 |
|
Из опросов командиров подразделений, дислоцированных на Белостокском выступе. 6 страница
Носато‑усатый довольно ухмыльнулся и медленно отлепился от дивана и поднялся. Оторва без замаха влепила техничный хук слева ему в подбородок. Не ожидавший ничего подобного Саркисов шлёпнулся на пол. Впрочем, он тут же вскочил, потёр ушибленное место и прошипел:
– Если бы ты не была пока нужна, что бы я с тобой сделал.
Благоразумно обходя девчонку за два метра, он бочком добрался до входной двери и уже здесь завопил:
– Нэ хочишь? Пажалеишь! – И выскочил в коридор, под охрану «лбов».
С аэродрома Марков сразу отправился в штаб. Узнать, что произошло за часы его отсутствия. Созвониться с Габрильянцем, поинтересоваться, не передавал ли какие‑либо из обещанных материалов Пикенброк. Если да, значит, игра может завязаться. Второе, убедиться, что доблестные чекисты нашли Ленку и сейчас студентка в безопасности.
Непомнящий доложил, что Ямщиков очень просил сообщить, как только комфронтом объявится. Сергей кивнул, только войдя в кабинет, набрал Александра Ивановича. Того на месте не оказалось. Только генерал‑полковник опустил трубку на рычаги, телефон взорвался неприятно резким звоном.
– Александр Иванович, – спросил Марков.
– Нет. – Голос был знакомым, но кому он принадлежал, вспомнить не удалось.
– Слушай внимательно, Марков, – прозвучало в трубке. – Твоя девка у нас. Захочешь получить её буквально целой и невредимой, приходи ровно в полночь на площадь Рынок Тадеуша Костюшко. За храмом Святого Миколая, на углу Липовой – четырёхэтажный дом. Во второй справа квартире тебя встретят. Приходи один. Можешь взять пистолет, всё равно он тебе не поможет. И не надо никому об этом рассказывать.
Сергей напряжённо вспоминал, у кого он слышал хамоватые интонации ничтожества, торжествующего от ощущения власти над человеком, который во всех смыслах выше него. Этакое, а я на тебя наступлю, и ничего мне за это не будет. Так обращались к ЗК охранники в СТОНе, так разговаривали бандиты Куцего. Теперешнего «собеседника» точно приходилось слышать раньше. Но тогда он не позволял себе такого тона.
– Кто вы? Представьтесь, – потребовал комфронтом. В ответ – издевательское хихиканье: «Придёшь, заодно и познакомимся». И злые короткие гудки.
Как только трубка коснулась рычагов, аппарат зазвонил снова:
– Сергей, это Ямщиков. Срочно надо увидеться.
– Приезжай, – сказал Марков и глянул на часы. Девятнадцать тринадцать. И эту ночь придётся бодрствовать. Ничего, отоспимся в могиле.
Только ступив в приёмную Вождя, Лаврентий Павлович всё понял. Он окинул взглядом стоящего, положив руку на кобуру, Поскрёбышева, иронично улыбающегося Лихарева, насупленного Мамсурова. Пару крепких лейтенантов, напряжённо караулящих каждый жест народного комиссара внутренних дел. Впрочем, теперь уже, пожалуй, простого ЗК номер такой‑то. И Самого – Сталина. Хозяин стоял в центре, поддерживая правой рукой левую, и глаза его сияли даже не жёлтым, а страшным оранжевым блеском.
– Ты ничего не хочешь мне сказать, Лаврентий? – спросил по‑грузински Иосиф Виссарионович – Видишь, я вышел тебя встречать к порогу.
– Зря ты со мной так, Коба, – по‑грузински же ответил Берия. – Я всегда был тебе предан, как отцу. Несправедливо это.
– Что ты можешь знать о справедливости, Лаврентий? – ответил Сталин.
Лейтенанты сделали шаг вперёд.
– Понял, – сказал Ямщиков. – То есть на самом деле ничего не понял. Но думать обязано начальство, наше дело выполнять.
– Не валяй ваньку. Они могут убить Елену в любой момент.
– А в твоём присутствии они её пальцем не тронут. Постесняются.
– Может, ничего и не будет. Главное, не спровоцировать.
– Это я не первый раз слышу, про «не провоцировать». И по опыту знаю, как только начинаешь вести себя скромно, контрагент тут наглеет. Сразу надо бить по морде, тогда вся эта сволочь сразу начинает вилять хвостиком и умильно заглядывать в глаза. Снизу вверх.
Марков пожал плечами:
– В любом случае я отправлюсь один.
– Дело твоё. А я чего‑нибудь пошустрю. Тихонечко, чтобы не провоцировать. Ты мне скажи, что делать с записью твоих симпосионов с абверовцем?
– Хранить, аки зеницу ока своего. Будет оказия, передадим Иосифу Виссарионовичу. Доклад я ему уже представил, это будет иллюстрация.
– Представил? Молодец. Тогда там ты поосторожнее. Не горячись.
– Видишь, спокоен как? Как пульс покойника, – невесело пошутил Сергей.
Ямщиков только покачал головой.
Вождь смотрел на человека, которому уже не раз прощал трусость. Прощал, потому что верил в его верность – общему делу и себе. Ему ужасно не хотелось верить в то, что за преданностью укрывалось предательство.
В ушах нарастал шум. Перед глазами стали возникать коричневые рифлёные плитки. Они закрывали поле зрения, пока не превратились в клубящуюся тьму. Бухало сердце, разрывая грудную клетку, и шум…
Сталин, словно ватная кукла, осел на пол. Мамсуров и Лихарев бросились к нему. Поскрёбышев растерянно переводил взгляд с тела Хозяина на неподвижно стоящего Берию, не зная, что делать. Валентин схватил руку Иосифа Виссарионовича, прижал к запястью какую‑то штуку, вроде браслета с небольшим экраном, сосредоточенно всмотрелся и пробормотал: «Плохо. Очень плохо».
Лаврентий Павлович бочком добрался до двери, распахнул её и, стоя на пороге, ткнул пальцем в тело Сталина:
– Тиран умер. Россия свободна, – провозгласил он. Захлопнул дверь с такой силой, что зашатались косяки, и побежал по коридору.
Лихарев скомандовал Мамсурову:
– Поднимай его.
Осетин легко подхватил ставшего вдруг маленьким Вождя на руки и вслед за Валентином выбежал из приёмной.
– Где ход, которым ты тогда пробирался? – спросил молодой человек.
– Здесь, сразу за поворотом. Нажми над стыком облицовочных панелей.
Сработал старинный механизм, кусок стены вместе с обивкой из карельской березы отошёл в сторону, открывая узкий, плавно закругляющийся влево туннель в кирпичной кладке.
– Ползёшь, как червяк в яблоке, – ворчал Хаджи‑Умар, задевая плечами стены.
– Давай быстрее, – оборвал Лихарев. – Неизвестно, что сумеет выкинуть наш пенснятый живчик. Как он рванул, аж каблуки отрывались.
– Сейчас отвезём Сталина ко мне, – сообщил он через десять минут. – Там его ни одна сволочь не найдёт.
– А что с ним?
– Обширный инсульт. Если бы не моя техника, он уже был бы покойником. Но всё равно с месяц ему придётся лежать. Нужно восстановить добрую половину мозга.
– Но он будет нормальным?
– Каким был, таким и останется. Не хуже, но и не лучше, к сожалению. В этом проблемы нет.
– А в чём есть?
– Ты уверен, что к тому времени, когда Иосиф Виссарионович выздоровеет, страной не будет править Берия со всей его бандой?
– Нет, это нельзя, – заволновался диверсант. – Лучше я его убью.
– Не доберёшься ты до Лаврентия.
– Это кого на что обучали. Я в своём деле очень одарённый человек. Почти талантливый. Обо мне даже Хемингуэй роман написал.
Лихарев даже остановился:
– Не врёшь? Какой роман?
– Ну, это. Где про Испанию.
– «И никогда не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе»[28].
– А вот это хрена с два. Пусть он звонит по всякой сволочи. А мы ещё повоюем.
За годы работы бок о бок с Иосифом Виссарионовичем Поскрёбышев научился прежде всего просчитывать политические последствия любого события. Точнее, анализировать, кто в результате возвысится, укрепит свои позиции. А для кого приходит край карьеры и жизни – на этом уровне положение теряют вместе с «животом».
Неожиданный удар, случившийся со Сталиным, мог открыть путь к верховной власти Лаврентию. Однако Алексей Михайлович знал наверняка, что практически все приближённые к Хозяину «тонкошеие вожди» (беспощадно точен был Мандельштам, за то и расстреляли) Берии боятся панически. Они сделают всё возможное, чтобы придержать главу НКВД. По крайней мере до тех пор, пока Сам ещё живой.
Помощник видел, что Верховного унесли Лихарев и Мамсуров. Он знал, что на возможности Валентина Сталин полагался безоговорочно. Здесь был важный оттенок: не доверял, нет, а был убеждён во всесилии этого человека. Значит, можно было надеяться, что ему удастся вылечить «лучшего друга физкультурников» или хотя бы продлить его земное существование. Пока же следовало выстроить систему сдержек Берии, и сделать это быстро. Потому что Лаврентий сидеть сложа руки не станет, а насколько жёстко он умеет действовать, знали все.
И Поскрёбышев отправился к Жукову.
По указанному адресу Марков поехал один. Дело, можно сказать, личное. А с неувязочками и несуразностями: как Ленка, порученная заботам Габрильянца, оказалась в лапах каких‑то проходимцев; почему его решили шантажировать именно сейчас? – разберёмся попозже.
С улицы казалось, будто в большом четырёхэтажном доме обжита только одна квартира. У входа стояли двое бугаёв в штатском, но с автоматами «ППД». На одинокого мужчину они словно и не обратили внимания – прошёл мимо в подъезд, и скатертью лестница под ноги. На последнем этаже генерала встретил и проводил до нужной двери могучий мужчина в гимнастёрке рядового бойца. В кабинете за казённым обшарпанным столом сидел восточного вида щупловатый человек.
– Марков. Садись.
– Гогулия, – узнал наконец‑то телефонного собеседника командующий фронтом. – Встать, когда вы разговариваете со старшим по званию, – рявкнул Сергей так, что у самого уши заложило.
– Ты на НКВД кричишь, – нагло усмехнулся майор. – Не надо. Себе дороже выйдет.
По взгляду Серго Фазильевича куда‑то за спину собеседника Марков понял, что сзади подкрадываются. Слегка повёл глазами в одну, потом в другую сторону, уловил движение. Здоровенные быки бросились одновременно. Сергей ждал нападения. Уход с линии атаки, удар кулаком в пах, подсечка второму. Два тяжёлых тела хряпнулись об пол.
«Восточный человек» неожиданно легко перелетел через стол и неизвестным хитрым приёмом завалил Маркова. Один из быков помог завести руки к лопаткам и напялить наручники.
– Слушай меня, генерал, – ухмыльнулся Гогулия. – Сейчас ты собственноручно напишешь чистосердечное признание в том, что ты возглавил заговор, целью которого было спровоцировать войну с союзной Германией, чтобы свергнуть руководство СССР и лично товарища Сталина. В заговоре принимали участие высокие чины вермахта и абвера. Пикенброка назовёшь сам, остальных мы потом продиктуем. Понял? А если ты забыл, напомню, что чистосердечное признание добывается через почки. Мои мальчики сейчас на тебя сильно злые, так что они уж постараются от всей души. Кровью пописаешь пару месяцев, и к Господу на приём.
– Дурак ты, Серго Фазильевич, – процедил Сергей. – Как же я писать буду, если у меня руки сзади скованы.
– Не такой идиот, как ты думаешь, – неожиданно искренне обиделся восточный человек. – Браслеты я с тебя сниму. Но если ты попытаешься сделать резкое движение, увидишь, что станет с твоей дэвушкой. – И резко ударил ребром ладони по лицу. Марков облизал разбитые губы и ухмыльнулся:
– Не умеешь ты, майор, лупить. Как тебя только в НКВД взяли. Ведь полная профнепригодность – ни головой, ни руками.
Гогулия побледнел от бешенства и сделал знак своим амбалам. Они вышли и через пару минут втащили в комнату Ленку.
Руки девчонки тоже были скручены. Один из битюгов, обхватив поперёк туловища, практически нёс хулиганку. Второй зажимал рот, потому что слова, которые прорывались сквозь огромную ладонь… Горький написал, что от них лошади вздрагивают. А незаконченное, но всё же высшее филологическое образование помогало выстраивать из них такие комбинации, какие средних способностей чекист даже представить себе не смог бы.
Увидев скованного Маркова, девушка вцепилась зубами в пятерню. Бык взвыл и замахнулся.
– Отставить, – рявкнул комфронтом. И обернулся к Гогулии: – Если вы тронете её хоть пальцем, вам придётся меня убить. Потому что я вас всех на три метра в землю зарою. Я нужен живым, правда? А вот вы мне не нужны.
Восточный человек дал знак. Укушенный, обиженно сопя, отошёл от девушки подальше. Серго Фазильевич осторожно подкрался к генералу сбоку и проговорил ему на ухо:
– Сейчас я расстегну наручники. Попытаетесь… – он поискал нужное слово… – вести себя некорректно, девку я пристрелю. Бумагу и ручку сейчас принесут. За плечами будут стоять два самых тяжёлых моих мальчика, так что резко вскочить даже не пытайтесь. Я внятно объяснил?
Сергей смотрел на Ленку. Всклокоченные волосы, на левой щеке след оплеухи, в глазах слёзы. Девушка попыталась улыбнуться командиру, но получилось плохо. Марков вздохнул и потянулся за деревянной ручкой, какими писали школьники, обмакнул перо в чернильницу‑непроливашку.
У здания, куда вошёл Марков, остановился автомобиль. Громко хлопнув дверцей, из него вышел офицер в потёртой полевой форме со знаками различия полковника, не спеша огляделся, направился к двери подъезда. Навстречу вышли двое крупных хлопцев в обвислых штатских костюмах. «Дегтярёвы» в их руках выглядели чуть ли не пистолетами.
– Нельзя сюда, товарищ полковник.
– Почему? – весело осведомился Ямщиков.
– Нельзя, – повторил особист.
– Совсем?
Гэбэшник поиграл автоматом, как бы прилаживаясь двинуть тупого солдафона прикладом по голове.
– Ну, нельзя так нельзя, – вдруг согласился Ямщиков, сделал пару шагов назад.
Из выходящих на площадь улиц попёрли, громыхая гусеницами, танки. Было их не меньше десятка. Заняв позиции, машины покрутили башнями, ловя в прицелы пушек единственное освещённое окно. Не меньше батальона ловких бойцов заполнили промежутки между единицами бронетехники, спеленали «хлопцев».
– Эй, жильцы, – крикнул Ямщиков в жестяной рупор. – Выходите по одному и не торопясь. А то я сам поднимусь.
Услышав рёв моторов и грохотание гусениц по гранитной брусчатке площади, Гогулия выглянул в окно. Ему показалось, что прямо в лицо уставилось дуло танковой пушки. И человек более отважный сто раз подумал бы, стоит ли оказывать сопротивление. Предположим, пленников ты убьёшь. Но после этого надо будет выходить на Рынок Тадеуша Костюшко к вон тому коренастому мужичку и его умельцам, не иначе как дивизионным разведчикам. Такая перспектива вызывала холодную волну вдоль хребта и желание свернуться клубочком, закрыть лицо и убеждать, что ты никогда больше так не будешь.
Боевики, которые приехали с Саркисовым для обеспечения операции, сориентировались быстрее. Они уже выскакивали из подъезда, бросали автоматы и задирали руки, словно хотели поддержать падающее небо. Выматерившись, Серго Фазильевич отомкнул запоры наручников. Сергей вскочил, бросился к Ленке, подхватил её на руки. Девчонка, похоже, была почти без сознания.
Из подъезда первым вышел Марков, осторожно ступая, чтобы не тряхнуть лишний раз Лену.
– Иваныч, – крикнул он, – это я, не подстрели сдуру.
Ямщиков бросился ему навстречу.
– Целый? Говорил я тебе, не ходи один. Приехали бы спокойненько на танке и забрали бы девочку без напряжения нервов и голосовых связок.
Краем глаза комдив засёк Гогулию, повернулся к нему и приказал:
– А ну, брысь отсюда, гнида. Ещё раз встречу, пристрелю, не пожалею патрона.
Серго Фазильевич юркнул в первый тёмный переулок.
– Поехали в штаб, – озабоченно сказал Марков. – Надо срочно доложить Сталину. Неспроста всё это.
– Поставьте меня на землю, – потребовала вдруг Ленка. – Что вы меня держите на весу, как ночной горшок севрского фарфора. Полный.
Судя по всему, хулиганка вполне оклемалась.
Сергей бережно опустил девушку на брусчатку, но рук не убрал. Они так и стояли лицом к лицу, генерал бережно обнимал плечи Лены.
– А девочку куда? – спросил Александр Иванович.
– Девочку с собой, – улыбнулся разбитыми губами Марков. – Девочку я теперь никуда не отпущу.
– Отпустите, – заупрямилась вдруг Ленка. – У меня, между прочим, через три дня свадьба.
– Кого в брак сдаёшь? – поинтересовался Сергей.
– Сама замуж выхожу, – брякнула хулиганка.
Марков вдруг почувствовал, как закололо в кончиках пальцев, которые всё ещё лежали на худеньких плечиках, будто он долго‑долго держал их на льду.
– За кого? – не своим голосом спросил мужчина.
– За Колю Отраду. Была тебе Радость, стану ему Отрадой.
В первый раз, отметил Марков, девушка обратилась к нему на «ты».
– Это тот, который каждый месяц делал предложение тринадцатого числа?
Девчонка кивнула.
– Да. А тут он сделал двенадцатого.
Ленка пыталась улыбнуться, но получалось это плохо.
– Пустите меня, – тихо вскрикнула она. – Мне нужно на поезд. В Москву.
Из «Военного дневника» генерала Гальдера:
4 июня 1941 года (среда)
I. Общие вопросы операции «Барбаросса» (см. Приложение II).
II. Тактические вопросы (начальники штабов армий): Главком.
а. Применение дымовых завес при форсировании рек. Это не организационный, а снабженческий вопрос. Предвидеть заранее, где это необходимо! Дымовые завесы нельзя использовать на местности, прикрывающей войска!
б. Применение химических OB. Я ожидаю местного разбрызгивания OB и заражения отдельных районов [русскими]. Мы не должны дать противнику времени для использования химических OB в широких масштабах. Подготовить к этому войска в моральном отношении!
Применение OB в больших масштабах возможно лишь через семь дней после начала операции, когда будут специальные средства доставки{1291}.
в. Ввод в бой пехотных дивизий с началом наступления танковых групп. Не следует опасаться штатов военного времени и связанных с ними кадровых проблем. Необходимо беречь танкистов!
г. Артиллерию, инженерные войска и войска связи из состава пехотных дивизий, расположенных в тылу, использовать в самом начале наступления!
д. Ударные клинья на широком фронте. Сосредоточение огня. Обеспечение флангов эшелонированием в глубину!
Не стремиться к «локтевой связи» с соседом! Безопасность достигается глубиной боевых порядков. Вопрос управления войсками. Командиры должны быть впереди.
е. Тактика русских танковых войск. Использование небольших подразделений (для контрударов и контратак) и массированное использование. (Новость!) Выдвинуть вперёд противотанковую артиллерию (возможно, даже из дивизий, расположенных в тылу).
ж. ПВО. Ночные марши. Прикрытие войск с воздуха!
з. Наступление и преследование в ночных условиях. Опыт боёв в Греции! Внезапность!
к. У войск слишком много автомашин на поле боя. Строго контролировать! Ненужные на передовой транспортные средства свести в группы. Эшелонировать. Регулировать выдвижение транспортных средств вперёд (преимущественное право проезда), тогда будет легче их использовать. Никаких «знакомств» в этом деле.
к. Чрезмерная загрузка войсковых автомашин. Использовать крестьянские повозки! Централизовать сбор средств, оставленных в тылу, как во [время кампании] Франции.
л. Регулирование движения. Движение в обратном направлении запретить! Планировать заранее. Самолёты! Не ориентировать на «взаимопонимание». м. Потребность в транспорте. Инженерные войска (мины, имущество для временных переправ). Помощь за счёт транспортных колонн обер‑квартирмейстера. Эта помощь не должна постоянно связывать руки обер‑квартирмейстеру.
н. Полевые госпитали – части резерва ОКХ, но вначале они останутся в своих дивизиях.
Просьба к начальникам штабов корпусов и начальникам оперативных отделов штабов дивизий обратить особое внимание на эти вопросы. Обязаны добиться их выполнения!
Начальники тыла в некоторых дивизиях очень молоды. Вырабатывать в них самостоятельность!
Во второй половине дня – дальнейшие вопросы (опыт боёв на Юго‑Востоке).
Военные игры в войсках. (Штабы корпусов – штабы дивизий!)
III. Частные вопросы по отдельным группам армий во время операции «Барбаросса» (см. приложение II). Распределение паромов системы «Зибель» и самоходных барж.
Глава 7
Георгий Константинович выслушал Поскрёбышева молча, только темнел лицом. Дождавшись конца повествования, спросил:
– Где сейчас Сталин?
– Думаю, Лихарев спрятал его так, что никто не сумеет отыскать.
– Лаврентия пускать к власти нельзя, – отрезал Жуков. – Нужно срочно переговорить с Молотовым, Ворошиловым, Кагановичем, Маленковым. Если понадобится, армия разоружит и НКВД, и госбезопасность. Но доводить до этого не хотелось бы. Нельзя немцам показывать наши свары. Война на носу.
* * *
Берия ворвался в собственную приёмную и приказал Мамиашвили:
– Срочно соберите всех наших. Коба откинулся.
Лаврентий Павлович знал, что Жуков относится к Маркову настороженно, опасаясь сильного конкурента.
– Я прямо сейчас отправлюсь в Генштаб. Надо добиться, чтобы он вернул на Особый Западный военный округ (или, хрен с ним, фронт) генерала армии Павлова, отправив нынешнего командующего в запас. Пока «ближний круг» Иосифа будет решать, чей черёд стать самым гениальным, мы должны взять реальную власть и поставить их перед фактом: самые выдающиеся – мы. Ты, Богдан, подтягивай наши дивизии к Москве. Придумай железобетонную мотивировку переброски. Ещё: Мамсуров – перебежчик, знает он много. Его надо убрать. И подумай над реализацией крайнего варианта – полной зачистки. Даст бог, не понадобится, но готовыми быть нужно.
Шумное и бестолковое совещание было в разгаре, когда зазвонил телефон правительственной связи.
– Молотов, – одни губами прошептала секретарша, но почему‑то её услышали все.
– Лаврентий, – прокашлял в трубку Вячеслав Михайлович, – добавил всё‑таки, – Павлович. Приезжай немедленно. Тут наши подтянулись, разговор есть.
В кабинете наркома инодел полукругом расположилась группа товарищей. В центре, похожий на громадного моржа, выложив на обтянутую зелёным сукном столешницу пухлые кулаки, сидел Вячеслав Михайлович Молотов, он же «каменная задница», он же «мистер нет». Ошую, то есть по левую руку, устроился похожий на засушенную заживо лису Лазарь Моисеевич Каганович. Одесную, там, где богатыри укладывали меч, напряжённо выпрямился, словно на плацу, закаменел грубо вытесанным багровым лицом начальник Генерального штаба Георгий Константинович Жуков. Фланги прикрывали, как и положено по воинской науке, самые мощные фигуры – министр обороны Тимошенко и начальник личной охраны Сталина Власик.
Берия оглядел диспозицию и нахмурился. Он понимал, что «разговор» предстоит тяжёлый. Но надеялся, что стая не успеет спеться за столь короткий срок и можно будет разбить хор на отдельные дуэты.
– Здравствуйте, уважаемые, – произнёс заместитель Председателя Совнаркома медовым голосом. – Целиком и полностью поддерживаю идею экстренного совещания. Нам следует обсудить, как действовать в новых обстоятельствах, какие обязанности на кого будут возложены.
– А что это за новые обстоятельства? – спросил Молотов тем тоном, каким обычно общался с дипломатами враждебных государств.
– Сталин умер, – вежливо пояснил глава НКВД.
– Да? Где труп? – Лазарь Моисеевич умел быть кратким и грубым, как ветеран уголовного розыска.
– Коллеги, – выговорил непривычное слово Вячеслав Михайлович, – товарищ Берия по недомыслию или по иным причинам, с этим ещё придётся разобраться, распускает непроверенные панические слухи. В существующем сложнейшем международном положении такое поведение может нанести огромный вред государству рабочих и крестьян. Предлагаю прежде всего и для начала вывести Берию из состава Совета Народных Комиссаров и отстранить от руководства НКВД. Временно исполняющим обязанности наркома внутренних дел предлагаю назначить генерала Власика. И поручить ему провести тщательное и объективное расследование последних действий нашего бывшего товарища.
Берия снял пенсне и стал протирать стёкла белоснежным платком, лихорадочно размышляя, успеют ли дивизии, подчинённые органам, подтянуться к столице. Однако товарищи мыслили так же.
– Я уже отдал приказ заблокировать твои части, – на лице Жукова появилась ухмылка каменного гостя. – Все дороги на Москву уже перекрывают танковые подразделения и батальоны ИПТАП. Так что не делай глупостей, Лавруша.
– Повестка дня, – огласил Молотов. – Какие меры мы должны принять в связи с недомоганием товарища Сталина?
– Думаю, сообщать об этом народу нельзя, – повёл каменными плечами Тимошенко. – Может возникнуть паника, волнения. В любом случае упадёт дисциплина, могут даже возникнуть помехи для мобилизации.
– Промолчать тоже не лучший выход, – зашевелились в кресле обтянутые желтой кожей мощи Кагановича. – Слухи всё равно просочатся, получится только хуже. Надо дать во всех газетах и на радио краткую информацию. Мол, товарищ Сталин подхватил лёгкую простуду, и врачи рекомендовали несколько дней соблюдать постельный режим. И чтобы текст ни в коем случае не читал Левитан.
– А что вы будете делать через несколько дней, когда труп так и не найдётся? – ядовито спросил Берия. Его не услышали, словно и не присутствовал в кабинете ещё полчаса назад всесильный нарком.
– В крайнем случае, сообщим, что здоровье вождя ухудшилось, и постепенно начнём готовить население к трагической вести, – продолжил свою речь невоскресший Лазарь.
* * *
Заговорщики не расходились, ожидая возвращения главаря. Берия вошёл мрачный и сосредоточенный.
– Немедленно свяжитесь с Саркисовым, – приказал он Мамиашвили. – Пусть завершает операцию по варианту «Полная зачистка». Сейчас же! Повторяю по буквам: полная зачистка. Это значит, убирать всех.
– Ты, – обернулся Лаврентий Павлович к генералу армии Павлову, – немедленно отправляйся в Белосток. Говори с преданными тебе лично командирами. Пусть будут готовы к твоему возвращению. А ты, Богдыхан, – Берия наклонился к полулежащему, как всегда, в кресле Кобулову, – похудей, сдохни, но найди Лихарева и Мамсурова. Срок – сутки. После я тебя расстреливать не стану, тебя другие шлепнут.
Поскрёбышев почему‑то не взял трубку. Впрочем, бывало, что товарищ Сталин заканчивал рабочий день пораньше, часа в три ночи. Марков и Ямщиков прямо в кабинете комфронтом приняли по стакану водки, чтобы снять нервное напряжение, загрызли тем, что отыскали по сусекам, и завалились спать.
С утра генерал‑полковник позвонил Габрильянцу.
– Начальник в частях, – доложил дежурный.
Когда и в час дня в Кремле никто не ответил на звонок, Сергей встревожился.
– Что‑то не так, – проговорил он. – Давай‑ка, Александр Иванович, поднимай на всякий случай дивизию в ружьё. Только сильно не шуми.
– Ага, – кивнул Ямщиков. – Чтобы не провоцировать.
Связаться с Заковским не удалось тоже. Хорошо, хоть Жуков оказался на месте.
– Товарищ Сталин подхватил лёгкую простуду, – сообщил он. – Не паникуй, ничего страшного. Неси службу. – Помолчав, Георгий Константинович добавил: – Но к неожиданностям будь готов.
– Всегда готов, – серьёзно ответил Марков.
* * *
Наум Исаакович Эйтингон, прибывший в Белосток вслед за Ленкой, сейчас оказался в идиотском положении. Приказ Верховного лично ему докладывать обо всех событиях в Белостоке выполнить не удавалось, потому что ни сам Сталин, ни даже Поскрёбышев не брали трубку. Обращаться к кому бы то ни было другому вождь запретил категорически. А сообщить о выводе на ночные улицы дюжины танков (молва увеличила их количество чуть ли не до дивизии полного состава), об аресте неизвестными (они быстро стали известными – Гогулия и несколько боевиков из центрального аппарата НКВД) командующего фронтом Маркова и быстром освобождении его и задержании группы, выполнявшей непонятный, авантюристический приказ, Хозяину следовало срочно. И самому Эйтингону, и его команде надоело скрытно наблюдать за необъяснимой вознёй в приграничном районе. А вмешиваться категорически запрещено. Да и что делать, генерал не знал. Чуть ли не впервые в жизни. И главный террорист Сталина принял решение отправиться в столицу самому. Чуяла его душа: что‑то случилось серьёзное, может, даже страшное. А парни понаблюдают. И пока будут докладывать обо всех событиях ему.
Сталин пришёл в себя только на третий день. Он с трудом повёл глазами – тело отказывалось слушаться. Первым вопросом Вождя было:
– Что случилось?
– У вас произошёл удар, – объяснил Лихарев.
Мамсуров отправился «разведывать обстановку» и уже двое суток не давал о себе знать. Валентина это беспокоило, но не слишком. Во‑первых, попасть в его жильё, сдвинутое на полминуты во времени, в этой реальности 1941 года не смог бы никто. Так что безопасность и хозяина квартиры, и беспомощного Вождя была гарантирована. Во‑вторых, сам Хаджи‑Умар был человеком опытным. Выследить и захватить его сумели бы три‑пять человек во всей Москве. И ни один из умельцев не работал на Берию. Так уж сложилось исторически. А значит, тревожиться о судьбе диверсанта не стоило. Когда нагуляется, придёт, нажмёт на единственную кнопку приборчика, отдалённо напоминающего миниатюрный пейджер. Резидент услышит сигнал, проверит своими методами, нет ли угрозы, и впустит «кота, который нагулялся сам по себе».
– Тяжёлый? – спросил через минуту Иосиф Виссарионович. То ли он так долго обдумывал ситуацию, то ли мозг ещё работал на малую часть своих возможностей.