Главная | Обратная связь

О некоторых признаках несоответствия человека и его работы

Что считать исходом из ситуации взаимного несоответствия человека и трудового поста? Проще всего иметь в виду те след- • ствия, которые можно установить, так сказать, «объективно»,, т.е. в виде событий, замечаемых и признаваемых сторонни­ми наблюдателями, руководителями, аттестационными ко­миссиями. Разумеется, все эти люди или группы — тоже субъекты. Они могут иметь разные представления о важном и неважном, ценном и неценном. Но все же они являются чем-то внешним по отношению к интересующему нас субъекту труда, и их мнение выступает для него как нечто мало завися­щее от его произвола и тем самым как бы объективное¹.

Например, работник совершает ошибки в работе. По край­ней мере, некоторые из них могут иметь явное предметное выражение (снижение урожайности у полевода, падеж скота у животновода, «запоротые» детали у металлиста или швей­ника, неэффективные или разваливающиеся организации у руководителя, невразумительные, не волнующие людей тек­сты или изображения у журналиста или художника и т.п.). Но ошибки могут происходить от самых разнообразных причин. И не обязательно, например, от неосведомленности или стой­кой неспособности человека к данной работе. Скажем, если он вынужден длительное время напряженно работать, у него закономерно развивается состояние утомления. И ошибки здесь возможны у любого. Это как бы временное несоответ­ствие человека требованиям трудового поста, которое может быть снято разумными чередованиями занятости и отдыха. Неблагоприятным состояниям человека в труде, их распоз­нанию, предупреждению и преодолению посвящена значи­тельная литература [128], [126], [186], [187], [115]. Психологи­ческие вопросы безопасности в разных видах труда (вклю­чая и работу по руководству людьми), вопросы ошибок в труде также обсуждаются давно и обстоятельно [111], [77], [218]. Другой вопрос: принимают ли во внимание «работодатели», организаторы труда результаты соответствующих научных исследований, разработок?

Видимым признаком несоответствия человека и работы может быть смена профессии, увольнение его из организа­ции — «зигзаг» на трудовом пути. Но и здесь причины могут быть не обязательно в области стойкой профессиональной непригодности самого субъекта труда.

О некоторых неявных исходах из ситуаций взаимного несоответствия человека и трудового поста

Далее обратим внимание на нежелательные исходы из конф­ликтов (между человеком и трудовым постом) не столь явные, как отчасти упомянутые выше, но не менее значимые для по­строения жизненного трудового пути. Обратим внимание и на такие исходы, которые, быть может, не осознаются или мало осознаются людьми.

Для чего знать о столь неприятных вещах? Чтобы предви­деть их, правильно к ним относиться и находить разумные выходы из неблагоприятных ситуаций, если таковые возник­нут (это не исключено на сложном пути становления профес­сионала).

В литературе упоминаются разнообразные обозначения нежелательных исходов обсуждаемого рода: «профессио­нальные деформации личности», «профессиональные дест­рукции личности», «синдром эмоционального выгорания (или сгорания) профессионала», «профессиональная дезадаптация человека» и многие иные [142. С. 147—179], [66. С. 197—215], [117]. Возможны состояния хронической неудовлетворенно­сти работой, «постылости» ее, состояния постоянной тоскли­вой подавленности (депрессии), возникновение сознания бе­зысходности положения, бессмысленности работы и в связи с этим утраты смысла жизни, невротические заболевания («невроз отложенной жизни» [208] и др.). Все это может ус­кользать от внешнего наблюдения, не осознаваться работни­ком и в то же время может вести к совершенно явным отда­ленным следствиям негативного толка (включая и трагичес­кие события).

Постараемся несколько упорядочить понятийную «кан­ву», основу в обсуждаемой области.

Необязательное примечание.Любой предмет рассмотрения в практике или в теории можно выразить на общепонятном языке. Но при этом обычно потребуются многословные, высказывания. Для сокращения речи ради удобства, быстроты общения в организованных, а тем более в сплоченных общностях, включая и профессиональные, употребляются краткие слова-обозначения (термины). Это могут быть или слова обиходные, которым придается специальный смысл, или слова, намеренно придуманные, сконструированные. В результате возникает своего рода особый, не всем понят­ный язык той или иной общности. Возможно, что употребление специального языка выполняет еще и роль некоторой метки, знака отличия («Вот я кто!»), отчасти побуждается желанием членов общности обособиться, замкнуться в кругу «своих» («Не посвященный да не войдет!»). Скажем, в уголовно-противоправных (криминальных) сообществах словом «академик» может кратко обозначаться опытный преступник, повторно совершавший действия, за которые был уже ранее осужден; словом «дурдизель» — осужденный, старательно работающий на производстве и т.п. [178. С. 182—256].

Профессиональные сообщества в данном случае не являются исключением. В языке ткачих вы можете услышать не всем понятные слова «близна», «подплетина»; в языке осмотрщиков вагонов — «ползун» (на поверхности качения колеса); в языке стекольщиков — «мадежи»... Попробуй пойми, если не осведомлен.

Особенно много создается специальных терминов в науке и технике. И это выражается, в частности, в том, что существуют особые и часто объемистые терминологические словари. Термины науки нередко создаются на основе мертвых древних языков — греческого, латинского. Это удобно для внутрипрофессионального общения, поскольку «мертвые» слова не вызывают в сознании побочных представлений или –чувств и их легко мысленно связать с каким-либо новым условным значением. Наоборот, профессионалы, занятые отвлеченными объектами, иногда вводят для их обозначения как раз образные, эмоционально окрашенные термины. Так, в математическом энциклопедическом словаре (1988) можно встретить и «веселящие» обозначения: «решето Эрато-

сфена», «улитка Паскаля», «принцип ящиков (Дирихле)» и пр. Образность не всегда мешает строгому пониманию тер­мина.

В науке приходится, конечно, вводить в речь новые слова и выражения. Но, впрочем, дело это не хитрое. Новые слова с места придумывают и дети в возрасте «от двух до пяти» (о чем много сказано в соответствующей книге К.И. Чуков­ского). Например, трехлетка увидела впервые червяка и со­здала термин «ползук», четырехлетка услышал слово «тор­моз» и преобразовал его в «тормозило» и т.д. В психологии многие термины совпадают по форме, звуча­нию со словами обыденной речи. И это обязывает нас специально отличать житейское и научное понимание соответ­ствующих слов («мышление», «общение», «труд» и т.п.). Но есть, а также постоянно добавляются простые и составные (из двух-трех слов) специальные термины. Это имеет место и в области рассмотрения вопросов профессионального развития, становления человека.

Далее, как и ранее, мы постараемся изъясняться на общепонятном языке, а специальные термины — указывать в скобках, поскольку они могут вам встретиться в специаль­ной литературе, если вы пожелаете к ней обратиться.

Судя по известным публикациям [142. С. 147], наиболее общим понятием (в рамках нашей темы) является такое: «на­рушения профессионального развития» (профессиональный дизонтогенез). Лат. dis, гр. dys — приставка, придающая сло­ву отрицательный, противоположный смысл. Гр. ontos — су­щее, гр. genesis — происхождение, ход развития.

Когда говорят о нарушениях развития, то имеют в виду его отклонения от некоторой ожидаемой и желательной нормы. Правда, ответ на вопрос о том, что именно считать желатель­ным, нормальным в таком сложном процессе, как развитие профессионала, отнюдь не очевиден. «Носителями» ожида­ний, представлений о нормальном ходе развития являются все же не боги, а люди. Они могут и заблуждаться. Ожидают ведь то, чего пока еще нет, а «должно быть», с чьей-то точки зре­ния. Представление о нормальном ходе сложного процесса может быть обусловлено и чьей-то недостаточно полной ос­ведомленностью о предмете рассмотрения, невольной при­верженностью к одностороннему складу ума своего профес­сионального типа и подобными обстоятельствами.

Положим, биолог в ходе профессионального развития на­чинает все более горячо «любить все живое». Он восхищает­ся ядовитой змеей коброй: «Благородное животное, никогда не нападает без предупреждения!». Он рвется в экспедиции с их бытовой неустроенностью и становится относительно равнодушным к общественным явлениям, негативно выска­зывается по адресу некоторых технических сооружений, наступающих на природную среду. Что это? Кто-то скажет, что это нормальный, желательный ход его развития, без которо­го «биолог — не биолог». А кто-то, возможно, посчитает, что эти изменения суть нарушения в развитии личности: «одно­сторонность интересов...» и т.п.

Нужно ли напоминать, что представители разнотипных профессий живут как бы в разных мирах и отличаются друг от друга по складу психики [89. С. 240—245 ], [90. С. 251—265], [92] ? И вопрос о том, что здесь считать нарушением психи­ческого, личностного развития, а что — необходимым усло­вием истинного профессионализма, далеко не прост.

Дальше будем часто говорить даже не о «нарушениях», а о нежелательных ходах, отклонениях, разновидностях разви­тия профессионала. «Рушиться» может то, что уже существу­ет. А нам важно иметь в виду очередные, не обязательно со­стоявшиеся «шаги», фазы некоторого процесса. Правда, мы имеем дело и с последствиями этих «шагов», но тогда не все­гда ясно, что тут «рушилось». Фактически речь идет о несоот­ветствии возможного или состоявшегося с нашими ожидани­ями. В предметной же действительности (в самом ходе разви­тия человека, в его внутреннем мире), быть может, все шло «гладко», даже незаметно.