Главная | Обратная связь

Спи спокойно, мама. 7 страница

Говард ещё немного посидел, наслаждаясь лёгкостью дыхания, которую давал ему ингалятор. Сегодняшний день много для него значил. Тридцать пять лет назад он с энергичностью авантюриста шестнадцатого века, вернувшегося из заморских стран с редкими яствами, познакомил Пэгфорд с изысканными деликатесами, и город, поначалу настороженный, вскоре начал проявлять робкий интерес и с любопытством принюхиваться к его пластиковым контейнерам. Он с грустью вспомнил свою покойную мать, которая так гордилась им самим и его процветающим бизнесом. Жаль, что ей не суждено увидеть кафе. Тяжело поднявшись на ноги, он снял с крючка войлочную шляпу и бережно, как корону, водрузил её на голову.

Его новые официантки приехали вместе в половине девятого. У него был для них сюрприз.

– Вот, держите, – сказал он, протягивая им форму: чёрные платья с белыми кружевными фартучками, в точности как он задумал. – Должно подойти. Морин прикинула ваши размеры. Она и сама будет в таком же.

Гайя с трудом сдержала смех, когда Морин с улыбкой вплыла в торговый зал из кафе. На ней были ортопедические босоножки, надетые поверх чёрных чулок. Платье заканчивалось на два дюйма выше её старческих коленок.

– Можете переодеться в подсобке, девочки, – сказала она, указывая на каморку, из которой только что вышел Говард.

Гайя уже стягивала джинсы в туалете для персонала, когда увидела испуг на лице Сухвиндер.

– В чём дело, Винда? – спросила она.

Новое прозвище дало Сухвиндер мужество сказать то, что в других обстоятельствах она не смогла бы произнести вслух:

– Я не могу это надеть.

– Почему? – удивилась Гайя. – Тебе пойдёт.

Но у чёрного платья были короткие рукава.

– Не могу.

– Но поче… Господи, – ужаснулась Гайя, когда Сухвиндер закатала рукава джемпера.

Внутренняя поверхность её рук была покрыта уродливыми перекрёстными шрамами, а от запястья до локтевого сгиба тянулись свежезапёкшиеся рубцы.

– Винда, – тихо произнесла Гайя. – Во что ты ввязалась, подруга?

Сухвиндер со слезами на глазах только покачала головой.

Гайя на мгновение задумалась, а потом сказала:

– Есть идея; подойди‑ка сюда.

Она начала снимать с себя белую кофточку с длинными рукавами.

Дверь содрогнулась от сильного удара, и задвижка отскочила; в дверях появился вспотевший Эндрю с двумя громоздкими упаковками рулонов туалетной бумаги, но его остановил сердитый окрик Гайи. Он выскочил за порог и чуть не сбил с ног Морин.

– Они там переодеваются, – сказала она, глядя на него с явным неодобрением.

– Мистер Моллисон велел отнести это в туалет.

Чёрт, чёрт. Она была в лифчике и трусах. Он видел почти всё.

– Извините, – прокричал Эндрю из‑за двери.

От смущения у него горели щёки.

– Козлина, – фыркнула Гайя с другой стороны и протянула свою кофту Сухвиндер. – Надень под платье.

– Но это будет странно выглядеть.

– Неважно. На следующей неделе можешь надеть чёрную – будет смотреться как платье с длинными рукавами. А ему что‑нибудь наплетём…

– У неё экзема, – объявила Гайя, когда она и Сухвиндер, полностью одетые, в фартучках, вышли из подсобки. – На обеих руках, целиком. Не слишком приятное зрелище.

– Вот как, – сказал Говард, разглядывая белую кофточку, прикрывающую руки Сухвиндер, а затем перевёл взгляд на Гайю, которая выглядела великолепно, как он и рассчитывал.

– На следующей неделе я надену чёрную, – пообещала Сухвиндер, не в силах посмотреть Говарду в глаза.

– Хорошо, – сказал он, похлопывая Гайю пониже спины, и отправил обеих в кафе. – Приготовьтесь, – воззвал он ко всем сотрудникам. – Скоро начнётся… Морин, открывай!

На тротуаре уже ожидала небольшая группа посетителей. Объявление снаружи гласило: «„Медный чайник“. В честь открытия первая чашка кофе бесплатно!»

Эндрю в течение последующих нескольких часов не видел Гайю. Загруженный поручениями Говарда, он едва успевал таскать молоко и фруктовые соки вверх‑вниз по крутым ступенькам подвала и мыть пол в небольшой кухне в торце здания. Его перерыв на обед начался раньше, чем у официанток. В следующий раз он увидел Гайю, когда Говард подозвал его к прилавку кафе и они с Гайей прошли в нескольких дюймах друг от друга, а потом она ушла в другую сторону.

– В кафе полный аншлаг, мистер Прайс! – ликуя, провозгласил Говард. – Наденьте чистый передник и начните убирать со столов, пока Гайя обедает!

Майлз и Саманта Моллисон, прибывшие в сопровождении обеих дочек и Ширли, заняли столик у окна.

– Кажется, дела идут очень живо, правда? – отметила Ширли, оглядываясь вокруг. – Но что, чёрт побери, у этой юной Джаванды под платьем?

– Бинты? – предположил Майлз, косясь через весь зал.

– Привет, Сухвиндер! – окликнула Лекси, раньше учившаяся с ней в начальной школе.

– Не кричи, дорогая, – упрекнула Ширли внучку, и Саманта разозлилась.

Морин вышла из‑за прилавка в своём кургузом чёрном платье и кружевном фартучке, и Ширли от смеха едва не подавилась.

– Боже мой, – шепнула она, когда Морин с сияющим видом направилась к ним.

На самом деле Саманта тоже подумала, что Морин выглядит как чучело, особенно рядом с парой шестнадцатилетних девушек в одинаковых платьях, но она не собиралась доставлять Ширли удовольствие, соглашаясь с её мнением. Саманта демонстративно отвернулась, наблюдая за юношей, протиравшим соседние столы. Тот был худощав, но широкоплеч. Она заметила, как под свободной футболкой играют мышцы. Сложно даже представить, что зад Майлза, большой и толстый, когда‑то мог быть столь же маленьким и упругим… Тут юноша повернулся, и на свету она увидела его прыщи.

– Неплохо, правда? – проскрипела Морин Майлзу. – От посетителей отбоя нет.

– Итак, девочки, – обратился Майлз к своей семье. – Что будем заказывать? Надо поддержать дедушкин бизнес.

Только Саманта успела вялым тоном заказать тарелку супа, как из кулинарного магазина вразвалку появился Говард – он каждые десять минут заходил в кафе, приветствуя посетителей и контролируя приток денежных средств в кассу.

– Оглушительный успех, – сообщил он Майлзу, втискиваясь к ним за столик. – Как тебе интерьер, Сэмми? Ты ведь здесь впервые, правильно я понимаю? Как панно? Как фарфор?

– Мм, – произнесла Саманта. – Всё замечательно.

– Подумываю отметить здесь своё шестидесятипятилетие, – сказал Говард, рассеянно почёсываясь: мази доктора Парминдер до сих пор не подействовали. – Но боюсь, тесновато будет. Наверное, мы всё‑таки остановимся на приходском зале собраний.

– Когда ты отмечаешь, дедушка? – заговорила Лекси. – Можно мне прийти?

– Двадцать девятого. А тебе сколько – шестнадцать есть? Конечно можно, – любовно сказал Говард.

– Двадцать девятого? – переспросила Саманта. – Но…

Ширли остановила её взглядом.

– Говард запланировал юбилей несколько месяцев назад. Мы сообща обсудили это давным‑давно.

– …в этот вечер у Либби концерт, – закончила Саманта.

– Школьное мероприятие? – уточнил Говард.

– Нет, – ответила Либби. – Мама купила билеты на мою любимую группу. Концерт будет в Лондоне.

– И я собираюсь с ней, – добавила Саманта. – Не ехать же девочке одной.

– Мама Гарриет предлагает…

– Либби, если ты собираешься в Лондон, то тебя отвезу я.

– Двадцать девятого? – переспросил Майлз, строго глядя на Саманту. – На следующий день после выборов?

На этот раз, в отличие от случая с Морин, Саманта не стала сдерживаться и насмешливо хохотнула:

– Это всего лишь местный совет, Майлз. Вряд ли у тебя состоится пресс‑конференция.

– Ну, мы будем скучать по тебе, Сэмми, – сказал Говард и с трудом встал, опираясь на спинку стула. – Пойду трудиться дальше… Ладно, Эндрю, здесь порядок… Сходи‑ка глянь, не нужно ли чего поднять из подвала.

Эндрю вынужден был ждать у стойки, пропуская тех, кто стремился в туалет и обратно. Морин ставила на поднос Сухвиндер тарелки с бутербродами.

– Как твоя мама? – внезапно спросила она, будто эта мысль только что пришла ей в голову.

– Хорошо, – произнесла Сухвиндер, покраснев.

– Не слишком расстроена, что на сайте совета появились всякие гадости?

– Нет, – ответила Сухвиндер, готовая разрыдаться.

Эндрю вышел в мрачноватый двор, где в середине дня стало тепло и солнечно. Он надеялся, что Гайя стоит там и дышит свежим воздухом, но она, видимо, пошла в подсобку. Разочарованный, он закурил сигарету. Стоило ему затянуться, как Гайя вышла из кафе, завершая свой обед банкой газировки.

– Привет, – сказал Эндрю; у него пересохло во рту.

– Привет, – ответила она. Затем, спустя секунду или две: – Эй, почему твой друг так бессовестно издевается над Сухвиндер? Что‑то личное или он просто расист?

– Нет, он не расист, – выдавил Эндрю.

Он вынул сигарету изо рта, стараясь сдержать дрожь в руках, но так и не смог придумать, что бы ещё сказать.

Солнечные лучи, отражавшиеся от мусорных баков, грели и без того потную спину; непосредственная близость к девушке в обтягивающем чёрном платье переполняла его эмоциями, особенно теперь, когда он воочию увидел, что скрывается под этим платьем. Он сделал ещё одну затяжку, чувствуя небывалый прилив оживления и энергии.

– Чем же она ему так досадила?

Изгиб её бедра, тонкая талия, совершенство широко посаженных миндалевидных глаз, смотревших поверх банки «Спрайта». Эндрю хотел сказать: «Да ничем, он просто сволочь, и я его поколочу, если только ты позволишь мне к тебе прикоснуться…»

Сухвиндер вышла во двор, жмурясь от солнечного света; ей, очевидно, было неудобно и жарко в кофте Гайи.

– Он тебя зовёт, – сообщила она Гайе.

– Подождёт, – холодно ответила Гайя. – Сейчас допью. У меня обед всего сорок минут.

Пока она потягивала свой напиток, Эндрю и Сухвиндер не сводили с неё глаз, восхищённые её дерзостью и красотой.

– Эта старая карга что‑то сказала о твоей маме? – спросила Гайя у Сухвиндер.

Та кивнула.

– Вполне возможно, это его дружок и отправил сообщение на форум сайта. – Гайя взглядом указала на Эндрю, для которого акцент на слове «его» оказался необыкновенно эротичным, пусть даже она вложила в него уничижительный смысл.

– Исключено, – возразил Эндрю слегка дрогнувшим голосом. – Уж не знаю, кто это сделал, но моему старику тоже досталось. Пару недель назад.

– Что? – переспросила Гайя. – Тот же человек написал и о твоём отце?

Он кивнул, наслаждаясь её интересом.

– Кажется, насчёт воровства, да? – уточнила Сухвиндер, проявив необычную для себя смелость.

– Да, – подтвердил Эндрю. – И вчера его за это турнули с работы. Так что её мама, – он почти не смущаясь встретил ослепительный взгляд Гайи, – не единственная, кто пострадал.

– Чёрт возьми, – произнесла Гайя, переворачивая банку и бросая её в мусорный бачок. – В этом городе люди явно с головой не дружат.

 

IV

 

Сообщение о Парминдер, размещённое на сайте совета, превратило страхи Колина Уолла в настоящий кошмар. Ему оставалось только гадать, откуда Моллисоны берут информацию, но раз уж им известно о Парминдер такое…

– Ради бога, Колин! – сказала Тесса. – Это всего лишь злые сплетни! Они высосаны из пальца!

Но Колин не смел ей поверить. По природе своей он был склонен считать, что у всех других тоже есть тайны, от которых недолго потерять рассудок. Его не могло утешить даже осознание того факта, что беды, которых он страшился всю сознательную жизнь, обходили его стороной: ведь по закону подлости в один злополучный день какая‑нибудь из них непременно должна была случиться.

В половине третьего, на обратном пути из мясной лавки, он думал о неизбежном, как он сам выражался, «разоблачении», и только шум, доносившийся из нового кафе, вернул его к действительности. Он бы перешёл на другую сторону Центральной площади, но уже поравнялся с окнами «Медного чайника»; теперь его пугало само приближение к любому из этих Моллисонов. И тут он узрел через окно нечто такое, что повергло его в панику.

Когда десять минут спустя он вошёл в кухню, Тесса говорила по телефону со своей сестрой. Колин сунул бараний окорок в холодильник и поднялся в мансарду, оккупированную Пупсом. Распахнув дверь, он, как и ожидал, увидел пустую комнату.

Он не помнил, когда заходил сюда в последний раз. На полу валялась грязная одежда. В комнате странно пахло, хотя Пупс оставил окно открытым нараспашку. На письменном столе Колин заметил большой спичечный коробок. Он открыл его и увидел внутри множество примятых картонных мундштуков. На столе у компьютера бессовестно лежала упаковка сигаретной бумаги.

У Колина упало сердце; внутри всё перевернулось.

– Колин? – послышался снизу голос Тессы. – Ты где?

– Наверху! – прокричал он.

Тесса поднялась и вошла в комнату Пупса с испуганным и озабоченным видом. Не произнося ни слова, Колин взял спичечный коробок и показал ей содержимое.

– Ох, – слабо произнесла Тесса.

– Он сказал, что идёт сегодня куда‑то с Эндрю Прайсом, – напомнил Колин. Тессу напугало, что у него на щеках перекатываются желваки. – Я только что проходил мимо этого нового кафе на площади. Эндрю Прайс сейчас там – работает, убирает со столов. Где же, спрашивается, Стюарт?

На протяжении нескольких недель Тесса делала вид, будто верит Пупсу, когда тот говорил, что отправляется куда‑то с Эндрю. Не один день она убеждала себя, что Сухвиндер, должно быть, ошибается, считая, что Пупс «гуляет» (то есть становится вровень) с Кристал Уидон.

– Не знаю, – ответила она. – Спускайся и выпей чашку кофе. А я ему позвоню.

– Пожалуй, я подожду здесь, – сказал Колин и присел на незастеленную кровать Пупса.

– Да ладно тебе, Колин, спускайся, – позвала Тесса.

Она боялась оставить его здесь одного. Неизвестно, что он может найти в школьном рюкзаке или в ящиках у Пупса. Она не хотела, чтобы он заглядывал под кровать или за компьютер. Тесса предпочитала игнорировать тёмные углы, причём давно.

– Идём вниз, Кол, – снова позвала она.

– Нет, – сказал Колин, скрестив руки, как непослушный ребёнок, и желваки на его скулах заходили сильнее. – У него в берлоге наркотики. А он, между прочим, сын заместителя директора школы.

Тесса, присев на компьютерный стул Пупса, испытала знакомую волну гнева. Она знала, что его полная поглощённость собой – это неизбежное следствие болезни, но иногда…

– Многие подростки экспериментируют, – сказала она.

– Всё ещё оправдываешь его, да? Тебе не приходило в голову, что из‑за твоего постоянного заступничества он и уверен в собственной безнаказанности?

Тесса пыталась сохранить самообладание: она была обязана оставаться буфером между ними.

– Прости, Колин, но ты и твоя работа не центр Вселенной…

– Ну‑ну… Значит, если меня уволят…

– С какой стати тебя должны уволить?

– Я тебя умоляю! – вспылил Колин. – Всё это отражается на мне… дело зашло слишком далеко… он уже стал одним из самых трудных подростков в…

– Это не так! – вскричала Тесса. – Ты единственный, кто не видит в нём обыкновенного подростка. Он же не Дейн Талли!

– Но идёт той же дорожкой: наркотики в этой его берлоге…

– Я ведь говорила тебе: давай отдадим его в «Пэкстон»! Я так и знала, что в «Уинтердауне» ты все его действия будешь принимать на свой счёт! Если ему положено думать лишь о том, как бы не запятнать твою репутацию, неудивительно, что он бунтует! Я никогда не хотела, чтобы он ходил в твою школу!

– А я, чёрт подери, – завопил Колин, вскочив на ноги, – вообще его не хотел!

– Не говори так! – выдохнула Тесса. – Я понимаю, ты сердишься… Но не говори так!

Двумя этажами ниже хлопнула входная дверь. Тесса в испуге обернулась, как будто Пупс мог мгновенно материализоваться перед ними. Но вздрогнула она не только от удара двери. Стюарт никогда не хлопал входной дверью; обычно он проскальзывал в дом, как оборотень.

Знакомые шаги по ступеням; знал ли он, догадывался ли, что они караулят у него в комнате? Колин ждал, вытянув по швам руки со стиснутыми кулаками. Тесса услышала, как на полпути скрипнула ступенька, и вот перед ними появился Пупс. Она была уверена, что он заранее состроил гримасу скуки, смешанной с презрением.

– Привет, – сказал он, переводя взгляд с матери на сурового, напряжённого отца. Он ни на миг не терял самообладания, которого у Колина никогда не было. – Сюрприз.

В отчаянии Тесса попыталась взять инициативу на себя.

– Папа переживал, где ты, – произнесла она умоляющим голосом. – Ты сказал, что будешь сегодня с Арфом, но папа видел…

– Ну да, планы поменялись, – сказал Пупс.

Он посмотрел на то место, где лежал спичечный коробок.

– Не хочешь сказать нам, где ты был? – спросил Колин.

Кожа вокруг его рта пошла белыми пятнами.

– Могу, если ты действительно хочешь знать, – сказал Пупс и замолчал в ожидании ответа.

– Стю, – то ли прошептала, то ли простонала Тесса.

– Я был с Кристал Уидон, – сказал Пупс.

«О боже, нет, – подумала Тесса. – Нет, нет, нет…»

– С кем ты был? – переспросил Колин; он был настолько ошарашен, что даже не мог злиться.

– Я был с Кристал Уидон, – повторил Пупс немного громче.

– С каких это пор, – произнёс Колин после бесконечной паузы, – ты с ней водишься?

– С недавних, – сказал Пупс.

Тесса видела, как Колин пытается сформулировать вопрос, слишком нелепый, чтобы произносить его вслух.

– Надо было нас предупредить, Стю, – сказала она.

– Предупредить о чём? – уточнил он.

Она боялась, что он спровоцирует серьёзную ссору.

– Куда ты идёшь, – сказала она, поднимаясь с места и пытаясь сохранять невозмутимый вид. – В следующий раз звони нам.

Она посмотрела на Колина в надежде, что он последует за ней к двери. Но муж стоял как вкопанный посреди комнаты и с ужасом глядел на Пупса.

– У тебя… было что‑то с Кристал Уидон? – проговорил Колин.

Они посмотрели друг другу в глаза: Колин был выше на несколько дюймов, но власть всё равно оставалась в руках Пупса.

– Что‑то? – повторил Пупс. – В каком смысле?

– Ты знаешь, что я имею в виду! – побагровев, рявкнул Колин.

– Ты имеешь в виду, трахаюсь ли я с ней? – спросил Пупс.

– Стю!

Но сдавленный возглас Тессы был заглушён криком Колина:

– Как ты смеешь, чёрт подери!

Ухмыляясь, Пупс едва взглянул на Колина. Всё его существо представляло собой насмешку и вызов.

– Дальше что? – спросил Пупс.

– Ты… – Колин пытался подобрать слова, краснея с каждой минутой всё больше. – Ты состоишь в близких отношениях с Кристал Уидон?

– Допустим, состою, и что? – спросил Пупс и перевёл взгляд на мать. – Ты ведь всячески пытаешься помочь Кристал, не так ли?

– Помочь…

– Разве ты не бьёшься за сохранение этой наркологической клиники, чтобы помочь семье Кристал?

– Какое это имеет отношение к…

– Не понимаю, что тут такого, если я с ней встречаюсь?

– Ты встречаешься с ней? – резко переспросила Тесса. Если Пупс хочет устроить скандал на эту тему, она этого не допустит. – Ты действительно к ней ходишь, Стюарт?

От его ухмылки Тессе стало дурно. Он не потрудился соблюсти хоть какие‑то приличия.

– Ну, ни к ней домой, ни ко мне мы не ходим…

Колин взмахнул одеревенелым, стиснутым кулаком – и ударил со всей силы. Он заехал сыну прямо в челюсть, и Пупс, который полностью сосредоточился на разговоре с матерью, был застигнут врасплох; он отшатнулся, ударился о стол и рухнул на пол. Через мгновение он вскочил на ноги, но Тесса уже встала между ними, лицом к сыну.

У неё за спиной Колин повторял:

– Вот негодяй. Вот негодяй.

– Да? – сказал Пупс, теперь без ухмылки. – Уж лучше быть негодяем, чем таким придурком, как ты!

– Хватит! – закричала Тесса. – Колин, уходи. Уходи!

Разгневанный и потрясённый, Колин немного помедлил, дрожа от злости, а потом ринулся прочь из комнаты; им было слышно, как он запнулся на лестнице.

– Как ты мог? – прошептала сыну Тесса.

– Легко, – ответил Стюарт, и его взгляд так встревожил Тессу, что она поспешила закрыть дверь изнутри и запереть её на задвижку.

– Ты же просто используешь эту девочку, Стюарт, и сам это знаешь; а как ты сейчас говорил со своим…

– Ни фига, – сказал Пупс, шагая по комнате взад и вперёд; на его лице не осталось и следа прежнего самообладания. – Ни фига я её не использую. У неё свой интерес… если она живёт в долбаном Филдсе, то это не значит, что… на самом деле вы с Кабби не хотите, чтобы я с ней трахался, только потому, что считаете её плебейкой.

– Это не так! – сказала Тесса, хотя это была чистая правда, и при всей своей заботе о Кристал она всё же надеялась, что Пупсу хватило ума пользоваться презервативом.

– Вы чёртовы лицемеры, ты и Кабби! – сказал он, всё ещё шагая туда‑сюда вдоль кровати. – Это враньё, что вы хотите помочь семье Уидон, на самом деле вы не хотите…

– Достаточно! – прокричала Тесса. – Не смей так со мной говорить! Как ты не понимаешь… как ты не можешь уяснить… неужели ты такой эгоист, проклятье!

Тесса не могла подобрать слов. Она развернулась, отперла засов и вышла, хлопнув дверью.

Её уход произвёл на Пупса странное впечатление, он перестал вышагивать и уставился на закрытую дверь. Затем порылся в карманах, вытащил сигарету и прикурил, не потрудившись даже подойти к окну, чтобы дым не шёл в комнату. Он ходил кругами, не в силах совладать с собой; ему в голову лезли обрывистые, сумбурные мысли, нагоняя волну злости.

Ему вспомнился тот пятничный вечер примерно год назад, когда Тесса поднялась к нему в комнату и сказала, что отец хочет взять его на следующий день с собой на футбол – поиграть с Барри и его сыновьями.

– Чего? – изумился тогда Пупс.

Предложение было неслыханное.

– Просто так. Погонять мяч, – сказала Тесса, разглядывая разбросанную по полу одежду, чтобы не встречаться взглядом с Пупсом.

– С какой стати?

– Папа считает, что это будет здорово, – сказала Тесса и наклонилась поднять школьную рубашку. – Деклан вроде хочет потренироваться. У него матч.

Пупс играл в футбол довольно хорошо. Всех это удивляло; окружающие не ожидали от него любви к спортивным играм, считая, что он должен презирать командный дух. Он играл так же, как говорил: грамотно, с обманными манёврами и финтами, не щадя слабых соперников, используя любую лазейку, но не всегда добиваясь результата.

– Я даже не знал, что он умеет играть.

– Папа отлично играет: когда мы познакомились, он ходил играть в футбол два раза в неделю, – с пылом сказала Тесса. – Завтра в десять утра, хорошо? Я постираю твои спортивные штаны.

Пупс сделал затяжку, невольно вспоминая дальше. Зачем он тогда на это повёлся? Сегодня ни за что не стал бы участвовать в этом дурацком фарсе: валялся бы в постели, пока не стихнут крики. Но в прошлом году он ещё не следовал принципам аутентичности.

Вместо этого он вышел из дома с Кабби и пять минут шагал с ним рядом в полном молчании; оба понимали, насколько велика пропасть, которая пролегла между ними.

Игровое поле принадлежало начальной школе Святого Фомы. Залитое солнечным светом, оно в этот час оказалось безлюдным. Они разделились на две команды по три человека, потому что с Декланом пришёл его друг, оставшийся у него с ночёвкой на выходные. Этот парнишка, который буквально преклонялся перед Пупсом, оказался в команде с ним и Кабби.

Пупс и Кабби молча пасовали друг другу мяч, в то время как Барри – бесспорно, худший игрок – вопил, хвалил и подбадривал всех подряд своим ярвилским говорком, носясь туда‑сюда по полю, размеченному их собственными фуфайками. Когда Фергюс забил гол, Барри в порыве радости понёсся ему навстречу, но не рассчитал силы и головой ударил Фергюса прямо в челюсть. Оба они повалились на землю, Фергюс задыхался от боли и от смеха, а Барри в приступе хохота пытался выдавить извинение. Пупс невольно заулыбался, но услышал нелепый рокочущий смех Кабби и, нахмурившись, отвернулся.

А потом, когда счёт был равный и встреча близилась к концу, наступил тот неловкий момент, тот досадный, презренный момент, когда Пупс увёл мяч у Фергюса и Кабби закричал:

– Молодец, Стю, дружище!

«Дружище». Кабби никогда в жизни не называл его «дружище». Это звучало жалко, неискренне, неаутентично. Он подражал Барри, подражал его непринуждённой, аутентичной привычке подбадривать своих сыновей; Колин пытался произвести впечатление на Барри.

Мяч пушечным ядром отскочил от ноги Пупса, ударил Кабби прямо по ничего не подозревающему, глупому лицу и разбил очки; под глазом заалела первая капля крови; прошло ещё несколько секунд, прежде чем Пупс осознал, что сделал это нарочно; понял, что целился в Кабби, чтобы отомстить.

Больше они никогда не играли в футбол. Изначально обречённый на неудачу эксперимент по сближению отца и сына провалился, как и дюжина предыдущих.

А я, чёрт подери, вообще его не хотел!

Он хорошо расслышал эти слова. Должно быть, Кабби говорил про него. Они ведь торчали у него в комнате. О ком ещё мог говорить Кабби?

«Меня не колышет», – подумал Пупс. У него и раньше были подозрения. Почему‑то в груди похолодело.

Пупс вернул на место компьютерный стул, который опрокинул Кабби, ударив сына. Согласно принципу аутентичности, Пупс должен был бы отстранить мать и двинуть Кабби по морде. Снова разбить ему очки. Пустить кровь. Он ненавидел себя за то, что этого не сделал.

Но были и другие способы мести. За долгие годы Пупс много чего подслушал. Он знал о нелепых страхах отца намного больше, чем думали родители.

У него непривычно одеревенели пальцы. Когда Пупс открыл сайт местного совета Пэгфорда, на клавиатуру упал пепел с его сигареты. Несколькими неделями ранее он освоил скуль‑инъекции и сам нашёл список кодов, которые Эндрю отказался ему дать. Просмотрев за несколько минут форум совета, он без проблем авторизовался как Бетти Росситер, сменил имя пользователя на «Призрак_Барри_Фейрбразера» и начал печатать.

 

V

 

Ширли Моллисон была убеждена, что муж с сыном переоценивают опасность сообщений Призрака, не удалённых с сайта. Такие постинги – это те же сплетни, а сплетни пока ещё законом не караются. И потом, закон не настолько глуп, чтобы наказывать её за написанное неизвестно кем: это было бы чудовищной несправедливостью. Нет, она, конечно, гордилась, что у сына юридическое образование, но подозревала, что в этом вопросе он ещё не совсем разобрался.

Теперь она проверяла форум совета даже чаще, чем советовали Майлз и Говард, но не потому, что боялась судебного преследования. Просто она была уверена, что Призрак Барри Фейрбразера разделался ещё не со всеми профилдсовцами, и жаждала первой увидеть очередное сообщение. По нескольку раз на дню она шныряла в бывшую комнату Патриции, чтобы зайти на сайт. А порой во время уборки или чистки картофеля у неё по коже вдруг пробегал волнующий холодок, и она вновь устремлялась в кабинет, но всё напрасно.

Ширли ощущала тайное родство с Призраком. Он выбрал не чей‑нибудь, а её сайт в качестве трибуны для разоблачения лицемерных противников Говарда, и от этого она чувствовала себя естествоиспытателем, создавшим такую среду обитания, где охотно гнездится редкий вид живности.

Но и это ещё не всё. Ширли восхищалась гневом, беспощадностью и дерзостью Призрака. Она всё время думала, кто же скрывается под этой маской, и представляла себе сильного, сурового мужчину, соратника, который прокладывает им с Говардом дорогу в стане врагов, круша тех неприглядными фактами. Но почему‑то никто из пэгфордских мужчин не подходил на эту роль; Ширли даже думать не хотелось, что за этим стоит кто‑то из её знакомых антифилдсовцев.

– Если допустить, что это мужчина , – сказала Морин.

– Вот именно, – поддакнул Майлз.

– С моей точки зрения, это мужчина, – холодно проговорила Ширли.

Воскресным утром, когда Говард ушёл открывать кафе, Ширли, ещё в халате, с чашкой чая в руке, машинально пошлёпала в кабинет и открыла сайт.

Фантазии замдиректора. Отправитель: Призрак_Барри_Фейрбразера.

Трясущимися руками она поставила чашку, кликнула на заглавие поста и прочла с раскрытым ртом. А после побежала в гостиную, схватила телефонную трубку и позвонила в кафе, но там было занято.

Не прошло и пяти минут, как Парминдер Джаванда, у которой тоже появилась привычка чаще обычного проверять форум совета, увидела тот же пост. Как и у Ширли, первой её реакцией было схватиться за телефон.

Уоллы завтракали без сына, который ещё спал у себя в комнате. На звонок ответила Тесса, и Парминдер даже не дала ей толком поздороваться.

– На сайте совета появилось сообщение о Колине. Делай что хочешь, но не подпускай его к компьютеру.

Тесса стрельнула испуганным взглядом в сторону мужа, но тот, сидя на расстоянии вытянутой руки, слышал каждое слово, тем более что Парминдер говорила громко и отчётливо.

– Я перезвоню, – торопливо сказала Тесса. – Колин… – Её трясущиеся руки не могли опустить трубку на базу. – Колин, подожди…

Но было поздно: он прыгающим шагом вышел из кухни, крепко прижав руки к бокам, и Тесса припустила трусцой, чтобы его догнать.

– Может, лучше не смотреть, – увещевала она, пока его большая узловатая рука двигала по столу мышку, – или давай сперва я прочту, а потом…