 |
|
Парень ощутил касание влажного прохладного кусочка ваты чуть выше ладони.
- Надо немного потерпеть. А потом извольте оказать честь отужинать за моим столом.
Тут он почувствовал острую, жгучую боль на том месте, где только что испытывал легкое касание ваты.
- Ай! – он непроизвольно попробовал отдернуть руку, но Аристарх Зиновьевич крепко держал ее. Мстислав чувствовал, как горячая кровь струйкой идет из пореза, сделанного, наверно, тонким острым ножом.
- Отпустите меня... – хриплым неестественным голосом попросил Мстислав. Аристарх Зиновьевич не ответил.
- Зачем вы...
- Совсем раскисли? – спросил Аристарх Зиновьевич, как властелин учитель спрашивает сдавшегося ученика. – Помолчите.
Прошло примерно полминуты, а они все еще стояли в том же положении. Сознание Мстислава заполнилось быстро проносящимися и гнетущими мыслями. Ему хотелось вырвать руку и убежать, но он не решался...
Аристарх Зиновьевич наклонился над ладонью и стал что-то шептать. Очень быстро кровь остановилась. Он вытер место пореза кусочком ваты и отпустил руку Мстислава. Тот увидел выше ладони только тонкую красную полоску, вроде царапины. Затем его взгляд упал на стол, на мерный стакан, каким обычно пользуются при выпечке, в котором чернела его кровь. За окном неожиданный порыв ветра всполошил деревья и ворвался в комнатку, раздраженно откинув занавеску; лампочка закачалась, а за ней закачались, запрыгали тени от предметов, и создавалось впечатление, что не тени, а сами предметы двигаются и перемещаются в неудержимом хороводе. Лицо Аристарха Зиновьевича при блеклом, неровном свете походило на языческую маску с непроглядными прорезями глаз и черной щелью рта. Мстислава объяли и холод, и жар - страх завладел им, сжал его. Он понял, что действительно продает свою жизнь.
- Знаете, как в пьесе «На дне»: «Чего нюхалку повесил?». – Он хлопнул парня по плечу. – Спускайтесь и проходите в кухню.
Кухня была тесноватая и поэтому не очень уютная, нагретая, чистая. На обеденном столе стояли чашка с красивым салатом (из красных, желтых помидоров, огурцов, лука и зелени) и пара тарелок с рисом и печеными лапками кролика, от которых шел чудесный запах. Кира поставила баночку с приправой на стол.
- Присаживайтесь, Мстислав, - сказала она ему. – А имя у вас очень хорошее... (Он сел за стол.) Пока он не пришел... – произнесла она тихо и быстро, как бы обращаясь к себе, а не к нему. Потом она наклонилась так, что ее лицо оказалось рядом с его лицом, и сказала тихо и внятно:
- Сделай все возможное, чтобы не прийти сюда снова. - Она посмотрела ему прямо в глаза, а он – ей и заметил по три мельчайшие морщинки около каждого ее глаза. Взгляд у Киры, подобно голосу, был решителен и словно пронзил его голову. У него не было слов – он не знал, что сказать в ответ, что спросить. Ему сделалось совсем не по себе. Она распрямилась и приняла весьма непринужденный, благодушно-безразличный вид. Она знает? Зачем она отговаривает его? Зачем? Почему? Мысли, смутные, тревожные, нахлынули вновь, как тяжелая штормовая волна. Он посмотрел на аппетитное блюдо перед ним, потом медленно, будто нехотя или скорее боясь, перевел взгляд на нее. Она, рассеяно улыбаясь, положила вилку с ножом перед ним. Все это ему показалось болезненным, нереальным, невозможным. В висках его стучало, и даже есть расхотелось. В кухню вошел Аристарх Зиновьевич. Довольная улыбка удильщика, выловившего крупного осетра, начальственно-снисходительное выраженье странных, голубых с желтоватым оттенком глаз были ясным свидетельством его весьма хорошего настроения. Он обратился к жене:
- Я вижу, ты устала за день. Ложись-ка спать. Мы сами справимся.
Она быстро взглянула на мужа, и стала прощаться с Мстиславом. После его невнятного «спокойной ночи» Кира снова посмотрела на мужа, обменявшись с ним взглядами, но что они поведали друг другу, их гость не мог понять.
На настойчивые предложения Аристарха Зиновьевича попробовать хоть глоток домашней малиновой настойки, парень с хмуростью отказывался, что все-таки не помешало ему возвратиться домой в очень приподнятом настроении и здорово пьяным. Причина этого была не в том, что он много выпил, а в том, что он с непривычки быстро опьянел.
Нежелание Мстислава есть мгновенно прошло, как только он попробовал предложенное блюдо. Теперь, когда мучительное чувство голода было уже несколько утолено, он лучше и полнее ощущал вкус еды.