Главная | Обратная связь

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ГОЛОД

Весна была уже не за горами, когда длинное путешествие Серого Бобракончилось. В один из апрельских дней Белый Клык, которому к этому времениисполнился год, снова вернулся в старый поселок, и там Мит-Са снял с негоупряжь. Хотя Белый Клык еще не достиг полной зрелости, все же после Лип-Липаон был самым крупным из годовалых щенков. Унаследовав свой рост и силу ототца-волка и от Кичи, он почти сравнялся со взрослыми собаками, но уступалим в крепости сложения. Тело у него было поджарое и стройное; в драках онбрал скорее увертливостью, чем силой; шкура серая, как у волка. И по виду онказался самым настоящим волком. Кровь собаки, перешедшая к нему от Кичи, неоставила следов на его внешнем облике, но характер его складывался не без ееучастия. Белый Клык бродил по поселку, с чувством спокойного удовлетворенияузнавая богов, знакомых ему еще до путешествия. Встречал он здесь и щенят,тоже подросших за это время, и взрослых собак, которые теперь уже неказались ему такими большими и страшными. Белый Клык почти перестал боятьсяих и прогуливался среди своры с непринужденностью, доставлявшей ему напервых порах большое удовольствие. Был здесь и старый седой Бэсик, которому раньше требовалось толькооскалить зубы, чтобы прогнать Белого Клыка за тридевять земель. В прежниедни Бэсик не раз заставлял Белого Клыка убеждаться в собственномничтожестве, но теперь тот же Бэсик помог ему оценить происшедшие в немсамом перемены. Бэсик старел, дряхлел, а Белый Клык был молод, и сил у негоприбывало с каждым днем. Перемена во взаимоотношениях с собаками стала ясна Белому Клыку вскорепосле возвращения в поселок. Люди разделывали тушу только что убитого лося.Он получил копыто с частью берцовой кости, на которой было довольно многомяса. Убежав от дерущихся собак подальше в лес, чтобы его никто не видел.Белый Клык принялся за свою добычу. И вдруг на него налетел Бэсик. Еще неуспев как следует сообразить, в чем дело, Белый Клык дважды полоснул старогопса зубами и отскочил в сторону. Остолбенев от такой дерзкой и стремительнойатаки, Бэсик бессмысленно уставился на Белого Клыка, а кость со свежим мясомлежала между ними. Бэсик был стар и уже испытал на себе отвагу той самой молодежи, которуюраньше ему ничего не стоило припугнуть. Как это ни было горько, новолей-неволей обиды приходилось глотать, призывая на помощь всю своюмудрость, чтобы не сплоховать перед молодыми собаками. В прежние днисправедливый гнев заставил бы его кинуться на дерзновенного юнца, но теперьубывающие силы не позволяли отважиться на такой поступок. Весь ощетинившись,он грозно поглядывал на Белого Клыка, а тот, вспомнив свой былой страх,съежился, словно маленький щенок, и уже прикидывал мысленно, как бы емуотступить с возможно меньшим позором. Тут-то Бэсик и совершил ошибку. Удовольствуйся он грозным и свирепымвидом -- все сошло бы хорошо. Приготовившийся к бегству Белый Клык отступилбы, оставив кость ему. Но Бэсик не захотел ждать. Решив, что победа осталасьза ним, он сделал шаг вперед и понюхал кость. Белый Клык слегка ощетинился.Даже сейчас можно было спасти положение. Продолжай Бэсик стоять с высокоподнятой головой, грозно поглядывая на противника, Белый Клык в конце концовудрал бы. Но ноздри Бэсику щекотал запах свежего мяса, и, не удержавшись, онсхватил кость. Этого Белый Клык не смог перенести. Господство над товарищами поупряжке было еще свежо в его памяти, и он уже не мог совладать с собой,глядя, как другая собака пожирает принадлежащее ему мясо. По своемуобыкновению он кинулся на Бэсика, не дав тому опомниться. После первого жеукуса правое ухо у старого пса повисло клочьями. Внезапность нападенияошеломила его. Но немедленно вслед за этим и с такой же внезапностьюпоследовали еще более печальные события: Бэсик был сбит с ног, на шее егозияла рана. Не дав старику подняться, молодая собака дважды рванула его заплечо. Стремительность нападения была поистине ошеломляющей. Бэсик кинулсяна Белого Клыка, но зубы его только яростно щелкнули в воздухе. В следующуюже минуту нос у Бэсика оказался располосованным, и он, шатаясь, отступилпрочь. Положение круто изменилось. Над костью стоял грозно ощетинившийся БелыйКлык, а Бэсик держался поодаль, готовясь в любую минуту отступить. Он неосмеливался затеять драку с молодым, быстрым, как молния, противником. Иснова, с еще большей горечью, Бэсик почувствовал приближающуюся старость.Его попытка сохранить достоинство была поистине героической. Спокойноповернувшись спиной к молодой собаке и лежавшей на земле кости, как будто ито и другое совершенно не заслуживало внимания, он величественно удалился. Итолько тогда, когда Белый Клык уже не мог видеть его, Бэсик лег на землю иначал зализывать свои раны. После этого случая Белый Клык окончательно уверовал в себя ивозгордился. Теперь он спокойно расхаживал среди взрослых собак, стал не такуступчив. Не то чтобы он искал поводов для ссоры, далеко нет, -- он требовалвнимания к себе. Он отстаивал свои права и не хотел отступать перед другимисобаками. С ним приходилось считаться, вот и все. Никто не смел пренебрегатьим. Это участь щенят, и мириться с такой участью приходилось всей упряжке,щенки сторонились взрослых собак, уступали им дорогу, а иногда быливынуждены отдавать им свою долю мяса. Но необщительный, одинокий, угрюмый,грозный, чуждающийся всех Белый Клык был принят как равный в среду взрослыхсобак. Они быстро поняли, что его надо оставить в покое, не объявляли емувойны и не делали попыток завязать с ним дружбу. Белый Клык платил им темже, и после нескольких стычек собаки убедились, что такое положение делустраивает всех как нельзя лучше. В середине лета с Белым Клыком произошел неожиданный случай. Пробегаясвоей бесшумной рысцой в конец поселка, чтобы обследовать там новый вигвам,поставленный, пока он уходил с индейцами на охоту за лосем. Белый Клыкнаткнулся на Кичи. Он остановился и посмотрел на нее. Он помнил мать смутно,все-таки помнил, а Кичи забыла сына. Грозно зарычав, она оскалила на негозубы, и Белый Клык вспомнил все. Детство и то, о чем говорило это рычание,предстало перед ним. До встречи с богами Кичи была для Белого Клыка центромвселенной. Старые чувства вернулись и овладели им. Он подскочил к матери, ноона встретила его оскаленной пастью и распорола ему скулу до самой кости.Белый Клык не понял, что произошло, и растерянно попятился назад,ошеломленный таким приемом. Но Кичи была не виновата. Волчицы забывают своих волчат, которымисполнился год или больше года. Так и Кичи забыла Белого Клыка. Он был длянее незнакомцем, чужаком, и выводок, которым она обзавелась за это время,давал ей право враждебно относиться к таким незнакомцам. Один из ее щенков подполз к Белому Клыку. Сами того не зная, ониприходились друг другу сводными братьями. Белый Клык с любопытством обнюхалщенка, за что Кичи еще раз наскочила на него и располосовала ему морду.Белый Клык попятился еще дальше. Все старые воспоминания, воскресшие было внем, снова умерли и превратились в прах. Он смотрел на Кичи, которая лизаласвоего детеныша и время от времени поднимала голову и рычала. Теперь Кичибыла не нужна Белому Клыку. Он научился обходиться без нее и забыл, чем онабыла дорога ему. В его мире не осталось места для Кичи, так же как и в еемире не осталось места для Белого Клыка. Воспоминаний как не бывало -- он стоял растерянный, ошеломленный всемслучившимся. И тут Кичи метнулась к нему в третий раз, прогоняя его с глаздолой. Белый Клык покорился. Кичи была самка, а по закону, установленномуего породой, самцы не должны драться с самками. Он ничего не знал об этомзаконе, он постиг его не на основании жизненного опыта, -- этот закон былподсказан ему инстинктом, тем самым инстинктом, который заставлял его вытьна луну, на ночные звезды, бояться смерти и неизвестного. Месяцы шли один за другим. Сил у Белого Клыка все прибавлялось, онстановился крупнее, шире в плечах, а характер его развивался по тому пути,который предопределяли наследственность и окружающая среда. Белый Клык былсоздан из материала, мягкого, как глина, и таившего в себе много всякихвозможностей. Среда лепила из этой глины все, что ей было угодно, придаваяей любую форму. Так, не подойди Белый Клык на огонь, зажженный человеком.Северная глушь сделала бы из него настоящего волка. Но боги даровали емудругую среду, и из Белого Клыка получилась собака, в которой было многоволчьего, и все-таки это была собака, а не волк. И вот под влиянием окружающей обстановки податливый материал, изкоторого был сделан Белый Клык, принял определенную форму. Это былонеизбежно. Он становился все угрюмее, злее, он сторонился своих собратьев. Иони поняли, что с ним лучше жить в мире, чем враждовать, а Серый Бобр деньото дня все больше и больше ценил его. Но возмужалость не освободила Белого Клыка от одной слабости: он нетерпел, когда над ним смеялись. Человеческий смех выводил его из себя. Людимогли смеяться между собой над чем угодно, и он не обращал на это внимания.Но стоило кому-нибудь засмеяться над ним, как он приходил в ярость:степенная, полная достоинства собака неистовствовала до нелепости. Смех такозлоблял ее, что она превращалась в сущего дьявола. И горе тем щенкам,которые попадались Белому Клыку в эти минуты! Он слишком хорошо знал закон,чтобы вымещать злобу на Сером Бобре; Серому Бобру помогали палка и ум, а ущенков не было ничего, кроме открытого пространства, которое и спасало их,когда перед ними появлялся Белый Клык, доведенный смехом до бешенства. Когда Белому Клыку пошел третий год, индейцев, живших на реке Маккензи,постиг голод. Летом не ловилась рыба. Зимой олени ушли со своих обычныхмест. Лоси попадались редко, зайцы почти исчезли. Хищные животные гибли.Изголодавшись, ослабев от голода, они стали пожирать друг друга. Выживалитолько сильные. Боги Белого Клыка всегда промышляли охотой. Старые и слабыесреди них умирали один за другим. В поселке стоял плач. Женщины и детиуступали свою жалкую долю еды отощавшим, осунувшимся охотникам, которыерыскали по лесу в тщетных поисках дичи. Голод довел богов до такой крайности, что они ели мокасины и рукавицыиз сыромятной кожи, а собаки съедали свою упряжь и даже бичи. Кроме того,собаки ели друг друга, а боги ели собак. Сначала покончили с самыми слабымии менее ценными. Собаки, оставшиеся в живых, видели все это и понимали, чтоих ждет такая же участь. Те, что были посмелее и поумнее, покинули костры,разведенные человеком, около которых теперь шла бойня, и убежали в лес, гдеих ждала голодная смерть или волчьи зубы. В это тяжелое время Белый Клык тоже убежал в лес. Он был болееприспособлен к жизни, чем другие собаки, -- сказывалась школа, пройденная вдетстве. Особенно искусно выслеживал он маленьких зверьков. Он мог часамиследить за каждым движением осторожной белки и ждать, когда она решитсяслезть с дерева на землю; при этом он проявлял такое громадное терпение,которое ни в чем не уступало мучившему его голоду. Белый Клык никогда неторопился. Он выжидал до тех пор, пока можно было действовать наверняка, небоясь, что белка опять удерет на дерево. Тогда, и только тогда, Белый Клык смолниеносной быстротой выскакивал из своей засады, как снаряд, никогда непролетающий мимо намеченной цели -- мимо белки, которую не могли спасти еебыстрые ноги. Но хотя охота на белок обычно кончалась удачей, одно обстоятельствомешало Белому Клыку наедаться досыта: белки попадались редко, и емуволей-неволей приходилось охотиться на более мелкую дичь. По временам голодтак мучил его, что он не останавливался даже перед тем, чтобы выкапыватьмышей из норок. Не погнушался он у вступить в бон с лаской, такой жеголодной, как он сам, но в тысячу раз более свирепой. Когда голод донимал Белого Клыка особенно жестоко, он подкрадывалсяпоближе к кострам богов, но вплотную к ним не подходил. Он бегал по лесу,избегая встреч с богами, и обкрадывал силки, когда в них изредка попадаласьдичь. Однажды он даже обворовал силок на зайца, поставленный Серым Бобром, аСерый Бобр в это время шел, пошатываясь, по лесу и то и дело садилсяотдыхать, еле переводя дух от слабости. Как-то раз Белый Клык наткнулся на молодого волка, изможденного и еледержавшегося на ногах. Если бы Белый Клык не был так голоден, он, вероятно,отправился бы дальше с ним и в конце концов примкнул бы к волчьей стае, носейчас ему не оставалось ничего другого, как погнаться за волком, задрать исъесть его. Судьба, казалось, благоприятствовала Белому Клыку. Всякий раз, когданедостаток в пище ощущался особенно остро, он находил какую-нибудь добычу.Счастье не изменило ему даже в те дни, когда сил совсем не стало, -- ни разуза это время он не попался на глаза более крупным хищникам. Однажды,подкрепившись рысью, которой хватило на целых два дня. Белый Клык встретилсяс волчьей стаей. Началась долгая, жестокая погоня, но Белый Клык был крепчеволков и в конце концов убежал от них. И не только убежал, а описал большойкруг и, вернувшись назад, напал на одного из своих изможденныхпреследователей. Вскоре Белый Клык покинул эти места и отправился в долину, на своюродину. Разыскав прежнее логовище, он встретил там Кичи. Кичи тоже покинуланегостеприимные костры богов и, как только ей пришла пора щениться,вернулась в пещеру. К тому времени, когда около пещеры появился Белый Клык,из всего выводка Кичи остался лишь один волчонок, но и он доживал последниедни, -- молодой жизни трудно было уцелеть в такой голод. Прием, который Кичи оказала своему взрослому сыну, нельзя было назватьтеплым. Но Белый Клык отнесся к этому равнодушно. Не нуждаясь больше вматери, он невозмутимо отвернулся от нее и побежал вверх по ручью. На левомего рукаве Белый Клык нашел логовище рыси, с которой некогда ему пришлосьсразиться вместе с матерью. Здесь, в заброшенной норе, он лег и отдыхал весьдень. Ранним летом, когда голодовка уже подходила к концу. Белый Клыквстретил Лип-Лила, который, так же как и он, убежал в лес и влачил тамжалкое существование. Белый Клык встретил его совершенно неожиданно. Огибаяс противоположных сторон выступ крутого берега, они одновременно выбежалииз-за высокой скалы и столкнулись нос к носу. Оба замерли, испуганные такойвстречей, и уставились друг на друга. Белый Клык был в прекрасном состоянии. Всю эту неделю он очень удачноохотился и ел много, а последней своей добычей был сыт до отвала. Но стоилоему только увидеть Лип-Липа, как шерсть у него на спине встала дыбом. Онощетинился совершенно непроизвольно -- это внешнее проявление злобы впрошлом сопутствовало каждой встрече с забиякой Лип-Липом. Так было итеперь: завидев своего врага. Белый Клык ощетинился и зарычал на него. Ниодна минута не пропала даром. Все было сделано быстро, в одно мгновение.Лип-Лип попятился назад, но Белый Клык сшибся с ним плечо к плечу, сбил егос ног, опрокинул на спину и впился зубами в его жилистую шею. Лип-Лип билсяв предсмертных судорогах, а Белый Клык похаживал вокруг, не сводя с негоглаз. Затем он снова пустился в путь и исчез за крутым поворотом берега. Вскоре после этого Белый Клык выбежал на опушку леса и по узкойпрогалине спустился к реке Маккензи. Он забегал сюда и раньше, но тогда наэтом берегу было пусто, а сейчас тут виднелся поселок. Белый Клыкостановился и, не выходя из-за деревьев, стал осматриваться. Звуки и запахипоказались ему знакомыми. Это был старый поселок, перебравшийся на другоеместо, но в его звуках и запахах чувствовалось что-то новое. Не слышно былони воя, ни плача. Эти звуки говорили о довольстве. И когда Белый Клыкуслышал сердитый женский голос, он понял, что так сердиться можно только насытый желудок. В воздухе пахло рыбой -- значит, в поселке была пища. Голодкончился. Он смело вышел из лесу и побежал прямо к хозяйскому вигваму.Самого хозяина не было дома, но Клу-Куч встретила Белого Клыка радостнымикриками, дала ему целую свежую рыбину, и он лег и стал ждать возвращенияСерого Бобра.

* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВРАГ

Если в натуре Белого Клыка была заложена хоть малейшая возможностьсблизиться с представителями его породы, то возможность эта безвозвратнопогибла после того, как он стал вожаком упряжки. Собаки возненавидели его;возненавидели за то, что Мит-Са подкидывал ему лишний кусок мяса;возненавидели за все те действительные и воображаемые преимущества, которымион пользовался; возненавидели за то, что он всегда бежал в голове упряжки,доводя их до бешенства одним видом своего пушистого хвоста и быстромелькающих ног. И Белый Клык проникся к собакам точно такой же острой ненавистью. Рольвожака не доставляла ему ни малейшего удовольствия. Он через силу мирился стем, что ему приходится убегать от заливающихся лаем собак, которые втечение трех лет находились под его властью. Но с этим надо было мириться,иначе ему грозила гибель, а жизни, бившей в нем ключом, гибнуть не хотелось.Лишь только Мит-Са трогал с места, вся упряжка с яростным лаем кидалась впогоню за Белым Клыком. Защищаться он не мог: стоило ему повернуть голову к собакам, как Мит-Сахлестал его по морде бичом. Белому Клыку не оставалось ничего другого, какмчаться вперед. Отражать хвостом и задними ногами нападение всей завывающейсворы он не мог, -- таким оружием нельзя обороняться против множествабезжалостных клыков. И Белый Клык несся вскачь, каждым прыжком насилуя своюприроду и унижая свою гордость, а бежать так приходилось целый день. Такое насилие над собой не проходит безнаказанно. Если волос, выросшийна теле, заставить расти в глубь кожи, он будет причинять мучительную боль.То же самое происходило и с Белым Клыком. Всем своим существом он стремилсяразделаться с собаками, преследующими его по пятам, но волю богов нарушатьбыло нельзя, тем более что воля их подкреплялась ударами тридцатифутовогобича, свитого из оленьих кишок. И Белый Клык терпел все это, затаив в себетакую ненависть и злобу, на какую только был способен его свирепый инеукротимый нрав. Если какое-нибудь живое существо и можно было назвать врагом своихсобратьев, то это относилось именно к Белому Клыку. Он никогда не просилпощады, и сам никого не щадил. Раны и шрамы не сходили у него с тела, асобаки, в свою очередь, не расставались с отметинами его зубов. Впротивоположность многим вожакам, кидавшимся под защиту богов, как толькособак распрягали. Белый Клык пренебрегал такой защитой. Он безбоязненноразгуливал по стоянке, ночью расправляясь с собаками за все то, чтоприходилось терпеть от них днем. В те времена, когда Белый Клык еще не былвожаком, его теперешние товарищи по упряжке обычно старались не попадатьсяему на дороге. Теперь положение изменилось. Погоня, длившаяся с утра и довечера, сознание, что весь день Белый Клык убегал от них, находился в ихвласти, -- все это не позволяло собакам отступать перед ним. Стоило емупоявиться среди стаи, сейчас же начиналась драка. Его прогулки по стоянкесопровождались рычанием, грызней, визгом. Самый воздух, которым он дышал,был насыщен ненавистью и злобой, и это лишь усиливало ненависть и злобу внем самом. Когда Мит-Са приказывал упряжке остановиться, Белый Клык слушался егоокрика. На первых порах эта остановка вызывала замешательство среди собак,все они набрасывались на ненавистного вожака. Но тут дело принимало совсемдругой оборот: размахивая бичом, на помощь Белому Клыку приходил Мит-Са. Исобаки поняли наконец, что, если сани останавливаются по приказанию Мит-Са,вожака лучше не трогать. Но если Белый Клык останавливался самовольно,значит, над ним можно было чинить расправу. Вскоре Белый Клык перестал останавливаться без приказания. Такие урокиусваиваются быстро. Да Белый Клык и не мог не усваивать их, иначе он невыжил бы в той суровой среде, которую уготовила ему жизнь. Но для собак эти уроки пропадали даром -- они не оставляли его в покоена стоянках. Дневная погоня и яростный лай, в который упряжка вкладывала всюсвою ненависть к вожаку, заставляли ее забывать то, что было предыдущейночью; на следующую ночь урок повторялся, но к утру от него не оставалось иследа. Кроме того, вражду собак к Белому Клыку питало еще одно немаловажноеобстоятельство: они чувствовали в нем иную породу, и этого было вполнедостаточно, чтобы противопоставить их друг другу. Так же как и Белый Клык, все они были прирученные волки, но за нимистояло уже несколько прирученных поколений. Многое, чем наделяет волкаСеверная глушь, было уже утеряно, и для собак в Северной глуши таилась лишьнеизвестность, вечная угроза и вечная вражда. Но внешность Белого Клыка, всеего повадки и инстинкты говорили о крепкой связи с Северной глушью; он былсимволом и олицетворением ее. И поэтому, скаля на него зубы, собаки темсамым охраняли себя от гибели, таившейся в сумраке лесов и во тьме, со всехсторон обступавшей костры человека. Впрочем, один урок собаки заучили твердо: надо держаться вместе. БелыйКлык был слишком опасным противником, и никто не решался встретиться с нимодин на один. Собаки нападали на него всей сворой, иначе он разделался бы сними за одну ночь. И Белому Клыку не удавалось разделаться ни с одним изсвоих врагов. Он сбивал противника с ног, но стая сейчас же набрасывалась нанего, не давая ему прокусить собаке горло. При малейшем намеке на ссору всяупряжка дружно ополчалась на своего вожака. Собаки постоянно грызлись междусобой, но стоило только кому-нибудь из них затеять драку с Белым Клыком, каквсе прочие ссоры мигом забывались. Однако загрызть Белого Клыка они не могли при всем своем старании. Онбыл слишком подвижен для них, слишком грозен и умен. Он избегал тех мест,где можно было попасть в ловушку, и всегда ускользал, когда свора стараласьокружить его кольцом. А о том, чтобы сбить Белого Клыка с ног, не моглапомышлять ни одна собака. Ноги его с таким же упорством цеплялись за землю,с каким сам он цеплялся за жизнь. И поэтому в той нескончаемой войне,которую Белый Клык вел со стаей, сохранить жизнь и удержаться на ногах --были для него понятия равнозначные, и никто не знал этого лучше, чем он сам. Итак, Белый Клык стал непримиримым врагом своих собратьев -- врагомволков, которые пригрелись у костра, разведенного человеком, и изнежилисьпод спасительною сенью человеческого могущества. Таким сделала его жизнь. Онобъявил кровную месть всем собакам и мстил так жестоко, что даже Серый Бобр,в котором было достаточно ярости и дикости, не мог надивиться злобе БелогоКлыка. "Нет другой такой собаки!" -- говорил Серый Бобр. И индейцы из чужихпоселков подтверждали его слова, вспоминая, как Белый Клык расправлялся с ихсобаками. Белому Клыку было около пяти лет, когда Серый Бобр снова взял его ссобой в длинное путешествие, и в поселках у Скалистых Гор, вдоль рекМаккензи и Поркьюпайн, вплоть до самого Юкона, долго помнили расправы БелогоКлыка с собаками. Он упивался своей местью. Чужие собаки не ждали от негоничего плохого, им не приходилось встречаться с противником, который нападалбы так внезапно. Они не знали, что имеют дело с врагом, убивающим, какмолния, с одного удара. Собаки в чужих поселках подходили к Белому Клыку свызывающим видом, а он, не теряя времени на предварительные церемонии,кидался на них стремительно, словно развернувшаяся стальная пружина, хваталза горло и убивал противника, не дав ему опомниться от изумления. Белый Клык стал опытным бойцом. Он дрался расчетливо, никогда не тратилсил понапрасну, не затягивал борьбы. Он налетал и, если случалосьпромахнуться, сейчас же отскакивал назад. Как и все волки, Белый Клыкизбегал длительного соприкосновения с противником. Он не выносил этого.Такое соприкосновение таило в себе опасность и приводило его в бешенство. Онхотел быть свободным, хотел твердо держаться на ногах. Северная глушь невыпускала Белого Клыка из своих цепких объятий и утверждала свою власть надним. Отчужденность с самого раннего детства от общества ему подобных толькоусилила в нем это стремление к свободе. Непосредственная близость кпротивнику таила в себе какую-то угрозу. Белый Клык подозревал здесьловушку, и страх перед этой ловушкой не покидал его. Чужие собаки не могли тягаться с ним. Белый Клык увертывался от ихклыков; он расправлялся с ними и убегал невредимый. Правда, нет правила безисключения. Бывало и так, что на Белого Клыка налетало сразу несколькопротивников и он не успевал убежать от них, а иногда ему здорово влетало иот какой-нибудь одной собаки. Но это случалось редко. Белый Клык стал такимискусным бойцом, что выходил с честью почти из всех драк. Он обладал еще одним достоинством -- умением правильно рассчитыватьвремя и расстояние. Делалось это, разумеется, совершенно бессознательно.Просто его никогда не подводило зрение, и весь его организм, слаженныйлучше, чем у других собак, работал точно и быстро; координация силумственных и физических была совершеннее, чем у них. Когда зрительные нервыпередавали мозгу Белого Клыка движущееся изображение, его мозг без всякогоусилия определял пространство и время, необходимое для того, чтобы этодвижение завершилось. Таким образом, он мог увернуться от прыжка собаки илиот ее клыков и в то же время использовать каждую секунду, чтобы самомуброситься на противника. Но воздавать ему хвалу за это не следует, --природа одарила его более щедро, чем других, вот и все. Было лето, когда Белый Клык попал в форт Юкон. В конце зимы Серый Бобрпересек водораздел между Маккензи и Юконом и всю весну проохотился назападных отрогах Скалистых Гор. А когда река Поркьюпайн очистилась ото льда.Серый Бобр сделал пирогу и спустился вниз по ней к месту слияния ее сЮконом, как раз под самым Полярным кругом. Здесь стоял форт КомпанииГудзонова залива. В форте было много индейцев, много съестных припасов, --повсюду царило небывалое оживление. Было лето 1898 года, и золотоискателитысячами двигались вверх по Юкону, к Доусону и на Клондайк. До целипутешествия им оставались еще сотни миль, а между тем многие из нихнаходились в пути уже год; меньше пяти тысяч миль не сделал никто, анекоторые приехали сюда с другого конца света. В форте Юкон Серый Бобр сделал остановку. Слухи о золотой лихорадкедостигли и его ушей, и он привез с собой несколько тюков с мехами и один тюкс рукавицами и мокасинами. Серый Бобр никогда не отважился бы пуститься втакой далекий путь, если б его не привлекла сюда надежда на большую наживу.Но то, что Серый Бобр увидел здесь, превзошло все его ожидания. В самыхсвоих безудержных мечтах он рассчитывал выручить от продажи мехов стопроцентов, а убедился, что можно выручить и тысячу. И, как истинный индеец,Серый Бобр принялся за дело не спеша, решив просидеть здесь хоть до осени,только бы не просчитаться и не продешевить. В форте Юкон Белый Клык впервые увидел белых людей. Рядом с индейцамиони казались ему существами другой породы -- богами, власть которыхопиралась на еще большее могущество. Эта уверенность пришла к Белому Клыкусама собой; ему не надо было напрягать свои мыслительные способности, чтобыубедиться в могуществе белых богов. Он только чувствовал его, но чувствовалс необычайной силой. Вигвамы, построенные индейцами, казались ему когда-тосвидетельством величия человека, а теперь его поражал громадный форт и домаиз толстых бревен. Все это говорило о могуществе. Белые боги обладали силой.Власть их простиралась дальше власти прежних богов Белого Клыка, средикоторых самым могущественным существом был Серый Бобр. Но и Серый Бобрказался ничтожеством по сравнению с белокожими богами. Разумеется, Белый Клык только чувствовал все это и не отдавал себеясного отчета в своих ощущениях. Но животные действуют чаще всего наосновании именно таких ощущений; и каждый поступок Белого Клыка объяснялсятеперь уверенностью в могуществе белых богов. Он относился к ним с большойопаской. Кто знает, какого неведомого ужаса и какой новой беды можно ждатьот них? Белый Клык с любопытством наблюдал за белыми богами, но боялсяпопадаться им на пути. Первые несколько часов он довольствовался тем, чтонастороженно следил за ними издали, но потом, увидев, что белые боги непричиняют никакого вреда своим собакам, подошел поближе. В свою очередь. Белый Клык привлекал к себе всеобщее внимание: егосходство с волком сразу же бросалось в глаза, и люди показывали на него другдругу пальцами. Это заставило Белого Клыка насторожиться. Лишь толькокто-нибудь подходил к нему, он скалил зубы и отбегал в сторону. Людям так ине удавалось дотронуться до него рукой -- и хорошо, что не удавалось. Вскоре Белый Клык узнал, что очень немногие из этих богов -- всегочеловек десять -- постоянно живут в форте. Каждые два-три дня к берегуприставал пароход (еще одно великое доказательство всемогущества белыхлюдей) и по нескольку часов стоял у причала. Боги приезжали и снова уезжалина пароходах. Казалось, людям этим нет числа. В первые же два дня Белый Клыкувидел их столько, сколько не видел индейцев за всю свою жизнь. И каждыйдень они приезжали, ходили по форту и снова уезжали вверх по реке. Но если белые боги были всемогущи, то собаки их ничего не стоили. БелыйКлык быстро убедился в этом, столкнувшись с теми, что сходили на берегвместе со своими хозяевами. Все они были не похожи одна на другую. У однихбыли короткие, слишком короткие ноги; у других -- длинные, слишком длинные.Вместо густого меха их покрывала короткая шерсть, а у некоторых и шерстипочти не было. И ни одна из этих собак не умела драться. Питая ненависть ко всей своей породе. Белый Клык считал себя обязаннымвступать в драку и с этими собаками. После нескольких стычек он проникся кним глубочайшим презрением: они оказались неуклюжими, беспомощными истарались одолеть Белого Клыка одной силой, тогда как он брал сноровкой ихитростью. Собаки кидались на него с лаем. Белый Клык прыгал в сторону. Онитеряли его из виду, и тогда он налетал на них сбоку, сбивал плечом с ног ивцеплялся им в горло. Часто укус этот бывал смертельным, и его противник бился в грязи подногами индейских собак, которые только и ждали той минуты, когда можно будетброситься всей стаей и разорвать чужака на куски. Белый Клык был мудр. Онуже давно знал, что боги гневаются, когда кто-нибудь убивает их собак. Белыебоги не составляли исключения. Поэтому, свалив противника с ног и прокусивему горло, он отбегал в сторону и позволял стае доканчивать начатое им дело.В это время белые люди подбегали и обрушивали свой гнев на стаю, а БелыйКлык выходил сухим из воды. Обычно он стоял в стороне и наблюдал, как егособратьев бьют камнями, палками, топорами и всем, что только попадалосьлюдям под руку. Белый Клык был мудр. Но его собратья тоже кое-чему научились: они поняли, что самая потеханачинается в ту минуту, когда пароход пристает к берегу. Вот собаки сбежалис парохода, и две-три из них мгновенно оказались растерзанными. Тогда людизагоняют остальных обратно и принимаются за жестокую расправу. Однажды белыйчеловек, на глазах у которого разорвали его сеттера, выхватил револьвер. Онвыстрелил шесть раз подряд, и шесть собак из стаи повалились замертво. Этобыло еще одно проявление могущества белых людей, надолго запомнившеесяБелому Клыку. Белый Клык упивался всем этим, он не жалел своих собратьев, а самухитрялся оставаться в таких стычках невредимым. На первых порах драки ссобаками белых людей просто развлекали его, потом он принялся за этопо-настоящему. Другого дела у него не было. Серый Бобр занялся торговлей,богател. И Белый Клык слонялся по пристани, поджидая вместе со своройбеспутных индейских собак прибытия пароходов. Как только пароход причаливалк берегу, начиналась потеха. К тому времени, когда белые люди приходили всебя от неожиданности, собачья свора разбегалась в разные стороны и ожидаласледующего парохода. Однако Белого Клыка нельзя было считать членом собачьей своры. Он несмешивался с ней, держался в стороне, никогда не терял своей независимости,и собаки даже побаивались его. Правда, он действовал с ними заодно. Онзатевал ссору с чужаком и сбивал его с ног. Тогда собаки кидались иприканчивали чужака, а Белый Клык сейчас же удирал, предоставляя свореполучать наказание от разгневанных богов. Для того чтобы затеять такую ссору, не требовалось большого труда.Белому Клыку стоило только показаться на пристани, когда чужие собакисходили на берег, -- и этого было достаточно, они кидались на него. Такповелевал им инстинкт. Собаки чуяли в Белом Клыке Северную глушь,неизвестное, ужас, вечную угрозу; чуяли в нем то, что ходило, крадучись, вомраке, окружающем человеческие костры, когда они, подобравшись к этимкострам, отказывались от своих прежних инстинктов и боялись Северной глуши,покинутой и преданной ими. От поколения к поколению передавался собакам этотстрах перед Северной глушью. Северная глушь грозила гибелью, но ихповелители дали им право убивать все живое, что приходит оттуда. И,воспользовавшись этим правом, они защищали себя и богов, допустивших их всвое общество. И поэтому выходцам с Юга, сбегавшим по сходням на берег Юкона,достаточно было увидеть Белого Клыка, чтобы почувствовать непреодолимоежелание кинуться и растерзать его. Среди приезжих собак попадались игородские, но инстинктивный страх перед Северной глушью сохранился и в них.На представшего перед ними средь бела дня зверя, похожего на волка, онисмотрели не только своими глазами, -- они смотрели на Белого Клыка глазамипредков, и память, унаследованная от всех предыдущих поколений, подсказывалаим, что перед ними стоит волк, к которому порода их питает извечную вражду. Все это доставляло удовольствие Белому Клыку. Если одним своим видом онзаставляет собак кидаться в драку, тем лучше для него и тем хуже для них.Они чуяли в Белом Клыке свою законную добычу, и точно так же относился к ними он. Недаром Белый Клык впервые увидел дневной свет в уединенном логовище ив первых же своих битвах имел таких противников, как белая куропатка, ласкаи рысь. И недаром его раннее детство было омрачено враждой с Лип-Липом и совсей стаей молодых собак. Сложись его жизнь по-иному -- и он сам был быиным. Не будь в поселке Лип-Липа, Белый Клык подружился бы с другимищенками, был бы больше похож на собаку и с большей терпимостью относился бык своим собратьям. Будь Серый Бобр мягче и добрее, он сумел бы пробудить внем чувство привязанности и любви. Но все сложилось по-иному. Жизнь крутообошлась с Белым Клыком, и он стал угрюмым, замкнутым, злобным зверем --врагом своих собратьев.