Главная | Обратная связь

ГЛАВА ВТОРАЯ. ВОЛЧИЦА

Позавтракав и уложив в сани свои скудные пожитки, Билл и Генри покинулиприветливый костер и двинулись в темноту. И тотчас же послышался вой --дикий, заунывный вой; сквозь мрак и холод он долетал до них отовсюду.Путники шли молча. Рассвело в девять часов. В полдень небо на юге порозовело -- в том месте, где выпуклость земногошара встает преградой между полуденным солнцем и страной Севера. Но розовыйотблеск быстро померк. Серый дневной свет, сменивший его, продержался дотрех часов, потом и он погас, и над пустынным безмолвным краем опустилсяполог арктической ночи. Как только наступила темнота, вой, преследовавший путников и справа, ислева, и сзади, послышался ближе; по временам он раздавался так близко, чтособаки не выдерживали и начинали метаться в постромках. После одного из таких припадков панического страха, когда Билл и Генриснова привели упряжку в порядок, Билл сказал: -- Хорошо бы они на какую-нибудь дичь напали и оставили нас в покое. -- Да, слушать их малоприятно, -- согласился Генри. И они замолчали до следующего привала. Генри стоял, нагнувшись, над закипающим котелком с бобами и подкладывалтуда колотый лед, когда за его спиной вдруг послышался звук удара, возгласБилла и пронзительный визг. Он выпрямился и успел разглядеть только неясныеочертания какого-то зверя, промчавшегося по снегу и скрывшегося в темноте.Потом Генри увидел, что Билл не то с торжествующим, не то с убитым видомстоит среди собак, держа в одной руке палку, а в другой хвост вяленоголосося. -- Половину все-таки утащил! -- крикнул он. -- Зато я всыпал ему какследует. Слышал визг? -- А кто это? -- спросил Генри. -- Не разобрал. Могу только сказать, что ноги, и пасть, и шкура у негоимеются, как у всякой собаки. -- Ручной волк, что ли? -- Волк или не волк, только, должно быть, действительно ручной, еслиявляется прямо к кормежке и хватает рыбу. Этой ночью, когда они сидели после ужина на ящике, покуривая трубки,круг горящих глаз сузился еще больше. -- Хорошо бы они стадо лосей где-нибудь спугнули и оставили нас впокое, -- сказал Билл. Его товарищ пробормотал что-то не совсем любезное, и минут двадцать онисидели молча: Генри -- уставившись на огонь, а Билл -- на круг горящих глаз,светившийся в темноте, совсем близко от костра. -- Хорошо было бы сейчас подкатить к МакГэрри... -- снова начал Билл. -- Да брось ты свое "хорошо бы", перестань ныть! -- не выдержал Генри.-- Изжога у тебя, вот ты и скулишь. Выпей соды -- сразу полегчает, и мне стобою будет веселее. Утром Генри разбудила отчаянная брань. Он поднялся на локте и увидел,что Билл стоит среди собак у разгорающегося костра и с искаженным отбешенства лицом яростно размахивает руками. -- Эй! -- крикнул Генри. -- Что случилось? -- Фрог убежал, -- услышал он в ответ. -- Быть не может! -- Говорю тебе, убежал. Генри выскочил из-под одеяла и кинулся к собакам. Внимательно пересчитав их, он присоединил свой голос к проклятиям,которые его товарищ посылал по адресу всесильной Северной глуши, лишившей ихеще одной собаки. -- Фрог был самый сильный во всей упряжке, -- закончил свою речь Билл. -- И ведь смышленый! -- прибавил Генри. Такова была вторая эпитафия за эти два дня. Завтрак прошел невесело; оставшуюся четверку собак запрягли в сани.День этот был точным повторением многих предыдущих дней. Путники молча брелипо снежной пустыне. Безмолвие нарушал лишь вой преследователей, которыегнались за ними по пятам, не показываясь на глаза. С наступлением темноты,когда погоня, как и следовало ожидать, приблизилась, вой послышался почтирядом; собаки дрожали от страха, метались и путали постромки, еще большеугнетая этим людей. -- Ну, безмозглые твари, теперь уж никуда не денетесь, -- с довольнымвидом сказал Билл на очередной стоянке. Генри оставил стряпню и подошел посмотреть. Его товарищ привязал собакпо индейскому способу, к палкам. На шею каждой собаки он надел кожануюпетлю, к петле привязал толстую длинную палку -- вплотную к шее; другойконец палки был прикреплен кожаным ремнем к вбитому в землю колу. Собаки немогли перегрызть ремень около шеи, а палки мешали им достать зубами привязьу кола. Генри одобрительно кивнул головой. -- Одноухого только таким способом и можно удержать. Ему ничего нестоит перегрызть ремень -- все равно что ножом полоснуть. А так к утру всецелы будут. -- Ну еще бы! -- сказал Билл. -- Если хоть одна пропадет, я завтра откофе откажусь. -- А ведь они знают, что нам нечем их припугнуть, -- заметил Генри,укладываясь спать и показывая на мерцающий круг, который окаймлял ихстоянку. -- Пальнуть бы в них разок-другой -- живо бы уважение к нампочувствовали. С каждой ночью все ближе и ближе подбираются. Отведи глаза отогня, вглядись-ка в ту сторону. Ну? Видел вон того? Оба стали с интересом наблюдать за смутными силуэтами, двигающимисяпозади костра. Пристально всматриваясь туда, где в темноте сверкала параглаз, можно было разглядеть очертание зверя. По временам удавалось дажезаметить, как эти звери переходят с места на место. Возня среди собак привлекла внимание Билла и Генри. Нетерпеливоповизгивая, Одноухий то рвался с привязи в темноту, то, отступая назад, состервенением грыз палку. -- Смотри, Билл, -- прошептал Генри. В круг, освещенный костром, неслышными шагами, боком, проскользнулзверь, похожий на собаку. Он подходил трусливо и в то же время нагло,устремив все внимание на собак, но не упуская из виду и людей. Одноухийрванулся к пришельцу, насколько позволяла палка, и нетерпеливо заскулил. -- Этот болван, кажется, ни капли не боится, -- тихо сказал Билл. -- Волчица, -- шепнул Генри. -- Теперь я понимаю, что произошло с Фэттии с Фрогом. Стая выпускает ее как приманку. Она завлекает собак, а остальныенабрасываются и сжирают их. В огне что-то затрещало. Головня откатилась в сгорю ну с громкимшипением. Испуганный зверь одним прыжком скрылся в темноте. -- Знаешь, что я думаю. Генри, -- сказал Билл. -- Что? -- Это та самая, которую я огрел палкой. -- Можешь не сомневаться, -- ответил Генри. -- Я вот что хочу сказать, -- продолжал Билл, -- видно, она привыкла ккострам, а это весьма подозрительно. -- Она знает больше, чем полагается знать уважающей себя волчице, --согласился Генри. -- Волчица, которая является к кормежке собак, -- бывалыйзверь. -- У старика Виллэна была когда-то собака, и она ушла вместе с волками,-- размышлял вслух Билл. -- Кому это знать, как не мне? Я подстрелил ее встае волков на лосином пастбище у Литл-Стика. Старик Виллэн плакал, какребенок. Говорил, что целых три года ее не видел. И все эти три года онабегала с волками. -- Это не волк, а собака, и ей не раз приходилось есть рыбу из рукчеловека. Ты попал в самую точку, Билл. -- Если мне только удастся, я ее уложу, и она будет не волк и несобака, а просто падаль, -- заявил Билл. -- Нам больше нельзя собак терять. -- Да ведь у тебя только три патрона, -- возразил ему Генри. -- А я буду целиться наверняка, -- последовал ответ. Утром Генри снова разжег костер и занялся приготовлением завтрака подхрап товарища. -- Уж больно ты хорошо спал, -- сказал он, поднимая его ото сна. --Будить тебя не хотелось. Еще не проснувшись как следует, Билл принялся за еду. Заметив, что егокружка пуста, он потянулся за кофейником. Но кофейник стоял далеко, возлеГенри. -- Слушай, Генри, -- сказал он с мягким упреком, -- ты ничего не забыл? Генри внимательно огляделся по сторонам и покачал головой. Биллпротянул ему пустую кружку. -- Не будет тебе кофе, -- объявил Генри. -- Неужели весь вышел? -- испуганно спросил Билл. -- Нет, не вышел. -- Боишься, что у меня желудок испортится? -- Нет, не боюсь. Краска гнева залила лицо Билла. -- Так в чем же тогда дело, объясни, не томи меня, -- сказал он. -- Спэнкер убежал, -- ответил Генри. Медленно, с видом полнейшей покорности судьбе, Билл повернул голову и,не сходя с места, пересчитал собак. -- Как это случилось? -- безучастно спросил он. Генри пожал плечами. -- Не знаю. Должно быть. Одноухий перегрыз ему ремень. Сам-то он,конечно, не мог это сделать. -- Проклятая тварь! -- медленно проговорил Билл, ничем не выдаваякипевшего в нем гнева. -- У себя ремень перегрызть не мог, так у Спэнкераперегрыз. -- Ну, для Спэнкера теперь все жизненные тревоги кончились. Волки,наверно, уже переварили его, и теперь он у них в кишках. -- Такую эпитафиюпрочел Генри третьей собаке. -- Выпей кофе, Билл. Но Билл покачал головой. -- Ну, выпей, -- настаивал Генри, подняв кофейник. Билл отодвинул свою кружку. -- Будь я проклят, если выпью! Сказал, что не буду, если собакапропадет, -- значит, не буду. -- Прекрасный кофе! -- соблазнял его Генри. Но Билл не сдался и позавтракал всухомятку, сдабривая едунечленораздельными проклятиями по адресу Одноухого, сыгравшего с ними такуюскверную шутку. -- Сегодня на ночь привяжу их всех поодиночке, -- сказал Билл, когдаони тронулись в путь. Пройдя не больше ста шагов. Генри, шедший впереди, нагнулся и поднялкакой-то предмет, попавший ему под лыжи. В темноте он не мог разглядеть, чтоэто такое, но узнал на ощупь и швырнул эту вещь назад, так что онастукнулась о сани и отскочила прямо к лыжам Билла. -- Может быть, тебе это еще понадобится, -- сказал Генри. Билл ахнул. Вот все, что осталось от Спэнкера, -- палка, которая былапривязана ему к шее. -- Начисто сожрали, -- сказал Билл. -- И даже ремней на палке неоставили. Здорово же они проголодались, Генри... Чего доброго, еще и до насс тобой доберутся. Генри вызывающе рассмеялся. -- Правда, волки никогда за мной не гонялись, но мне приходилось и хужеэтого, а все-таки жив остался. Десятка назойливых тварей еще недостаточно,чтобы доконать твоего покорного слугу, Билл! -- Посмотрим, посмотрим... -- зловеще пробормотал его товарищ. -- Ну вот, когда будем подъезжать к Мак-Гэрри, тогда и посмотришь. -- Не очень-то я на это надеюсь, -- стоял на своем Билл. -- Ты просто не в духе, и больше ничего, -- решительно заявил Генри. --Тебе надо хины принять. Вот дай только до Мак-Гэрри добраться, я тебе вкачухорошую дозу. Билл проворчал что-то, выражая свое несогласие с таким диагнозом, ипогрузился в молчание. День прошел, как и все предыдущие. Рассвело в девять часов. В двенадцать горизонт на юге порозовел отневидимого солнца, и наступил хмурый день, который через три часа должнабыла поглотить ночь. Как раз в ту минуту, когда солнце сделало слабую попытку выглянутьиз-за горизонта, Билл вынул из саней ружье и сказал: -- Ты не останавливайся. Генри. Я пойду взглянуть, что там делается. -- Не отходи от саней! -- крикнул ему Генри. -- Ведь у тебя всего трипатрона. Кто его знает, что может случиться... -- Ага! Теперь ты заскулил? -- торжествующе спросил Билл. Генри промолчал и пошел дальше один, то и дело беспокойно оглядываясьназад в пустынную мглу, где исчез его товарищ. Час спустя Билл догнал сани, сократив расстояние напрямик. -- Широко разбрелись, -- сказал он, -- повсюду рыщут, но и от нас неотстают. Видно, уверены, что мы от них не уйдем. Решили потерпеть немного,не хотят упускать ничего съедобного. -- То есть им кажется, что мы не уйдем от них, -- подчеркнул Генри. Но Билл оставил эти слова без внимания. -- Я некоторых видел -- тощие! Наверно, давно им ничего не перепадало,если не считать Фэтти, Фрога и Спэнкера. А стая большая, съели и непочувствовали. Здорово отощали. Ребра, как стиральная доска, и животы совсемподвело. Одним словом, дошли до крайности. Того и гляди всякий страхзабудут, а тогда держи ухо востро! Через несколько минут Генри, который шел теперь за санями, издал тихийпредостерегающий свист. Билл оглянулся и спокойно остановил собак. За поворотом, который онитолько что прошли, по их свежим следам бежал поджарый пушистый зверь.Принюхиваясь к снегу, он бежал легкой, скользящей рысцой. Когда людиостановились, остановился и он, вытянув морду и втягивая вздрагивающиминоздрями доносившиеся до него запахи. -- Она. Волчица, -- сказал Билл. Собаки лежали на снегу. Он прошел мимо них к товарищу, стоявшему околосаней. Оба стали разглядывать странного зверя, который уже несколько днейпреследовал их и уничтожил половину упряжки. Выждав и осмотревшись, зверь сделал несколько шагов вперед. Он повторялэтот маневр до тех пор, пока не подошел к саням ярдов на сто, потомостановился около елей, поднял морду и, поводя носом, стал внимательноследить за наблюдавшими за ним людьми. В этом взгляде было что-то тоскливое,напоминавшее взгляд собаки, но без тени собачьей преданности. Это былатоска, рожденная голодом, жестоким, как волчьи клыки, безжалостным, какстужа. Для волка зверь был велик, и, несмотря на его худобу, видно было, чтоон принадлежит к самым крупным представителям своей породы. -- Ростом фута два с половиной, -- определил Генри. -- И от головы дохвоста наверняка около пяти будет. -- Не совсем обычная масть для волка, -- сказал Билл. -- Я никогдарыжих не видал. А этот какой-то красновато-коричневый. Билл ошибался. Шерсть у зверя была настоящая волчья. Преобладал в нейсерый волос, но легкий красноватый оттенок, то исчезающий, то появляющийсяснова, создавал обманчивое впечатление -- шерсть казалась то серой, то вдруготливала рыжинкой. -- Самая настоящая ездовая лайка, только покрупнее, -- сказал Билл. --Того и гляди хвостом завиляет. -- Эй ты, лайка! -- крикнул он. -- Подойди-ка сюда... Как там тебязовут! -- Да она ни капельки не боится, -- засмеялся Генри. Его товарищ крикнул громче и погрозил зверю кулаком, однако тот непроявил ни малейшего страха и только еще больше насторожился. Он продолжалсмотреть на них все с той же беспощадной голодной тоской. Перед ним быломясо, а он голодал. И если бы у него только хватило смелости, он кинулся бына людей и сожрал их. -- Слушай, Генри, -- сказал Билл, бессознательно понизив голос дошепота. -- У нас три патрона. Но ведь ее можно убить наповал. Тут непромахнешься. Трех собак как не бывало, надо же положить этому конец. Что тыскажешь? Генри кивнул головой в знак согласия. Билл осторожно вытащил ружье из саней, поднял было его, но так и недонес до плеча. Волчица прыгнула с тропы в сторону и скрылась среди елей.Друзья посмотрели друг на друга. Генри многозначительно засвистал. -- Эх, не сообразил я! -- воскликнул Билл, кладя ружье на место. -- Какже такой волчице не знать ружья, когда она знает время кормежки собак!Говорю тебе, Генри, во всех наших несчастьях виновата она. Если бы не этатварь, у нас сейчас было бы шесть собак, а не три. Нет, Генри, я до неедоберусь. На открытом месте ее не убьешь, слишком умна. Но я ее выслежу. Яподстрелю эту тварь из засады. -- Только далеко не отходи, -- предупредил его Генри. -- Если они натебя всей стаей набросятся, три патрона тебе помогут, как мертвому припарки.Уж очень это зверье проголодалось. Смотри, Билл, попадешься им! В эту ночь остановка была сделана рано. Три собаки не могли везти санитак быстро и так подолгу, как это делали шесть; они заметно выбились из сил.Билл привязал их подальше друг от друга, чтобы они не перегрызли ремней, иоба путника сразу легли спать. Но волки осмелели и ночью не раз будили их.Они подходили так близко, что собаки начинали бесноваться от страха, и, длятого чтобы удерживать осмелевших хищников на расстоянии, приходилось то идело подкладывать сучья в костер. -- Моряки рассказывают, будто акулы любят плавать за кораблями, --сказал Билл, забираясь под одеяло после одной из таких прогулок к костру. --Так вот, волки -- это сухопутные акулы. Они свое дело получше нас с тобойзнают и бегут за нами вовсе не для моциона. Попадемся мы им, Генри. Вотувидишь, попадемся. -- Ты, можно считать, уже попался, если столько говоришь об этом, --отрезал его товарищ. -- Кто боится порки, тот все равно что выпорот, а тывсе равно что у волков на зубах. -- Они приканчивали людей и получше нас с тобой, -- ответил Билл. -- Да перестань ты скулить! Сил моих больше нет! Генри сердитоперевернулся на другой бок, удивляясь тому, что Билл промолчал. Это на негоне было похоже, потому что резкие слова легко выводили его из себя. Генридолго думал об этом, прежде чем заснуть, но в конце концов веки его началислипаться, и он погрузился в сон с такой мыслью: "Хандрит Билл. Надо будетрастормошить его завтра".