 |
|
На столе стояли две бутылки вина. Помимо этого несколько кусков бородинского хлеба и сыра на небольшом блюде и на скорую руку порезанные помидоры в тарелке.
- Садись, - сказал Артур и указал взглядом на стул у стола. В руке у Лейлы была белая чашка, из которой она отпила вино. В ней было что-то сумрачно мерцающее, горделиво таинственное, отстраненное, но при этом исподволь влекущее, словно то есть воплощение ее имени, означающем Ночь.
Только Гурьянов доел, как появилась Изольда. Одетая в золотистую кофту, летний в тон золотистый пиджак, бархатную темно-алую юбку, колготки в сеточку и высокие босоножки, по щиколотку оплетающие ножки полосками темной кожи, она при встрече с ним без лишних церемоний захватила его в объятия и, приникнув к его губам, поцеловала. Она была ему не очень приятна, и он чувствовал угрызения совести, вспоминая о Дине, но ему льстило, что у него две девушки, чего с ним не бывало никогда. Одна привлекла его открытой искренностью, миловидностью, печальной трагедией надломленной юности, внутренним нерастраченным теплом и нежной лаской; другая – внешней броскостью; активной, нападающей, бурной сексуальностью, некой отчаянной веселостью и дерзостью фамильярности. Она и сейчас пахла, как китайская лавка благовоний; в букете запахов помимо всего прочего почувствовался мирт. Хотя она и сильно, очень сильно благоухала, он еще в их первую ночь учуял какой-то запах затхлости в ее теле… Ему бросились в глаза ниже рукавов в три четверти, на ее тонких запястьях кожаные браслеты с металлическими заклепками. Из-под рукава пиджака ненароком выглядывало синее пятнышко синяка. Он вспомнил, что небольшие кровоподтеки были у нее и на теле… Еще он приметил какое-то потемнение у нее под шеей, да и то, прежнее пятнышко оставалось…
- Это откуда у тебя? – спросил он, указывая на синяк.
- А ты не помнишь? – намекающе отшутилась она.
- И все же?
- У меня нежная кожа, легко лопаются капилляры – как только ударюсь обо что-нибудь, - раздраженно объяснила девушка.
При ее общей костлявости грудь у нее была большая: размер два с половиной точно, – и зад у нее был соблазнительно кругловат, так что он не удивился бы, окажись, если где-нибудь из этих мест припрятан силикон.
Пока он размышлял над этим, Изольда прикрывала рот ладонью и вдруг разразилась хохотом.
- А? – машинально спросил Гурьянов, и тут же заметил какое-то заметное укрупнение на животе в своем двустороннем кармане свитера. Он чуть оттянул карман и пролез туда рукой: там было что-то теплое, покрытое короткой шерстью. Он обхватил руками маленькое тельце – Артур и Изольда хихикали, Лейла смотрела с интересом – и вытащил из кармана крысу. Ту самую черно-белую крысу Артура.
- Артур, ты заколебал меня своей зверушкой.
- Прости, что отвлек от считания небесных звездочек.
Воцарилась пауза.
- Все, давайте тост! – объявила Лейла.
- Давайте! – подхватил Артур. – За встречу!
Мстислав проснулся от громкого резкого звука, похожего на звук захлопывания. двери. Перед ним сверху на стене висели часы – он почти автоматично подметил время: 9.18. Рядом на боку лицом к нему, закинув на него согнутую ногу, спала его спутница. Они были укрыты синей простыней, он был в трусах, в голове отозвалась тяжесть. Он закрыл глаза, ощущая неприятное чувство тупой головной боли. Минуту спустя в комнату зашел Артур.
- Эй, Изя, - произнес он громким шепотом. – Изька. – Мстислав открыл глаза и повернул к нему голову.
- Восставайте ото сна, дети мои!
Гурьянов издал мучительный вздох и стал подниматься. Артур взял Изю за плечо и слегка потряс. Недовольно раздалось сонное:
- Ну что?
- Давай вставай, симпомпуля, пора делать ноги!
Изя приподняла болезненно отекшее лицо:
- Уже?
- Да! Давай шевели корявочками. – Она, прикрываясь простынею, медленно начала вылезать из постели.
- Я тоже скоро пойду, - сказал Мстислав.
- А ты одевайся и оставайся. Ты же пришел к моему пахану?
- Да, но я сейчас как-то не в настроении разговаривать…
- Ой, не надо тут щебетать, а? Они не станут же спрашивать тебя о твоей безнарядице этой ночью. Они ничего не знают.
- Ну, - неопределенно ответил Гурьянов.