 |
|
Гурьянов выдавил «здрасте». Он слышал, даже, ему казалось, чувствовал нутром, как отпирается замок, и вот, Кира открыла калиточную дверь.
Гурьянов вошел первым, за ним – Тартаров.
Мстислав вцепился в Киру взглядом. Фартук, платьишко в крупных цветах, косынка на голове составляли необычное сочетание с ее аристократичного вида чертами лица. Вдруг в одном из темных окон Мстислав заметил чье-то лицо, скрывшееся в следующее же мгновенье от его взгляда в полумраке. Гурьянова обуял еще один приступ страха: сердце подпрыгнуло в груди, напряжение вмиг пронзило его тело, кровь горячо прилила к голове. Аристарх Зиновьевич отдал жене короб спичек. На его верхе парень увидал изображение головы рдяного взъерошенного петуха.
- Накрываю? – спросила Кира у мужа.
В ответ он только медленнее, чем это обычно, опустил веки, и она поспешила в дом.
Мстислав начал переминаться с ноги на ногу, и гравий под ним недружелюбно зацыкал и зашипел.
- Можем постоять, можем присесть, - сказал Аристарх Зиновьевич.
- Постоять, - ответил Гурьянов.
Тартаров спросил у него несколько общих вопросов, на которые парень не очень членораздельно ответил.
Из дома вышла Кира Лаврентьевна, в руках у нее был поднос с блюдами. Она прошла мимо них. Парень посмотрел в направлении, куда она шла: там вдоль дома стоял стол и несколько стульев. На столе стояла посуда, продуманно накрытая белым кухонным полотенцем. Ему стало несколько легче. Он спросил у Аристарха Зиновьевича:
- А как вы живете?
- Не жалуюсь.
Жена мага, поставив содержимое подноса на стол, разложив предметы посуды, бывшие там, вернулась в дом и сразу же вышла, неся кастрюльку в полотенце. Видно, кто-то подал ее Кире. Тот человек?
- Руки, пожалуйста, мойте, - сказала она, опять возвращаясь в дом.
Умывальник был при входе в кухню, но был ли кто в комнате, Мстислав не мог видеть. Спрашивать о незнакомце побаивался. Уже выходя из дома, Тартаров вспомнил, что на стол не поставлено питье, и вернулся за бутылками с наливкой и минеральной водой.
Аристарх Зиновьевич сел во главе стола, Гурьянову было сказано сесть напротив. На столе было 4 тарелки с лежащими рядом вилками, бокалы, 2 блюда – одно с нарезанными свежими помидорами, огурцами, редиской; другое поменьше - с сыром и брынзой; те две бутылки и еще кастрюлька с неизвестным содержимым.
- Подождем остальных, - сказал Тартаров.
Минуты через две дверь оранжево-серого дома открылась, вышла Кира, переодетая в легкое сиреневое платье, снявши косынку; волосы ее были несложно и красиво прибраны. Она остановилась на крылечке, посмотрела прямо на Мстислава, сидевшего лицом по направлению к ней, и (что ввело Гурьянова в замешательство) с нежностью улыбнулась. Потом положила ладонь на ручку двери и снова открыла ее - из дома вышел черноволосый, хорошего телосложения юноша, несший в обеих руках противень с чем-то съестным. Лет юноше было 19-20, одет он был в светло-серые брюки и серебристого цвета рубашку с длинным рукавом. Юноша, как и Кира, подошел к столу, поставил на него противень, на котором лежала аппетитного вида запеченная рыба. До этого он переговаривался с Кирой и не глядел на Гурьянова. А когда юноша посмотрел на гостя, то последнего удивил и даже на мгновенье напугал цвет радужки его глаз: она была удивительно желтая с темным ободочком, создающим контраст с ярким белком глаз.
- Познакомьтесь. Это мой сын Артур, - сказал с небрежной гордостью Тартаров. – Артур, это Мстислав.
Гурьянов несмело приподнялся и протянул руку Артуру в знак знакомства и приветствия. Беглая насмешка изобразилась на губах Тартарова-младшего. Он тряхнул руку Мстислава и сел слева от него. Справа у стола стояла Кира Лаврентьевна и раскладывала кушанье по тарелкам. Мстислав исподволь рассматривал рядом сидящего Артура. Глаза у него были еще диковиннее, чем у его отца, и походили на кошачьи, даже на змеиные. Аспидно-черные волосы курчавились крупными кольцами до темени, где далее были аккуратно сострижены. Линия носа горделивая в своей прямоте.
Для Мстислава кушанье в его тарелке представляло его недавнюю, томительную мечту: горячая запеченная рыба, завитушки макаронов и в меру остренькая приправа. Он налег на еду, не замечая, что жует слишком быстро и энергично, чтобы это производило приличное впечатление.
- Какая у вас специальность, Мстислав? – он поднял голову на голос Киры, на секунду перестав жевать.
- Переводчик английского языка, второй язык немецкий, - ответил он и, дожевав, добавил не без удовольствия: - и я ищу работу.
- Думаю, пора переходить к чаю, - сказала Кира Лаврентьевна. Тартаров чуть опустил голову.
- Будете с молоком? – спросила она Гурьянова. Тот согласился.
Кира встала и подняла противень с остававшимися после трапезы кусочками рыбы. Аристарх Зиновьевич тоже встал:
- Подавайте ваши тарелки, господа.
Оставшись один на один с Артуром, не знавший о чем с ним говорить Гурьянов снова ощутил давящую неуверенность, скованность - он заерзал на стуле: ему хотелось куда-нибудь деться от тусклого, колкого, едящего взгляда Тартарова-младшего. И Гурьянов не нашел ничего лучшего, чем взять кусочек огурца и медленно жевать его, повернув голову и смотря направо, в противоположную сторону от сидящего слева Артура, будто задумался. Прошло лишь несколько секунд, как он услышал голос Тартарова-младшего:
- Крыса у вашего бокала.
- Да как это… - пробормотал Мстислав, поворачиваясь.
И точно: большая крыса стояла на задних лапках, ухватившись розовыми коготками за края его бокала с вином. Черно-белая и живо нюхала воздух. Гурьянов изумился:
- Откуда?
- Прибежала, - пожал плечами Артур и довольно улыбнулся, показывая два ряда поблескивающих сероватых зубов.
- Это ваша?
- Познакомьтесь, это Ребекка, - произнес он кличку с наигранно вульгарной, жеманной нежностью.