 |
|
Вступительное слово. 5 страница
В круглом, электрически желтом пятачке поля зрения бинокуляра сливаются воедино некрофобия и либидо. Рождается некрофилия. Бессмысленная, обреченная на смерть, любовь к смерти.
Человек любит смерть. Некрофилия побеждает и становится превалирующим чувством на уровне социума. На уровне цивилизации она превращается в движущую силу и цель. Поэтому человеческий мир обречен с самого рождения - обречен на слияние с предметом своей страсти.
Родовая диагностика иксодид давалась непросто. Однако я обучался. Успешно обучался.
XXIV
На улице было тепло и солнечно. Казалось, разнокаменная облицовка крыльца учебного корпуса, пропитываясь животворящим духом русской мегаполистической весны, излучает в пространство и время забытые, пахнущие эволюцией, увертюры бурной юности планеты Земля. По фиалковой полусфере неба неспеша катились пухлые белые облака. Похоже, к вечеру погода испортится...
- Как тебе первое занятие, Евгениус? - блаженно жмурясь, я закурил.
- Чувствую себя полным идиотом, - признался Женька, задумчиво пересчитывая ногами ступеньки.
- Это потому, что в такой день заниматься рассматриванием анальных бороздок - просто варварство, - сообщил я. - По-моему, жопа и солнце - понятия противоположные.
- Не забывай, что мы - потомки варваров! - многозначительно изрек Евгениус.
- Наверное, поэтому Антика давно достигла солнца, а мы по-прежнему в жопе, - грустно предположил я.
- Но мы идем к солнцу! - горячо заявил Евгениус. - Об этом поет "Rammstein" в песне "Sonne".
- А в итоге получается, что солнце по-прежнему в недосягаемой выси, а то, к чему ты шел, оказывается сонным и опухшим с похмелья личиком, украшенным остатками вчерашнего макияжа, перепутанными светлыми волосами и обрамлением из несходящихся узоров пододеяльника и наволочки, - добавил я.
Евгениус хмыкнул и согласно промолчал.
Возле входа в общежитие я задержался и полез в кошелек за купленной накануне телефонной картой: надо было позвонить Андрюхе. Разобравшись с управлением, я набрал непривычный семизначный номер. Потянулись равнодушные ритмичные гудки.
- Алло? - мягкий, но уверенный, подчеркнуто вежливый, импрегнированный фибрами наведенной столичности голос Андрюхи вызвал в душе слабую вспышку тоски по ижевским посиделкам.
- Здравствуй, сука, - ласково произнес я.
- Турик!!! - отчаянно прокричал Андрюха. - Прости меня, Турик! Я проспал! Я честно проспал! Не услышал будильник! Ты как добрался?
- Нормально, - я бросил взгляд на дисплей автомата - там округлыми электронными цифрами отражалась величина моего кредита. - Вез тебе, сука, литр "Калашникова", но его уже нет и в помине.
- Ну ты Турик! - Андрюха хихикнул; судя по всему, это известие его ни капельки не расстроило. - Слушай, а ты где остановился?
- В общаге, на С***й, - ответил я. - Недалеко от Речного вокзала.
- Ебать-копать! - поразился Андрюха. - Далековато. Слушай, Тур... У меня сегодня дома пусто. Давай, подъезжай... Оставайся на ночь. Посидим, пообщаемся.
- Не могу, - прискорбно сообщил я. - Сегодня у нас знакомство с нашими девушками. Опять пьянка.
- Как можно, Турик! Ты ведь женатый человек! - издевательски протянул Андрюха.
- Иди на хуй! - бесстрастно ответствовал я. - Ладно. Давай мы с тобой как-нибудь попозже созвонимся. Ближе к следующим выходным - увидимся. Как тебе?
- Нормально! - отозвался Андрюха. - Ладно, давай, Тур, не теряйся, если что - звони.
- Давай, до встречи! - я положил трубку.
На дисплее появилась надпись: "Не забудьте извлечь карту". Похоже, были прецеденты.
Ключа от нашего номера на вахте не оказалось, и это значило, что у нас появились соседи. Настроение мое сразу испортилось. Не то, чтобы я планировал сегодня заняться любовью с предметом моего вожделения... Просто не хотелось лишних глаз, рук и хуев. Проще говоря - помех и конкурентов. Наверное, давал о себе знать комплекс неполноценности, намертво засевший во всех русских мужчинах. Облики у него самые разнообразные, но суть одна.
- Блядь! - от души высказался я, когда мы ожидали лифт. - Что за законы такие подлые в этом бытии? Хоть башкой о стену не бейся. Знаешь такой анекдот... На оживленном перекрестке загорается зеленый свет, а одна машина не трогается... Без аварийки, без всего стоит - просто стоит. Подходит мент и видит картину: у водилы на коленях сидит мартышка и держит во рту его конец. У мужика в руках бита. Ударяет он обезьянку этой битой по башке один раз - она делает один полный цикл отсоса. Ударяет два раза - делает два цикла. Ударяет три раза - обезьянка заводится и работает по полной программе. "Ух, ты!" - удивляется мент. Водила говорит: "Попробуй! Знаешь, как зашибись!". Мент думал-думал и отвечает: "Нет, ты мне этой битой всю башку расхуяришь!".
Евгениус смеялся.
На табло вспыхнула тощая складная зеленая единица - двери лифта открылись, выпуская покидающих общежитие.
Положение вещей таково, что за оральные ласки бытие платит тебе не всегда.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда мы вошли в номер, - это нечто аморфное, возлежащее на свободной кровати и прикрытое клетчатым одеялом. Одно я мог сказать наверняка: это был не пьяный шотландец.
Одеяло зашевелилось. Секундой позже из-под него показалась довольно мерзкая рожа - костлявая, с близко посаженными водянистыми глазами, увенчанная небольшой лысиной и белесым пушком. Рожа молчала, разглядывая нас безо всякого выражения.
- Добрый день, - вежливо произнес я.
Наш сосед вылез из-под одеяла полностью. Костлявый, длинноногий, длиннорукий, покрытый редкими пучками светлых волос, он напоминал паука-андроида из дешевого ужастика - если, конечно, представить себе паука-андроида в пестрых семейных трусах.
- Здравствуйте! - он по очереди пожал руки мне и Евгениусу. - Сергей.
Голос у него был опасный - пробирался сквозь шахматные клетки золотых коронок коварно и с подоплекой. Чем-то Сергей напоминал политзаключенного с криминальным началом.
- Артур, Евгений, - ответил я.
- Можно Жендос, - вставил Евгениус.
- Вы на учебу приехали, ребята? - поинтересовался Сергей, надевая джинсы и рубашку.
- Ага, сегодня первый день, - подтвердил я.
- А вы кто по специальности? - продолжал интересоваться Серега.
- Медицинские э***и, - ответил я.
- У нас и такие специальности выпускают? - искренне поразился Серега, имея в виду, судя по всему, медицинские высшие учебные заведения.
- Мы в *** работаем, - успокоил его Евгениус. - Профессоры по тараканам, так сказать. Артур - биолог, я - ветеринар.
- А-а-а! - с пониманием протянул Серега. - А я детский хирург. Из Волгограда. А вы откуда, ребята?
- Я - из Ижевска, - признался я. - Есть такой город на Урале. Там еще автоматы Калашникова выпускают.
- И водку "Калашников"! - оживленно вставил Евгениус. - Вчера мы ей упились до смерти.
- А ты откуда, Жень? - вопросил Серега, примерно сообразив, где находится мой родной город.
- Из Белгорода! - Евгениус бодро тряхнул головой. - Почти с Украины...
- Так, - представляя то, о чем сейчас будет разглагольствовать Евгениус, а также то, сколько это может занять времени, я решил его прервать. - Серега, сегодня мы пригласили двух наших девушек - в том смысле наших, что они тоже э***и. Будем отмечать знакомство. Если желаешь в этом участвовать, давай скидываться.
- Конечно! - в блеклых лужицах Серегиных глаз вспыхнуло матовое инопланетное сияние. - У меня есть коньяк! Две бутылки. Но одну я хотел выпить с вами сейчас, за знакомство. Одной хватит?
- Вполне, - заверил я его. - Возьмем еще водки. Закусь есть, так что с тебя, Серега, доля только на фрукты.
На этом все финансовые расчеты относительно предстоящего банкета были сделаны, и я, собираясь повесить куртку, сунулся в шкаф: пить коньяк, даже хренового качества, в верхней одежде казалось кощунством. Однако свободных плечиков там не было и в помине. Их занимали две кожаные куртки: небрежно-рокерская - Евгениуса, потертая бандитская - нашего нового соседа. Заглянув в другую комнату, я едва не заорал: "БЛЯДЬ!!!" - на весь Левобережный район. В наше отсутствие номер заселили полностью! Два огромных, стильных дорожных чемодана, в шкафу - закутанные в полиэтилен деловые костюмы... Все это очень напоминало мне одну историю, рассказанную сотрудником университета. Была у него одна студентка, которая познакомилась с немцем, представившимся крупным бизнесменом и пригласившим ее к себе на родину. Она поехала. В итоге шесть грязных фрицев пытались трахнуть ее под ящик пива в дешевой полуобщаговской комнатушке...
Евгениус что-то увлеченно втирал Сереге, размахивая руками и потрясая индейской прической. Серега возился с пробкой и время от времени восхищенно вскрикивал.
- Господа! - торжественно произнес я, жонглируя найденными плечиками. - К нам подселили еще двух человек. Как вы на это смотрите?
- Все, не видать тебе Илонки! - радостно напророчил Евгениус.
- Ты сука, но я тебя прощаю, - великодушно сообщил я.
Серега засмеялся.
- Пусть приходят и присоединяются, - изрек он секундой позже, откупоривая бутылку. - Давайте кружки, ребята.
Коньяк пылающей дубовой головешкой прошелся по пищеводу и мягко ударил в голову. Пили за встречу и без закуски. Евгениус принялся было рассказывать очередной случай из его бурной раздолбайской жизни, однако Серега, успевший вновь наполнить кружки, прервал его властным жестом и поднялся для торжественного тоста.
- Ребята! - проникновенно начал он. - Мы съехались с разных уголков страны: я - из Волгограда, Женя - из Белгорода, ты, Артур, - из Ижевска. Но посмотрите: мы понимаем друг друга! Мы говорим об одном и том же! Мы все - граждане одной огромной страны! У нас общий менталитет, ребята! Вот за это я и предлагаю выпить!
- Вышли сало. Здравствуй, мамо, - подытожил я.
- Как? - заинтересованно посмотрел на меня Серега.
Евгениус покатывался со смеху.
Я повторил.
Серега захохотал открыто и раскатисто, словно варвар, вкусивший браги. Определенно - менталитет у нас был слишком уж общий.
Коньяк кончился быстро. Я вновь был изрядно пьян, и, как казалось, это еще далеко не предел... Евгениус активно подключился к громогласному цитированию песен любимых хеви-метал-групп, Серега беспрестанно повторял: "Вышли сало. Здравствуй, ма..." - и, не оканчивая фразы, разражался буйным, нездоровым хохотом. Пьяный дурдом, поэтические образы Женщины, витающие в отдающей перегаром атмосфере номера, скрытый временной завесой резерв неизвестности... Типичный пример ситуации, когда менталитет определяет действительность, а действительность - менталитет.
Пора было идти за фруктами и водкой.
XXV
Жанна, облаченная в неизменный серый свитер, инфантильно-короткие пижамные штанишки и домашние тапочки, появилась в тот момент, когда стол наш был почти готов.
- Здравствуйте! - мурлыкнула она, внимательно рассматривая Серегу, и затем перевела взгляд на бутылки. - О, коньяк и водка. Сегодня напьемся, мальчики?
- Не сомневайся! - заверил я ее. - Нам, таежным людям, это по штату положено. Кстати, вот, познакомься. Это Сергей, наш новый сосед.
- Очень приятно, - она еще раз внимательно осмотрела Серегу. - А это от нас, - на стол легла большая плитка горького шоколада.
- Это прекрасно, - согласился я. - Но где же все-таки твоя очаровательная соседка?
Пожалуй, сие выглядело невежливым по отношению к Жанне, но я был пьян уже до легкой прямоты.
- Она сказала, что ее никто не звал, - Жанна пожала плечами и одарила меня довольно едким взглядом.
Типичная уловка ханжей, по-настоящему святых и проституток... Три компонента сущности любой российской женщины.
- Сию минуту исправим! - я уже несся к двери, теряя тапочки. - Я быстро! Без меня... без нас не начинать!
Жизнь такова, что поездка на лифте вниз на два этажа может оказаться существенным шагом на путик материализации мечты.
Я бодро постучал в дверь с номером семьсот четыре.
Она была одета в потрясающую короткую юбку скотч-расцветки и откровенную полупрозрачную блузку. Она пахла сладковатыми духами и "Ленором". Она нежно улыбнулась на мое приветствие, поздоровалась в ответ и смущенно потупила взгляд. Ее волосы мягко золотились в полумраке коридора, дышали ароматом шампуня и лоском тщательной укладки. Она была в полной боевой готовности и коварно заманила меня в самое стратегически невыгодное место поля брани.
- Мы ждем вас, Илона, - это прозвучало как "я хочу вас прямо здесь, Илона"; наверное, тоже самое говорили мои глаза. - Очень ждем ("очень хочу").
- Правда? - ее голосок лишал меня остатков самообладания; неиссякаемая сила жизни предательски тянула мои широкие летние штаны по направлению к номеру семьсот четыре. - Хорошо, я появлюсь через пять минут.
- Опоздавшим наливают штрафные ("я напою тебя до беспомощности"), - пообещал я; казалось, вышеупомянутые штаны вот-вот треснут по швам.
- Хорошо, - она весело рассмеялась. - Постараюсь не опаздывать.
Темный коридор сочился романтикой. Угрюмый жилец номера семьсот два, вероятно, индус по национальности, казался сияющим эльфом из мультфильма про Дюймовочку, а его спортивный костюм - божественной хламидой. Хронически загулявший лифт не вызывал раздражения - напротив, хотелось страстно расцеловать каждую его кнопку, глубоко наплевав на правила гигиены. Во мне бурлил ядерный коктейль из тестостерона, эндорфинов, амфетаминов и алкоголя. Я был бутылкой с зажигательной смесью. Рука Провидения подожгла тряпку-запал и нервно сжимала меня холеными пальцами, собираясь бросить в нескончаемую круговерть дальнейших событий.
XXVI
Отсутствовал я недолго, однако за это время Евгениус умудрился успешно развернуть бурную деятельность по доставанию Жанны своими пафосными рокерско-нормандскими повествованиями. Самое примечательное заключалось в том, что Iron Maiden, в полном соответствии с данным ей прозвищем, воспринимала словесный понос Евгениуса очень даже благосклонно, улыбаясь, кивая головой, поддакивая, заливаясь смехом и успевая вставлять собственное мнение.
Серега, покинутый и забытый, копался на праздничном столе, переставляя казенные тарелки с нарезанными фруктами.
- Ну, как, пригласил, Артур? - поинтересовался он как-то грустно, обреченно.
- Ага! - счастливо улыбнулся я. - Сейчас подойдет.
- Ну и слава богу! - Серега вздохнул, сел на свою кровать и открыл книгу.
"Царь Пирр" - прочитал я на обложке.
Робкий, осторожный стук в дверь заставил мое сердце судорожно зайтись в пляске святого Витта, а Евгениуса с Жанной - прекратить разговор, медленно скатывающийся с темы андеграунда и альтернативы к теме интерполовых отношений. Серега же просто вздохнул и отложил "Царя Пирра".
- Можно к вам? - нежный голосок и слегка потупленные глазки делали Илону не просто желанной - в атмосфере подкатывающего похмелья она начала казаться чем-то абсолютным и потому нереальным.
- Конечно, проходите, пожалуйста! - Серега ожил и засуетился, проявляя максимум галантности.
- Илона, это наш новый сосед Сергей, - представил я. - Детский хирург.
- М-м-м! - загадочно протянула она, бросив быстрый взгляд на Серегу. - Так... вы Артур, да? - это уже ко мне.
- Так точно, мадемуазель! - отрапортовал я. - А это - Евгений.
- Можно Жендос! - неизменно вставил Евгениус, кланяясь и расшаркиваясь.
- Простите, а как вы называете друг друга на учебе? - Жанна чуть заметно заикалась, но это - честное слово - только добавляло ей шарма.
- Я его - Евгениус, - ответил я. - Имя у него античное, означающее "благородный", вот я и называю его на древнеримский лад.
- А он - Арчи! - азартно добавил Евгениус. - Насколько я помню, так его прозвали на практике.
Я поклонился, Жанна рассмеялась, Илона улыбнулась слегка, а Серега выдал обличительную фразу:
- Ребята, ну что вы девушек всякой фигней парите! Давайте уже за стол!
Пришлось подчиниться.
Серега шустро вскрыл бутылку с коньяком, заботливо подвинул фрукты, Жанна зашуршала оберткой шоколада...
- Я предлагаю первый тост за прекрасных девушек, присутствующих здесь! - Серега встал и состроил торжественную гримасу. - Русские девушки - самые красивые!
С точки зрения этолого-филогенетического аспекта антропологии - верное замечание...
Глухое звяканье фарфоровых кружек, обжигающе-едкий вкус коньяка, развратный аромат горького шоколада немыслимо мешались с опасно расхолаживающим обаянием, исходящим на девять десятых от сидящей рядом Илоны, а на одну десятую, в обличье крошечного, но необходимого дополнения, - от царящей в номере обстановки. Серега активно интересовался родиной девушек; Евгениус визжал "Iron Maiden", изредка вставляя в разговор фразы типа: "Хорошо сидим!" и "Э***и - это сила!". Во всеобъемлющем состоянии вновь наступающего опьянения душа начинала потихоньку раскрываться, медленно, кубик за кубиком, впуская в себя дыхание Вселенной, несущее Мир, Гармонию и Понимание. "Подключение к Космосу" - это не очередная плосковатая острота Михаила Задорнова. Это - вполне ощутимый процесс кратковременного и обратимого объединения Микро- и Макрокосма. Просто Россия богата на оригиналов: для ее населения соединиться с Космосом проще, чем обоссать темную подворотню. Хотя бы потому, что соединение обычно предшествует этому неэтичному поступку.
Илона неспеша цедила коньяк, осторожно следя за окружающим миром из-под полуопущенных ресниц. Занятый размышлениями на тему соединения с Космосом, я и не заметил, как у меня заработал аварийный процессор (тем более, что бокал мой к тому времени опустел): я безумно хотел заговорить с ней, но на ум ничего приличного не шло. Значит, время "Х" еще не настало. Оставалось только поддерживать многочисленные нити застольной беседы и тайно, почти вуайеристически, любоваться сводящим с ума сочетанием одежды, волос и запахов.
- Что-то мужчины наши не идут, - Серега поглядел на часы.
Закат окрашивал густо и неровно торчащие верхушки домов в задорный апельсиново-кровавый оттенок.
- А что - должен еще кто-то подойти? - с интересом осведомилась Жанна.
Я вновь вспомнил историю о студентке и немцах.
- Дело в том, Жанна, - я бросил взгляд на Илону, и она тут же вернула поднятые было ресницы на прежнее место, - что во вторую комнату подселили еще двух мужиков. Мы их еще не видели, но одежда у них здесь. Мне почему-то кажется, что сегодня они не появятся, потому как время уже достаточно позднее. Скорее всего, сегодня они бухают у своих московских знакомых.
- Да, наверное, - подтвердил Серега.
- А у Артура тоже есть московский знакомый! - с жаром сообщил Евгениус. - Сегодня Артур, когда разговаривал с ним по телефону, назвал его сукой!
- За что? - участливо поинтересовалась Жанна.
Я вкратце поведал историю своего первого пребывания на Казанском вокзале.
- ... И остался Арчи за решеткой в каменном мешке! - делая страшную рожу, прорычал Евгениус. - И сожрали его бренное тело черви! - на этой оптимистичной ноте он провизжал куплет из "Cannibal Corpse".
Илона слегка усмехнулась, Жанна посмотрела на Евгениуса с плотоядным интересом и материнской нежностью, я сказал: "Не дождешься, мразь!", - а Серега нудливо пожурил нарушителя спокойствия и взялся за бутылку:
- Ну, еще по одной! У меня есть тост!
Пожалуй, Серега был бы неплохим тамадой, если бы не изрядная доля занудливости, выплывающей масляным пузырем на поверхность его пьяной личности.
Илона выпила лишь половину того, что ей налили в первый раз, но от второй порции кружку не убрала. Пила она не то, чтобы аккуратно, как полагается женщине по правилам этикета, - скорее осторожно, с опаской. Так пьют люди, которые не отвечают за себя в пьяном состоянии. Забегая вперед, скажу, что, пребывая в Москве, я почувствовал себя тонким психологом и почти ясновидящим. Отчасти это было вызвано отсутствием всевидящего ока соцрабконтроля, самозабвенно разглядывающего твою задницу каждую минуту повседневной жизни, а отчасти - большим количеством потребляемого спиртного и, как следствие, почти постоянным пребыванием на связи с Космосом.
- Я предлагаю выпить, - Серега, как обычно, вещал с развязно-пафосной торжественностью, но было видно, что коньяк его неуклонно догоняет, - за общность нашего российского менталитета. Мы тут с ребятами пообщались уже... Мы съехались из разных концов страны: я - из Волгограда, Артур - из Ижевска, Женя - из Белгорода, Жанна - из Екатеринбурга, Илона - из Ульяновска...
Слушая скрупулезные перечисления названий многочисленных российских городов, я невольно вспомнил произведения Набокова.
- ... Но мы понимаем друг друга! - горячо продолжал Серега. - У нас - общий менталитет! Мы - интеллигентные люди! Ребята вон интеллектуалы, по-английски свободно говорят...
Евгениус молча, с идиотской улыбкой раскланивался на все стороны.
- ... Давайте выпьем за это! За нашу общность! - проникновенно закончил Серега и, не дожидаясь остальных, залпом замахнул свой коньяк.
Это было очередным и очень наглядным примером замкнутой циклической причинно-следственной связи менталитета и действительности.
- Кстати, дамы и господа, - заедая коньяк апельсином, я решил поднять один из животрепещущих вопросов. - Не к столу будет сказано, но ведь мы тут, по сути, на правах бомжей. В течение трех дней необходимо подать заявку на временную регистрацию... Как будем действовать?
- А мы уже подали, - Илона говорила с характерным южным аканьем; под действием алкоголя ее аристократическое личико заметно заалелось, а язычок потихоньку начал развязываться.
- Вот как, - взглядом я откусил от нее весьма ощутимый кусок. - Значит, господа, придется нам идти в понедельник. Сегодня комендант уже не работает, да и лично я в таком состоянии не осмелюсь к ней обращаться. Интеллигентность не позволит.
Все, кроме Сереги, рассмеялись.
- Артур, как бывший панк может быть интеллигентом? - хитро осведомился Евгениус и надрывно, подражая голосу Летова, процитировал: - "А при коммунизме все будет заебись!".
- Женя, не матерись при девушках! - немедленно отреагировал Серега.
- Может! - уверенно ответил я Евгениусу. - Интеллигентность - это не набор хороших манер и сопливая чопорность. Интеллигентность - это мировоззрение. И образование - причем, соответствующее. А внешний облик интеллигента определяется действительностью. Какая действительность - такие интеллигенты. Один из признаков современного интеллигента - умеренный нигилизм.
- Базаров тоже был современным интеллигентом? - Илона впервые за все время нашего знакомства неотрывно посмотрела мне в глаза.
Голубые молнии пробили меня до глубины души и даже глубже, до микромира, до уровня кварков и глюонов.
- Именно! - почти завопил я. - Поэтому он и помер в произведении! Его время еще не пришло. Эх, его бы к нам, в нашу тусовку!
- Мне нравится Базаров, - задумчиво мурлыкнула Илона.
Я проникся к этому существу не только абсолютной любовью, но и безмерным уважением. Я хотел ее всю - тело, душу, личность, индивидуума и индивидуальность, хотел так, что организм еле выдерживал напор разгоняющегося метаболизма.
- А помните, Илона, Гончарова, "Обрыв"? - будучи пьяным, я уже не мог сдерживать тяжелого дыхания и зверской похоти во взгляде. - Марк Волохов. Тоже нигилист. И тоже современный интеллигент.
- У нас в Ульяновске, - Илона отпила глоток коньяка, - есть большой парк - Винновская роща. Как раз он и послужил прототипом того обрыва. И той беседки...
- Правда?! - искренне восхитился я. - Илона, я очень обижусь, если вы не пригласите меня в гости! Я просто должен побывать в той беседке... Вместе с вами, конечно...
Илона приподняла одну бровь и смерила меня взглядом, как бы говорящим: "А не слишком ли ты торопишься, интеллигент хренов?".
- А что это была за беседка? - поинтересовался Евгениус. - Простите великодушно мое незнание классики...
- В этой беседке главная героиня романа, дама мечтательная и неприступная, лишилась девственности с тем самым Марком Волоховым, всеобщим изгоем и великим похуистом, - объяснил я. - Она проигнорировала всех сопливых снобов и ушла с реальным мужиком. Было сыро и холодно... И там, прямо среди желтых кленовых листьев, на деревянной скамейке...
- О-о-о! - ехидненько протянула Жанна. - А вам не кажется, молодой человек, что вы только что сделали Илоне грязное предложение?
- Кажется! - покорно согласился я. - Каюсь! Но я не виноват! Илона слишком обаятельная, а я слишком много пью!
- Артурио просто романтик! - восхитился Евгениус. - Как он все это описал! Желтые кленовые листья, холодная мокрая скамейка!
- Тебе нравится такая обстановка? - плотоядно поинтересовалась Жанна.
- Да! - страстно признался Евгениус. - "Надо мною тишина, небо, полное дождя, дождь проходит сквозь меня...".
- А теперь кто кому делает грязное предложение? - взял я свой реванш.
Жанна ослепительно улыбнулась.
- Так вот, позвольте продолжить, - я театрально откашлялся. - Обрыв... Дикая любовь, обреченная на падение с этого обрыва... Любовь, ради которой не жаль ничего... Третий тост, - я взял бутылку. - Третий тост предлагаю за любовь - левой рукой!
- Да ну вас, на фиг, с вашими пошлостями! - оживился Серега, видимо, обидившись на переход инициативы ко мне. - Давайте выпьем за дам! Таким девушкам надо красивые слова говорить, а не фигню всякую с матом!
- За нас мы уже пили, - резонно заметила Жанна, обменявшись со мной взглядом, в котором читались все ее нелицеприятные мысли по поводу Сереги. - Давайте за вас выпьем, мужчины.
- Нет, за вас, девушки! - упорно возразил Серега.
Пришлось согласиться, дабы не травмировать несколько неадекватную, но очень нежную Серегину психику.
Третьим тостом коньяк закончился, и одновременно выяснилось, что Серега выпадает из нашей компании. Во-первых, стало понятно, кто кому симпатизирует, и, во-вторых, темы наших разговоров полностью устраивали девушек, а вот Серегу - нет. За окном нежно и мягко смеркалось - мир окрасился в пастельные тона, а водка после коньяка казалась олимпийским нектаром. Соображал я уже совсем хреново, глаза Евгениуса яростно блестели, Жанна ярко расцвела летним закатом, а Илона все чаще и откровеннее улыбалась мне в ответ. И только Серега выглядел, как обычный среднестатистический пьяный мужик.
- Илонушка, вы меня прощаете? - вопросил я после очередного тоста. - Ну, за мое грязное предложение.
- Прощаю, - она улыбнулась. - Только мне не понятно, почему все с первых минут знакомства называют меня Илонушкой. Когда я устроилась работать в школу, все учителя обращались ко мне только так.
- Вы работали в школе? - оживился я. - Да мы с вами коллеги, Илона! У меня тоже педагогическое образование!
- Правда? - Илона явно заинтересовалась.
- А я - ветеринар! - гордо заявил Евгениус. - А все мы - э***и. Э***и - это сила!
- Артур, обращайся ко мне на "ты", - попросила Илона. - Когда ко мне обращаются на "вы", я чувствую себя такой старой!
- Боже мой, конечно! - горячо согласился я. - Поверь, мои высокопарные обращения - только лишь для торжественности слога в разговоре с такой женщиной!
- Мне уже тридцать, - грустно призналась Илона. - Правда, я никогда не скрываю свой возраст.
- Сколько?! - искренне поразился я. - Илона, когда я увидел тебя впервые, ошибся на добрый десяток лет в оценке твоего возраста... В смысле, в меньшую сторону, - поспешно уточнил я.
- Это моя вторая проблема, - Илона глотнула коньяка и вздохнула. - В четырнадцать я выглядела на двенадцать, в шестнадцать - на четырнадцать, в двадцать - на шестнадцать... Наверное, поэтому все называют меня Илонушкой...
Я чуть не сошел с ума от умиления.
- А тебе сколько, Артур? - Илона склонила голову набок.
- Сколько дашь? - хитро поинтересовался я.
- Ну... двадцать семь, - Илона наморщила лобик и приложила ладони к пылающим щекам.
- Ты ошиблась на четыре года. Причем, в большую сторону. Мне двадцать три. И я тоже не скрываю свой возраст! - отрапортовал я.
Илона изумленно распахнула глаза.
- Господа биологи! - Жанна замахнула водки и жестко опустила руку на стол. - Вам ли удивляться таким вещам! Вы же прекрасно знаете, что есть возраст паспортный, а есть - биологический. Биологический - это то, насколько ты выглядишь. А паспортный - это так, штампики...
- Илона, ты замужем? - без переходов ляпнул я.
- Началось! - Жанна снисходительно посмотрела на меня и вновь переключилась на Евгениуса.
- Нет, - Илона улыбнулась и покачала головой. - И детей у меня тоже нет...
- Слава богу! - искренне вырвалась у меня.
После этого Евгениус разразился длиннейшей обличительной тирадой на английском в мой адрес. Произношение у него страдало, грамматика - тоже, язык заплетался, поэтому я понял его лишь в общих чертах. Евгениус называл меня развратником, шлюхоловом и сволочью. Я ответил ему тем же.
- Откуда вы так хорошо язык знаете? - поинтересовалась Илона.
- Я окончил гуманитарную гимназию! - похвастался я.
- А я выучил английский ради того, чтобы понимать, о чем поют западные рок-группы! - Евгениус встал и поклонился.