 |
|
Часть 2. Перерождение.
Лана Черная
Путь ведьмы.
https://vk.com/moya_chugaya
Пролог.
Никто ничего не услышал.
Она кричала. Из последних сил звала на помощь, но шум дождя поглотил звуки. В узком переулке не было ни души, кроме преступника и жертвы.
Здоровенный тип рвал на ней одежду. Холодные капли дождя стекали по лицу, смешивались со слезами. На большее уже не хватало сил. Тело горело от множества ссадин, а в висках жаром пульсировал страх.
Перед глазами блеснуло широкое лезвие. Она беспомощно прижалась к кирпичной стене. Быстро и легко нож погрузился в её грудь. Мгновение, и лезвие снова сверкнуло в жёлтом свете одинокого фонаря, но теперь с него падали вязкие капли. Она ощутила, как тёплая кровь пропитала остатки мокрой одежды. Только потом пришла боль, настолько сильная, что девушка уже не могла кричать и, обессиленная, сползла по стене на асфальт. Преступник победно ухмыльнулся.
И тут монотонную дробь дождя разрезал короткий свист.
Убийца повернулся, глядя вдоль тёмного переулка. Пусто…
Но едва он склонился над вздрагивающей жертвой и коснулся острием ножа уцелевшего белья, как почувствовал резь в спине. Опустил глаза и тут же согнулся пополам, хватаясь за зазубренный стержень, насквозь пробивший низ живота. Страх липким потом разлился по телу, неся с собой холод. В панике преступник попытался вытянуть острый стержень, но стало только хуже. Тело будто связали колючей проволокой.
В слабом свете фонаря показалась тень, медленно и неумолимо приближавшаяся к нему.
В эти мгновения преступник испытал то, что ещё пару минут назад чувствовала беззащитная девочка в его руках – беспомощность и безысходность.
Теперь он стал жертвой…
Боль усиливалась. Ноги не слушались. Он упал на колени, сдерживая сдавленный крик.
Тень стала отчётливее, и преступник разглядел высокое существо в чёрном плаще с капюшоном на голове, полностью закрывавшем лицо. За его спиной возвышались распахнутые крылья или же это развевалась на ветру тёмная ткань – убийца не различал. Щурясь, он вглядывался в размытые очертания. Пытался рассмотреть, кто скрывается под бесформенной хламидой. Мужчина или женщина? Человек или?..
Стрелок остановился подле съёжившегося в луже человека и, обломив наконечник, вытянул из обмякшего тела остывшую стрелу. На какой-то момент преступнику показалось, что боль отступила, и он попытался встать, но не смог.
Выгнулся дугой и захрипел. Кровь пропитала одежду, смешалась с грязью. Изо рта потекла пена. Дышать стало труднее.
Он попробовал не шевелиться, но это оказалось невозможным – движения стали не подвластны. В груди пылал невидимый пожар, и руки из последних сил цеплялись за подол влажного плаща, как за единственное спасение.
А стрелок по-прежнему возвышался над преступником, безразлично наблюдая за его муками. Что-то зловещее было в этом ожившем фантоме. Что-то дикое, но человеческое. И это стало последним, что запомнил преступник перед тем, как сердце остановилось. Он последний раз вдохнул и затих.
Стрелок ещё немного постоял над мёртвым телом, стирая со стрелы остатки крови. Гримаса презрения перекосила некогда красивое лицо.
Засунув белооперённую стрелу в колчан на спине, он приблизился к бесчувственной девушке.
Ей было не больше шестнадцати. Одежда разорвана, мокрое тело покрывали свежие ссадины, на груди кровоточила глубокая рана, но девочка дышала.
Жива…
Стрелок стянул перчатки и приподнял её, укутал в свой плащ. Яркий свет на мгновение озарил юное лицо, а когда погас – ран не осталось. Она вздрогнула и застонала…
Усадив её у мокрой стены, стрелок растворился во мраке пустого переулка.
Никто ничего не услышал…
Часть 1. Дело.
Ведьма.
Безвременье…
Голос. Низкий, вибрирующий, он манил. Пленял странной песней: то стихающей, то взмывающей до высоких нот. Красивая песня, но смертельная для ведьмы. Сводящая с ума. Освобождающая огонь.
Ведьма скользила по ночным улицам. Не чувствуя холода и боли. И под ее босыми ногами вспыхивал асфальт. Огненный шлейф тянулся следом, фатой запутывался в рыжих волосах. Как у невесты. Ведьма и была невестой. Голос так ее называл – невестой огня. А ведьме хотелось по имени – она забыла собственное имя. Но голос стирал ее память, заволакивал странными словами. Он пел о ней. О ее венчании и последней жертве. Он вел ведьму к жертве. На площадь, где веселье и лишь слабые отголоски страха. Пока слабые. Скоро эти отголоски сольются в живительный эликсир для рокочущего в ведьмовских венах пламени. Шаг. Еще один. Ее следы расцветали огненными цветками. Они сплетались вокруг ведьмы, ласкали ее, обнимали и кружили в танце. Безумном, завораживающем. Танго с пламенем.
Ведьма засмеялась, запрокинув голову и раскинув руки. Люди увидели ее. страха стало больше – он клубился вокруг ведьмы, поил огонь. Рыжие всполохи заплясали на кончиках пальцев, застрекотали по подолу струящегося платья. А ведьма смеялась, танцуя. Огонь лавой растекался по венам. Выжигал душу ведьмы. теперь ведьма и была огнем.
Голос победил. Пробудил демона своей магической песней. И теперь демон хотел только одного – убить и получить свободу. Ведьма шагнула в толпу. Они обступили ее и глазели, как на диковинку. Опасались, но не уходили. Не верили, что она – смертельно опасна. А ведьма кружилась, расплескивая пламя. Оно искало невинного. Младенец. Он смотрел на ведьму ярко-синими глазами. Звучал в ее голове звонкой песней чистой души. ведьма протянула руку. Огонь клубком соскользнул с ее пальцев. Синие глаза запылали. Дикий крик вспорол толпу, паникой прокатился по людям и потонул в громовом раскате. Демон спешил, подгонял огонь – своего верного слугу. Скоро дождь. Капли причинят боль, ослабят огонь. Нужно успеть выпить младенца до дождя.
Страх накрыл ведьму лавиной. Огонь счастливо взревел. Возликовал голос. Демон становился сильнее с каждым лучом детской души. Ведьма не сопротивлялась. Она рисовала на груди младенца диковинный узор – путь огня. Алое пламя расчерчивало шрамы рисунка и на коже ведьмы. Новый виток врожденной метки. Еще чуть-чуть и демон станет ведьмой, подчинит ее разум, займет плоть.
Ведьме нравилось быть огнем. Ощущение безграничной свободы дурманило. Голос хохотал.
Все изменилось внезапно. Огонь зашипел, отпрянул от младенца, забился в руках ведьмы. Ребенок заплакал. По щекам ведьмы потекли слезы. Голос в ее голове закричал от боли.
А она вдруг увидела.
Ледяная паутинка тонкими нитями зашивала ее сочащиеся огнем шрамы. Стирала под инеем демонический узор. Надевала студеные кандалы на демона. Люди исчезли. Остался только холод. И глаза. Серебряные, на самом дне которых роились снежинки.
***
Кира.
Наше время.
Меня разбудил холод. Он окутывал своим дыханием, обрызгивал ледяными каплями, морозил пронизывающим ветром. Следом за холодом явился гром. Прокатился по небу, жалобно зазвенел в стеклах.
Я резко села. Раскаты сменились белоснежными вспышками. Длинные, от неба до земли, молнии били одна за другой, превратив ночь в день. Распахнутые створки окна бились о стену, натужно скрипя.
Проклятье! Я же знала, что будет гроза. Почему не закрыла окно? Я даже не помню, как уснула. Просто вырубилась. И уже не в первый раз такое. И именно в грозу. Что-то неладное творилось со мной в последнее время. И это что-то навеивало нехорошие мысли о моей невменяемости.
Вздохнув, я встала и подошла к окну. Босые ноги тут же утонули в луже на полу. Мокрая от дождя занавеска вздувалась парусом, липла к моему телу. Кое-как совладав с окном, вернулась к кровати. Стянула покрывало и бросила на набежавшую лужицу. Все равно половой тряпки у меня отродясь не водилось. Бросила беглый взгляд на молчавший телефон – странно, Макс должен был уже позвонить – прошлепала в ванную. После горячего душа жить стало веселее. Телефон зазвонил, когда я заплетала косу, а буря уносила грозу на запад.
Повязав на голову алую повязку, взяла трубку и, немного помедлив, сонным голосом ответила.
— Привет, – отозвался напряжённый мужской голос. Звонил Максим. Я не ошиблась. — У нас новое убийство, – сообщил он.
Неприятная новость, хоть и ожидаемая, вызвала смутные чувства. Что-то изменилось за прошедшие сутки. Даже участившиеся дожди с грозами, несвойственными концу осени, говорили о переменах. Ничего хорошего ожидать не стоило.
— Где? – спросила, поправляя повязку на голове.
Итак, Стрелок вновь вышел на охоту. В другом случае Макс не позвонил бы. Я сотрудничала с властями исключительно по делу Стрелка, неуловимого истребителя насильников и убийц. Максим Лазарев, майор Службы безопасности, руководил группой профессионалов из разных служб. Он же и предложил мне сотрудничество семь лет назад.
— За тобой заехать? – не ответив, предложил Макс. — Я рядом и мог бы…
— Не мог, – отрезала я, застегнув плащ. — Макс, ты же знаешь, – вздохнула, смягчив тон, — я не люблю от кого-то зависеть, так что сама как-нибудь. Так куда ехать?
— Поселок Солнечный, возле клуба. За переездом налево, мимо вокзала в сторону «серпантина». Переедешь мост; сразу за ним будет автобусная остановка. Там свернёшь направо, а дорога сама выведет тебя к месту, – зачем-то пояснил он. Постоянно забывал, что я знала здешние места не хуже его.
— Буду через полчаса.
Когда я добралась до места очередного преступления, гроза стихла, лишь противно моросил дождь. Свой джип оставила у автобусной остановки за мостом. Мне нужно было настроиться на новую встречу со смертью, а пешая прогулка и свежий воздух способствовали этому как нельзя лучше. Тем более, я предчувствовала – свидание окажется непростым. И дело было не в очередном трупе – давно привыкла к смерти. Здесь было что-то ещё. Вот только что – понять не получалось. Оставалось надеяться, что на месте ситуация прояснится.
С дороги я поднялась по лестнице, ведущей в верхнюю часть посёлка. Петляя между почерневшими деревьями, одолела последнюю разбитую ступеньку и вышла прямо к клубу, срезав как минимум половину пути, если бы пошла по дороге. Светлое двухэтажное здание раскрашивали разноцветные огни полицейских машин, а периметр вокруг перетянули полосатой лентой, отделив людей в форме от праздных зевак, явно страдающих бессонницей.
Выбрав момент, когда патрульный отвлёкся на любопытных прохожих, шагнула за ограждение и заметила отъезжающую машину скорой помощи. И сразу же пожалела об опоздании. Труп я не увидела, картину преступления не оценила. Придется ждать заключение патологоанатома и довериться словам Максима.
А пока стоило поискать пострадавшую.
Осмотрев переполненную машинами и людьми улицу, взглядом зацепилась за светлый микроавтобус.
У закрытой боковой двери курил фельдшер, поглядывая в сторону укатившей труповозки. Врач караулил жертву до прихода следователя, а значит, у меня появилась прекрасная возможность с ней поговорить без протокола.
В несколько шагов пересекла место преступления и, вынырнув из-под промокшей ленты ограждения с торца здания, остановилась напротив медика.
Невысокий плотный мужчина средних лет пытался подкурить уже не первую сигарету – в небольшой луже под его ногами плавало несколько сломанных папирос. Резкими движениями доктор чиркал зажигалкой, из которой вылетали искры, и нервно жевал фильтр. Каждая попытка вытрясти огонь выводила из себя мужчину. И в какой-то момент мне даже показалось, что он либо сжуёт оставшиеся сигареты, либо оторвёт себе руку вместе с зажигалкой.
— Позвольте мне, – предложила я. Доктор вздрогнул от неожиданности, едва не выронив изо рта пожёванную папиросу.
— А…Вы…– невнятно пробормотал он, отступив на шаг.
— Простите. Я не хотела вас напугать. Кира Лист. Психолог.
Повернула ладонь ребром для рукопожатия.
Иногда подобный трюк помогал вывести собеседника из растерянности, да и мне нравилось быть на равных.
Первое правило психолога – не ставить себя выше пациента. Только так можно рассчитывать на откровенность.
— Извините, – опомнился фельдшер, пожимая мою руку, сильно и чисто по-мужски. — Я просто…
— Нервничаете. Не страшно. Так вы позволите? – кивнула на сжатую в кулак левую руку.
— Пожалуйста, – доктор пожал плечами и протянул мне маленькую блестящую зажигалку.
Красивая вещица была инкрустирована драгоценными, вне всякого сомнения, камнями в форме распятия. Я немного покрутила её в руке, прежде чем коснуться ребристого колёсика. Чирк – и узкое пламя взвилось над холодным корпусом зажигалки. Мужчина с удивлением покосился на меня.
— Как вам это удалось? – поинтересовался он, подкурив сигарету.
— Немного хитрости и волшебства, – лукаво подмигнула, а губы мужчины тронула улыбка.
— Шутите…
Я пожала плечами, решив не вдаваться в подробности.
— Вам нравится смотреть на пламя? – большой палец легко скользнул по колёсику, и в темноте зажёгся маленький огненный язычок красноватого цвета. — Каждый раз, глядя на огонь, вы думаете о доме. О мягком диване, о чашке горячего крепкого кофе, о потрескивании дров в камине, о любимой жене рядом. Вы вспоминаете её родную улыбку и детский смех…
Я говорила спокойно, почти шёпотом, а в тёмных глазах доктора отражалось подрагивающее на ветру пламя.
— Вы чувствуете, как огонь согревает вас. Он заполняет теплом каждую клеточку вашего тела. Вам становится легко и комфортно. Вы спокойны. Вы больше не нервничаете. Чувствуете тепло?
— Да, – чёткий ответ без дрожи и запинки. Он был спокоен, теперь я знала.
— Всё будет хорошо, – улыбнулась, захлопнув узенькую крышечку.
Вложив в горячую ладонь холодную зажигалку, похлопала медика по плечу.
— Поздравляю, у вас родилась дочь. Чудная малышка… О, чуть не забыла – могу я поговорить с пострадавшей?
Вконец ошарашенный мужчина кивнул, отвечая на телефонный звонок. Наверняка звонила жена поздравить новоиспечённого папочку с рождением третьего ребенка. О том, что он женат я поняла по обручальному кольцу на правом безымянном пальце. А об остальном – и о двух сыновьях, и о жене в больнице, и о возникших осложнениях с течением беременности, и что он давно мечтает о дочке – прочитала в его мыслях, когда ввела в транс.
Реакция на звонок была незамедлительной – односложные невнятные ответы, дрожь в коленях и изумление на побледневшем лице. Я даже подумала вернуться к доктору и ответить на терзающие его вопросы, но в фургоне меня ждала перепуганная девочка, остро нуждающаяся в помощи. Я и так отвлеклась на доктора, но и пройти мимо не смогла бы. Хорошим людям нужно помогать, а док был неплохим. Я это чувствовала.
Мельком глянув на мужчину, легко приоткрыла широкую дверь.
Внутри на мягких креслах сидела миниатюрная девочка.
На вид ей было не больше шестнадцати. Она смотрела в тонированное окно на суетившихся людей. На хрупкие плечи был накинут шерстяной плед, а намертво сцепленные пальцы обхватывали ноги, согнутые в коленях и подтянутые к груди. Холодное стекло запотело от горячего дыхания девочки, и я поначалу решила, что врачи уже вкатили ей лошадиную дозу успокоительных. Разочарованно покачав головой – под действием лекарств будет трудно докопаться до травмирующих событий – одним движением распахнула дверь. И только теперь, когда пострадавшая никак не отреагировала на моё шумное появление, я поняла, как сильно ошиблась – лекарства не были первопричиной. Девочка не дрогнула, когда со стуком открылась дверь, дыхание по-прежнему оставалось ровным. Не расцепила наверняка занемевшие пальцы, чтобы убрать с лица растрёпанные сквозняком волосы. Не заорала, когда я, перегнувшись через передние сидения, врубила на всю магнитолу, заревевшую очередным хитом местной радиостанции. Девочка ничего не видела и не слышала вокруг себя. Даже взорвись сейчас у нас под ногами ядерная бомба, она бы не шелохнулась.
Приятного мало – пострадавшая находилась в ступоре слишком долго. И если никто до сих пор не вывел её из этого состояния, моё вмешательство может навредить. Но другого выбора не было – бросать девочку наедине со страхом ещё опасней. К тому же от нее веяло не обычным страхом. Было что-то еще, нечеловеческое примешано в ее ауру. Любопытно.
Положив ладонь на её холодные пальцы, я прошептала слово силы, ускоряя приток крови к конечностям, и спустя три удара сердца напряжённые руки безвольно упали на сиденье.
Из высокого сапога достала серебряный браслет и извлекла из него свирту – длинную тонкую иглу, заряженную энергией грозы и магических камней.
Свиртой я поочерёдно до крови прокалывала девичьи пальчики, в которых переплетались все нервные окончания организма, до тех пор, пока она резко не отдернула руку.
Смерив меня настороженным взглядом, девочка напряглась, подобралась и отодвинулась на сидение в углу, приняв позу готовой к атаке мураны – небольшого пушистого зверька, похожего на обычную домашнюю кошку. Хищный прищур глаз, тонкая полоска потрескавшихся губ, нахмуренные брови и растрёпанные влажные волосы делали эту девочку схожей с ручным зверьком арси как никого другого.
Я не зря сравнила её именно с мураной, с которыми доводилось не раз сталкиваться в прошлой жизни. Так вот в последнюю встречу с мураной та вела столь же агрессивно, как и девочка напротив. Единственное, что тогда уберегло меня от яда на остром кончике длинного пушистого хвоста мураны и успокоило её саму – магия, совершенное владение которой стало неожиданностью для ее хозяйки, хранительницы леса.
Но сейчас применять магию, не просто гипноз или легкое вмешательство в сознание, а настоящее колдовство было опасно. Во-первых, я совершенно не знала, как древние чары подействуют на человеческую девочку. А во-вторых, я просто боялась разбудить демонов моего прошлого, от которого так долго пряталась. И то темное, что притаилось в ауре девочке, замаскированное обычным страхом, пугало неизвестностью. Неприятно иметь дело с тем, чего не понимаешь.
Но выбирать не приходилось.
Сконцентрировавшись на черной мути, пропитавшей каждую клеточку девичьей души, я начала плести заклинание. Одними губами тщательно выговаривала каждое слово древнего стиха, следя как под силой мысли и волшебства поднималась в воздух серебряная свирта.
Замерев на мгновение на уровне наших глаз, чёрная игла медленно закружилась в магическом танце. Кровью, оставшейся на остром кончике, тонкая затейница вышивала на воздушной канве замысловатые узоры. Красные нити обвивали свирту и скручивались узлом, как только та проделывала очередной стежок. Узелок за узелком заплеталась руна в такт заклинанию. И когда завершился стих, был сделан последний штрих – лёгкое пёрышко покрыло узкое лезвие. Руна сплелась.
Белоснежный рисунок стремительно наливался тёмным цветом. Так руна возвращала невинной душе украденный покой, очищала от злого и маетного колдовства, своим пером всё туже оплетая меч, пока совсем не растворила его в воздухе. Мгновение, и руна погасла, заперев мучительный страх вперемешку с черным заклинанием в зелёных лепестках медальона на моей шее.
Туже зашнуровав ботинок, в который секундой ранее вернула браслет со свиртой, я перевела взгляд на пострадавшую. Та по-прежнему сидела в углу и куталась в плед. Только теперь она делала это осознанно в виду инстинкта самосохранения и отсутствия на ней верхней одежды.
— Привет, – поздоровалась я, протянув девочке стянутый с плеч осенний плащ. — Я Кира. Я здесь, чтобы помочь тебе.
В светлых глазах мелькнуло удивление. Видимо, она не понимала, зачем я отдаю ей свой плащ.
— Он долго хранит живое тепло, которое тебе сейчас необходимо, – пояснила я. — Так что бери.
Девочка неуверенно протянула руку и взяла одежду. Тяжёлый плед упал с её плеч, ненадолго обнажив перепачканное грязью тело без видимых следов насилия. Странно. Предыдущие жертвы, а их было немало, вели себя гораздо спокойнее, будучи при этом изрядно потрёпанными. А эта брюнетка, утонувшая в моём свободном одеянии, физически никак не пострадала. Но её резкие смены поведения, как и черная муть в душе, наводили на неприятные мысли – кто-то меня опередил. Кто-то, обладающий способностями, не свойственными простому смертному. Только колдунов мне и не хватало. Нехорошие предчувствия становились реальностью.
Я вздохнула и подсела к девочке, уже согревшейся и немного расслабившейся, но она попыталась отодвинуться.
— Не бойся. Я не причиню тебе вреда, – я успокаивающе взяла её за руку. — Всё хорошо. Ты в безопасности. Позволь мне помочь тебе.
Она кивнула. Однако напряжённость и недоверие непроницаемой стеной стояли между нами. Я её понимала. Сейчас она не доверяла никому; видела опасность в каждом, кто к ней приближался.
— Я понимаю, тебе сейчас трудно говорить, – начала я профессионально-медовым голоском, – но…
Слова застряли в горле. Я расстроено покачала головой, а брюнетка пристальней вгляделась в моё лицо. Что она там увидела?
Я прикинула, как выгляжу – высокие сапоги на шпильке, чёрный классический костюм. Нигде ничего не топорщилось и не помялось. Кремовая блузка застегнута на все пуговички. Потрогала волосы – прическа в порядке, лента на месте. Ничего особенного и пугающего. Двумя пальцами поправила затемнённые очки и растянула губы в приветливой улыбке. Девушка улыбнулась в ответ.
— Хорошо. А сейчас постарайся расслабиться. Закрой глаза…
Однако мои слова вызвали совершенно противоположный эффект – девочка резко выпрямила спину, словно в неё вставили шест, и выдернула руку из моей ладони.
— Просто доверься мне, – мягко коснулась её запястья. — Ну же. Попробуй. Я помогу тебе.
Холодная ладошка опасливо вернулась в мою руку. Я одобрительно кивнула, когда девочка закрыла глаза.
— Я знаю, ты боишься. Представь, что твой страх – это река… Теперь ты видишь её… Холодные, тёмные воды больше не пугают тебя…Ты чувствуешь, как она перетекает в мою ладонь… Страха больше нет, только покой…Ты чувствуешь, как тепло заполняет тебя? – она кивнула. — Хорошо. А теперь сделай глубокий вдох, – она вдохнула, – и выдох, – выдохнула. — Очень хорошо. А сейчас скажи мне, как тебя зовут?
— Мила, – спокойно ответила она.
— Очень приятно, Мила… Тебе легко и комфортно… Представь, что ты сейчас дома… Вечереет… Залитое алым светом небо отражается в зеркале перед тобой. Ты собираешься на прогулку…
— В кино, – медленно заговорила Мила. — Подружка позвала… А я как раз сапожки новые купила…
— Что было дальше? – поинтересовалась я, когда она пересказала сюжет фильма и запнулась на словах о брате. — После того, как ты поняла, что брат не встретит?
— Я позвонила ему, но телефон был отключен… Моросило, да и я уже замерзла. Поэтому и отправилась к метро.
Метро?! – мелькнуло в голове. Какое метро в этих краях? До сих пор ещё никто не решился рыть подземные тоннели в сейсмической зоне. А здесь землетрясения были частым гостем, причем немалой амплитуды. Тогда о каком метро толкует эта девочка?
— Как раз гроза разгулялась, – тем временем продолжала Мила. — Но мне повезло – я живу недалеко от метро… Накидываю капюшон на голову и быстро иду домой… По дороге снова набираю Клима – не отвечает… Я сворачиваю во двор… На качелях на детской площадке тип какой-то сидит. Ждёт, наверное, кого-то…
— Что за тип? Ты его знаешь?
— Нет, хотя…Нет. Темно, не могу рассмотреть.
— Хорошо. Ты входишь подъезд…
— Я вхожу в подъезд и поднимаюсь на свой этаж…Странно – свет почему-то не горит... Пытаюсь вставить ключи в замок, но они падают. Я наклоняюсь и вдруг внезапная боль, а потом ничего… Темнота… Я ничего не вижу… Не помню…
Она рванулась вперед, пытаясь встать, но я удержала её.
— Тише-тише, – спокойно шептала я, крепче сжимая вспотевшую ладошку. — Просто успокойся, и тьма отступит… Вдох… Выдох… Вот так… Хорошо. Ты просто потеряла сознание, но теперь приходишь в себя. Открываешь глаза и что видишь?
— Ничего, только голые стены… Какое-то незнакомое помещение, похожее на комнату… Я сижу на полу… Рука сильно болит и спине неуютно… Напротив меня дверь… Она закрыта… Я пытаюсь встать, но не могу… Рука прикована к батарее за спиной… Я слышу голоса… Их двое…
— Двое? – я удивилась. Но труп был один. Что же произошло со вторым? И кто он? Любопытно. — Ты уверена?
— Да, – Мила кивнула. — Они спорили прямо под дверью.
— Спорили? О чём?
— Я не знаю… Я слышу только отдельные фразы…
— Какие?
— Она должна умереть, говорит один, а второй, – она ненадолго задумалась, кивнула сама себе, – второй отвечает, что хозяин велел ждать… Что-то стукнуло… Потом один заглянул в комнату… Я закрыла глаза, и он вышел… Голоса стихли…
— А как ты выбралась оттуда?
— На окне нет решетки… Я выглядываю… Второй этаж… Невысоко… Можно прыгнуть… Я прыгаю… Неудачно… Ногу подвернула…
— А наручники?
— Серёжкой расстегнула, – уголки её губ тронула улыбка. — Клим научил…
Я усмехнулась. Хотелось бы взглянуть на этого парня, сделавшего из своей сестрёнки прямо суперагента.
— Трудно идти… Но я знаю, что нужно бежать… На улице темно… Никого нет… Я заблудилась…
Рука Милы дрогнула, пульс участился; она стала метаться на сиденье, как в воспоминаниях кидалась к тёмным окнам и закрытым подъездам.
— На одном доме читаю название улицы… Портовая… Я не знаю этот район…
Оно и неудивительно, если ты не отсюда. Однако учитывая, что тебя нашли в пригороде, значит и вспоминала ты местные улочки. Но загвоздка заключалась в том, что до ближайшего города, где есть метро, было как минимум километров пятьсот отсюда. Ты ведь не могла прибежать оттуда самостоятельно – ни один человек не смог бы? Выходит, похитители намеренно привезли тебя сюда. Зачем – вот вопрос?
— Сворачиваю в переулок… Останавливаюсь, чтобы перевести дух. Я-то думала, что оторвалась, но меня нагнал один… Никогда не забуду его сумасшедшие глаза…
— Это был кто-то другой или один из тех?
— Тот, что заглядывал в комнату… Я стала кричать, но никто не приходил на помощь… Я надеялась, что кто-нибудь меня услышит… – голос Милы стал тише. — Но я ошиблась… – она всхлипнула. — Пожалуйста, не надо… Не трогайте меня… – умоляла Мила, прикрывая тело, словно защищаясь. — Я не хочу… Не надо…
Её голос сорвался на хрип.
— Что ты видишь, Мила? – повысив голос, спрашивала я. Мне нужно было знать всё, что произошло. А ей – пережить всё заново, чтобы понять, что опасности больше нет; и жить дальше, не зацикливаясь на жалости к себе. — Что он делает? Говори! Ну же!
— Я… я вижу нож… Мне страшно… Я зажмурилась… Я молюсь… Он что-то говорит…
— Что? Что он говорит? – настаиваю я.
— Осталось недолго – он уже здесь…
— Кто? Кто, Мила?
— Я… Я не знаю… Я слышу звук, похожий на свист… Кажется, там был кто-то еще…
— Ты его видишь?
— Почему так больно?.. Больно… – её дыхание участилось, тело содрогалось от дрожи.
— Всё хорошо… Ты в безопасности… – шептала я, держа её за руки. — Ничего нет… Всё прошло… Больше никто не сделает тебе больно…
Я чувствовала, как стихала дрожь, дыхание становилось ровным. Она справилась, теперь ей можно и вздремнуть.
— Просто дыши. Вдох… Выдох… Вот так… А теперь представь, что ты лежишь на тёплом песочке, слушая тихий шелест воды… Море успокаивает, и ты засыпаешь…
Мила расслабилась, руки обмякли, лишь ресницы немного подрагивали в спокойном сне.
Я тяжело выдохнула, сняв очки. Эта работа по душам сильно выматывала, и я частенько чувствовала себя разбитой. Но это лишь малая доля, что я могла сделать для таких как Мила – помочь им смириться, а некоторым просто забыть. Конечно, я не бог, чтобы решать, что и кому помнить, но много лет назад я сама пережила подобное. Тогда, будучи на волоске от смерти, я бы многое отдала, чтобы хоть кто-нибудь начисто стёр мою память. Впрочем, я и так многое отдала, вот только до сих пор никак не могу забыть ту проклятую ночь…
Надев очки, посмотрела на спящую девочку.
Что-то настораживало меня в ней, заставляло нервничать. Что-то, что кардинально отличало её от обычного ребенка. Что-то, что я никак не могла объяснить. Что-то помимо колдовской тьмы, закрученной вокруг ее страха.
Да и её рассказ заставлял задуматься. Вроде бы и придраться не к чему – лгать в гипнотическом трансе обычным людям не под силу – а что-то не вязалось в её истории.
По всему выходило, Мила была не случайной жертвой. Её похитили, чтобы она вывела их на кого-то. На кого? На брата, друга, подружку, Стрелка?
Похитители поняли, как легче всего выманить обидчика, и изобразили из себя насильников или убийц – точно не скажешь. Тот купился на их уловку, пришёл девушке на помощь, но что-то пошло не так, раз один из похитителей мёртв. И этим «что-то» стало внезапное появление Стрелка. Или же его как раз и ждали? Тогда чем он им так навредил? И почему они выбрали именно Милу? Случайно или она как-то связана с этим спасителем?
Да и вообще само дело о Стрелке сплошь и рядом пропитано странностями. Расследование тянулось год только в этом городе, а таких городов уйма по всему миру. Дело уже приобрело грандиозные масштабы, а у властей до сих пор не было ни одной зацепки. Ни отпечатков, ни следов обуви, ни ДНК. Даже спасённые жертвы вроде Милы ничего не проясняли. Все как одна твердили про нападение на улице, разорванную одежду, побои, потом возникал странный звук вроде свиста и ни слова о похищениях, как и о своём спасителе.
Но Мила была цела, если не считать отсутствие одежды, и говорила несколько иные вещи. Выходит, остальные врали? Или же Мила была неслучайной жертвой?
Ну что ж, тогда и Мила не должна выделяться из общей массы. Пусть местные блюстители порядка услышат то же, что и от других. Допросами замучают, а вот её показания могут плачевно обернуться для неё же самой. Второй-то похититель пока на свободе и возможно даже среди снующих туда-сюда зевак.
Придвинувшись к Миле, я закрыла глаза, концентрируясь на ровном дыхании, и коснулась её головы.
Ладони пронзили электрические разряды такой силы, что сама природа позавидовала бы. Везде закололо, и я невольно поёжилась. Ток сменился яркими вспышками и жгучей болью в глазах.
Хороша защита, ничего не скажешь. Кто-то старательно поработал над девочкой.
Напряжение нарастало, кровь пульсировала в висках, пальцы скрючивало судорогами. Захотелось отдёрнуть руки, но я знала, что этого делать нельзя. Нужно преодолеть барьер. Ещё чуть-чуть…и в моё сознание ворвался долгожданный поток картинок. Боль утихла, кровь отхлынула, осталось лишь лёгкое покалывание. Я сосредоточилась на увиденном.
Воспоминания Милы. Странно. Все до единого оказались чёрно-белыми. Такое я встречала лишь однажды – у маленькой девочки, принёсшей в мир людей эпидемию чумы. Девочки, которая была не человеком, а ангелом смерти. Но Мила? Неужели и она не человек?
Потом. Всё потом. Сейчас нужно собраться. Я сосредоточилась на событиях минувшей ночи – уже светало. Перематывать чужие воспоминания нелегко. С обычными людьми-то хлопот не оберешься – их воспоминания накладываются друг на друга слоями, часто подменяя правду вымыслом. А Мила непростая девочка. Мне бы пообщаться с ней подольше, чтобы лучше узнать. Слишком мощной аурой она обладала для обычного человеческого дитя.
Нашла.
Кинотеатр. Толпа народу у входа, в основном молодёжь. Кто-то выходит, кто-то заходит. Мила звонит брату – абонент не доступен. Звонит снова. Подружка предлагает подвезти, но девочка отказывается, ссылаясь, что брат должен встретить. А вызываемый абонент по-прежнему недоступен. Вот она смотрит в небо, откуда срывается холодный осенний дождь, накидывает капюшон на голову и идёт к метро…
Так. Перемотаю немного вперёд. Самую малость. В человеческих мозгах важен каждый эпизод – затрону не то и могу всю жизнь перевернуть с ног на голову. А так – одно слово власти и ненужные воспоминания стираются, словно ластиком. Главное правильно найти этот самый мусор памяти в паутине подсознания.
Стоп! То, что нужно. Пустое помещение, похожее на чулан с окном. Вот Мила серёжкой расстёгивает наручники – ловко у неё получается. И со второго этажа не спрыгнула, а словно слетела. Приземлилась, правда не очень удачно, но бежит уверенно. А вот и переулок. Надежда. Страх. Отчаяние. Равнодушие. Спасение. Мрачновато и непонятно, но это можно подкорректировать.
Я расслабилась, ощутив, как из моих пальцев заструилось тепло. Светлое, исцеляющее. Видела, как изменились воспоминания Милы. Она забывала. Я заставляла её забыть подробности минувшей ночи. Всё то, что она рассказала мне, кроме самого нападения. Но пока она забудет и это – лёгкая амнезия вполне сойдёт как последствие посттравматического шока. А там посмотрим – глядишь, что-нибудь и прояснится с её похитителями.
Я почти закончила, но меня прервал взволнованный мужской голос. Его обладатель двигался в нашу сторону. Я резко отпрянула и мысленно выругалась. Только его здесь не хватало. Да и девочке теперь предстоит мучиться головными болями.
— Мила! – дверь фургона резко распахнулась, и в салоне появился молодой мужчина с мокрыми от дождя волосами. Клим. И как это я сразу не догадалась, о ком шла речь, ведь девочка называла его по имени. Не догадалась, не почувствовала…Старею, наверное, раз позабыла о талантах своего некогда напарника. А он тем временем юркнул мимо – меня, похоже, не заметил – к Миле.
Та открыла глаза и тепло улыбнулась обнимающему её мужчине.
— Как ты? – спрашивал он, ощупывая Милу со всех сторон.
— Нормально, – сонно отвечала она.
Я же попыталась ускользнуть незаметно от Клима, пока тот занимался своей так называемой сестрой. Тоже мне придумали родственные связи. Смешно, право.
Я знакома с Климом более сотни лет – мы вместе добывали души одному колдуну; были, что называется напарниками. За то нелегкое для нас обоих время мы прошли огонь, воду и цепкие объятия смерти. Мы знали друг друга как самих себя и даже чуточку больше. И никакой сестры у Клима никогда не было. С Милой его связывало что-то другое. Но что? Любовь? Страсть? Не похоже… Я бы увидела это в воспоминаниях Милы. Столь сильные чувства невозможно скрыть. Тогда что?..
Но Мила остановила меня, вырвав из размышлений, чтобы вернуть плащ. И в этот самый момент фары проезжающей рядом машины осветили салон.
Я взглянула на своего старого знакомого и встретилась с его глазами, в которых прочла удивление и толику страха.
Испугался? С чего бы это? Радоваться должен, что нашёл меня после стольких лет поисков. Его хозяин, от которого я сбежала ещё в прошлой жизни, многое отдаст, чтобы снова меня увидеть. Я не сомневалась. Поспешно пообещав Миле уладить все вопросы с полицией и бросив последний взгляд на Клима, покинула микроавтобус.
Осторожно пробираясь через поредевшие ряды полицейских машин, я ощущала на себе пристальный взгляд. Знала, кто так забеспокоился, и мне это не нравилось.
Я так тщательно избегала любой подобной встречи. Забралась в самую глухую, забытую Богами дыру. Лишь бы никто меня не нашёл. И надо же так нарваться на Клима – теперь неприятностей стоило ждать в любой момент. И что дальше? Снова бежать? Срываться в неизвестность? Неужели это никогда не кончится? Когда же демоны прошлого оставят меня в покое?..
Я невольно поёжилась как от озноба, покрываясь паутинкой мурашек. Мороз стремительно распространялся по всему телу. Невыносимый, колющий, заставляющий дрожать тело. В конечностях закололо. В голове защекотало. Будто пёрышком легонько провели по мозгу. Это ещё что? Откуда? Я мельком огляделась по сторонам. Ничего. И никого. Лишь предрассветные сумерки, разрезанные красно-синим светом мигалок. Это не Клим. И всё же…
Машинально отгородилась заклинанием от вторжения в свою голову.
Угораздило же меня влезть в это мутное дело! Теперь уже точно не избавлюсь от этих странных ощущений, рождающихся в душе. Что-то тёмное, первобытно-страшное, хватающее своими колючими когтями и не отпускающее. Что-то давно забытое и оттого пугающее. Странная, гнетущая тишина звоном отдавалась в ушах. Тишина среди толпы людей. Необъяснимая пустота наводила на невесёлые мысли. Этот кто-то меня явно видел. Я его – нет. Ускорила шаг. И чем дальше отходила, тем легче становилось. Легче идти. Легче дышать. Меня не преследовали, а лишь наблюдали. Хотя внезапное внимание не радовало.
Холодный ветер принёс облегчение. А вместе с тем и донёс до меня знакомый хрипловатый голос. Лицо невольно озарила идиотская улыбка. Туман странных мыслей немного рассеялся, и я смогла различить возмущения Максима.
— Как ты мог её не пропустить? Ну и где прикажешь мне теперь её искать? Ещё и батарея села, чёрт бы побрал эту технику…
Говорил обо мне, хотя патрульного ругал напрасно. Тот меня вообще не видел, а я вместо того, чтобы сразу к Максу идти, к потерпевшей ускользнула, и возвращаться обратно как-то не хотелось.
Я посмотрела поверх крыш с мигалками туда, откуда доносился голос. Шагах в пятидесяти стоял Максим – высокий, поджарый, в любимой неформальной, как он любил говорить, одежде. Куртка, мокрая от дождя, блестела в свете фар, кепка повернута козырьком назад, а в руке чёрный шлем. Сейчас он выглядел как мальчишка.
Я вновь улыбнулась. Значит, неподалёку должен стоять его мотоцикл. Огляделась. Отыскать железного коня не составило труда. Равных ему в этом автопарке всё равно не имелось.
Роскошный, чёрный, спортивный мотоцикл стоял за поворотом как раз на тротуаре, ведущем вниз к проходной электростанции. Глупая улыбкастала ещё шире, а в голове воцарился покой, словно затишье перед бурей.
Я направилась к мотоциклу.
Байк Максима мне нравился. Мне даже посчастливилось покататься на нём. Я провела рукой по холодному металлу, вспоминая незабываемые ощущения от высокой скорости. Ладонь вмиг стала мокрой. Обойдя мотоцикл, присела на влажное сиденье. Нужно дождаться Максима, потерявшегося в кругу экспертов, только что покинувших место преступления.
Ничего нового они ему не скажут. Всё как всегда.
Смерть наступила в результате прекращения деятельности всех жизненно важных органов. А вот причину такого эффекта никто не знал.
Ничего нового. Абсолютно.
Я опустила голову. Это я виновата. Где бы я ни появлялась – смерть всегда шла рядом. Вот и сейчас я нарушила покой этого маленького тихого городка…
***
Стрелок.
Наше время.
Он наблюдал за рыжей девчонкой. Чувствовал силу, которой она дышала. Видел нити, призрачные, дымчатые. Они опутывали ее причудливым узором вместо привычной для людей ауры. Странная девочка: смелая, красивая. Но глупая. Она даже не представляет, во что вляпалась со всего размаху.
Влезла в голову к ангелу так еще и собирателю умудрилась на глаза попасться. Неосторожная. Теперь собиратель с нее глаз не спустит. Стрелок поморщился, ощутив дрожь, как будто ледяной водой окатили. Он закрыл глаза, затаился. Чья-то душа забилась испуганной птицей, запульсировала острой болью в висках. Чья? Стрелок потянулся за слабым отсветом души и не успел. Птичка растворилась в темноте улиц, как будто и не было. Душа улетела или… погасла, заточенная.
Ерунда какая-то. Стрелок открыл глаза.
Дождь размывал очертания домов. Сине-красные всполохи разрывали ночную тьму. А посреди дороги стояла девчонка. Нахохленная, перепуганная. Словно и не она показывала чудеса магии, стирая память ангела. Что же ее так напугало?
Он присмотрелся. Ничего подозрительного. И никого опасного.
А девчонка боялась. Ее страх током пронизывал позвоночник. Стрелок ощущал его, как свой собственный. И это чувство парализовывало, выбивало из сил. Дыхание сбилось, в груди растекалась лава. Дымчатые нити потянулись к нему. Обвили запястье, прожигая до кости. В нос ударил запах паленой плоти. Отрезвил. Стрелок на ходу прочертил по коже сетку, блеснувшую синим, и нити зашипели, отпрянули и пеплом осыпались к его ногам. Проклятье! Как он мог забыть, что с этой девчонкой шутки плохи?! Нельзя подпускать ее к себе так близко. Нельзя расслабляться. А он снова позволил ее чувствам проникнуть в него. Хотел понять, что ее так напугало. И чуть не поплатился жизнью.
Запястья жгло, не смотря на ледяную паутинку, им начертанную. На коже остались черные ожоги. Как метки. Он усмехнулся, отряхиваясь от последних отголосков девчонкиного страха. Как же много у него таких меток. Не счесть. Любой другой сдох бы уже. А ему не привыкать.
Стрелок шагнул в переулок, когда девчонка направилась в его сторону. Она не должна его увидеть. Не сейчас. Всему свое время. Она прошла мимо, промокшая, одинокая. Дымчатые нити призрачным шлейфом протянулись следом. Глупая девчонка, хоть и странная. Нельзя же так откровенно показывать свою суть. Сдалась? Устала прятаться? Ничего, он разберется. Но позже. Сейчас у него есть дело…
***
Кира.
Наше время.
Стряхнув с себя страх и дурное предчувствие, я оставила байк Макса и по асфальтированной дорожке неторопливо спустилась к своеобразной смотровой площадке. Облетевшие тёмные деревья, густо растущие вдоль высокого бордюра, неожиданно расступились, открыв потрясающий пейзаж.
Густой туман тяжело ложился на глянцевую рябь бухты, цепляясь своими призрачными пальцами за пологие склоны невысоких гор. Тёмная вершина одной из них, словно циклоп, глядела на меня единственным красным глазом маяка. Беловатое покрывало кое-где разрезали огни портовых фонарей и дрейфующих на волнах сигнальных буев. А далеко на востоке занималась заря, окрашивая серое небо в розовато-алые тона. Скоро взойдёт солнце, яркими лучами возвещая о начале нового дня, и этот туман, отчаянно расползающийся по узким балкам, затеряется в тёмных соснах, а потом и вовсе растает…
— Хвала богам, я тебя нашёл! – хрипловатый голос вернул меня в реальность. — Привет ещё раз, – Максим остановился в шаге от меня, протянув бесформенную тряпку. — Прости, что вытащил тебя из тёплой постели. Твой плащ, – пояснил он, заметив моё замешательство по поводу того, что висело на его руке.
— Спасибо, – улыбка коснулась уголков губ, когда Максим накинул мне на плечи лёгкую ткань. Сразу стало намного комфортней. Я и не заметила, как успела промокнуть и продрогнуть.
— Надеюсь, ты была одна? А то не хочется стать причиной неудавшейся личной жизни…
Я не ответила. Он как никто другой знал, как я не терпела мужское общество, а особенно ночью. И давно убедился в этом лично. Максим кивнул, опустив взгляд. Он всё понял. Единственный, кто понимал меня без слов.
— Жаль, что мы видимся при таких обстоятельствах.
— Да уж… – я отошла от него, спиной уперевшись в высокий бордюр. — Что там у вас?
— Ну что… – Максим закурил. — Случайный прохожий, пожелавший остаться неизвестным, нашёл тело во дворах напротив клуба и сообщил в полицию. Короче, очередной бесхозный труп с простреленным животом.
Я фыркнула. Как всегда не смог повторить официальные выводы. Закончил своими словами – коротко и ясно.
— И никаких следов?
— Никаких, – кивнул он.
— Я побеседовала с потерпевшей. Своего спасителя она не видела.
На Максима не смотрела, но ощущала его буравящий взгляд. Он не одобрял мою благосклонность к серийному убийце.
— Знаешь, а у девушки есть опекун и…
— Опекун? – усомнился он. — Может, брат? Брата я видел – он твой плащ отдал. Милый такой парень…
— О да, милым он быть умеет.
— Ты его знаешь? – Макс смерил меня настороженным взглядом, а я обречённо вздохнула. Придётся говорить в открытую, но может оно и к лучшему.
— Встречались… Дай сигарету, – он протянул мне синий портсигар с зализанными углами и крупной золотой надписью «Treasurer». На мгновение я обомлела. Такие сигареты – верный признак роскоши – мог позволить себе кто-то вроде моего последнего покойного мужа, но никак не простой следователь.
«Чего ещё я о тебе не знаю, Максим Лазарев?» – мысленно поинтересовалась я, открыв гладкую крышку и выудив последнюю золотисто-синюю сигарету. Подкурила. Приятный сладковатый вкус и насыщенный аромат растёртых в ладони табачных листьев заставили на секунду зажмуриться от удовольствия.
— Закончила дегустацию? – насмешливо поинтересовался Макс, когда я вернула ему портсигар. Молча кивнула.
— Теперь я внимательно тебя слушаю, – и резким движением швырнул пустой портсигар в заросли кустов и деревьев выше площадки.
— Мила, то есть пострадавшая, мне кое-что рассказала, – заговорила я, выдохнув облачко дыма. — Максим, это дело начинает приобретать странный оборот.
— Кир, давай по существу, – он выбросил окурок, подойдя к бордюру, и упёрся руками в неровную поверхность, – я устал, как собака.
— Милу похитили двое непонятных типов, зачем-то притащили сюда и дали сбежать. Не находишь это странным?
— Нет, – спокойно ответил он. — Маньяки никогда не действуют одинаково. Может, им хотелось изнасиловать её парочку лишних раз, но прозевали, и девочка сбежала.
— Возможно. А что ты скажешь на то, что девочку намеренно привезли сюда из другого города?
— Привезли? – он косо глянул на меня, а на его красивом лице заиграли ещё неяркие лучи встающего солнца. — С чего ты взяла?
— Мила сказала, что возвращалась домой на метро. Возле квартиры на неё напали, а очнулась она уже здесь.
— И к чему такие сложности? Не проще ли оттащить её в какой-нибудь переулок и там завершить начатое?
— Проще, если только…
— Если только девушка не была наживкой, – договорил Макс, прищурив и без того узкие глаза пыльного цвета. — На кого?
— Думаю, на Стрелка.
— Допустим. Тогда возникает вопрос – почему именно она?
— Простая девочка из толпы, – предположила я.
— Вряд ли. Сама же говорила, что её подстерегли у квартиры. Значит, либо следили не первый день, либо знали, где она живёт. Лично я склоняюсь ко второму. Что там насчёт брата? Ты сказала, что знаешь его?
— Мы давно не виделись. Но Клим никогда не говорил, что у него есть сестра.
— У вас были близкие отношения? – мягкий бархатный голос стал жёстче, когда Максим спросил.
— Скажем так – доверительные.
— Ясно. Тогда скажи, он мог организовать похищение?
— В принципе, мог. Так же как ты или я. Но Климу незачем это делать.
— Может, хотел отомстить?
Я отрицательно покачала головой. В жизни Клима было только одно существо, которого он ненавидел всей душой. Его хозяин. Именно по его приказу когда-то давно была уничтожена вся семья Клима. И теперь Клим искал пути, чтобы отомстить ему. Может, для этого ему понадобился Стрелок?
— Макс, не нравится мне всё это, – я потёрла ладонью влажный от дождевых капель лоб. — Слишком много непонятного.
— Да тут всё ясно, как белый день, – с улыбкой заверил он. — Смотри, – он встал рядом так, что его левая рука постоянно касалась моего плеча, и принялся втолковывать суть произошедшего. — Я уверен, Клим и похитители были заодно. По-другому я никак не могу объяснить его внезапное появление, потому что его никто не вызывал. Это раз, – и стянув перчатку, загнул мизинец на левой руке, а мне вдруг стало весело – как-то по-детски наивно выглядели его подсчёты на пальцах. — Потерпевшую привезли именно сюда, потому что знали, что Стрелок гастролирует в этих краях. Это два, – загнул безымянный палец. — Позволили девочке сбежать, но не упускали из виду. А пока один запугивал её в переулке, второй наблюдал со стороны, чтобы рассмотреть неизвестного спасителя, когда тот появится, и доложить хозяину. Это три, – средний палец он так и не загнул, над чем-то задумавшись.
Подняв голову, я взглянула ввысь, где по пурпурному небосводу плыли синие тучи. Гонимые ветром они неустанно меняли форму, словно глина в руках гончара, но одна нависла над нами недвижимым зонтом, мелкими слезами рыдая о чём-то своём далёком и облачном. Я вздохнула, перевела взгляд на Максима, хранившего молчание. Пауза слишком затянулась и тишина, нарушаемая лишь шорохом дождя, уже надоела. Я слегка толкнула Макса в плечо.
— Прости, задумался, – он похлопал по бордюру и изрёк: — Нужно брать этого Клима, а уж мои ребятки с ним поработают. Он нам не только своего подельника выдаст, но и Стрелка.
— На блюдечке с голубой каёмочкой, – не удержалась я, чтобы не съязвить.
И вмиг покрылась мурашками под цепким взглядом Максима.
— Что смешного-то?! – возмутился он.
Я открыла было рот для ответа, но не смогла и слова произнести. Никогда не считала себя слабой, но его глаза всегда выбивали меня из колеи. Удивительная сила переполняла их. Сверхъестественная и доселе мне неизвестная. Я мотнула головой, отгоняя оцепенение. Глупо поддаваться слабостям, когда нужно быть начеку. В моменты, когда от каждого поступка, движения, слова зависит не только собственная жизнь, нет места эмоциям.
— Почему ты так хочешь поймать Стрелка? – едва слышно спросила я.
— Что за глупый вопрос, Кира? Стрелок – преступник, а ловить преступников моя работа.
— Так значит, для тебя это просто работа? Нет никаких личных мотивов, неприязни?
— Какие мотивы, о чём ты?
— Может, ты покрываешь кого-нибудь? Сестру, например. Ведь это Каролина нашла труп?
— С чего ты взяла?! – Максим стал напротив, прожигая меня тёмным, как бездна, взглядом.
Я знала, что ступила на опасную тропу, задев его родственные чувства. Коснулась запретной темы, потому что никто и никогда не сомневался в этих двух людях, всегда стоявших друг за друга горой. А я усомнилась. У меня не было другого выхода, как заподозрить Лину в соучастии, ведь она действительно появилась здесь первая, а уж потом вызвала медиков, наряд полиции и позвонила брату.
— Машина твоей сестры стояла у клуба. Там, где нашли Милу.
— И что?!
— Простые люди звонят сначала в полицию. И если бы Лина приехала после, то её машина стояла бы ближе к месту, где обнаружили труп.
— Ты что несёшь?! – Максим схватил меня, больно сдавив плечо.
— Я просто спросила, почему ты так хочешь поймать Стрелка? – не унималась я, с трудом высвободив плечо.
— Потому что я мент, Кира! Потому что существует закон, который никто не вправе нарушать. Он нарушил, какими бы благими не были его намерения. Значит, он преступник. А преступник должен сидеть в тюрьме!
Всё правильно. Именно такие слова я ожидала услышать. Что бы Макс ни думал на самом деле, как бы ни относился к Стрелку, он никогда не переступит через закон. В этом был весь майор Максим Лазарев. И это меня настораживало, потому что его вмешательство и упрямство могли навредить его близким. Значит, нужно окончательно сбить его с толку. Во спасение других.
Я собралась с мыслями, сняла очки – что-то глаза защипало, неужели слёзы? – и на одном дыхании выпалила:
— А если Стрелком окажусь я?
Буквально минуту ничего не происходило.
Он сделал шаг ко мне, а я от него.
И тут произошло нечто. Максим словно озверел. Рванулся ко мне, обхватил за талию и грубо прижал к себе. Я и опомниться не успела, как очутилась в его крепких объятиях. Попытки вырваться с треском провалились. Максим оказался сильнее. Сейчас в нём действительно ожило что-то нечеловеческое.
Мы смотрели друг другу в глаза. Это было невыносимо. Я уже знала, чем это закончится. И зачем я спровоцировала его? Хотела просто сбить с толку, а теперь потеряю навсегда. Впрочем, уже потеряла. Его рука гладила мою спину. Даже сквозь плащ я ощущала жар его тела. Дрожь пробирала до костей. Всё внутри молило Максима отпустить меня. Но он всё крепче прижимал меня к себе.
Теперь, когда Макс сжимал меня в объятиях, я слышала все его мысли и желания. Он пытался понять меня. Понять, почему я становлюсь дикаркой рядом с ним. Почему постоянно бегу от него? Я прикрыла глаза. Его мысли наполняли меня, как вода опустошённый сосуд. И казалось, что это вовсе не его, а мои мысли. Я ощущала биение его сердца так, словно это моё сердце вырывалось из груди. Чувствовала каждое его желание, которому хотелось поддаться, как своему.
Меня вдруг разозлили и несвоевременно нахлынувшие чувства, и собственная беспомощность. Где же моя самоуверенность, непокорность, внутренняя сила? Куда всё подевалось? Куда, в конце концов, запропастилась рассудительная и хладнокровная женщина, какой меня всегда считали? Исчезла! Испарилась! И где? В сотне шагов от места убийства под холодным дождём. Подходящее место, нечего сказать.
От досады я прикусила губу и почувствовала сладковатый привкус собственной крови. Мне ничего не оставалось, как в молчании смотреть в прищуренные глаза Максима. А он, в свою очередь, любовался моим лицом, на котором напряглась каждая мышца.
— Что с тобой, Мирра? Ты боишься меня?
Как же он заблуждается. Это ему нужно бояться меня и никак не наоборот. А он…
Да ещё и говорит так, словно я для него самый близкий и любимый человек. И называет по имени, которое никто не знал. Почему?
Он осыпал меня вопросами. Один за другим. Я не отвечала. Да и что я могла ответить? Что я ведьма? Что ему нужно было бежать от меня без оглядки? Что уже поздно? Что именно сейчас я убиваю его?
— Кира! Не молчи! Скажи что-нибудь!
Его голос окатил меня, словно ведро ледяной воды. А я хотела только одного – поскорей добраться до своей машины.
— Кира!
Я вздрогнула. Нужно что-то сказать. Хоть что-то.
— Всё, что было… – проскулила, едва понимая собственные слова, – между нами…
— А между нами что-то было?! – искренне удивился Максим.
Было чему. Нас ничего не связывало, кроме работы, но ведь имелась же причина, по которой он повёл себя так странно.
Он печально улыбнулся и неожиданно отпустил меня. Я облегчённо выдохнула – теперь я становилась собой. Хладнокровной. Рассудительной. Самоуверенной и непокорной. Той, какой была всегда без Максима. Он же делал меня другой с самой первой нашей встречи. И это пугало.
— Ты прав, – мой голос стал уверенней, туман в голове рассеялся, дрожь стихла, а тело начало ощущать твёрдую почву под ногами. — Между нами ничего не было. Нет. И быть не может.
Я надела очки. Всего лишь очки, а чувство, будто бронёй заковалась. Это окончательно вернуло меня в прежнее русло разговора.
— Я так и не получила ответа на вопрос.
Максим неохотно поднял на меня узкие глаза. Обычно пыльные и блеклые, сейчас они сверкали, словно безумные. И вместе с тем оставались пронзительными, словно видели меня насквозь. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга. После Максим вернулся к мотоциклу, уверенный, что я пойду следом, и небрежно бросил, так и не обернувшись:
— Тебе придётся меня убить…
Яркий свет ослеплял меня, но я не отрывала глаз от медленно удаляющегося мотоцикла. Так и стояла, не шелохнувшись, пока Максим не исчез из виду. Я осталась одна на мрачной улице под холодным дождём. Сердце сжалось в кулак. Никогда ещё не было так больно. Я вообще вычеркнула из себя боль, слишком много ее было в моей жизни.
Ноги не слушались. Руки безвольными плетями висели вдоль тела. Голова гудела колокольным набатом. В памяти пронеслись последние слова Максима. Он ведь и не подозревал, что я его уже убила. Накинув капюшон, побрела к машине.
У самой остановки я замерла, заметив, как тьма колючими нитями цеплялась за сапоги, прокрадывалась между замерших деревьев, и дымкой расползалась по мокрому шоссе, нагло воруя солнечный свет.
Странные шорохи, словно тянущаяся по песку цепь, нарастали, трогая кривые ветви, пока не «лопнули» громким звоном, резанув слух. Я вздрогнула и обернулась, но лишь свистящий ветер дул в лицо, запутывая во взлохмаченных волосах замерзающие капли дождя.
Неприятное ощущение, будто небо навалилось на плечи, придавливая к земле, возникло неожиданно. Убрав со лба непослушную прядь, подняла голову.
Дыхание перехватило, спазмами сведя горло, руки затряслись и подкосились ноги. На меня с востока смотрело солнце – черное, как зола. Оно напоминало бездонную пропасть, которая пожирала всё на своем пути. Страх с изумлением переплетались в необычайном коктейле, завораживая смертельной красотой. Она манила, и хотелось коснуться этого чёрного диска со сверкающей алой окантовкой.
Не знаю, сколько прошло времени, пока я заворожено всматривалась в пурпурную гладь неба, рассечённого звёздными тропами, и вслушивалась в пугающие звуки, опутывающие меня как паутина. Но оно определённо играло не в мою пользу – смертельное солнце стремительно двигалось к зениту.
Пророчество сбывалось…
Часть 2. Перерождение.
Ведьма.
Безвременье.
Город умирал.
Волк чуял тленный запах, разносящийся по вымершим улочкам, въевшийся в облупившиеся стены покинутых домов. Он замер на мощеной дороге, принюхался.
Нет, город жил. На последнем издыхании, но жил. Люди затаились, спрятались. Они думали надежно, но страх выдавал их. Багровое марево расплывалось над рухнувшими крышами, клубилось в черных глазницах окон. Оно мешало сосредоточиться. Дразнило терпким запахом крови, сбивало со следа. Волк тряхнул башкой, отгоняя липкий запах.
Фыркнул и глянул в свинцовое небо. Оно разбухало и вспыхивало, готовясь прорваться грозой и ливнем. Духота давила. Тишина настораживала. Волк повел ухом, прислушиваясь. Земля дрожала, мелко-мелко. Как плачущая женщина.
Булыжники под лапами завибрировали, пошли волной, вздыбились. Волк отпрыгнул в последний миг. Там где он стоял, зашипело и расползлось черное пятно. По загривку просыпались серебряные капли. Волк зарычал.
Ведьма почуяла его. Огненные щупальца заскользили по земле. Они переплетались и разбегались. Натыкались на стены или столбы – замирали, ощупывали преграду и пожирали. Ничто не могло остановить их. Все, что вставало на пути – осыпалось золой или исчезало в прожорливой пасти пламени. И волк был следующим. Огненные нити подбирались боязливо, шипя и щерясь змеиными мордами. Кружили вокруг снежно белого зверя. И в их диком танце не было места лишь дымчатой нити. Она струилась у лап волка. Ластилась, будто любовница. Манила за собой. Волк улыбнулся. Нить обвила массивную шею зверя, запуталась в подшерстке и осела дожем на спине. Вдали сверкнула молния. Одна. Вторая. Третья. Они били до самой земли. В одно место. Туда, где умирала ведьма.
Волк побежал. Огненные змеи заскользили следом. Они путались между лапами, опаляли шерсть, плавили камни дороги. Позади волка раздались крики и звериный рев – огонь вышел на охоту. Впереди заплакал ребенок. А на пути волку попалось тело. Искореженное, будто пластмассовая кукла. С черными ожогами вместо кожи, оно распласталось на брусчатке, счастливо улыбаясь. Другое тело болталось на распахнутой оконной раме – наполовину сгоревшее, с трепыхающимися на ветру внутренностями. Третье превратилось в мумию - серую, высохшую, но с живыми, пылающими огнем глазами. Мертвый человек до сих пор боролся за свою душу…
Их были десятки, изувеченных ведьмой тел. Сотни обратились пеплом и поземкой кружили по улочкам. Волк ощущал их запахи. И души их захлебывались в нутре огненного демона. Но волк не останавливался. Подшерстком чуял нарастающую мощь огня. Он притягивал молнии. Набирался сил, чтобы выпить этот городок до последней капли.
А волк нашел ведьму.
Она лежала на площади. Свернувшись клубочком, как беззащитное дитя. По телу ее струилась черная кровь. Вокруг били молнии. Дымчатая нить соскользнула с шеи волка, прочертила ему путь к хозяйке. Запуталась в рыжих волосах ведьмы.
Волк мягко шагнул в центр бури. Молнии как будто отступили. Внутри грозы пахло озоном и свободой. Ведьма спала. По ее исчерченному шрамами лицу струились слезы. Волк слизал одну. Горькая. Он уткнулся носом в ее щеку, тихо заскулил. Ведьма вздохнула и открыла глаза, залитые тьмой…
***
Макс.
Наше время.
Зима наступила внезапно.
Пустынная дорога покрылась снежными сугробами, и редко на ней можно было встретить машину. Леденящий воздух проникал под куртку, обжигал кожу. Пальцы занемели даже в перчатках. Но Макс гнал вперёд. А чёрное солнце за спиной превращало огромное пространство, засыпанное снегом, в мертвую пустыню.
Макс был в пути уже два месяца. Останавливался на ночлег лишь в короткие часы грозы. Когда исчезало солнце - легче дышалось и зверь внутри засыпал. Но облегчение длилось недолго, и Макс снова отправлялся в путь.
Людей он сторонился, как и больших городов. В его памяти до сих пор жили воспоминания о человеческих толпах, с ужасом глазеющих в пурпурное небо.
Чёрное солнце пугало их и завораживало, пробуждая странное чувство неизбежности.
Но с Максом все было иначе – небесное светило убивало его.
Стоило ему только взглянуть на солнце, как руки выкручивало и хотелось оторвать их от тела. Глаза ничего не видели, кроме черно-алого круга над головой. Кровь закипала от всплесков адреналина, будто по венам растекалась лава.
Но схлестнувшись с магией, огонь пробуждал зверя. Хищник медленно раздирал плоть изнутри. Рвался на волю.
От неистового желания выть Макс сжимал горло холодными пальцами до судорожного кашля. Искривлённые когти прорывали перчатки, впивались в кожу. Бурые следы покрывали все тело и почти сразу же исчезали, сменяясь новыми. Кости хрустели, не давая демону вырваться на волю. Жестокая опоясывающая боль душила Макса, как спрут. Оживляла зверя, безжалостного и проклятого...
Подавив дикую ярость, Макс оседлал своего железного коня и помчался прочь от мегаполисов спиной к зияющей дыре вместо дневного светила, оставляя лишь отпечатки шин на сером асфальте…
Рёв мотора разорвал гнетущую тишину леса, всполошив стайку птиц, и затих. Макс слез с мотоцикла и осмотрелся. На узкой тропе, бегущей со стороны высоких гор, виднелись свежие следы волчьих лап. Над тёмным лесом повисла багровая луна. Значит, ему туда. Хищник внутри вёл его на зов колдуньи. Её эфемерный образ, возникающий в мареве бреда, преследовал Макса с тех пор, как исчез день…
Лунный свет проникал в лесную чащу, бликами играя в нетронутом покрывале из снега и мягко касаясь Макса. В ясно-алом сиянии измождённое человеческое лицо перекашивало болью, глаза горели точно у совы, высматривающей добычу, а слух улавливал приглушённые шорохи…
Пробираясь между старыми деревьями, кривые ветви которых тянулись ввысь, как руки скелетов, Макс вышел на круглую поляну. В самом центре одиноко стояла сожжённая молнией сосна, совершенно голая и почерневшая. Макс медленно прошёл к дереву и, обессиленный голодом и бессонницей, опустился на замёрзшую землю. Звуки приближались…
Его лицо исказила гримаса, когда в кустах за спиной раздался треск. Макс обернулся, встретившись взглядом с выцветшими глазами чёрной волчицы. Наступила долгая холодная ночь, пережить которую одному из них было не суждено…
…Макс очнулся в огромной светлой комнате, пронизанной лучами света. По потолку бегали солнечные «зайчики», то исчезая, то появляясь снова. Тёплый ветерок легонько касался влажной головы и ускользал, теряясь в шорохе занавесок. А откуда-то издалека доносился задорный смех и протяжный скрип качели.
Макс резко сел на диване, коротко взвыв от пронзившей голову адской боли, и бессмысленным взглядом уставился в распахнутое окно, из которого врывался терпкий аромат сирени. Ладонями потерев глаза, отгоняя мутную пе