись, колись, насколько твоей личной силы хватило, - стала докапываться Вонь Подретузная.
- Ну, с личной силой вы погорячились, - начал Нарада, растягивая слова,- знаете ли, у нас много было разных поручений, дел, много разных расходов, и поэтому мы собрали 30 тысяч баксов.
- Ха-ха-ха, - заржали рулониты, - не пизди, фуфло, так и скажи, что вола ебал, и Синильгу свою караулил.
- Да пошли вы нахуй, - обиделся Нарада.
- Да, капустой вы нас опять не порадовали, - строя недовольную гримасу, сказала Элен, - так хоть может, списки новых людей привезли?
- Да, да, да, конечно, - залебезила Вонь Подретузная, - у меня наверняка больше всех, - и она достала толстую папку со списками.
- Ну, и сколько у тебя, жирная корова? – с нетерпением спросила ее чу-Чандра.
- 3000 новых людей с адресами.
- Фу, фыркнула чу-Чандра, а у нас 5000 человек.
- А вас вообще двое, могли бы и побольше собрать, - заметила Синильга.
- А вот я один, и у меня 7000 человек, - похвастался Гурун.
- Молодец, - сказала Ксива. На этих словах Гурун расплылся в самодовольной улыбке.
- Дурак, - продолжила жрица, - можно было и побольше. И Гурун опять поник. Но тут же получил пинок под зад и быстро опомнился:
- Виноват, исправлюсь! Есть, будет сделано! Рад стараться! Служу Эгрегору!
- То-то же, - ухмыльнулась Ксива.
- А у нас тоже 5000 новых людей, даже с лишним, - похвастался Нарада, доставая свои списки.
- А ну, покажи, - позвала его Аза.
Когда она пригляделась, то так и охуела.
- Так у тебя же 2000 из них без адресов! Ты что им на деревню дедушке писать будешь, долбоеб?!!
- А, б, у, и, ы, - не знал, что сказать дебил, - ну, значит, они просто не хотели дать свои адреса, - выкрутился хуесос.
- Ну вот, кто из вас сколько чего привез, столько будет и жрать, у того такие практики и будут, - обрадовали всех жрицы.
- Это же надо, какие бездельники, бездари, мир такой огромный, а они сидят, штаны протирают, говноеды, ни капусты тебе, ни списков нормальных, - ругались жрицы и жрецы между собой, кое-как складывая в грузовой лифт огромные мешки с деньгами и толстые папки со списками новых учеников.
«Понятно, – огорченно подумал Муд, – тортами кормить не будут». Уже несколько дней он жопой чувствовал, что эти костры он надолго запомнит, потому что в последнее время свинство в среднем звене учеников Рулона, которые лазили по разным заданиям по всему миру, особо расцвело, и близилась развязка. Рулон всегда давал шанс ученикам исправиться, при этом сначала намекая по телефону, а потом и через других учеников. Но если ты свинья, то до тебя очень туго доходит, а значит, пора тобой заняться серьезно. Людей надо спасать вовремя от говна, а то они забудут, что когда-то были людьми, и так и останутся говнами до конца дней своих. Что Рулон всегда блестяще и проворачивал на кострах.
Аза быстро исчезла за дверью, и Мудя стал робко прислушиваться, что там происходит. Тут в комнату влетела Элен – еще одна ближайшая ученица Рулона, отличавшаяся особо свирепым нравом – и так зыркнула на Мудю, что тот сразу стал ниже ростом.
- Че встал тут? Быстро заходи! – гаркнула она, и Муд пулей понесся через маленький коридорчик, на ходу то роняя, то подбирая свои манатки, в другую комнату, где уже столпились такие же зачморенные, как и он, ученики среднего звена.
Когда дверь закрылась, Мудя перевел дух и огляделся. Тут уже были практически все. Они сидели по разным углам с побелевшими рожами, как перед смертной казнью.
- Гыыч Ом, – еле промямлил Мудон приветствие и услышал такой же полудохлый ответ.
«Блядству бой, блядству бой! Шиза и блядство косят наши ряды», - часто говорил Гуру Рулон. И сейчас в полную силу расцветало блядство. Это была одна из основных проблем, которая тормозила духовное развитие учеников, а значит, тормозила общее развитие Эгрегора. Гуру Рулон неистово злился и бесился, когда узнавал, что кто-то заболел поебенью и начинал любыми путями лечить человека от этой заразы. Так как Просветленный Мастер заранее знал, к чему все это приведет: семейка, а потом и смерть, но ученики ничего не хотели слушать, когда находились на пике развития этой болезни, поэтому курс лечения был очень щадящий и не резкий.
Группа учеников, проводившая рулонитовские семинары, собралась вновь вместе в Рулон-холле для прохождения просветлевающих практик. В последнее время болезнью под названием поебень особо заразились Нарада с Синильгой и Мудя с чу-Чандрой. У Вони Подретузной она пока была в скрытой форме, ярко проявленных симптомов еще не обнаруживалось, но уже от нее попахивало чем-то нездоровым. Кстати, Мудон с Нарадой делали попытки, подражая Гуруну, ездить не с одной бабой, а уже с двумя и в этом был их прогресс. Но, в отличие от Гуруна, который иногда возил уже по пять баб сразу, причем не отдавал особого предпочтения кому-либо, Мудон с Нарадой оставались при своем и были под юбкой: Мудон у чу-Чандры, а Нарада у Синильги.
С Мудоном и чу-Чандрой ездила еще одна баба, которую прозвали Дыркой. С момента ее появления чу-Чандре стало неспокойно жить. Она то и делала, что постоянно думала, как придавить, причморить Дырку, как ее обосрать в глазах Мудилы. Дырка же была очень спокойной и особо не рыпалась, но тихо сидела в уголке, завидовала и ревновала, видя, что господин Мудя больше отдает предпочтения чу-Чандре. У Нарады с Синильгой была несколько другая ситуация. С ними третьей ездила Кочерга, которая когда-то была главной подстилкой у Нарады, в то время как Синильга имела счастье обучаться среди ближайших учеников Гуру Рулона. Синильга боялась на минуту оставить своего дохлого бомжа, опасаясь, что когда она вернется, то ее место подстилки займет Кочерга. От этой мысли ей становилось жутко страшно. Кочерга же не хотела уступать вонючее место, но пока сдавала позиции. И Нарада был приклеен по-прежнему к пизде Синильги. Но Кочерга не теряла надежды остаться единственной у Кащея, чтобы все пиздюли обрушивались именно на нее одну, а не на них обеих с Синильгой, как это происходило сейчас. Вонь Подретузная когда-то была пассией Гуруна и ездила вместе с ним по семинарам, но так как Гурун познал прелести семейного болота, то уже не хотел снова опускаться в это дерьмо, и в этом он был на голову, а может быть даже и на две выше Мудона и Нарады и, конечно, какая-то Вонь Подретузная ему нахуй была не нужна, если он через месяц менял баб как перчатки. Но Вонь, следуя примеру Синильги и чу-Чандры, и кончено же, не без мамочкиного поганого голоска в башке, не могла спокойно сидеть: «Как это у них есть бомжи, а у меня нет, - мучилась Вонь Подретузная, - значит и мне нужно. Может, мы будем с Гуруном?». И вот такой семейный подряд собрался на очередные встречи. Все уже жопой чуяли, что тут что-то неладное, что это свинство так просто с рук не сойдет, и они не ошиблись.
- В эти дни, - начал Сантоша, - вы будете познавать обычаи алтайских семей.
- Ух ты, здорово! – обрадовались дураки, а как это, что это значит?
- На сегодняшней прогулке, - продолжал Сантоша, - Гуру Рулон рассказывал про то, что на Алтае есть обычай, когда в дом приходит гость, хозяин должен предоставить ему свою жену на ночь. И считается большой честью, если дорогой гость переспит с твоей женой. А потом, когда ты придешь к нему в гости, то он предоставит тебе на ночь свою жену. И так они весело обмениваются женами. Мастер сказал, что этот обычай очень мудр, т.к. он помогает выработать истинное неотождествленное отношение к сексу, позволяет не смешивать его с разными сентиментальными чувствишками, не дает развиваться болезненному воображению на ентой почве и привязываться к партнеру. Поэтому вы теперь у нас будете становиться веселыми алтайцами, - закончил Сантоша, радостно улыбаясь.
- А вот что нужно! - поддержали его жрицы.
- Ну что, кто первый? – подначивая, спросила Элен. Но радостной реакции почему-то не послышалось.
- Интересно вообще-то, я не прочь, - сказал Гурун с умным ебальником, как бы обдумывая предложение.
Мудон с Нарадой скорчили рожи, видимо им эта идея не очень понравилась.
- Зачем это нам нужно становиться алтайцами? - набрался храбрости спросить Нарада.
- А, чтобы, наконец, понять истину, - поучал Гну, - и чтобы вы не были подкаблучниками и тратили свою энергию не на баб, а направляли бы на Бога, понятно?
- Вроде понятно, - промычал Нарада, продолжая напрягаться, думая, что это такая за практика.
- Сейчас вы будете играть, выражаясь общепринятым языком, в «бутылочку», - сказала Элен, - давайте, приступайте.
Дураки с угрюмыми пачками уселись в круг, взяли бутылочку. Первой бутылочку крутила Вонь Подретузная. У нее было задание – на кого бутылочка покажет, тот должен ее поцеловать. Все в напряжении ждали результата, пристально смотря на горлышко вертящейся бутылки. Кто-то уже готовился защититься от того, кто будет приставать. чу-Чандра особенно напрягалась, когда горлышко замедлило свое вращение возле Муди.
«Не дай бог, он будет прикасаться к этой жирной корове, пусть только попробует, - внутренне бесилась собственница, - я ей потом все рыло расквашу». Синильга тоже вся извелась на нет, боясь, что ее сокровенного Кащея кто-то оближет. Зато Вонь Подретузная никак не могла спокойно сидеть, ерзала туда-сюда, уже воображая как ее целует Нарада ебучий или Мудя слюнявит ей морду. А Синильга с чу-Чандрой сидят и бесятся. Единственное, Вонь Подретузную не привлекал совершенно лесбиянский поцелуй, если вдруг бутылочка укажет на Синильгу или чу-Чандру. Но на сей раз получилось все иначе. Горлышко остановилось, четко указывая на Гуруна. Лысый пень, гадко улыбнувшись, полез целоваться с Вонью Подретузной, которая аж покраснела от неожиданности, чуть не обосравшись от радости, что Гурун обдаст ее сначала запахом навоза изо рта, которым воняло всегда от него за километр, а потом будет ее целовать.
- Фу, блядь, говно, Боже упаси, - размахивая руками, корчила рожи чу-Чандра, - я лучше удавлюсь, чем буду терпеть такое говно.
- Фу, фу, фу, - поддержала ее Синильга. Нарада с Мудей как два пидора сидели вместе и ржали над Гуруном и Вонью Подретузной вместо того, чтобы нормально проходить практику, хотя бы задуматься: «Вот Гуруну на все насрать, над ним все вечно смеются, а он не чморится, просто берет и делает, что говорит Гуру Рулон. Почему Гурун может не зацикливаться на бабах и возить их толпами, а я нет, почему я так зацеплен за одну и боюсь от нее оторваться, и, что будет дальше, если я сейчас не хочу отказываться от поебени, тем более Гуру Рулон дает специальную практику, а я ее не исполняю». Но никаких подобных мыслей ни у кого не было, все продолжали держаться за старое и упорствовать во зле. Следующий бутылочку стал вертеть Гурун. Все снова колдовали, чтобы бутылочка, пролетела мимо них, а Вонь Подретузная, видимо, притягивала. Ей игра понравилась одной, но на этот раз бутылочка остановилась возле чу-Чандры, и Гурун должен был ее поцеловать. Как и в первый раз, он полез, но не тут-то было. Взбешенная чу-Чандра вскочила и стала яростно махать перед собой кулаками:
- Пошел на хуй, старый урод!!! - орала чу-Чандра, - проклятый козел! Вонючая навозная куча, - не могла она никак остановиться, - пошел вон, урод!
- Ха-ха-ха, - веселились остальные.
Мудя ржал вместе со всеми, а про себя радовался: «Хорошая школа, молодец, чу-Чандра, нечего каждому свою жопу показывать». Но Гурун не сдавался, он уже с натиском стал лезть к
чу-Чандре, пролезая через ее кулаки, лишь бы дотянуться своими губищами до ее щеки, но это оказалось не так-то просто. чу-Чандра орала, визжала, размахивала кулаками, что есть мочи, брыкалась ногами, Гурун уже стал покрываться ссадинами и синяками, но не сдавался.
- Ну, чу-Чандра, что ты так нервничаешь, - стал он говорить пидорастическим голосом, несколько меняя тактику, - расслабься, ты что забыла, как мы с тобой тантрой занимались? – напомнил он ей о семинарских похождениях, когда чу-Чандра перекладывалась из постели в постель к разным наставникам.
- Уж неужто ты принца нашла? – стал издеваться Гурун, имея в виду Мудю, - он тебе теперь и целоваться не разрешает?
- Пошел нахуй, козел, че тебе не ясно, - бесилась еще больше чу-Чандра.
Мудя, услышав последние слова Гуруна, тоже начал беситься.
- Ну, че лезешь, тебе че не ясно сказали, все, отстань от нее, - наехал Мудя, пытаясь отодвинуть Гуруна от чу-Чандры.
- Ох, и скучные же вы, ребята, я вам скажу, - смеялся Гурун, сев на свое место, видя, что номер не удастся.
- Теперь я буду бутылочку крутить, - вызвался Мудя.
Услышав такое чу-Чандра снова заерзала: «Че это он сам вызвался, что-то в этом нездоровое, давно не целовался что ли, что он вообще себе позволяет, урод», - бесилась чу-Чандра, видя, как у Муди заблестели глаза, и как он начал уже входить в азарт. Бутылочка крутилась недолго и остановилась неопределенно между Вонью Подретузной и Синильгой.
- Ха-ха-ха, - все обрадовались такому раскладу.
- А че двоих слабо? - подколол Гурун.
Мудя, не долго думая, ловко повернул горлышко в сторону Синильги. Увидев такой жест, Синильга обрадовалась, что Мудила предпочел ее и расцвела, запахла. «Вот блядь, сучка, - забесилась про себя чу-Чандра, - своего мало, на чужих лезет. А этот козел, скотина, готов на каждую бабу полезть. Я тут, понимаешь, целую битву с Гуруном выстояла, и это он меня так благодарит!».
После веселой практики «бутылочка» долбоебы отправились на другое место Силы, где планировалось продолжение практики «Алтайские семьи». В этот момент уродам казалось, что часовые ежедневные разминки и круглосуточное ползанье на стертых коленях - это ничто по сравнению с внутренним дискомфортом, который испытывали съебанные парочки в эти мучительные для их ложных личностей минуты. Сложность еще была и в том, что говноеды настолько рассвинились за последнее время, что уже от их духовной части не осталось ничего живого. Вместо того, чтобы следовать святому завету Гуру и напитывать себя 24 часа в сутки духовными впечатлениями, они полностью утонули в мышином болоте, только прикрываясь светлым именем рулонита, который распространяет Великое Знание Просветленного Мастера. Так, например, Мудон, вместо того, чтобы делать разминки, асаны, молиться, думал: «А на хуя мне все это надо, когда бабла до хера в карманах и можно до хуя хавала накупить, обожраться, потрахаться». А вечерним его ежедневным ритуалом было пялиться в экран компьютера, при этом одной рукой он неистово ковырял в носу, а другой дрочил свою пипетку, так как не мог удержаться от подобных деяний, когда, выйдя на любимую страничку сайта www.sex.ru, то и дело перед ним мелькали огромные толстые задницы, здоровые отвисшие сиськи как у коровы, из колонок доносились хуераздирающие стоны и возгласы. Вот так Мудя вместо того, чтобы развивать свои высшие центры, то и дело напитывал низшие. чу-Чандра же глазами преданной собаки смотрела в рот своему «хую-господину» и была готова сделать все, что не прикажет ее «повелитель». Ей и подавно нахуй не нужно было никакое духовное развитие, когда бомж уже был с ней, теперь же основной ее заботой было сделать все возможное, чтобы, не дай бог, на ее собственность никто не покушался. И, если и были какие-либо намеки на это, в тот момент все ее силы мобилизовались, и она была готова сожрать любого, кто отбирает у нее ее кусок говна. У Нарады ебучего и Синильги ситуация складывалась немного иначе. Нарада занимал роль истерички-психопатки, которая то и дело билась в припадке ревности, когда видела, что предмет обожания – Синильга, улыбается очередному бомжу и в припадке психоза, когда все та же его ненаглядная Синильга вдруг в миллион первый раз решала, что хочет бросить своего пачкуна, то есть Нараду, или что ей вдруг захотелось потрахаться с кем-то другим. И, если в начале духовного пути основным вопросом Нарады было: «Как мне побыстрее просветлеть, как достичь освобождения от уз сансары и кармы?», то теперь день и ночь он думал об одном: «А Синильга любит меня или нет?». И если шизофренику голос говорил, что Синильга его разлюбила, то он мог в приступе горячки посреди ночи вскочить и заорать:
«Синильга, Синильга, скорей вставай». А Синильга в это время сладко спала и видела, как куча разных принцев-бомжей ползают перед ней на коленях, и она трахается то с одним, то с другим. Но вдруг она понимает, что кто-то ее трясет, нарушая прекрасный сон.
- О, Боже, Нарада, что вы не спите? – с ужасом обнаруживает Синильга нависший над ней красный, распаренный, с бешеными глазами ебальник Нарады.
- Слушай сюда, - продолжает биться в истерике Нарада, - кому говорю, отвечай, ты любишь меня или нет, любишь меня или нет? – уже охрипшим голосом орет урод, сильно сжимая Синильгу за плечи.
- Ой, ну, Нарада, - невольно просыпается Синильга, - да люблю я вас, люблю, только дайте мне поспать.
- Повтори еще раз, - орет Нарада, уже не помня сам себя, - скажи еще пять раз, что любишь меня.
- Люблю вас, люблю, люблю…, - как автомат выпаливает Синильга, зная уже по многоразовому подобному опыту, что иначе Нарада просто так не отстанет. И только услышав эти заветные слова, говно начинает постепенно успокаиваться, переводит дыхание с помощью специальных йогических упражнений, которые он теперь стал использовать только в подобных случаях, и засыпает до следующего припадка.
Ну, казалось бы, че ты, Синильга, его не бросишь, такое уебище, тем более ты же на сцене хочешь петь в Америке. «Страшно! - думает Синильга, а вернее, нашептывает поганая мамочка на ушко. - Он хоть вот такой щупленький, чахленький, неказистый, но все же при тебе, и еще говорит, что любит. Это ничего, что он ревнует, это он переживает, ничего что бьет, душит иногда, это все от любви большой. Ты радуйся, дочка, не любил бы так сильно, и не бил бы. А так смотри, как переживает, аж до истерики. Тем более, смотри, ты его бросишь, а кто его подберет такого чахленького, страшненького, никому ведь он не нужен, пожалей ты парня, жалко ведь бросать-то, да и ты вдруг его упустишь, а другого и не найдешь, вот горе-то будет. Так что ничего, стерпится, слюбится». И вот так Синильга, да, впрочем, и не только Синильга, а каждая баба завнушивала себя и не решалась на геройский шаг – бросить свое драгоценное говно.
И вот теперь две эти слипшиеся в доску парочки должны были пройти одну из самых духовных практик Рулон-холла «Алтайские семьи». Но так как духовная часть по вышеперечисленным причинам была уже полностью атрофирована, то надо было эту практику проходить каким-то другим местом, а вот каким – это уже другой вопрос, на который каждый из героев пытался ответить самостоятельно.
«Хуй бля, кому я дам, пусть обосрутся, - агрессивно настраивалась чу-Чандра, идя на место Силы, где должно было состояться Великое событие».
«Я бы в принципе и не прочь для разнообразия с кем-нибудь потрахаться», - мечтательно раздумывала Синильга, уставившись на вечернее звездное небо, которое, впрочем, в этот момент интересовало ее меньше всего.
«Пусть хоть режут, хоть убивают, но никому не позволю даже пальцем коснуться Синильги», - буквально орал в своем внутреннем диалоге Нарада, при этом сильно сжимая руку Синильги в своей лапе. Казалось, еще немного и Нарада купит огромный ошейник с замком и будет водить Синильгу только на привязи. Но пока он ограничился тем, что быстрым шагом, волоча за собой Синильгу, убежал вперед всех, заранее обороняясь.
«Ох, и насколько же все-таки мудрый Гуру Рулон, такие практики дает! Это что-то! Настоящее просветление!» – радостно думал Гурун, вышагивая по дороге. Он был единственный из этой ебанутой компашки, кто совершенно спокойно и безболезненно, а даже наоборот, с неким азартом и радостью относился к подобного рода вещам, так как для него цветочки- хуечки, поцелуйчики- ебуйчики были пройденным этапом и не больше, чем просто игра, но зато у него крыша съезжала в несколько другом направлении. Он мнил себя не бог весть каким великим Гуру, президентом и хуй знает еще кем, на что Гуру Рулон как-то сказал: «Ну что ж, и такой синдром бывает». Но об этом мы поговорим чуть позже.
«Ой, ну может быть, хоть в этот раз мне что-нибудь перепадет, - тем временем думала Вонь Подретузная, на которую ни у кого не вставал, и поэтому одно место у нее уже успело засохнуть и скукожиться. - Но лучше поздно, чем никогда», - сказала она себе, искоса поглядывая на радостный ебальник Гуруна, который уже что-то беззаботно напевал себе под нос и присвистывал в ожидании скорого веселья.
«Ну, с Синильгой я бы может еще и потрахался, - думала похотливая свинья - Мудон, умудряясь при этом ковырять в носу даже в перчатках, - а так в принципе больше и не с кем, разве только что еще с Нарадой поголубить, но это как-то неприлично, да и он, наверное, не захочет. Да, кстати, если я буду с Синильгой ебаться, Нарада же меня с говном сожрет. Но все это хуйня, - продолжался ебанутый пиздеж дурака, - главное, чтобы чу-Чандра по старой памяти не воспылала к херу Гуруна, - вдруг забеспокоился Мудила, - пусть только попробует! - Тут он посмотрел на чу-Чандру и увидев ее напряженную мину, успокоился. - А не, вроде настрой боевой, значит, все в порядке, правда она начнет мне истерику закатывать, если я на Синильгу полезу, ну ниче, я ее быстро приструню, ну, вобщем, все пока ништяк», - базарил сам с собой Мудила и так увлекся своим пиздежем, что не заметил выросший впереди него фонарный столб. Так и наебнулся своим и без того непрямым шнобелем.
- Фу ты, блядь, сука, хули тут тебя поставили?!!!!.
И вот шестеро архидебилов – три пары особей обоих полов – засели на съемной хате, которую они сняли на время встречи с великим Мастером. Каждый день они ездили в горы вместе с Гуру Рулоном и его ближайшими ученицами, дабы напитываться высшим водородом и трансформироваться под воздействием благодати Просветленного. Уже был вечер, и свиньи токо шо вернулись с очередной встречи. В хате было три комнаты – как раз на каждую семейку. Чучики рассосались по ним, приступив к радостному свинству.
Нарада сразу схватился за космограмму высчитывать аспекты, чтобы выяснить, на чьей стороне сегодня звезды, когда ждать очередных пиздюлей. чу-Чандра, по обыкновению, уставилась в зеркало, разглядывая свое свиное рыло, пытаясь с помощью разных кремов сделать его хоть немного похожим на человеческое лицо. Мудон, как великий тормоз, где стоял, там и рухнул, начав ковыряться в носу, стал размышлять, что ему делать в следующие полчаса, когда он все-таки сможет оторвать свою задницу. Синильга разложила на полу все свои тряпки, лоскутки, соображая, какими же будут ее очередные трусы, в которых ее жопа больше понравится бомжам. В последнее время она только и делала, что либо шила как швея-мотористка, либо ходила по рынкам и пялилась, у кого, что купить по дешевке. Вонь Подретузная стала судорожно думать, чем бы таким заняться, чтобы не подумали, что она не при делах. Сначала она достала тетрадь с ручкой и, хмуря брови, делала вид, что пишет нечто очень важное, потом ей это надоело, и она решила взять умную книжку почитать. Под руку попался Успенский «В поисках чудесного», и Вонь, открыв книжку, стала созерцать «фигу», время от времени открывая глаза.
- Ты хоть книжку-то переверни, - в точку попал Гурун, увидев, что Подретузная держит ее вверх тормашками, - а то ты, смотрю, уже такие «чудеса» ловишь, - засмеялся он. Вонь покраснела как помидор, решив вообще отложить книжку в сторону.
Гурун же, метался из угла в угол, думая, как начать практику, как всех завести, кого с кем соединить. Но медитировать ему долго не пришлось, беседа завязалась спонтанно.
- Слушай ты, лысый придурок, хватит тут маячить, сядь, прижми свои яйца, - как всегда на рожон полезла чу-Чандра, продолжая что-то выколупывать из своих зенок.
- А я, может, с тобой, чу-Чандра тантрой хочу заняться, - сходу заговорил Гурун пидорастическим фальцетом, строя глазки, подобно тому, как это делают педики, и плавно, не торопясь, начал приближаться к чу-Чандре.
- А, ну, пошел, старый козел, пока я тебе не звезданула чем-нибудь, - с пол-оборота завелась чу-Чандра, замахиваясь на своего «доброжелателя» металлической шкатулкой, которая попалась ей под руку.
- Ой, ну, что вы так дерзите, - продолжал игру Гурун, - ведь я к вам с хорошими намерениями, как духовный брат к духовной сестре, а вы?
- Я тебе ща такого брата с сестрой покажу, что ты мамой сразу станешь, - бесилась чу-Чандра.
- Ха-ха-ха, - не сдержались другие долбоебы, сменив свои отождествленные мины на более радостные.
«Т-а-а-а-а-а-а-к, это уже лучше, обстановка немного разрядилась, - отметил себе хитровыебанный Гурун, - будем действовать дальше».
- А вы, Синильга, что же так скромничаете, подошли бы к кому-нибудь, предложили свою руку и сиську, а то видите, какие у нас братья все стеснительные, - подъебывал Гурун, искоса поглядывая на двух давновсемизвестных педиков - Нараду и Мудозвона.
- Че, может к вам подойти? – огрызнулась Синильга.
- А почему бы и нет? – охотно отозвался Гурун. - Я всегда готов служить Силе!
- Похотливая свинья, - обосрала его чу-Чандра, выдавливая прыщ на своем ебальнике. Она-то уж никак не могла не вставить куда-нибудь свои три копейки.
- Ну, все мы не без греха, - ловко выкрутился Гурун. - А я вам сейчас хочу всем помочь проделать практику, данную Гуру Рулоном, а вы что-то как-то все стесняетесь, прячетесь. Вот ты, Синильга, взяла бы резвенько так подошла к Муде, хвать его за яйца и практику проделывать, - стал активно поучать Гурун.
- А отсосать не хочешь, ты, урод плешивый, - тут же встряла чу-Чандра, не дав Гуруну даже договорить, - Мудя, будь здоров, и на Синильгу тоже западал, перед ней на коленях ползал, так что для него это не будет практикой, вот пусть она с тобой ебется, - нашла хитрое объяснение чу-Чандра.
- А пусть чу-Чандра с Нарадой практикуется, - решилась высказать свое мнение Вонь Подретузная.
- О, точно, великолепно, - тут же поддержал ее Гурун, - это идеальный ход.
- Себя не уважать - такое говно к себе подпускать. С таким уебищем я даже срать рядом не сяду, - тут же последовал очередной выпад чу-Чандры.
- Да на своего чукчу кривоногого посмотри, крыса облезлая, - не выдержала разобидевшаяся в усмерть Синильга, - забирай, Гурун, чу-Чандру себе и все, считай, что практика пройдена успешно, - завершила Синильга.
- Слушай, Вонь, - вдруг обратился Гурун к Подретузной, - а почему бы тебе не провести тантрический ритуал Муде?
- А что, я не прочь, - охотно отозвалась на предложение Вонь Подретузная.
- Ой, не смешите меня, я сейчас обоссусь от смеха, - имитируя смех, схватилась за живот чу-Чандра, - да на эту жирную корову даже у собаки не встанет.
- Ну, у собаки может и не встанет, а у Муди встанет, давайте проверим, - парировал Гурун, хитро посмотрев на Мудона.
- Пошел нахуй, сам ебись со своей клячей, - огрызнулся Муд.
«Да, что-то практика не клеится, - забеспокоился Гурун, - надо звонить Гуру Рулону, спрашивать, что делать»,- и с этими мыслями Гурун стал готовить диктофон, чтобы записать то, что скажет Мастер.
Мудя поперся в тубзик и, проходя через зал, увидел, как Гурун устраивается перед телефоном со своей потасканной тетрадкой.
«Рулону звонить будет! - догадался туповатый Муд. – И мне ведь тоже надо бы задать свои вопросики, чтоба не казаться дураком!!!»
И Муд, быстро справив нужду, тоже схватил свою тетрадку и уселся возле Гуруна.
- Ты че, Мастеру будешь звонить?
- Угу, - нехотя ответил Гурун и недовольно поморщил ебальник, т.к. он любил всегда звонить отдельно от других, чтобы выглядеть самым активным и главным не по званию, а по существу. Тута надо заметить, э-э, шо он в натуре, бля, больше усех остальных свиней заботился о делах.
- Я тоже спрашивать буду, – важно заявил Мудила.
Когда на том конце подняли трубку, Гурун залебезил:
- Алло, гыыч Ом! Это – Гурун, можно задать вопросы Гуру Рулону?
Ему разрешили.
- Вот мы тут все сейчас на квартире сидим, и многие находятся в расслабленном состоянии. Как мне повлиять на всех, чтобы они активизировались и вспомнили о развитии? – начал он закладывать всех.
«Вот говнюк, решил на всех на нас накапать!!! – забесился Мудя про себя. – Надо че-то умное спросить, чтобы Рулон увидел, что я-то не как все! Что я-то развиваюсь, бляха- муха!»
Тут Гурун стал оглашать вслух ответ Мастера:
- О-о!!! Нужно устроить разминку. Ясно! – гордо отчеканил Гурила.
- Дай мне спросить! – зашипел Муд, беспокоясь о своей важности.
- Тут Мудя хочет задать вопрос, - сообщил Гурун в трубку. – Давай, – кивнул он Муде.
- А-а… Э-э… - задумался тот, и его рожа стала дебильнее прежнего. – Гуру Рулон, а как мне становиться все осознанней и осознанней?
- Нужно сначала считать дыхание, наращивать количество осознанных вдохов и выдохов. Затем уже нужно начинать не просто считать, а ощущать сам процесс, чтобы на вдохе ощущать свое «Я», а на выдохе сливаться с Богом, – передавал Гурун ответ Рулона.
- Пан-я-атно, - протянул Мудя, залазя пальцами в нос от волнения.
- А я вот сегодня на костре, – начал Гурун новый вопрос, - пытался вспоминать себя, когда про меня сценку играли, и увидел, как моя ложная личность вся покраснела, натянулась. Я ей говорю: «Цыц! Ну-ка давай, разрушайся, я не ты, я – Дух!» И сразу ра-адостно так стало! Как будто что-то отлегло!
- Да-а, вот что нужно! Вот для чего сценки мы устраиваем.
Наступила короткая пауза. Вдруг Мастер заговорил сам:
- Как, алтайские семьи уже создаете?
Услышав долгожданный вопрос, у Гуруна снова заблестели глазки, а у Муди отпала челюсть, потому что он надеялся, что Мастер про алтайские семьи так говорил, ради прикола, и шо ниче серьезного не будет. А не тут-то было! Просветление уже дышало ему в затылок водородным перегаром.
Гурун радостно заговорил:
- Да нет, никто, по-моему, не собирается меняться, я им предлагал, а они все отказываются, – злорадно базарил он. – Эй! чу-Чандра, Синильга, Нарада, Вонь – сюда!
Тут все чучики повылазили из своих нор и сгрудились возле телефона.
- Гуру Рулон спрашивает, когда вы собираетесь создавать алтайские семьи?! – победоносно обратился он ко всем.
- Не-ет, я не хочу! – капризно загундосила ебанутая Гондоновна.
- А кому с кем? – спросила хитрожопая чу-Чандра.
Нарада, пересравшись до глубины душонки, потупил, бля, свой «светлый» взор, а Мудерь от досады начал грызть ногти, так как ковыряние в соплях уже не помогало.
Гурун усердно передавал каждое слово, и даже каждый вздох:
- Синильга скуксилась! А Нарада почесал за ухом! А Мудила че-то плохо выглядит!
- О! – радостно реагировал Рулон, наблюдая за всеми уебками. – Что, никто что ли просветлевать не хочет?!
- Хоти-им! – протянула Синильга. – Но только не та-ак! – начала она торговаться с Богом.
- О-хо-хо-хо-хо-хо-хо!!! – веселился Просветленный. – Не-е-е-ет! Это как раз то, что нужно!
- Ну, можно как-нибудь по-другому?! – заискивающе стала подсирать своей подружке, с которой они были из одной деревни, чу-Чандра.
- А что тут такого? – недоумевал Рулон. – В Америке давно уже такое практикуют обычные мыши, и ничего.
Все пригорюнились.
- Та-ак… Надо теперь у каждого спросить, что он решил, - сказал Мастер возбудившемуся Гуруну.
- Нарада, говори, ты готов создавать алтайские семьи? – выебисто, жестко заорал он.
- Мне надо подумать, - мрачно произнес Нарада, трясясь от мысли, шо его куклу выебут не его хуем.
Гурун радостно передавал, параллельно выказывая всяческое презрение Нараде.
- А ты, Синильга?
- Нет, я не согласна. Если б были более достойные кандидаты, чем Нарада, то я бы еще согласилась, а так нет, – заявила безмозглая дура, мня, шо забамбашила че-то вумное.
Гурун при ентих словах скукожился и испытал дискомфорт, т.к. принял намек в свой адрес.
- А ты, Вонь?! – уже злобно бросил он.
- Я согласна, - тихо и кротко пизданула Подретузная.
- А Вонь согласна!!! – заверещал Гурик в трубку.
- Вонизма на все согласная!!! – кривляясь и издеваясь завопили хором чу-Чандра и Синильга.
- Да-а! Вот это да! – приговаривал Рулон и веселился. – Одна токмо Вонь согласилась! Ай-ай-ай!!! А как же остальные хотят просветлевать?!
- А еще Гурун-Пердун на все согласный! – с издевкой и ненавистью протарахтела Синильга.
- Да уж, этот старый козел не пропустит ни одной лохани! – подсевала чу-Чандра, памятуя о том, как Гурун недавно «сватался» к ней.
Мудила же застыл в «молитве», прося о том, чтобы его ни о чем таком не спросили. Рулон вдруг сказал:
- Ну, ладно, пока подумайте еще, а через час позвоните.
Когда Гурун положил трубку, все призадумались, каждый о своем, говняном, и потом Синильга стала по-лесбийски че-то шептать на ухо Чу-Чандре. Так они перешептывались, засев в соседней комнате, а Гурун читал проповедь Мудиле и Нараде:
- Ну, вы че такие придурки, Мастер же ждет от вас сильного поступка! Че, не хотите расстаться с поебенью?
- Да ты, Гурун, просто хочешь потрахаться, так и скажи, – стал оправдываться Нарада.
- Да какая разница! Главное – опыт! – пылко, в самом верхнем диапозоне своего фальцета пиздел Гурун, возбуждаясь все больше.
Мудя, как всегда, отмалчивался, пытаясь скрыть позорные мыслишки о том, как бы никто не пропорол его бабу. Тут его окликнула чу-Чандра. Он поперся в комнату, Синильга уже вышла.
- Мудя, мы тут с Синильгой поговорили, они с Нарадой согласны обменяться с нами ненадолго, но только не трахаться, а так просто поездить. Че скажешь?
- А как это просто? – туго соображал Муд.
- Ну, просто поездить вместе, ты с Синильгой, а я с Нарадой. Мы хотим спросить у Гуру Рулона разрешения сначала так сделать.
- Ага, - бессмысленно согласился ебанутый Мудила, – его башка была уже до отказа набита разными хуевыми образами, так что он нихуя не мог нормально думать.
Коды Гурун торжественно набрал номер Мастера, все снова собрались вокруг с мрачными еблищами, и только физиономия Гуруна сияла в центре, словно солнце, озаряя все вокруг.
- Ну что, кто с кем поменяется? – весело спросил Рулон.
- Ну! Говорите! – прикрикнул на всех Гурун, непрерывно ерзая на заднице и раскачивая туда-сюда диван, как будто уже поменялся.
- Мы согласны поменяться с Мудей и чу-Чандрой, только не трахаться, а просто поездить, - пискляво протараторила Синильга с глупо улыбающейся рожей.
- Не-ет! Так нельзя!!! – завопил расстроенный Гурун, даже забыв от досады передать слова Мастеру.
На том конце трубки Селена вставила ему пиздюлей, и он мигом пришел в себя. Услышав предложение Синильги, Рулон сказал:
- Толку будет мало, ведь именно на сексе замешаны все ваши мышиные предрассудки. Надо решительно с ними бороться, а то так и будете возиться, как мыши, друг с другом.
Гурун просиял. Остальные помрачнели.
- Пока только одна Вонь готова, - пизданул Гурун, гордясь за свою подопечную.
- Я ни с кем кроме Нарады трахаться не буду! – стала строить из себя целку Синильга.
Гурун передал это Мастеру, с упреком глядя на Синильгу, как будто она только что разбила его сердце, пнув под самые яйца.
- И я! – выразила солидарность чу-Чандра.
- Гуру Рулон, а можно это как-то постепенно делать, ведь невозможно просветлеть за один раз? – решил, что пришла пора для умных вопросов, Нарада.
- Ну, нам хотя бы от мышей чем-то отличиться бы. Уж не до просветления, - весело парировал Рулон.
Нарада заткнулся. Наступила тягостная пауза, и только у Гуруна вечно че-то чесалось, и он не мог спокойно усидеть на месте. Уж очень ему хотелось побывать в гостях у алтайца Муди и алтайца Нарады.
- Да-а, никто не хочет развиваться, - огорченно протянул Рулон. – Ну, хотя бы младшим составом обменяйтесь, - предложил он новый выход из ентого щепетильного положения.
- Да, давайте! – сразу согласилась Синильга.
Но жадному до бабьих жоп Муде было западло меняться и младшим составом, т.к. Дырку, которая ездила с ним второй женой, ему тоже не хотелось никому отдавать. Судя по зеленому Нараде, тому тоже было неохота отдавать свою вторую телку Нату, т.к. он с ней тоже неплохо кувыркался. Так что Синильгу больше никто не поддержал в ее порыве.
Короче, все это сборище придурков, считающих себя идущими к просветлению, хотело только одного: чтобы их поебень, не дай Бог, не разрушилась, и чтобы покойчик сохранился. А просветление как-нибудь само собой наступит.
- Вот это да, только одна Вонь и Гурун хотят становиться алтайцами! – с досадой говорил Рулон. – А как же остальные? Как же развиваться дальше? – спрашивал он, с горечью видя, как тупые идиоты упорно держатся за свое говно и не хотят принять помощь Мастера на пути освобождения от всех иллюзий. Даже Нарада, которого еще пару лет назад Гуру Рулон назвал самым способным и самым популярным человеком в Эгрегоре, т.к. про него пелось во всех Рулон-гитах, и тот не желал сделать шаг навстречу Божественному.
Никто не хотел порадовать Гуру Рулона своей самоотверженностью, они предпочли алтайскому обычаю мышиный и так и остались сидеть друг напротив друга, пока сама жизнь не показала, где раки зимуют.
Ну, а пока практики по просветлению продолжались.
Через жопу к просветленью
На следующий день всех свиней снова собрали во дворце Рулона. Когда уроды гурьбой завалили в зал, там их ждали, сверкая хищными взорами, ученицы Рулона. Вперед выступила Аза и злобно заговорила:
- Ну, пиздюки, доигрались?! Животы наели, щеки отрастили – теперь расплачиваться будете. Бог ничего не прощает!
У Муди внутри все оборвалось. И хотя он изо всех сил пыжился сделать непринужденный вид, но выходило у него это говняно.
- Так вот, говноеды, - продолжала Аза голосом пахана на зоне. - Мастер сказал, что настало ваше время просветлевать! Готовы ли вы? – и тут же продолжила. – А похуй, готовы или нет, короче, пизда вам настала! У вас здесь будут проходить особые практики, вы будете жить в жестком режиме и за каждую провинность будете жестко наказываться.
Тут Мудя стал понемногу вспоминать, что он ведь идет духовным путем, что все это – для его же блага, и стал делать слабые попытки настроиться на горестность, как учил его Рулон.
- Спать вы будете вон там, в прихожке на том, че сможете найти. Только там ничего нету. Будете целый день работать, а есть будете только тогда, когда заработаете. Одновременно в течение дня у вас будут проходить постоянные практики и экзамены на понимание истины. Нандзя и Гну будут у вас их принимать и ставить оценки, по которым будет решаться ваша дальнейшая судьба. Ссать и срать вы будете только тогда, когда сможете выпросить это. Туалет заперт на замок, а ключ у нас. У каждого будут свои обязанности, и все будут следить друг за другом, а если кто-то засвинит, все будут проставлять ему гычу.
Мудя покосился на своих собратьев по просветлению. Было видно, что тухло в эту мрачную минуту не только ему одному. Нарада, как водится, тупо пытался скрыть ясный как божий день факт, что уже давно обгадился, а Гурун, вылупив глаза, жалобно смотрел на Азу и стоически боролся с накатившей волной жалости и страха.
- У каждого из вас будет новая позорная кликуха, – сказала Аза. – Ты, Синильга, будешь зваться Мандонна Гандоновна – за безуспешные попытки стать Мадонной, волочась за любым хером. Ты, Жаба, теперь зовешься Вонь Подретузная с эпитетом Судорога в трусах. Ты, чу-Чандра, теперь Чучундра Двурушница, потому что так оно и есть. Ты, Мудила, по жизни Мудя – за вечную любовь греть руки на яйцах. А ты, Нарада, теперь Оля Козлов. Но этими именами вас будем называть только мы. А вы друг друга будете называть своими кодовыми именами, потому что Мастер увидел, что вы даже этого не можете делать, когда ездите по делам. Постоянно забываете об этом правиле, суки! Хуй ли вы бесите Рулона?! – Аза не выдержала и заорала во всю глотку. – Хуй ли вы не можете, бля, собраться и нормально все делать?! Из-за вашего свинства уже все начало разваливаться, что Гуру Рулон годами создавал! Стоит вам выехать отсюда, как вы начинаете удовлетворять свои животные потребности – жрать, срать, спать и ебаться! Рулону по телефону пиздите, мол, все хорошо, дела идут, все ништяк, мы развиваемся, но Бога нельзя обмануть!!! Хуесосы проклятые!
- Нихуя никаких вам прогулок больше не будет! – подключилась Элен. – Раньше у вас была уникальная возможность внимать мудрости Мастера на местах Силы, но вы не ценили этого! Гуру Рулон надеялся на вас, давал вам все, и самое главное – возможность развиваться как людям, но нет – вы думали только об одном, как бы посвинить, поразвлекаться, а теперь Сила будет давать вам свои суровые уроки!
До Муди стал немного доходить смысл этих произнесенных с большой горечью слов. «Как же так вышло, что я потерял цель? Почему я забыл о духовном и погряз в мирском? Мирское оказалось для меня таким привлекательным, что я отвлекся от цели и предал Бога, Гуру Рулона!» На две секунды Муд даже стал готов преодолеть все трудности ради духовного очищения. Но, правда, только на две секунды. Потом в башке снова завертелись гнилые образы, и мелочный ум стал подсчитывать и прикидывать, как бы побыстрее отсюда свалить снова на свободу. На свободу для своего говна. Вот так говнюк всегда попадал под власть хуевых мыслей, не замечая, как продает душу дьяволу.
Тем временем ученицы Рулона стали расписывать предстоящие веселые практики:
- Время от времени кто-то из нас будет кричать «Страус», и вы все должны, че бы вы ни делали, все бросить и упереться башкой в пол, а жопой кверху, вот так, – Аза изобразила позу страуса. – Кто сделает это последним, получает гычу от всех. Если мы кричим «Жопа», то вы тут же бросаетесь к ближайшей стене и прижимаетесь к ней жопой, кто не успел, того все дружно гычат. И еще одна команда - «Рожа». По этой команде нужно быстро сделать так, – и Аза засунула пальцы в рот, в ноздри, в ухи и над бровями и угарно растянула харю в стороны.
Все забалдели, на минуту забыв про свою омраченность.
- Так, че еще… Ну, короче, остальное узнаете по ходу. А теперь всем будет дано задание. Нарада, ты будешь начальником параши.
Нарада обиженно промолчал, раздумывая, что бы это значило.
- Че нужно отвечать?! – заорала Элен.
- Есть! Будет сделано, – выдавил из себя оскорбленный Нарада, чуть не обосравшись от обиды.
- Если будете забывать правильно отвечать, будете наказываться! Так вот, Нарада, теперь ты должен будешь большую часть своей ничтожной жизни проводить на параше и охранять ее, чтоб никто, не дай бог, не посрал без разрешения. А, если не уследишь, будешь голодать. Унитаз должен блестеть, и ты за это отвечаешь, понял?
- Так точно, – уже более браво ответил Нарада.
- Если кому-то повезет, и ему разрешат посетить твое заведение, то он подходит к тебе и говорит: «Начальник параши, разрешите посрать!», а ты ему отвечаешь: «Я - начальник параши, посрать разрешаю!» и бежишь к нам за ключом.
- Есть будет сделано! – отчеканил Нарада и уселся у туалетной двери.
- чу-Чандра, а ты будешь ответственной за кладовку.
- А что это значит? – начала выебываться чу-Чандра, пыжась всем показать, какая она активная.
- Заткнись! Тебе слова не давали! – жестко обломила ее Элен. – Ксива тебе покажет, где что лежит, и ты будешь выдавать все, что тебе скажут. И тоже следишь за порядком там.
- Есть, будет сделано! – выпалила зачморившаяся чу-Чандра.
- Мудя, а ты будешь веником. Будешь подметать по команде.
Муд стал туго соображать, хорошо это или плохо, как вдруг кто-то дико заорал: «Еда!» и всех как ветром сдуло. Разодетые и накрашенные как на бразильском карнавале ученицы стали носиться по дому с подносами и тарелками, потому что Рулон готовился к завтраку, и, не дай бог, кому-то было замешкаться. Все ученики среднего звена тоже кинулись врассыпную по своим местам – кто в кладовке, кто в ванной, кто в прихожке, а кто и на параше.
Мудя сидел в ванной и стирал гору грязных вонючих носков, когда на кухне послышался какой-то крик. Он стал прислушиваться.
- Ты, дура, че ты делаешь?! – орала Ксива на Синильгу.
- А мы раньше всегда так делали, – стала оправдываться Синильга.
- У тебя че, мозги в заднице?! Че вы делали – тараканов Гуру Рулону жарили?!
- Ой! Виновата, – опешила Синильга от такого оборота событий. – Я не знаю, откуда он взялся…
- Ты че спишь! О чем мечтаешь, говно?!
- Че такое? – в кухню влетела Элен.
- Гандоновна Гуру Рулону таракана в варенье подбросила!
- У-у, падла!
- И еще оправдывается! – бесилась Ксива. – Все, вставай на карачки. Будешь теперь так ходить.
- А таракана давай сама жри!
- Не-ет, я не буду! – заныла Синильга.
- Давай, давай! Гуру Рулону хотела подбросить, так давай теперь, сама угощайся! – Элен схватила тараканий труп и стала совать Синильге в харю.
- Он же заразный! В нем инфекция!
- Это тебе мама сказала? – стала ржать Элен.
Синильга хотела че-то еще проныть, но заткнулась, потому что это была правда. Кто как не мамаша, могла внушить такое.
Мудя, услышав все это, пересрался до смерти: «Еб твою мать! А вдруг меня тоже заставят есть таракана? – завелся ебанутый базар в тыкве идиота. – Ведь и мне мама говорила, что тараканы – это нечистые животные и их есть нельзя. Ой, бля! Ой, бля-а!».
А тем временем Синильга уже дегустировала насекомый деликатес, с хрустом надкусывая тараканью шкурку.
- Фу! Фу-у-у! – не выдержала недоделанная звезда эстрады и с омерзением выплюнула надкусанные останки.
- Быстро запихивай обратно! – скомандовала Элен.
- Нет! Я не бу-уду!!! Это так противно! А-а-а!
- Заткнись и жри, свинья!
Слушая все это, Мудя весь испереживался и решил быть безупречным, чтобы, не дай боже, и с ним чего-нибудь такого не приключилось. Судорожно он принялся натирать засаленные потники, боясь, что сейчас кто-то зайдет и увидит, что он нихера еще не сделал. Тут он вспомнил, что когда-то раньше, когда в нем еще была жива духовная совесть, он пытался делать любую работу самоотверженно и с концентрацией внимания. «Тряхну стариной», - подумал дебил и принялся сосредотачиваться в аджне и считать дыхание. «А круто у меня выходит, – стал нахваливать сам себя Мудила через пять минут концентрации. – Можа, еще и молиться стану», – разошелся пердун.
В следующий раз он очнулся минут через двадцать, когда в ванную заглянула Ксива и увидела замечтавшегося Мудона с большим пальцем в носу.
- Ты че здесь засел? – грозно зарычала она.
- Э… Я стираю, – неуверенно промямлил Муд.
- Ты, блять, уже два часа здесь сидишь!
- Виноват, исправлюсь! – вовремя опомнился придурок, чуть было не начав оправдываться. Крутая практика – отвечать, как солдат в армии. Сразу становится видно, что все, что тебя заботит, это как бы выгородить свою задницу и оказаться хорошим у мамы.
- Быстро бери веник и подметай в зале! – скомандовала Ксива и исчезла.
Мудон поперся искать веник. Мимо него проползала Синильга с мрачным ебальником.
- А ты че, Синильга, ползаешь? – поинтересовался Мудерь.
- Иди нахуй! – огрызнулась обозленная Синильга, не оборачиваясь.
- Страус! – заорала из соседней комнаты Аза.
Муд уткнулся башкой в пол. Стали выяснять, кто был последний. Оказалось, шо Вонь. Все собрались на гычу. Вонь повернулась спиной, и все по очереди с разбегу хуярили ей промеж лопаток со всей дури. После первого удара Подретузная чуть было не окосела, но, сжав зубы, вытерпела. Увидев, что некоторые бьют не со всей силы, Элен грозно сказала:
- Если увижу, что кто-то будет жалеть, то он получит три гычи от того, кого пожалел.
С каждой такой ситуацией Муде становилось все тухлее и тухлее. Он с ужасом думал о том, что вот в таких условиях ему предстоит прожить еще много дней. По сравнению с той свинской жизнью, которую он вел, разъезжая по заданиям, это казалось ему адом. Вот так маленькие трудности способны испугать настолько, что чучик готов уже подло сбежать с духовного пути, спасая свою ложную личность и свои пороки от разрушения Святым Духом.
Пока все работали, кто-то один сдавал экзамен. Экзамены принимал Нандзя – один из ближайших учеников Рулона, который был с ним еще с незапамятных времен. Он доебывался к каждой мелочи, и сдать экзамен ему было почти невозможно. Кады Мудон перся на первый экзамен, он был уверен, что уж здесь-то он, бля, покажет себя. Он мнил себя ни в рот ебать каким мудрецом, который знает, бля, все науки, весь шаманизм и весь прочий эзотеризм, как все свои 21 палец. Но как только он начал пиздеть, Нандзя тут же сбил с него спесь, сделав несколько замечаний. Муд внутренне бесился: «Как это так! Я же круто все знаю и умею! Хуй ли он ко мне доебывается?» Мозги долбоеба настолько заплыли от тамасичной беспечной жизни, что он уже не мог увидеть себя реально – что нихуя он не знает, нихуя не может нормально рассказать. Может быть, года два назад он еще че-то знал и мог, но теперь Нандзя ему показывал, кто он есть. Короче, Мудон не смог сдать шаманизм и остался без ужина. Обиженный, он поперся на свое рабочее место, отождествленно пытаясь доказать сам себе во внутреннем пиздеже, шо он все знает, а его несправедливо оставляют без хавала.
Когда наступило время ужина, то ужинать было некому. Все обосрались на экзамене или еще где-нибудь. Пришли Нандзя с Гну – еще одним учеником старшего звена, который тоже принимал экзамены, в частности, строевую подготовку. Они сели посреди комнаты и сказали, что хотят есть. Ксива обратилась к свиньям среднего звена:
- Когда Нандзя и Гну хотят есть, вы должны быстро кормить их!
Бабы засуетились на кухне, а Мудя, Нарада и Гурун тупо стояли и не знали, куда им приткнуть свои освиневшие планетарные тела – привыкли, что за ними все ухаживают.
- А вы че, три хуя, стоите! – заорала Аза бешеным голосом. – Вы че, блять, особенные что ли?!
- А что нам делать? – преданно пропел Гурун, которому всегда было больше всех надо. Мудак тоже нервно заерзал на месте, пытаясь изобразить включенность в дело, которая выразилась у него в ебанутом дерганьи мордой. И только Нарада никак не мог выйти из образа отрешенного воина, в котором он застыл еще лет семь назад.
- Тоже идти на кухню и все таскать сюда! – рыкнула Аза и тут же уткнулась в свой блокнот, с которым она везде таскалась, чтобы не забыть десятки мелких поручений, которые давались ей свыше.
Три долбоеба на карачках на перегонки поломились на кухню, распихивая друг друга у выхода из зала.
- Мудя! Веник! – скомандовала Ксива, и Мудя затормозил у туалета, чтобы взять свой любимый инструмент. Подметать на карачках было, жопа, как непривычно. Ксива постоянно орала, чтобы Муд поторопился, и он, опираясь на одну руку, скреб другой веником по ковру, тяжело дыша и думая только о том, как бы не облажаться еще как-нибудь. Все лишние мысли быстро улетучились.
- Б-бля-ять! Ты к-куда метешь! – забесился Гну на Мудона, который впопыхах стал мести прямо Гну в тарелку.
- Ой, извините…, то есть, виноват, исправлюсь! – залепетал испуганный Мудила.
- Иди сюда, будешь мне рассказывать, чему ты людей учишь, – сказал уже спокойно Гну.
Муд подполз к Гну и замешкался, о чем же ему рассказывать, как вдруг в комнату вошла Аза.
- У Гуруна, Нарады и Муди теперь новая практика. Вы должны кормить Гну и Нандзю, - сказала она.
- Есть, будет сделано! – хором выпалили уже неплохо надрессированные чучики и стали всяко лебезить.
- Давайте, кормите меня! – сказал Гну. – Ты, Гурун, подавай мне курочку, а ты, Мудя, пои меня, чтоб я не подавился, хе-хе, – прикалывался он.
- А меня кто будет кормить?! – захныкал Нандзя, входя в состояние ребенка.
- Я буду! – Нарада немного ожил, обрадовавшись, что может быть первым.
- Давай, намазывай мне варенье на сушку.
Нарада стал старательно макать сушку в варенье. Со стороны был прикольно наблюдать, как всегда надменная харя Нарады натянуто пытается быть услужливой и радостной, в то время как сама ситуация склоняла чувствовать себя униженным. Мудя подумал, что он сейчас выглядит точно так же. Он даже попытался понаблюдать за собой и увидел, как толстенный слой личности, вскормленной постоянной лестью окружающих людей и хорошими условиями жизни, не дает ему вести себя естественно, как нормальному человеку без всякой хуйни в башке. Он увидел, как сильно отождествлен с образом себя, который сплошь пронизан иллюзорными представлениями о собственном величии, всезнании и т.д. Но теперь, ползая на коленях и кормя с ложечки, он был вынужден бороться со всем этим говном.
- Да-а, - сказал Нандзя, пристально глядя на трех придурков, суетившихся на полу возле скатерти с едой, - теперь вы не можете быть эгоистами.
«В натуре, – подумал Мудон. – Вот зачем нужно эта практика! Да, Мастер как всегда мудр! Теперь я не могу жить для себя, а должен служить другим, чтобы расстаться со своим эгоизмом, спесью и ленью». Муд ощутил горестное состояние от осознания того, какой он свинья.
- Ой-ой-ой! Смотри, смотри, как он ест! – вдруг заверещал Гну, тыкая пальцем в Нандзю. – Я тоже хочу сушечки с вареньем!
Пронырливый и хитрожопый Гурун тут же кинулся макать сушки и подавать их Гну. Мудя ощутил, как ебанутая гордость не дает ему сделать то же самое, потому что он не привык бороться за первенство (ебанутые мыши воспитывали его пассивным и слюнявым ублюдком), да еще в такой ситуации, в которой его хуев ум не мог увидеть никакого смысла. Хотя раньше, когда он еще был учеником младшего звена у Рулона, он легко включался в такие практики, потому что начитался у Кастанеды про неделание. «Как же так случилось, что я вырос по иерархии, а духовно только опустился? Видимо, тогда я просто играл в духовность и не заложил правильный фундамент. А сейчас все это говно лезет из меня ведрами! Нихуя, я обуздаю тебя, сука!» – забесился Муд про себя и тоже бросился крошить бублики и как одержимый намазывать их сначала маслом, а затем вареньем.
- Ну-ка, кто лучше мне намажет суфечку, у того я и съем, – подзадоривал Гну с набитым ртом двух дураков.
Гурун и Мудя стали соревноваться, наперебой долдоня:
- Гну, съешьте мой! Ну, съешьте!
- Нет, лучше мой возьмите! Вот посмотрите, какой замечательный кусочек!
- А-а! – закричал Гну. – Че вы на меня капаете! Ну-ка быстро вытирайте!
Муд бросился за тряпкой и стал старательно оттирать брюки Гну от варенья. Тут он осознал себя и увидел, что за счет азарта ему удалось ненадолго угомонить свой ебаный внутренний пиздеж, и от этого ему стало как-то легко, уже не надо было тяготиться всякой хуйней о своей важности и болезненно думать, как же смотрится мой гордый ебальник со стороны.
День уже заканчивался, и Муд со страхом думал, какие еще практики предстоят сегодня. Часов в одиннадцать всех снова согнали в зал и объявили разминку. Надо было делать по 50 раз приседания, потом отжимания, потом пресс и так по кругу без остановки в течение получаса в быстром темпе, а другие полчаса – упражнения с гантелями. Ленивому Муде, чья разминка состояла обычно из одного подхода отжиманий и пары взмахов руками и ногами, подумалось, что вот он – Анутара Самьяк Пиздец уже наступил.
Кады все приступили, Муд стал болезненно прислушиваться к своему иньскому телу, которое кое-как сгибалось и разгибалось, больше напоминая куль с навозом, чем тренирующегося человека. Вместо того, чтобы культивировать самоотверженность, самоотдачу, он начал индульгировать во всю мочь своего уродского ментала и жалеть себя. Сначала они были одни в зале и могли незаметно мухлевать, но вот в зал зашел Сантоша и стал подгонять их, зорко следя за каждым. Больше всех доставалось Судороге в трусах, потому как она особенно «виртуозно» владела своей тушей, демонстрируя «чудеса» культуризма.
На втором круге Муд с ужасом ощутил, что его ноги отказываются приседать – таких усилий он еще никогда не совершал, живя свинской жизнью. Хотя на самом деле проделать такую разминку для нормального человека было бы как два пальца обоссать, зажиревшим свиньям она казалась хуже любой пытки. Второй раз отжиматься Мудерь уже по-человечески не мог, а только судорожно дергал головой вниз-вверх, морда ближе, морда дальше – дескать, отжимается. Сантоша, завидев такое свинство, стал жестко подгонять Мудю. Ебантроп ощутил, как внутри нарастает раздражение – вот так, испытывая маленькие трудности, он всегда бесился на мир и не мог принять уроки Силы. Когда дело дошло до пресса, стало полегче, и Муд, каждый раз, опускаясь на спину, когда Сантоша на него не смотрит, пытался развалиться подольше и посвинить. Он заметил, что Нарада, который пыхтел недалеко от него, проделывает тот же самый фокус, и ощутил с ним позорную солидарность. Да-а, о развитии воли и о просветлении только пиздеть легко, но совершать усилия и сверхусилия готов далеко не каждый.
На третьем круге все уже еле двигались – вот до чего довел «путь совершенства». Тут Нарада вдруг предложил Муде делать пресс, сцепившись ногами друг с другом, чтобы было легче. Только они начали делать так, как в комнату влетели Элен и Аза весело позырить, как надрываются свиньи.
- Нарада! Мудя! Вы че, как два педика, даже здесь расстаться не можете?! – злобным презрительным голосом бросила Элен.
Мудя тут же умудрился обидеться, но ничего не сказал, и только отошел от Нарады. Начали приседать, и как-то случайно он снова оказался рядом с Нарадой.
- Ну, пиздец! – заржала Элен. – Мудя, хуй ли ты липнешь к Нараде?! Вот, блять, два гомосека! Ну-ка, не голубить! – Элен и Аза дико прикалывались, в то время, как Муда скрутило в приступе обиды и самосожаления.
Элен с Азой переключились на Гуруна, которого прозвали так за то, что он запостояк мнил себя великим Гуру с Рулоном наравне. Увидев, что Гурун весь уже зеленый и никак не может оторваться от пола, дергаясь, как раздавленный червяк, они с остервенением набросились на него:
- Фу-у, Гурун! Ты посмотри на себя! Какой же из тебя Гуру?! Ты же подняться с пола даже не можешь! – орала Аза, глумясь и бесясь.
- Ну че, понял, кто ты есть, плешь вонючий? – брезгливо сказал Элен. – Дозалупался! Люди, которых ты учишь, над которыми утверждаешься, в сто раз лучше тебя! Они, по крайней мере, могут нормально качать пресс, а ты? Посмотри, ты же, бля, маленькую разминку выдержать не можешь! – измывалась она, пока уже весь красный Гурун корячился, изображая качание пресса, больше похожее на танец паралитика в гипсе.
У Гуруна было такое жалкое выражение лица, что Муд чуть было не заржал.
- Ну че, Гурун, ты поднимешься наконец, или нет? – издеваясь, спросила Элен. – Может, тебе руку подать?
- Ну, не могу я! – не вынесла душа поэта, и Гурун выплеснул накопившееся напряжение в виде истеричной реплики. Потом быстро опомнился, собрался с духом, но было уже поздно:
- Ах ты, козел! – заорала Аза. – Ты че, еще оправдываешься?! Опять в залупу лезешь?! – и на Гуруна обрушился шквал ругательств и растождествлений с подробным перечислением всех его «достоинств».
После разминки было еще дохуя всего, и спать разрешили часа в три ночи. Муд устроился в прихожке на каком-то оборванном одеяле и укрылся какой-то тряпкой. Примерно с таким же комфортом рядом устроились Гурун и Нарада. Было глубоко похуй, как и где спать, потому что даже просто оказаться на несколько часов в покое казалось бесконечным счастьем. Пришел Нандзя и сказал, что подъем в семь часов и что надо будет одеться и убрать постель, пока горит спичка.
Когда Мудя лег, то вдруг увидел, что уже перестал ощущать тело, как раньше – отождествленно. Пространство вокруг тела сильно вибрировало и гудело, а личность была настолько слабой, что больше не могла выебываться и гордиться собой. «Да, все-таки круто все это, хоть начинаешь вспоминать истинные состояния, которые должны быть», – подумал Мудя и тут же, вместо того, чтобы начать молиться, заиндульгировал, что спать осталось всего 4 часа и завтра снова все повторится.
Под утро, еще плавая в полусонном бреду, Муд услышал резкий крик: «Подъем!», и через несколько секунд появился Нандзя и чиркнул спичкой. Мудила пулей впрыгнул в свои штаны, еще с вечера хитро сложенные так, чтобы они чуть ли не сами надевались, одним движением сгреб то, что было в качестве постели, и на карачках поломился к балкону, где уже толпились бабы и, как попало, набрасывали свои матрасы в общую кучу. Тут Мудон вспомнил, что вчера его назначили главным по этой самой куче, и он должен был следить, чтобы она не грохалась, когда мимо нее проносился кто-нибудь из обитателей штаб-квартиры.
- Стоять, суки! Я тут главный! Быстро все переложили свои матрасы нормально! – гаркнул Муд, но че-то его никто не послушал. Тут куча и наебнулась. Пришлось ему самому все нахрен перекладывать по новой.
Последнему сложившему матрас причиталась всеобщая гыча. Козлом отпущения оказалась бессменная рекордсменша во всех таких делах Вонь Подретузная. Безропотно она приняла серию увесистых тумаков в спину – видно, уже привыкла за вчерашний день. Пока Муд стоял в очереди проставлять гычу, он ощутил, как ему хуево. Тело все ломило и нихера не выспалось, дико хотелось ссать, но он еще не выпросил умыться и почистить зубы не успел, и во рту как коты насрали. Короче, мир предстал пред ним во всех своих самых мрачных красках, и оставалось только отрешаться, потому как впереди ждал день, полный веселых практик и экзекуций.
Гыча резко перешла в ритуал пробуждения. Один чучик ложился на живот, а все остальные садились вокруг него и хуярили кулаками по всему его телу, включая безмозглый чурбан. Потом ложился другой. Потом была разминка, такая же, как вчера вечером, и тупой Мудак вдруг понял, что тело может выдержать в тысячи раз больше, чем воображает его мышиный ум, потому что когда он только проснулся, он был уверен, что даже ползать не сможет, не то, что приседать и отжиматься. Но во время разминки все было в норме, если не считать тех мучений, которые он испытывал от привычки к беспробудному свинству.
Половая Нирвана
Завтрак все хором пропустили. Желание поссать становилось невыносимым, и ебанутая гордость, которая боялась начать просить, сдала позиции. Муд подкараулил Ксиву.
- Ксива, разрешите обратиться! Можно мне попроситься в туалет?
- Давай просись. Ползи на кухню.
Муд начал думать, с чего бы начать. Проситься в туалет означало убед