 |
|
Из «Военного дневника» генерала Гальдера 15 страница
Девушка перевела пистолет на Лыцаря.
– Режь ему верёвки. Очень медленно и аккуратно. Лишнее движение – яйца отстрелю.
Для убедительности она указала стволом «ТТ», что именно надо делать. Косой беспомощно оглянулся на Цыгана. Ему было очень страшно. Ванюша чуть заметно кивнул и почти незаметно двинулся в сторону, стараясь стать так, чтобы неожиданная гостья не могла удержать в поле зрения и его, и Лыцаря.
Куцый поднялся на ноги, прижался к стене и пристально следил за тем, как развиваются события.
Снова ударил выстрел. В тесном помещении пистолет стрелял невероятно громко. Цыган охнул и схватился за щёку. Между пальцами показалась кровь.
– На колени, сука, руки за голову! – прошипела девушка. Боксёр, матерясь сквозь зубы, подчинился. Она посмотрела на Лыцаря. Тот часто закивал головой, присел перед Лосем и вытащенной из‑за голенища финкой начал резать верёвки.
Владимир, со всем его военным опытом, никогда не видел, чтобы стреляли так: от пояса навскидку и абсолютно точно. Но если бандиты кинутся на неё разом, девушка может и не успеть.
Но она словно прочитала его мысли.
– У меня осталось пять патронов, вас трое. Малейшее лишнее движение – кончу всех. И ещё запас останется.
В подтверждение своих слов она стремительно и точно ударила ногой в подбородок начавшего приподниматься Куцего. Тот, хекнув, опрокинулся на спину, тихонько взвыл.
Лицо у Люсечки было абсолютно спокойное, равнодушное даже, словно всё происходящее её никаким образом не касается. Машинально отогнала жужжащую рядом муху – и только.
Когда разрезанная верёвка соскользнула с запястий, Лось прямым левой отбросил Косого к противоположной стене, правой рукой выхватил у него финку, чуть не вспоров ладонь об остриё.
В два приёма перерезал путы на ногах, вскочил и хотел броситься к Люсечке, всё ещё считая, что она нуждается в его защите. Не удержался и наотмашь пнул Цыгана, рассчитавшись за предательский удар. Похоже, хрустнули ребра. Явно не одно.
– Что ты делаешь, падла, – простонал амбал. Его всегда по‑детски удивляло, если кто‑то пытался давать ему сдачи. Таких, правда, было не много.
– Повторить? – участливо осведомился Владимир, приостанавливаясь, и начал отводить ногу.
– Нет, нет, кончай, прости, в натуре…
– Пошли отсюда, – сказал Лось подруге, хватая её за руку.
Резким движением она освободилась. Сунула пистолет в карман.
– Куда пошли? Ты совсем мозги растерял. Сначала как последний кретин припёрся на эту хазу, подставился, разведчик, твою мать, а теперь – пошли? Так какого ж хрена тебе надо было? От него? От него? Вот они, здесь, спрашивай…
Лось чувствовал себя абсолютным идиотом. Так по‑дурацки он никогда не залетал. Простой уголовник вырубил его, особиста, знатока японской борьбы, кулаком, без всяких хитростей и изощрённых приёмов. Что‑то непонятное творится с его головой. В тюрьме он так поглупел? Он, на самом деле, куда шёл и зачем? А Люся‑то, Люся…
Он сел на какой‑то ящик, достал смятую пачку папирос, выбрал среди надломанных целую.
Закурил, сделал несколько глубоких затяжек, успокаиваясь. Люся осталась стоять у притолоки, поглядывая во двор. По идее, на выстрелы должны бы уже сбежаться жильцы. Или это такой дворик, где хоть аутодафе устраивай, никто не сунется «не в своё дело».
– Ну что, Куцый, продолжим прерванную беседу? – спросил наконец Лось. – Зачем ты меня искал, кто поручил?
Всего полчаса назад Куцый был в превосходном настроении. Шёл себе спокойненько от придурковатого Игоря Саввича, получив заверения в том, что по поводу Любки и Кости Саксаганского можно не переживать: легавые про убийство не узнают, и вообще никто рыпаться не станет. Хотя девку всё равно было немного жалко. Да и Костя, сука, парень был что надо. Но дело того стоило – Труха теперь у него на крючке, а не наоборот. И на толковище, среди «правильных пацанов» ответит по всей строгости. Он ведь с перепугу да с похмелья совсем не въехал, что никуда из зала до того, как его разбудили, не выходил, и свидетели есть. Значит, сам Труха с дружками Костю с Любкой завалил, по‑другому никак не выходит.
Заглянул в чайную, принял соточку, закусил кусочком хлеба с двумя кильками. Помянул как бы.
А вот что поиск по связям Игоря Саввича результатов не дал, и надо готовить, как он выразился, записку, маляву то есть, и запускать её «по вашим каналам», это было хреново. Умник, без его подсказок сами не сообразили бы. Теперь придётся через «воровскую почту» работать. А её держат не совсем уважительные ребята. Благодарить придётся, и неслабо.
Эта и другие попутно возникающие заботы Куцего напрягали, но не настолько, чтобы не обратить внимания на хорошенькую белокурую биксу. Она явно попала в Марьину Рощу впервые и оглядывалась по сторонам, ища таблички с названиями улиц и номерами домов. А с этим здесь как раз не очень. Кому надо – и так знают, а прочим ни к чему. Надо думать, девица искала, как быстрее из бандитского района выйти. У вора даже мелькнула мысль: а не помочь ли девушке? Проводить бы её, как раньше, к Трухе, так туда теперь путь заказан.
«Ладно, куда вести, придумаем, надо сначала разговор завязать», – и он двинулся навстречу красотке небрежной блатной походочкой.
Бикса кочевряжиться не стала, разулыбалась, попросила подсказать, где тридцать второй дом. Это ж надо – такое совпадение. Куцый совсем развеселился и уже прикидывал, как это всё обставить. Чтобы без лишних сложностей.
Если бы он думал не о стройных ножках под полами заячьей шубки и иных приятностях, он, скорее всего, обратил бы внимание, что, войдя в калитку, девица бросила острый взгляд на истоптанный снег между флигелями и глубокую борозду от крыльца к сараю, словно здесь тяжёлый мешок волокли.
Девка повернулась к Куцему:
– А где тут Ивановы живут?
– Какие Ивановы? Что‑то не знаю…
И тут же блондинка с неожиданной силой схватила его запястье, рванула в сторону и вверх, резко заводя руку за спину. В плече хрустнуло. Виктор коротко взвыл, а красотка уже очутилась сзади, толкнула вора к сараю.
– Шагай. Дёрнешься – ломаю руку. – Куцый на подгибающихся ногах двинулся к дощатой двери…
Теперь Куцый полулежал, прислонившись к ледяной стенке сарая. Его дружки‑подельники пристроились рядом, и вид у них был далеко не презентабельный. У Цыгана щёку пересекала сочащаяся кровью царапина от впритирку прошедшей пули, Лыцарь выглядел поприличнее, но перепуган был до полусмерти, под ним натекла небольшая лужа, и серые штаны потемнели сверху от колен.
Проклятая девка курила, стоя у двери, ловко покручивая пистолет спусковой скобой вокруг пальца, и вид её выражал абсолютную безмятежность.
Лось сидел опершись локтями о колени и тяжёлым взглядом смотрел на Куцего. У того даже челюсть перестало дёргать болью.
– Ну что, Куцый, допрыгался? В зоне тебе уроков не хватило. На волю вышел – и гулял бы как зайчик, жрал, пил, девок имел. Чего ты опять к нам полез?
Виктор судорожно, в предельную меру умственных способностей пытался сообразить, как быть дальше. Джабой этого вояку не напугаешь, Джаба далеко. Интеллигент Игорь? Тот при делах, так пойди до него доберись теперь…
– Вот что, Куцый. Я тебя и твоих дружков могу сейчас грохнуть, и всё на этом. Соседи, как я догадался, у вас нелюбопытные. Мы уйдём, а они в сарай не полезут, пока сильно не завоняетесь. А завоняетесь только по теплу, не раньше. Меня к тому времени и след простынет. Поэтому колись, падла, насквозь, до донышка. Я в военной разведке служил, мне подручных средств хватит, чтобы вы сто томов уголовного дела напели. А чтоб не орали зря, портянки в рот затолкаю. Понял, Куцый?
Лось подкинул финку вверх, поймал за наборную рукоятку и поднёс к глазам вора, как недавно Косой ему заточку подносил.
– Начинай говорить сразу, и если хоть слово соврёшь… Я по глазам читать умею. У меня и махновцы, и белые, и румынские шпионы – все чистую правду выкладывали. Причём учти – я после Соловков на тебя такой злой, что тебе очень постараться придётся, чтоб отсюда своими ногами уйти. Поехали! Прямо с того момента, как нас из барака вывели. С кем говорил, какое задание получил, кто в Москве тебя принял, о чём спрашивал и что обещал. А вы, сявки, – повернулся он к Цыгану и Косому, – слушайте внимательно, и если дружок ваш сбиваться начнёт – подсказывайте. Жизни ваши тоже в его руках.
Лось коротким взмахом финки провёл Куцему по шее. Из бритвенного тонкого пореза выступила кровь.
– Ну, считай, что я вам поверил, – сказал Лось, когда Куцубин, выложившись, замолчал. Дружки всё больше молчали, иногда поддакивали, а Цыган было затянул, что он вообще здесь не при делах, а «гражданина начальника» по ошибке стукнул, за «ссученного фраера» принял.
Но Владимир велел ему заткнуться.
– Теперь последнее дело осталось. – Лось достал из внутреннего кармана телогрейки пополам согнутую тетрадь и зелёный химический карандаш. – Пиши: «Я такой‑то, блатная кличка такая‑то, добровольно соглашаюсь работать секретным агентом НКВД и освещать все известные мне противоправные действия профессиональных преступников и прочих граждан. Число, подпись».
– Ты что, начальник?! – вскинулся Куцый. – Такое своей рукой написать – лучше сдохнуть…
– Сдохнешь, – легко согласился Лось и снова ткнул вора остриём финки под челюсть. Теперь поглубже. – Сдохнешь, и они с тобой. Вы теперь одинаково измазаны и повязаны…
– Пиши, Куцый, – заныл Лыцарь. Цыган его поддержал.
Вор, что‑то бормоча под нос, начал выводить требуемые слова в тетради, на заботливо подставленной Лосем дощечке.
– Теперь ты, – протянул он тетрадку Цыгану.
Когда расписку дал и Косой, Владимир спрятал тетрадь.
– Пока всё, орёлики. На связь будешь выходить по средам и субботам, – сказал он Куцему. – Вот по этому телефону. Рассказывать, как меня ищешь, как попа. И хорошенько запоминай, что тебе этот Игорь подсказывать будет. И поаккуратней – заподозрит что – прихлопнет как муху…
Дома Люся (называть её Люсечкой больше не поворачивался язык) растёрла Лосю спиртом борозды и ссадины от верёвок на запястьях, ощупала распухшую от удара челюсть. Перелома не нашла, только два зуба шатались, и решила, что можно граммов сто – «для сугрева» и поправки травмированной нервной системы – пропустить. Не чинясь, сама за компанию опрокинула рюмку «медицинского», запила холодной водой.
При этом старательно делала вид, что ничего такого как бы и не произошло. А ссадины так – сами по себе.
Но Лося это не устраивало. Под воздействием соточки он постепенно расслабился, и к уже крутившимся на языке вопросам добавились новые. Он закурил папиросу из стоявшей на столе коробки, настоящий «Дюбек», а не взятый в рейд для маскировки поганенький «Норд».
– Ну? – посмотрел он на подругу с усмешкой.
– Что – ну?
– Куцый выговорился, теперь твоя очередь. Только не нужно мне рассказывать про курсы ОСОАВИАХИМа, про значок «Ворошиловский стрелок» и прочие тру‑ля‑ля. Давай всё как есть…
Девушка сузила глаза.
– Что, как с Куцего, расписку требовать будешь? А я ведь тебе жизнь сегодня спасла.
– За это спасибо. Так поступил бы каждый советский человек, тем более сотрудник наших славных органов. Давай, милая. А то ведь знаешь – я по должности обязан доложить о сегодняшнем происшествии и твоём в нём участии. А вот как мы, – он подчеркнул это «мы», – докладывать будем, и будем ли – давай вместе думать…
Девушка долго молчала, «по инерции» несколько раз взглянула на Лося наивными голубыми глазами. Он не реагировал, подошёл к буфету, налил себе ещё полстакана водки, спирта хватило только, чтобы снять стресс. Снова закурил.
– Ну, ладно, слушай. Куда деваться. Я действительно лейтенант госбезопасности. Подразделение тебе знать ни к чему, ты ж по нашему ведомству допусков не имеешь. Имею задание курировать лично тебя с момента освобождения из СТОНа. Так положено, да ты и сам такими делами занимался…
– По‑прежнему не доверяют, значит?
– А ты за свою службу много кому доверял? Не строй из себя дефективного подростка из колонии Макаренко. Тебя могли после возвращения снова завербовать невыявленные троцкисты‑сослуживцы. Тебя могли похитить, шантажировать, да мало ли что. Тебе поручено охранять товарища Сталина – нам присматривать за теми, кто и как охраняет. Кстати, сегодня всё великолепно подтвердилось. И твоя глупость, и моя нужность. Какого … ты (девушка непринуждённо выругалась) полез к этим уркам. Дал бы команду – твои волкодавы всю Марьину Рощу разнесли бы к … матери.
Лось сидел тупо глядя в пол. Больше всего ему хотелось напиться в стельку, как пьют сапожники, или – до положения риз, как попы. И ведь всё правильно говорит. И служба у каждого своя, и спасла она его, и вёл он себя дурак дураком…
Но он ведь думал, что она правда в него влюбилась.
Ага, жди, во впервые увиденного грязного зэка.
Нет, дурак он, по всем понятиям дурак.
Люсечка тоже выпила, но немного. Посмотрела на него со смутной улыбкой. Рассчитанным движением потянулась. Тонкий свитер натянулся, обрисовывая не по фигуре высокую грудь.
«Да какая, на хрен, разница», – подумал Лось, мгновенно возбуждаясь. Пережитые эмоции требовали выхода. Не довелось сегодня умереть, значит, накатился второй «основной инстинкт».
Он притянул чекистку к себе, рывком задрал ей юбку выше пояса, повалил на диван, дрожащими руками потянул вниз всё сразу – пояс, трусы, чулки…
После первого бешеного приступа страсти они перебрались в спальню, разделись, как положено, задёрнули шторы – слишко ярко били в окно лучи заходящего солнца.
Это была самая бурная изо всех их ночей. Когда ты заглянул в глаза смерти, особенно хочется почувствовать, что ты жив; зрение, осязание – всё обострено, а тело отдаёт последние силы, наслаждением изгоняя ужас. И девушка, словно освободившись от необходимости играть тщательно выверенную роль, вела себя, как какая‑нибудь Клеопатра или царица Тамара, доводившая любовников до полного истощения, а иногда и летального исхода.
Под утро Лось отправился на кухню покурить. Он блаженно втягивал горьковатый дым, ощущая себя цеппелином – большой, абсолютно пустой оболочкой, в которой глубоко‑глубоко перекатывается последний кубометр газа.
Люсечка, тоже вымотанная до предела, тихо посапывала, повернувшись на левый бок лицом к стенке. Её негромкое ритмичное дыхание подчёркивало тишину и спокойствие в квартире.
Лось аккуратно притворил дверь, налил себе стакан холодной заварки, полфужера коньяку, чиркнул спичкой, прикуривая. Спать совсем не хотелось. А вот подумать было о чём.
После долгих ночных размышлений утром, за завтраком, Володя повторил вопрос, который вчера как‑то сам вырвался: «Как мы – он снова подчеркнул это «мы» – докладывать будем, и будем ли?» Людмила поглядела любовнику прямо в глаза и спокойно ответила: «Ты сам начальник, можешь об инциденте промолчать. А я, извини, утаивать от руководства информацию не имею права».
– Информацию, – повторил Лось со странной интонацией. – И что же такой информацией считается?
– Всё, – так же спокойно произнесла сотрудница органов.
Когда проклятая девка и Лось, бывший сосед по бараку, разом превратившийся в «гражданина начальника», ушли, Куцый тоскливо осмотрел своё битое войско.
Он прекрасно понимал, что произошло. Разом из «честных воров» они превратились в «козлов позорных», стукачей, которых каждый может и опустить «по закону», и приколоть финкой без лишних вопросов.
Цыган, видать, сообразил, о чём думает бывший пахан.
– А что было делать, Витюля? Подыхать? Так я несогласный. Десятку срока мотать за нападение на «сотрудника» – тоже радости мало. Как вышло, так и вышло. Тем более, я слыхал, что лягавые своих стукачей отмазывают, если не на мокром попался… Так что ещё поживём…
– Заткнулся бы ты, а? – тоскливо сказал Куцый.
– А ты меня не затыкай, – оскалился Цыган. – Мы с тобой теперь одинаково ссученные. Нету больше паханов. Но это только для нас, – тут же поправился он. – Других мы завтра как надо на рога поставим. Все до одного только на цырлах бегать будут. Ты ж для них теперь «мокрушник», забыл, что ли? Пошли лучше водки выпьем, в «Голубой Дунай». А Лыцарю вон штаны сменить надо. Я ему счас чего‑нито из последнего хабара подкину…
– Волыны нужны, – впервые подал голос Лыцарь. – Без них нам капец.
– На хрена козе баян? – косо глянул на приятеля Виктор. И тут его озарило: «Шлёпнуть этого гада и расписки забрать?»
– Ага, – иронично согласился Косой. – Только дома он их не оставит, а на службе под ним волкодавов, небось, тысячи.
– А ты что можешь предложить?
– Я думаю, если мы захватим Маркова, можем потребовать, чтобы этот жлоб вернул нам тетрадку. А если нет, мы генерала завалим. Джаба убедится, что мы не ссученные, а правильные. И поможет перед людьми оправдаться.
Идея Лыцаря была полным бредом. Но уголовники излишним интеллектом не блистали, и в безвыходном положении, в которое поставил их Лось, даже такой план действий показался спасительным.
– Ладно, – махнул рукой Куцубин. – Придётся идти к амбалу. Всё равно ссученными мы долго не проживём. А насчёт того, что лягавые своих отмазывают… Ты уверен, что теперь ты для Лося свой?
К Игорю Саввичу направились Куцый и Лыцарь. Цыган, держась за живот, сказал, что он лучше отлежится. Блондинкин фраер бить умел.
Амбал на сей раз в квартиру не пригласил. Закрыв огромным туловищем дверной проём, он с явным неудовольствием сказал: «Вы слишком часто тут не появляйтесь. Соседи обязательно сообщат, что повадились какие‑то сомнительные типы».
– Нам – это, – зашептал Витек, морщась от боли в плече, копчике и вообще во всём организме сразу. – Нужны машинки, хотя бы штуки три, и маслята, обоймы по четыре. – Подумал и добавил: – Иначе просьбу Джабы Гивиевича выполнить очень затруднительно.
У здоровяка брови поползли из‑под оправы очков.
– Машинки – это…
– Ну да. Лучше всего «ТТ».
– Вы в своём уме? – возмутился интеллигент. – Чтобы я вам доставал оружие…
Куцубин приложил палец к губам и издевательски показал глазами на двери соседних квартир.
– Мы же не налёты собираемся совершать. Нам волыны для самозащиты нужны. Неспокойно в Москве.
Игорь Саввич уже взял себя в руки.
– Я узнаю, – сухо сказал он. – Зайдите дня через три.
– Через три дня может быть поздно, – вмешался Косой. – И никто не узнает, где могилка моя, – с трагическим надрывом пропел он.
– Хорошо, – процедил атлет сквозь зубы. – Позвоните завтра. Из автомата, а то с вас станется… Ни о чём не спрашивайте, только назовитесь, да не именами, а так как‑нибудь. Посланцы, что ли. Я скажу, да или нет.
Информация лейтенанта Сумовой о провокации, угрожавшей жизни фигуранта‑2 операции «12 апостолов», которую курировал лично товарищ Сталин, была немедленно передана куратором лично Богдану Захаровичу Кобулову. Тот посчитал необходимым доложить о происшествии Лаврентию Павловичу, так как знал, что нарком проявлял интерес к возвращённым Вождём в строй командирам.
Берия выслушал заместителя очень внимательно.
– Чёрт знает что в Москве творится, – довольно улыбнулся он. – Значит, уголовники чуть было не зарезали заместителя начальника Управления охраны? И только наша сотрудница его вызволила? Это хорошо…
Немного подумав, Лаврентий Павлович задал неожиданный для Кобулова вопрос:
– А кто звонил этому Лосю, установили?
Богдан Захарович прошёл хорошую школу. Отправляясь с докладом к «шефу», он тщательно готовился.
– Самое интересное в ситуации, что на генерал‑майора вышел резидент Ивакина. Тот самый его единственный канал связи со столицей, который мы ему оставили.
– Единственный? – снова усмехнулся Берия. – Мой старый друг Джаба не тот человек, чтобы удовольствоваться единственным каналом. Да ещё зная, что он контролируется. Поработай с резидентом. А дэбилов уголовных ты пока не трогай. Они ещё пригодятся. Очень, знаешь ли, полезный народ – дэбилы.
Перехватив удивлённый взгляд Кобулова, наркомвнудел пояснил:
– Нет у тебя артистизма мышления, Богдыхан. Они ведь охотятся на Лося? Где Лось, там и Марков. Помнишь, сколько сил пришлось потратить, чтобы доказать, что в Мироныча стрелял рогатый муж? И всё равно многие не поверили. А тут всё будет чисто. Исполнители – чистые уголовники, с нами никаких связей. Причина – ещё лагерные разборки. Так что ты, Богдан, этих… как их там, шушеру блатную, не трогай.
Игорь Саввич был бледен, губы дрожали, стекла очков затуманили слёзы ужаса.
– Я последний раз спрашиваю, – проговорил Богдан Захарович Кобулов, – кому вы сливали информацию о заданиях, которые получали от Джабы Ивакина? Надеюсь, как интеллигентный человек, вы обладаете развитым воображением. Вот и представьте себе картину того, что произойдёт, если вы откажетесь сотрудничать с органами.
– Я… Я готов рассказать всё, что знаю. – Атлет чуть не плакал. – Но поймите, я давал подписку о неразглашении. Получится, что я её нарушил?
– Кому вы давали подписку? – не повысив голоса, спросил замнаркома.
– Вам, – с отчаянием воскликнул молодой человек. – Органам.
– А вы знаете, кто перед вами?
– Нет. Наверное, вы следователь?
Допрашивающий презрительно ухмыльнулся:
– Я заместитель наркома внутренних дел товарища Лаврентия Павловича Берии Богдан Захарович Кобулов. Удостоверение показать?
Игорь Саввич заплакал, тихо подвывая и стирая слёзы со щёк огромными ладонями. Потом, захлёбываясь словами, стал колоться. Он рассказал, как добрый человек Джаба Ивакин заметил подающего надежды студента‑историка, поддержал финансово, дал непыльную, но высокооплачиваемую работу научного секретаря. Когда искусствоведа‑бандита арестовали, он оставил помощника «на связи». Через пару месяцев нагрянули чекисты.
– Меня возили во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Там так страшно…
Тут его и отыскал некто Аш Зиновий Ефимович, сотрудник органов, приласкал, вытащил из кутузки… И завербовал, обязав сообщать о каждом поручении профессора‑бандита.
Богдан Захарович внимательно слушал, делая «вечным пером» пометки в толстой книжице в кожаном переплёте. История с поисками неведомого интеллигента Кобулова вроде бы и не заинтересовала. А когда атлет сообщил, что Куцый со своей бандой попросил достать огнестрельное оружие, на мясистом лице замнаркома обозначился интерес.
– Для чего им пистолеты? Они намерены совершить теракт против заместителя начальника Управления охраны?
– Не знаю, – растерянно ответил «амбал».
– Это необходимо выяснить. Когда уголовники начнут вилять, можете сообщить им, что знаете, что каждый дал подписку о сотрудничестве с органами и теперь они ссученные. Или козлы. И выбраться из этой щекотливой ситуации способны помочь только вы. Это поможет добиться полной откровенности. Впрочем, на их просьбы в разумных пределах можно откликаться. С моего, разумеется, ведома и с моей помощью.
С этого момента будете исполнять мои распоряжения. Не увиливая, конечно, и от приказов Ивакина, и от инструкций товарища Аша. Но о каждой просьбе вышеназванных будете сообщать вот по этому телефону. Подчёркиваю, даже если информация покажется незначительной, вы обязаны без промедления довести её до сведения моего сотрудника. Зарубите это себе на носу.
Амбал часто кивал, не сводя преданного взора со своего нового – и такого высокопоставленного – начальника.
– Конечно‑конечно, даже не сомневайтесь. Выполню всё в наилучшем виде.
Богдан Захарович отослал сотрудников, так и не разрешив произвести полноценный обыск. Уже двинулся к двери, но обратил внимание на рояль:
– Это ваш инструмент?
– Да, – смутился Игорь Саввич, – на досуге музицирую понемножку.
Заместитель наркома вздохнул и попросил:
– Сыграйте «Аппассионату».
Атлет торопливо поднял крышку, пододвинул стул, бросил толстые пальцы на клавиши: «там‑та‑там, там‑та‑там, там‑та‑та‑там».
– Нечеловеческая музыка, – растроганно сказал Кобулов, когда отзвучали последние аккорды. – Такое величие человеческого духа. После неё хочется всех подряд гладить по головке. А это сейчас нельзя. По черепам врагов надо бить, – он махнул тяжёлым кулаком, – бить, бить.
Резко повернулся и, не прощаясь, вышел.
Глава 9
Несмотря на сырость и навалившийся невесть откуда туман, у входа на Главпочтамт пахло свежепомолотыми кофейными зёрнами. Аромат разносился из магазина «Чай. Кофе», расположенного на противоположной стороне неширокой Мясницкой улицы.
По тротуару валила густая толпа, хрустя полурастаявшим за день, а сейчас снова подмерзающим снежком. Тротуара не хватало, люди двигались и по проезжей части. Немногочисленные автомобили, в основном легковые, надрывно гудя, чуть ли не бамперами и крыльями прокладывали себе дорогу.
Перед ярко освещёнными окнами телефонного переговорного пункта силуэтами чернели те, кто назначил здесь встречу. Их тоже было немало. Сергей посмотрел на часы: без десяти восемь. Плюс‑минут на пятнадцать девушка опоздает, они без того не могут. Марков вздохнул и решил присоединиться к ожидающим. Краем глаза заметил, как кто‑то двинулся в его сторону. Длинное, словно шинель, пальто. Непокрытая голова. Лена. С нею высокая хорошенькая блондинка. Подруга? Или сестрёнка? Как, кстати, её зовут? Лена решила устроить ему смотрины? Одобрит более серёзная младшенькая нового знакомого или как? Генералу стало смешно. А ведь не только не опоздала, примчалась раньше, стоит в своих лёгких ботиночках на сыром снегу.
– Здравствуйте, Сергей, – как воспитанный ребёнок, произнесла студентка. Значит, сегодня она решила побыть Леночкой‑девочкой.
– Я не опоздал, – для чего‑то начал оправдываться Марков.
– Я знаю, – оборвала девушка и улыбнулась. – Позвольте вам представить, моя сестра Зинаида. – Блондинка протянула руку, офицер вежливо её пожал и принялся разглядывать Зинаиду, младшую сестру хулиганки Ленки. Мол, вы решили оценить меня? Так получите.
Девушки были полной противоположностью друг другу. Как негатив и позитив. Младшая – голубоглазая блондинка, а старшая – тёмно‑русая с карими, почти чёрными глазами. Зинка – высокая, с великолепной фигурой – одета в серое пальтецо с меховой опушкой на рукавах и по подолу. На ногах ботики, тоже с полосками меха поверху. Этакая Снегурочка, яркая и эффектная. На ее фоне Леночка с непокрытой головой, в чёрном пальто‑шинели, сиротских ботиночках выглядела просто кукарачей, по популярной в недавние годы песенке из американского фильма о Панчо Вилье: «Он назвал меня сегодня кукарачей, а кукарача – это чёрный таракан». Вдобавок ко всему от холода она шмыгала покрасневшим носом. От этих мыслей Сергею стало смешно. Его, немолодого, видавшего виды мужика, разглядывают словно гуся на базаре и прикидывают, брать или ещё походить по рядам, две соплячки. Причём как минимум одна – в прямом смысле слова.
Зинаида скромно позволяла мужчине любоваться собой. Из‑под опущенных длинных ресниц она, в свою очередь, разглядывала генерала, прикидывая, можно ли позволить Ленке водиться с этим типом или сразу дать ему отлуп и от ворот поворот.
Марков же размышлял, помешает его планам или нет присутствие сестрицы.
– Мне пора бежать, – произнесла блондинка, – оставляю Леночку на вашу ответственность. – Генерал попытался возразить, мол, куда же вы, но сам почувствовал, как неубедительно звучат его слова. Зинаида обняла сестру и что‑то зашептала ей на ухо. Ленка фыркнула. Снегурочка улыбнулась Маркову. – До свидания, – и как бы ненароком спросила: – Ты сегодня ночуешь у мамы или…
– Не знаю ещё, наверное, у отца, – безмятежно ответила девчонка. «Размечтался, старый дурак», – подумал Марков.
Зинаида направилась к метро. Генерал решил брать инициативу в свои руки.
– Радость, мне нужна твоя помощь.
Ленка чуть откинула голову, чтобы смотреть Сергею в глаза. Было видно, что ей приятно обращение – Радость. Девушка улыбалась хитровато и кокетливо:
– Что я должна сделать?
– Хочу приобрести штатскую одежду: костюм, пальто, ботинки. Проконсультируешь, что нынче носят?
– Запросто. Пойдёмте.
Марков глянул на ботинки девушки.
– Давай возьмём такси.
– Да здесь рядом. По Кирова до площади Дзержинского, а там до ЦУМа рукой подать.
Но генерал уже махал рукой чёрной «Эмке».
Из покупки костюма, рубашек и галстуков девушка устроила настоящий спектакль. Она заставила Сергея перемерить чуть ли не всё, что было выставлено. Продавец, немолодой мужчина в синем саржевом халате, давно уже выгнал бы смешливую девицу в шею. Останавливала только форма и знаки различия Маркова.
В конце концов Ленка остановила выбор на коричневом пиджаке толстой шерсти (если бы командир получше разбирался в хитростях швейного дела, он знал бы, что такой покрой называется спортивным). Тёмно‑серые свободного покроя брюки и чёрные ботинки дополнили наряд. Нашлось и солидное пальто‑реглан. Форму и шинель с сапогами продавец аккуратно свернул, упаковал в плотную жёлтую бумагу и перевязал бумажным же шпагатом. Пистолет Марков сунул во внутренний карман пиджака. Его тут же перекосило в левую сторону. Пришлось подпоясать брюки широким офицерским ремнём и на него подвесить кобуру. Вручая генералу пакет, продавец шепнул: