Главная | Обратная связь

Го Сёгуна (3 года спустя) 9 страница

— Такая жертва умилостивления приносится только в ритуалах, посвященных дьяволу! — воскликнула она.

— А как ты думаешь, какой еще ритуал может понадобиться Детену в такое время? — бросил Малак.

—Но чего он хочет добиться? Существа из Клиппот могут сделать немногим больше того, что может он!

Тембр пения достиг истерических ноток. Звуки определенно доносились из самой глубины леса.

—Он находится в Розовом кругу, — внезапно произнес Малак. — Он задумал что-то очень серьезное.

Заставив себя подняться с пола, Малак подошел к разбитому окну. Дождь перестал, и ночное небо уже очистилось от туч. Сквозь черные руки деревьев ярко светила луна, вот только свет ее этой ночью был холодным, враждебным. Далеко над вершинами деревьев трепетал пурпурный занавес. Соображая, что же необычного было в этой ночи, Малак было заколебался, но почти сразу же понял причину: над Энией нависла Темная Луна, видимая лишь по обрамлявшим черный диск звездам.

Тогда он вскочил как безумный. Глаза горели от гнева и страха, с губ слетело одно-единственное слово:

—Лилит!

Малак почувствовал дрожь, когда внушавшее трепет имя слетело с его губ.

Лина побледнела.

—Нет! Он не может поступить... так! — попыталась выкрикнуть она, но мгновенное осознание правды низвело голос до испуганного шепота.

Пение прекратилось, вместо него мир объяло тяжелое, вязкое напряжение. Маги переглянулись, не веря своим ушам, но все же попытались представить последствия подобного ритуала. В следующую секунду они отказались верить мыслям собственного разума — последствия явно были слишком далекоидущими.

Малак обернулся, чтобы снова поглядеть в окно. Разум его бурлил от ярости. Он знал, что не сможет нарушить замысел Детена: до Розового круга было больше десяти миль.

Тут он почувствовал кошмарную боль в области солнечного сплетения; вместе с ней возникло невыносимое напряжение, от которого застонал весь план Энии. Особенно поразила Малака до странности яркая вспышка в лесу. Ослепительное облако ширилось, поглощая все на своем пути.

—Ложись! — прокричал он.

Однако времени на то, чтобы среагировать, уже не было. Налетевшая взрывная волна сбила Малака с ног и едва не разорвала ему барабанные перепонки. Утлый домишко разлетелся на мириады щенок. Стена света ширилась, по дороге вырывая с корнем деревья.

Оглушенный Малак несколько секунд лежал неподвижно. Голова раскалывалась от звона в ушах. Малак тяжело закашлялся желчью. Первая мысль была о жене. Он оттолкнул прочь заваливший его почти невесомый хлам и поскорее бросился на поиски.

Волноваться не стоило: Лина уже сама поднималась из-под обломков.

—Ты как, в порядке? — спросил он, поддерживая ее под локоть.

Лина бессмысленно покачала головой и указала на что-то позади мужа.

Малак обернулся — и увидел самую жуткую картину в своей жизни. Впереди, насколько хватал глаз, тянулся поваленный, изуродованный лес. В эпицентре взрыва бешено вращалась огромная астральная воронка, на многие мили заливая все вокруг неверным зеленоватым сиянием. Жуткий смерч лениво колыхался в воздухе; он навис над планом Энии, казавшимся теперь очень маленьким.

Малак и Лина в страхе глядели на происходящее, чувствуя себя ничтожными пылинками в океане.

Когда Малак и Лина подобрались к своей цели на расстояние прямого взгляда, утро уже было в самом разгаре. Перед ними тянулась вдаль долина Розового круга.

Прежде чем продолжить свой путь, Адепты присели на выкорчеванные обезглавленные стволы, чтобы немного передохнуть. После прошлой ночи оба были слишком слабы, и пеший поход в такую даль показался супругам слишком тяжелым. Гемму и Ворона убило ударной волной.

Они в ужасе наблюдали, как высоко над головами неспешно вращается гигантская спираль, идущая против часовой стрелки. От воронки исходило мощное мерцание, отчего воздух был полон сверхъестественного зеленого света. Оба Адепта понимали: они поставили себе задачу, для выполнения которой не хватит совместных усилий даже десятков таких, как они.

Малак взглянул на жену:

—Готова?

Лина было отрицательно замотала головой, но тут же решительно поднялась. Она не видела смысла оттягивать неизбежное. Лицо молодой женщины все еще хранило смертельную бледность после того расхода энергии, когда Лина была вынуждена обороняться от Корана, ноги подкашивались от слабости, — но ее лицо светилось решимостью. Оба понимали: если не разрешить стоящую перед ними сейчас проблему, то последствия для Энии будут самыми печальными. Ни Малаку, ни Лине не удалось связаться с Небесной Башней, так что было ясно — помощи оттуда ждать не стоит.

—Пойдем, — торжественно объявила Лина. Малак обнял же ну, осторожно прижался к ней щекой. Выглядел он, пожалуй, не лучше Лины: челюсть за ночь ужасно распухла, и любая попытка пошевелить ею вызывала сильную боль, Багровый отек на лице не оставлял никакого сомнения в состоянии Малака.

Крепко взявшись за руки, они зашагали навстречу великой буре, и сине-фиолетовые разряды молний сверкали над их головами.

Когда они подошли к внешнему краю воронки, Малак отошел от Лины и выхватил из ножен свой Меч возмездия. Зеленоватый туман с отвращением сжался. Катана требовательно мерцала, голубой молнией рассекая воздух. Установив острие клинка перед левым бедром, Малак принялся чертить запрещающую пентаграмму. Готово! Символ запульсировал плотным синим сиянием, напоминающим искры на лезвии меча.

Стена смерча с ворчанием расступилась, и внутри нее образовался туннель, через который могли пройти двое. Малак обернулся к Лине:

— Ты готова?

Чувствуя, как его охватывает неуверенность, он мысленно задал себе тот же вопрос.

Жена кивнула и ступила вперед, чтобы присоединиться к нему. Они двинулись навстречу круговерти астральных сил. Вращающаяся воронка тут же сомкнулась у них за спиной. Белые маги очутились внутри прозрачного безопасного пузырька, снаружи которого бурлила гибельная энергия. Двигаясь вперед, они заметили, что все живое в долине уничтожено, нет даже стебелька травы. Земля была покрыта толстым, в несколько дюймов толщиной, слоем жирного пепла, напоминавшего графит. Пепел распространял вокруг тяжелый запах мокрой псины. Малака и Лину сопровождали неопределенные формы и дьявольский гогот, однако проявления зла не решались проникнуть в очищенную зону возле Меча возмездия.

Через несколько минут в поле зрения показались угрожающие глыбы мегалитов. Адепты подошли поближе — и поняли, в чем заключался истинный ужас происходящего: внутри Розового круга пульсировала, дышала ожившая Тьма, теплая и влажная наощупь. В нос бросился удушливый серный смрад; кожа горела от ядовитых испарений. Они остановились в нескольких футах от внешнего периметра, чтобы понаблюдать.

Внезапно непрошеных гостей заметили, и воздух раскололся от пронизывающего визга. То был звук ужасной агонии, в которой корчились лишенные разума существа. О природе этих тварей можно было судить уже по их нечеловеческим голосам — существа находили удовольствие лишь в разрушении да причинении боли другому. Такой какофонии хватило бы, чтобы тут же сделать нормального человека помешанным, но два Белых Адепта устояли.

Искаженные лица демонов скалились на них, бездумно бросаясь на невидимый барьер. Было понятно, что барьер долго не выдержит — он вспыхивал при каждом столкновении — и, если он разрушится полностью, это принесет неисчислимые беды.

На краю внешнего круга вещества астральной воронки не было

—Это был самый центр урагана. Лине удалось отделиться от защитной сферы Меча возмездия и обойти круг по периметру. Она встала напротив Малака. Маги призадумались: каким же образом можно угомонить этот гигантский энергетический смерч?

Вскоре они обнаружили, что именно способствует черному урагану — посередине внутреннего круга все еще лежало безжизненное тело Тары. Малак сразу узнал хрупкую фигурку девушки. Окруженная слабым сиянием, она как бы излучала вокруг силу Тьмы. В гневе и огорчении Малак склонил голову; его терзала мысль о том, что кому-то понадобилось вот так надругаться над невинной юностью.

Зато теперь Малак уже не сомневался в источнике психомагнетической связи. Единственный способ обезвредить насильно совершенное жертвоприношение заключался в том, чтобы заместить его добровольным пожертвованием. Правда, сама идея этого была Малаку ненавистна. У Тары отняли только ее физическую жизнь, но добровольное самопожертвование обречет на вечное проклятие его душу. Один-единственный шаг внутрь круга превратится в дорогу в Ад, откуда нет возвращения. Спастись из преисподней не под силу никому.

В любом случае, темная сила не может не принять подобную жертву. Свободная воля каждого человека дает ему возможность сознательно принести себя в жертву.

Малак вгляделся в самую сердцевину Тьмы — она насмехалась над ним, излучая неодолимую силу зла. Самый сильный страх, которого он еще ни разу в жизни не испытывал, пригвоздил Малака к месту. Этот страх был тем более мучителен, что Малак сознавал: без добровольной жертвы весь энийский план не просуществует и часа.

Он взглянул на жену, пытаясь увидеть, понимает ли она весь масштаб стоявшей перед ними задачи. Судя по лицу Лины, она знала все не хуже Малака; но в ее глазах было и нечто другое, чего муж сразу не распознал: готовность.

Осознав намерение Лины, Малак остолбенел, словно получил удар в солнечное сплетение. Затем пронзительно вскрикнул, рванулся к ней... В то же мгновение жена телепатически коснулась его разума последним поцелуем: «Прощай, Малак!»

Поток ее чувств охватил Малака. Любовь Лины была беспредельной — и таким же бескрайним был страх перед следующим, последним шагом в ее жизни.

Сильно побледнев, пошатываясь на подгибающихся от слабости ногах, Лина скрестила руки на груди и быстро прошептала кармический обет принесения себя в жертву, обет, от которого уже не отказаться. В следующее мгновение она упала вперед, сквозь границу внутреннего круга.

Тьма с жадностью поглотила ее, высасывая остатки жизненной силы. Сильный холод охватил тело Лины — лишенная энергии кровь не могла ее согреть. Молодая женщина испустила истошный вопль, когда тысячи невидимых когтей вонзились в ее кожу, в куски разрывая плоть, выхватывая внутренности. В следующую секунду челюсти сжались, раздробив тело и душу Лины на мириады осколков.

Внешняя граница озарилась слепящим белым сиянием. Прогремел взрыв. Он разом швырнул все содержимое круга обратно в Клиппот. Когда Малак тяжело шлепнулся на спину в десятке футов от круга, его обгоревшие волосы и одежда все еще дымились. Не обращая внимания на ожоги, он тут же вскочил на ноги.

Лина была в ловушке Ада. Ради любимого она добровольно отдала в рабство собственную душу и теперь находилась в полной власти демонических сил. Целая вечность пройдет, прежде чем она получит надежду на спасение.

Вся боль души Малака вышла наружу в агонизирующем крике, который яростным эхом пронесся над опустошенным лесом, пронизав все десять планов бытия.

 

Плыви с тем, что может произойти, дай свободу своему разуму; оставайся в центре приятия того, что делаешь. В этом — высшая цель.

— Даосский философ Чжуан-цзы

Эния

Тенийская область

Небесная Башня

В огромном камине отчаянно боролся за жизнь угасающий костерок. Малак сидел в огромном кресле. Он подсел как можно ближе к чахлым язычкам огня, почти не дававшим тепла измученному телу. Спутанные, грязные волосы и борода, бледное, нездоровое лицо... Запавшие глаза без всякого интереса уставились куда-то в бесконечность. Малак был одет в драную и тяжелую пурпурную одежду, давно нуждавшуюся в стирке. Вот уже неделю он не мылся и не переодевался.

Позади уходил во тьму разрушенный зал Башни. Безжизненные тела усеяли огромный стол и деревянный пол, распространяя повсюду смрад разлагающейся плоти. Это были ученики — в свое время Малак знавал их — и еще неофиты, много лет искренне занимавшиеся магией, но лишенные одаренности.

Нападение Черной Школы было молниеносным, эффективным и решительным. Сражения не вышло — у Белой Школы просто не было солдат, которые могли бы ее защитить. Впрочем, Малак не обращал внимания на вакханалию смерти вокруг. Он вполне осознавал, что случилось, — по возвращении он тут же обследовал Башню в поисках тех, кто выжил, — просто момент переживаний о гибели Школы уже прошел. Малаку казалось, что все это было очень давно. Теперь в нем остались лишь пустота и горечь, а еще ярость к погибшему брату.

Левую ногу пронзила острая боль, и Малак нахмурился: неожиданное ощущение вмиг вернуло его к тяжкой реальности. Он глянул вниз и увидел Баст: друг семьи агрессивно подергивала спиной, запуская клыки прямо в икры Малака, Луна росла, теперь это был почти полный диск; как следствие, росла и Баст. Мускулистая холка животного почти доставала Малаку до пояса. Он сердито, но не больно пнул Баст, чтобы та отвязалась, однако большая кошка легко отмахнулась лапой от ноги хозяина и вновь чувствительно куснула его.

— Ну, что еще? — зло крикнул ей Малак.

Склонив голову набок, Баст гневно посмотрела на него. Глаза зверя в точности подтвердили то, что Малак и так знал: Баст хотела, чтобы он вновь поднялся на ноги и приступил к активным действиям. Малак устало вздохнул и оттолкнул Баст прочь. В ответ большая кошка подняла переднюю лапу и угрожающе взмахнула растопыренными когтями.

—Ладно, ладно, — проворчал Малак, медленно, словно в летаргическом сне, поднимаясь со стула. — Видишь, я уже встал!

В блестящих глазах Баст мелькнуло молчаливое удовлетворение.

Оказавшись на ногах, Малак почувствовал, что дремота ушла. Сознательный разум заполучил первые стимулы, и он сразу же осознал две вещи: во-первых, костерок угасал, давая дорогу мраку и почти невыносимому холоду; во-вторых, чувство голода вызывало спазмы в желудке. Малак вспомнил, что не ел с того самого времени, как вернулся в Башню.

Малак скривился, утер нос рукавом и задумался: очевидно, придется ему снова обращать внимание на свой внешний вид. Он не имел ни малейшего представления ни о том, сколько же он просидел у огня, ни о том, как долго находится в Башне. Все это время показалось ему одним долгим и призрачным сном. Какая-то крохотная частица в мозгу напоминала ему, что он все еще заперт в кошмаре.

Не обращая внимания на тела погибших единомышленников, он побрел в кладовую. Найдя лампу, он зажег ее, и кладовую залил невыносимо яркий свет. Через некоторое время глаза привыкли к свету, и Малак решил оглядеться.

Кладовая была, что называется, забита доверху, вот только все припасы оказались уже несъедобными. Вонь от испорченных продуктов неслась отовсюду. Без особого удовольствия он стал рыскать по полкам, брезгливо морщась каждый раз, когда открытая снедь обдавала его запахом тухлятины.

Его находки в основном состояли из заплесневевшего, черствого хлеба, скисшего молока да гнилых овощей и фруктов. К свиной и говяжьей солонине Малак даже не притронулся, гадая, зачем они здесь. Наконец, под рукой оказалась небольшая жестянка с окаменевшим от старости сдобным печеньем. Малак взял печенье без всякого энтузиазма — мысль о еде уже потеряла для него всякую привлекательность, да и потекшие гнилью овощи не вызывали аппетита.

Потом он вернулся в разгромленный зал и нашел Баст. Она лежала, вылизывая когти на передних лапах. Отломив кусочек печенья, Малак предложил его зверю. Друг семьи подозрительно обнюхала твердую, как камень, посеревшую сдобу, затем мягко взяла ее. Баст сделала несколько жевательных движений, а потом ловко выплюнула остатки печенья уголком пасти.

—Так я и думал, — пробормотал Малак.

Впрочем, Баст не было нужды поддерживать свои силы земной пищей — а вот он в этом нуждался. Малак ласково почесал большую кошку за ухом, и та с наслаждением замурлыкала.

Он выглянул в крохотное оконце рядом: темные волны озера Мишмар перекатывались через хрустальную дорожку. Воздух играл и перетекал с места на место, бурля всеми цветами радуги. Казалось, будто Башня подстраивает свое пространственное положение в соответствии с Энией. Малак знал, что это плохой знак, но не мог выудить из себя ни капли интереса к этому событию.

Он с отвращением посмотрел на жестянку с печеньем. Подчинившись внезапному порыву ярости, швырнул ее через весь зал и выбежал на главную лестницу Башни.

Несколько часов спустя Малак проснулся от собственных жалобных стонов. Он лежал в кровати, свернувшись калачиком. Тяжелая ткань одежды пропиталась потом и теперь липла к телу; волосы спутались от испарины. Соленые слезы текли по лицу, попадая на губы. Дыхание было частым и неровным — Малаку показалось, что в комнате не хватает воздуха. Неимоверным усилием воли он заставил тело расслабиться и успокоиться.

Как только Малак засыпал, его преследовали кошмарные сны. Сотни раз он переживал во сне гибель Лины, и сотни раз ему казалось, что он не спит. Каждый ночной кошмар отличался от других: Малак пытался найти новый способ спасения жены, но конец всегда был один и тот же. По какой-то жестокой иронии однажды во сне ему таки удалось спасти Лину, но самым ужасным в тот раз было пробуждение к жестокой реальности.

Жизнь без жены казалась ему невыносимой. Малак чувствовал, что вместе с Линой Розовый круг поглотил и большую часть его самого; он ощущал, что в глубинах Клиппот терзается и его собственная душа. Осознание того, что Лина пошла на эту жертву, чтобы спасти от ужасного бремени его, Малака, делало боль вдвойне невыносимой. В жизни Лина была для него буквально всем, он не помнил ни одного дня, когда бы они не были вместе.

А сейчас... Сейчас Малак вспоминал ее улыбку, блеск ее прекрасных черных волос. Вспоминал нежные прикосновения любимой, ее элегантность и упрямство. И еще он вспоминал ее огненный, необузданный характер, ее любовь к животным и детям. Но больше всего он помнил об их любви.

Вдруг Малаку показалось, что колонна рядом с его головой шевельнулась, и он тут же откатился в сторону. Обернувшись, он увидел Сквинта. По замурзанной мордашке гнома текли слезы, в покрасневших глазах застыло горе. Малак моргнул, чтобы смахнуть слезы, и погладил голову элементала. Конечно, Сквинт не мог говорить, — но к чему сейчас были слова!

Задумчиво вздохнув, Малак заставил себя сесть, сорвал затасканные одежды и обмотал себя полотенцем. Он понимал, насколько важно как можно быстрее вернуться к реальной жизни. После этого он добрых полчаса полоскался в ледяной воде, взбадривая ослабевшую силу воли. Выбравшись из холодной купели, он насухо растерся и облачился в самую плотную одежду, какую только мог найти. Он достал значок Адепта и, прежде чем прицепить его на грудь, несколько секунд разглядывал его; потом, пожав плечами, опустил кусочек серебра в карман — теперь носить значок было бессмысленно.

Затем он вернулся в келью и прогнал оттуда Баст. Друг семьи удивленно смотрела, как хозяин запирает за ней двери, но вскоре обнаружила подходящую ничейную кровать. Швырнув подушку на середину комнаты, Малак уселся на нее, скрестив ноги в позе совершенства.

Он замедлил удары сердца и дыхание, чтобы успокоить тело и разум, потом попытался определить, сколько ущерба нанес себе за неделю бездействия. Результат оказался ошеломляющим: не стряхни он с себя апатию, через несколько дней он бы умер. Физическое тело не может долго протянуть, если у человека нет воли к жизни.

Окончательно гармонизировав физическое, ментальное и эмоциональное тела, Малак полностью сосредоточился на мятущемся разуме — его следовало привести в состояние полной и спокойной неподвижности. Вначале он решительно распрощался с мыслями о будущем и всякими связями с прошлым; потом заблокировал все физические ощущения и восприятия, чтобы избавиться от настоящего. Теперь разум был девственно чист. Сознание Малака быстро приближалось к мистическому состоянию.

...Мощный взрыв в голове разбросал множество образов — Малаку показалось, что их были тысячи. Больше других стремились привлечь к себе внимание Малака образы Лины, корчащейся в агонии самых изощренных пыток. За ними пришли вопли муки и ужаса, в которых Малак узнал свой собственный голос. Сцены выглядели настолько естественно, что все его тело сжималось от страха. Мощная волна чувств захлестнула юношу: теперь он желал только одного — забиться в жалобных стенаниях, чтобы выпустить эти чувства на волю. Он просто хотел подчиниться неизбежности, зарыться головой в песок, позабыв всякую ответственность и обязательства. Ничто в мире не могло так выбить его из колеи, как созерцание картин недавнего прошлого.

Однако старое «Я» еще мерцало где-то в глубинах его души. Оно и вызвало к жизни несгибаемую волю. Глаза резко раскрылись, верхняя губа задрожала от ненависти. Одним движением Малак вскочил на ноги и вынул из куска ткани Меч возмездия. Холодное прикосновение головки меча помогло ему немного успокоиться, постепенно удаляя картины адских мучений. Чтобы полностью восстановить душевное равновесие, Малак начертил в воздухе Запрещающую пентаграмму. Потом он с силой вонзил кагану в пол. Доска раскололась, и клинок закачался. Малак опустился на колени и начал внимательно вглядываться в искристый сапфир, наполняя его туман собственным разумом. Исследовав Энию из конца в конец при помощи ясновидения, он называл имена учеников, которые могли избежать побоища в Башне. Никого, нет даже следов Желтой или Черной Школ. Желтая Школа всегда умела заметать собственные следы, а Черные Адепты были уничтожены полностью — либо оставшиеся хорошо спрятались.

Он направил свой разум в Миоск — столицу Энии, расположенную далеко на юго-востоке. Увиденное не то чтобы удивило — скорее, встревожило Малака: ночные улицы запружены бесчинствующими толпами, все горит и подвергается разграблению. Такого на Энии еще не бывало, поэтому губернатор Демаакс оказался совершенно неспособен справиться с ситуацией. Его так называемый отряд стражников насчитывал всего-навсего десяток солдат, которые и мечей-то в руках держать не умели.

Тогда Малак использовал ясновидение, чтобы осмотреть остальные крупные города. Везде творилась одна и та же безумная вакханалия. Он понимал, в чем причина: простой люд Энии привык к тому, что его защищают от реального мира, и давно разучился контролировать свои отрицательные эмоции. Из плана сновидений Эния превратилась в план кошмара. Кристалл сапфира позволял Малаку во всех тонкостях прочувствовать растерянность и враждебность народа.

Увиденное оказало на Малака гнетущее впечатление. Он не представлял, что следует делать; нет, конечно, он знал, что новый Маг должен занять пустовавшее место, но Малак осознавал, что пройдет еще много лет, прежде чем он будет достоин стать Магом. План Энии вряд ли просуществует до того времени.

Несколько минут он сидел и размышлял над этой напастью. Вдруг ему в голову пришла идея. Малак вскочил: он уже представлял себе, где найдет решение возникшей проблемы.

Малак рылся на полках библиотеки. Книгохранилище занимало целый этаж Башни, так что потеряться в нем ничего не стоило. Внутри царила тяжелая атмосфера учености, накапливавшаяся здесь веками. Воздух был напитан приятным запахом стиракса. Большинство книг были невероятно древними — в прежнюю Эпоху проводилось немало оригинальных исследований по определению местоположения высших планов и их исследованию. В собранных трудах можно было почерпнуть немало сведений и о Малкут — физической Вселенной, плане, который существовал ниже Иесод.

Собственная идея казалась Малаку настолько ужасной, что он мог описать ее лишь в самых общих выражениях. Он пробежал глазами небольшой раздел книг, посвященных демоническим существам. Ничего интересного там не было, но все же в голове запульсировал сигнал тревоги. Все тело возмущенно напряглось, и от этого напряжения Малак едва не свалился со стула, окончательно почувствовав, что кто-то за ним наблюдает.

Затылок начало покалывать — верный знак опасности. Малак медленно обернулся. Где-то в тридцати футах от него виднелась высокая фигура в черном. Скрестив руки на могучей груди, она молча наблюдала за ним. Малак понял, что это некая астральная форма, возможно довольно редкая.

Внезапно он узнал стоявшего и так поразился своему открытию, что не удержался на ногах и упал со стула на пол, неуклюже пытаясь сохранить равновесие.

—Здравствуй, Малак.

Голос Детена, как всегда, был холодным и бесстрастным.

—Но ты же мертв?!

—Да, кажется, я всего лишь тень, — казалось, эта мысль вовсе не радует Детена.

—Что ты здесь делаешь, брат?

Малак почувствовал, что вся накопившаяся злость к Детену при виде брата вдруг улетучилась.

—Я прибыл бы сюда пораньше, но, к сожалению, с моим астральным телом приключился неприятный случай. Пришлось потратить немного времени, чтобы сделать себе другое.

Малак молчал, вынуждая черного мага продолжать. Рот Детена скривился в презрительной ухмылке:

—Как там Лина, а, Малак?

Вопрос брата вынудил разум Малака вернуться на многие жизни назад. В их первых инкарнациях на Энии близнецы родились в семье Галана. То была Эпоха Созидания, когда Магом был Логус из Белой Школы. Галан, который в то время уже был выдающимся Адептом Желтой Школы, старался воспитать в них одинаково сильных магов, но Детен благодаря своей натуре чаще держал верх.

Детен всегда отличался крайним цинизмом. Он видел в мире только печаль, и брат во многом перенял эти взгляды. Галан же сохранял нейтральную позицию; он не препятствовал Детену, когда тот, возмужав, решил основать Черную Школу — в конце концов, ведь существовала же Белая Школа, так что новое течение лишь давало равновесие.

Малак естественным образом последовал за братом, поскольку оба они имели сходные верования и философские принципы. Однако их сотрудничество драматическим образом разрушилось, когда Малак встретил Лину — она уже была Белым Адептом. Малак немедленно влюбился, и все его взгляды на жизнь перевернулись буквально за одну ночь. Тогда и произошла битва между Малаком и Детеном. Малак нанес брату смертельную рану и вышел победителем. После он стал Белым Адептом и в свое время стал даже Мастером Школы.

Малак внимательно изучил тень брата. В голосе Черного Мастера не было и нотки удовлетворения — просто спокойная констатация.

—Разве ты не видишь, Малак, насколько жестока жизнь? — на мгновение в интонации Детена послышалось отчаяние — отчаяние последней попытки спасти брата. — Не ослепляй себя всеми этими розовыми сказочками и прочим дерьмом! Смотри на мир реалистически. Погляди, что он сделал с тобой; посмотри, черт побери, что он сотворил с Линой! Этот мир — обуза, проклятие! Черная Школа —вот истинный путь. Когда-то ты понимал это и в глубине души до сих пор знаешь, что это так!

Малак молча слушал Детена. Недавно его посещали такие же мысли, но отвернуться от Белой Школы сейчас значило предать все, во что он верил. Хуже всего — это значило бы предать Лину. Такого Малак не сделал бы никогда. И все же, его вера в Свет рассыпалась в прах, так что временами он даже спрашивал себя, не оказались ли испытанные некогда мир и счастье всего лишь иллюзией? Во всяком случае, сейчас все это представлялось ирреальным.

Он взглянул на призрака.

—Нет, Детен. Я уже не могу свернуть с моего пути.

—Ты же знаешь, что не так уж сильно отличаешься от меня. Скажи, ты когда-нибудь думал, почему я создал Черную Школу или почему еще со времени первого рождения на Энии мое сердце было таким черным?

Малак нахмурился: действительно, он не раз думал над этим.

—Так вот, прежде, чем родиться твоим братом-близнецом, я жил в Малкут. Тогда я был Адептом Белой Школы, полностью посвятил себя духовному самосовершенствованию и Богу.

Малак в изумлении уставился на брата, но ни на йоту не засомневался в сказанном — Детен никогда не лгал.

—Знаю, это удивляет тебя, и все же это правда. В юности я дал кармический обет преодолеть Бездну. Мой Мастер предупредил меня, чтобы я не допускал привязанности к вещам или людям. Однако произошло нечто неизбежное.

Я встретил девушку по имени Аня; она также была Адептом Ордена. Аня была самым прелестным созданием из всех, кого мне доводилось когда-либо видеть, — одним словом, это была сама любовь и нежность. Мы безумно влюбились друг в друга, и я целый год не вспоминал о своем обете. В то время я привязался к ней так же, как ты был привязан к Лине, — я любил ее всей душой!

Наконец, подошло время преодолеть Бездну. Я был не готов к этому, моя карма не была искуплена. Тогда, вместо того чтобы уничтожить меня, Кронзон овладел моим физическим телом. И он заставил меня вонзить острие моего изгоняющего меча в Аню...

Онемев от ужаса, Малак слушал историю брата. Интонации Детена подсказывали, насколько губительно сказалось на нем происшедшее.

—Она умерла в моих объятиях, Малак! Даже делая последний вздох, она пыталась оттолкнуть меня. Можешь ли вообразить себе чувство моей вины?! О, то было лишь начало моих страданий! И существо, которое совершило это, — оно управляет всем, что происходит ниже Бездны! Он приводит в движение каждую планету, каждую звезду, управляет каждой молекулой воздуха, которым мы дышим! Я поклялся не давать себе роздыху, пока не уничтожу Его полностью!

—А как же Бог? — спросил Малак.

—Я ничего не знаю о природе Бога, однако кем бы ни было существо, которое позволяет Демону вроде Темного наслаждаться болью и жестокостью во многих мирах, это существо вряд ли обладает любовью и состраданием. Давай без обиняков: он просто не заботится о низших планах. Живет себе в совершенном Ацилут и не собирается копаться в такой грязи, каковой являемся мы с тобой!