 |
|
В половине восьмого комиссар толкнул крутящуюся дверь отеля «Провансаль» и сразу увидел инспектора Бутига, тот сидел в одном из кресел холла и разговаривал с управляющим.
— Ну?
— Он наверху… — отозвался Бутиг, похоже чем-то сильно смущенный.
— Вы ему сказали…
— Да… Он не удивился… Я-то думал, он начнет возражать…
Управляющий ждал удобного момента, чтобы вставить вопрос, но как только он открыл рот, Мегрэ устремился к лифту.
— Мне подождать вас? — прокричал ему вслед Бутиг.
— Если хотите…
Комиссар прекрасно знал то состояние духа, в котором пребывал последние два или три часа! И как всегда в таких случаях страшно злился на себя. И ничего не мог с собой поделать…
Ощущение ошибки… Это ощущение не покидало его с момента встречи с Сильви на пороге гостиницы…
И в то же время что-то толкало упрямо двигаться дальше!
Хуже того! Он рвался вперед еще более рьяно, не теряя надежды убедить себя, что он все-таки прав!
Лифт поднимался с чуть слышным скрипом хорошо смазанной стали. А Мегрэ мысленно повторял полученное им распоряжение: «Чем меньше шума, тем лучше!»
Именно поэтому он и оказался в Антибе! Чтобы помочь избежать скандала, лишних разговоров!
В другой ситуации он вошел бы в номер Брауна без трубки. Но сейчас намеренно закурил ее. И лишь потом постучался в дверь. Не дожидаясь ответа, вошел.
И оказался в той же самой атмосфере, что и накануне: Браун ходил взад и вперед по комнате, безукоризненно одетый, давал распоряжения секретарю, отвечал по телефону и диктовал текст очередной каблограммы в Сидней.
— Вы не могли бы подождать одну минуту!
Никаких следов беспокойства! Этот человек чувствовал себя спокойно и уверенно в любой житейской ситуации! Разве он хоть чем-то выдал свое волнение, когда утром в довольно необычных условиях провожал в последний путь отца? Да и присутствие четырех женщин нисколько не вывело его из себя!
А в полдень вышел из весьма сомнительной гостиницы — и хоть бы что! Если не считать секундного замешательства!
Продолжая диктовать, Гарри Браун поставил на столик возле Мегрэ коробку с сигарами и нажал на кнопку электрического звонка.
— Отнесите телефон в мою комнату, Джеймс.
А появившемуся метрдотелю:
— Виски!
Чего больше было в этом поведении — позерства или естественности?
«Все дело в воспитании! — подумал Мегрэ. — Он, верно, обучался в Оксфорде или Кембридже…»
Это была старая зависть комиссара к выпускникам таких учебных заведений, не то что у него! Зависть, смешанная с восхищением!
— Унесите машинку, мадемуазель.
И опять-таки без прокола! Заметив, что руки машинистки заняты блокнотами и карандашами, Браун сам взялся за тяжелую пишущую машинку и отнес ее в соседнюю комнату, после чего закрыл дверь на ключ.
Затем подождал метрдотеля и, когда тот принес виски, попросил его обслужить Мегрэ.
Наконец они остались вдвоем, и Гарри Браун вытащил бумажник из своего кармана, вынул оттуда листок гербовой бумаги и, бросив на него взгляд, протянул комиссару.
— Прочтите… Вы знаете английский?..
— Довольно плохо.
— За эту бумагу сегодня после полудня я заплатил двадцать тысяч франков в гостинице «Босежур».