Главная | Обратная связь

Я боюсь прыгнуть с трехметровой вышки в плавательный бассейн. Смогу ли я прыгнуть в просветление?

 

Вот что надо понять в первую очередь: тебе и не надо прыгать в просветление. Тебе надо подняться к нему — оно выше тебя, а не ниже.

Так что, по крайней мере, один страх ты можешь отбросить!

А подъем к просветлению — это простой процесс. Это не нечто мучительное, трудное. Это нечто вроде очистки лука, за одним слоем есть другой слой — более свежий, молодой, сочный, а за этим слоем есть еще более сочные слои. И если ты будешь продолжать чистить луковицу, то в конце концов в руках у тебя ничего не останется, — потому что луковица есть не что иное, как наложение одного слоя на другой.

Просветление — это своего рода очистка эго.

Эго можно уподобить луковице, ибо у него нет внутренней субстанции, одни лишь слои. И иногда эти слои отваливаются сами по себе — иногда они увядают в результате случайного стечения обстоятельств. Если ты внимательно присмотришься к своей жизни, ты можешь увидеть, как это происходит. Это не теоретизирование.

Иногда ты можешь увидеть, что носишь маску, которая не подходит для данного случая. Когда от тебя ожидают улыбки, ты не улыбаешься; когда от тебя ожидают слез, ты не плачешь.

Когда-то я жил в семье одного дальнего родственника. Его жена умерла. На самом деле очень трудно найти мужа, которому никогда не приходила в голову мысль, что было бы неплохо, если бы его жена умерла... счастливое избавление. А жена моего дяди была поистине кошмарной женщиной. На самом деле все были счастливы, что она умерла, и все знали, что ее муж счастлив, — но обычай, традиция...

Я имел обыкновение сидеть в саду. Он сказал мне: «Я не могу сохранять скорбное выражение лица целый день, ибо на самом деле я счастлив. И ты это знаешь. Я не могу скрыть это от тебя — ты же находишься в доме круглые сутки, — но приходят родственники, и я должен показывать им, что я очень несчастен». И чтобы родственники не застали его врасплох и не увидели, что он счастлив и доволен, он попросил меня: «Ты большую часть времени сидишь в саду и читаешь. Ты бы мог давать мне сигнал, когда кто-то приходит». И я стал подавать ему сигналы.

И самым чудесным образом, как только я подавал сигнал, он сразу же становился несчастным. Иногда я разыгрывал его: подавал сигнал, а никого не было.

Он очень сердился и говорил: «Ты не должен делать этого, ведь это опасная шутка. Я могу подумать, что ты шутишь, когда кто-нибудь действительно придет. Ты должен понять, что я не могу допустить, чтобы кто-то заметил, что я наслаждаюсь жизнью. Я никогда не наслаждался жизнью — и все из-за этой женщины! Она была такой занозой. И даже сейчас, хотя она уже умерла, она мучает меня через посредство этих родственников... родственников, которых я даже не знаю. Они приходят, и я вынужден быть несчастным — настоящие это родственники или нет, я все равно должен пускать слезу. Я сам удивлен, что оказался способным на это — скорбное лицо, слезы льются... И я умоляю тебя, чтобы, когда я веду себя таким образом, ты находился где-нибудь в стороне. Оставайся в саду, тебе не надо присутствовать при подобных сценах, так как при тебе мне труднее устраивать это представление».

Однажды пришел человек, которого я знал; он был книготорговцем. И я сказал ему: «Не могли бы вы на пару минут притвориться далеким родственником умершей жены моего дяди?»

Он спросил: «Что?»

Я сказал: «Я все вам объясню потом, когда приду в ваш магазин. Но запомните, это надо сделать определенным образом. Сперва я представлю вас как владельца лучшего книжного магазина в городе, и не просто как владельца книжного магазина, а как человека, который любит книги и имеет собрание редких книг. Я скажу, что книги для вас не просто бизнес, а подлинная страсть. Сперва я представлю вас моему дяде именно таким образом. А затем неожиданно скажу ему, что вы родственник его покойной жены. Я просто хочу посмотреть, как он меняет свои маски».

Я представил дяде этого человека. Дядя был совершенно счастлив. Он сказал: «Очень хорошо, как-нибудь я зайду в ваш магазин. У меня нет много времени для чтения, но если вы можете предложить мне какие-то редкие книги, я постараюсь найти время».

И тогда я сказал: «Я забыл сказать одну вещь. Он пришел сюда не для того, чтобы продавать книги; он — родственник твоей покойной жены». И сразу же мой дядя начал плакать, из его глаз полились слезы, он стал таким несчастным...

Книготорговец тоже был удивлен тем, как быстро дядя переменился. Ведь только что он смеялся, и не было никаких признаков скорби и прочего...

И тогда я сказал: «Не усердствуй понапрасну. Он не родственник твоей жены. Это недоразумение».

Дядя сказал: «Как это недоразумение?»

Я сказал: «По соседству умерла еще одна женщина. Он - родственник той женщины».

И сразу же все слезы исчезли, и он начал смеяться. Он сказал: «Вот так история! Почему же вы сразу мне не сказали?»

Книготорговец сказал: «Я никогда не бывал в этом районе, а он сбил меня с толку. Он сказал, что моя покойная родственница жила здесь. Я пришел сюда из-за моей умершей родственницы, — но я никогда не бывал в этом районе и никогда не видел мужа моей родственницы, так что простите меня. Но это было великолепное зрелище! Вы могли бы стать великим актером — за считанные секунды вы переходите от смеха к слезам, от слез к смеху».

Я сказал: «Это ничего. Если я скажу ему правду, он снова зальется слезами».

Дядя сказал: «Какую правду?»

Я сказал: «Никакая другая женщина по соседству не умирала. Он — родственник твоей жены».

Он сказал: «Послушай, я же говорил тебе, что это - серьезное дело!» И снова слезы, и снова скорбь.

И книготорговец почувствовал сострадание к этому несчастному созданию... он сказал мне: «Не надо больше мучить его».

Я сказал: «Я не мучаю его. Он сам себя мучает! Какая в этом необходимость? Жена умерла, она уже не вернется. Ему не нужно бояться ее, по крайней мере, сейчас. Пока она была жива, тогда все было по-другому. Я знал его жену, у него были все основания бояться ее. Но теперь-то ему нечего бояться, она не вернется».

Я сказал дяде: «Будь просто самим собой. Если ты чувствуешь себя хорошо, зачем менять маски? Зачем превращать свою жизнь в театральное представление?»

Но мы все в той или иной мере занимаемся этим.

Ваша личность состоит из многих культивированных слоев. Вокруг вас висит много масок, и вы надеваете ту из них, которая кажется вам подходящей для данной ситуации. Фактически, человечество постепенно выработало почти автоматическую систему — вам даже делать ничего не надо, все происходит само собой. Как только вы видите вашего начальника, ваше лицо меняется — не то, чтоб вы сами меняли его. Это происходит подсознательно — вы начинаете улыбаться, вы похожи на собаку, виляющую хвостом.

Даже собаки довольно умны. Если у них нет уверенности относительно незнакомца, подходящего к дому их хозяина, - он может быть другом, он может не быть другом — они делают две вещи одновременно: они лают и они виляют хвостом. Они просто выжидают, чтобы увидеть, какой оборот примут события. Если хозяин принимает незнакомца как друга, лай прекращается, а виляние хвостом продолжается. Если же хозяин не признает его другом, тогда прекращается виляние хвостом, а лай продолжается.

Бедные собаки развращены общением с человеческими существами, они научились вашим трюкам.

Человек, встретив своего начальника, имеет одно лицо. Тот же самый человек, встретив своего слугу, имеет другое лицо. Со слугой он ведет себя так, как будто слуга вообще не имеет никакого значения, как будто слуга вообще не человеческое существо. Мимо него можно пройти, даже не заметив его, ведь он всего лишь слуга.

Но что касается начальника, то вы всем своим видом выказываете радость, у вас появляется улыбка до ушей — как у Джимми Картера. И вы делаете это не преднамеренно... это ваше автономное, подсознательное функционирование.

Просветление — это просто процесс осознавания подсознательных слоев вашей личности и отбрасывание этих слоев. Эти слои — не вы, это — фальшивые лица. И из-за этих фальшивых лиц вы не можете открыть ваше подлинное лицо.

Просветление есть не что иное, как открытие подлинного лица — сокровенной реальности, которую вы приносите с собой в этот мир и которую вы заберете с собой, когда умрете. А все эти слои, накопленные между рождением и смертью, вы оставите здесь.

Просветленный человек делает то же самое, что смерть делает со всеми другими людьми, но он проделывает это над самим собой. В определенном смысле он умирает и возрождается, умирает и воскресает. И его подлинность сияет светом, потому что она — часть вечной жизни.

Это простой процесс открытия самого себя.

Вы не содержащее, а содержимое.

Отбрасывание содержащего и обнаружение содержимого — это и есть весь процесс просветления.