Здавалка
Главная | Обратная связь

Вступительное слово. 9 страница



Пока Евгениус по своему обыкновению мучительно долго занимал санузел, я, дабы отвлечься от нестерпимого желания поссать и хоть как-то избежать действия центробежной силы, порождаемой таинственным вращающимся предметом в моем черепе, добрался до календаря и заполнил две пропущенные клеточки. Законы логики однозначно указывали только на одно выражение: "Пьем водку".

Кофе, ларек, слойки с сыром, сигарета на крыльце Р***О... Суть вещей такова, что Глобальным Пессимизмом заражены каждый предмет, каждое явление, выталкиваемые родовыми схватками небытия в реальность. То, что еще вчера казалось романтичным, сегодня не радовало. Лекция Папанько не шла по нужному каналу - просто перекочевывала в тетрадь, зализывая рваные пропуски в повествовании. Ужимки Натали просто по-человечески раздражали. Илона была рядом, на расстоянии двух шагов, но прозрачность стены еще не говорит о ее хрупкости...

Пришло время обеда. В условиях постоянного стресса жрать хотелось до смерти; я поспешно проглотил слойки, обжигаясь, выпил положенную кружку говенного растворимого кофе и, понаслаждавшись минутку обманчивой сытостью, собрался выйти покурить.

Илона сидела одна, положив ногу на ногу и задумчиво вытирая пальчики носовым платком. Поселяясь внутри нас, одиночество подчиняет себе наше поведение, точь-в-точь как многие паразиты в животном мире. Тот, кто хоть раз страдал от хронического одиночества, безошибочно узнает характерный для его происков облик...

- Привет еще раз, - я сел на свободный стул. - Как проходит процесс спецподготовки и познания Златоглавой?

- Никак, - Илона грустно улыбнулась и опустила глаза. - Дома ничего не повторяю... Скучно.

- Не беда! - успокоил я ее. - Повторять будем перед экзаменом, а по поводу скуки... Скажи, только честно: тебе понравилась прошлая прогулка?

- Да! - на мгновение лицо Илоны осветила радостная улыбка, а в глазах блеснул серебристый огонек счастья; в следующий момент все исчезло - Илона вновь опустила глаза.

- Помнишь, ты сказала, что я могу надеяться на дальнейшие такие прогулки? - мне показалось, что я замахнул стакан горячего бренди с сахаром и гвоздикой.

- Помню, - ответила Илона.

- Прекрасно! - похмелье, уныние, пессимизм - все летело к черту. - Помнишь "Мастер и Маргарита"?

- Да, - несколько удивленно подтвердила Илона.

- Предлагаю посетить легендарное место, в котором происходит действие начала романа, - заговорщически предложил я.

- Патриаршие пруды? - неуверенно предположила Илона, обращая на меня широко раскрытые глаза.

О боже - я прочитал там неподдельный интерес и плохо скрываемый коктейль из благодарности и желания!..

- Именно! - горячо подтвердил я. - Коснуться таинственного и манящего булгаковского мира!

- Сегодня я не могу, - несколько виновато сообщила Илона после короткого раздумья.

Мне показалось, что Илья-пророк шарахнул меня одним из своих элитнейших зарядов.

Быть может, так оно и было на самом деле: по крайней мере, лицо у меня изменилось настолько, что в нежно-голубых глазах Илоны мелькнул настоящий страх, и в следующий момент она поспешно заявила:

- Но завтра я свободна!

- Слава богу! - выдохнул я. - Значит, завтра, после занятий? Обещаешь?

- Да, - Илона улыбнулась.

Пришла Жанна и выгнала меня со своего учебного места, наговорив кучу веселых обильно сдобренных маньячно-сексуальной подоплекой, колкостей, но мне было глубоко по барабану все, что происходило вокруг. Есть четыре способа борьбы с Глобальным Пессимизмом: Вера, Надежда, Любовь и Познание. Несмотря на то, что все они суть единой природы, даже в каком-то смысле иерархические единицы по отношению друг к другу, Любовь не имеет себе равных. Любовь может все. И это единственное, что позволяет человеку коснуться Абсолюта...

 

XXXVIII

В номере царило праздничное оживление: наши соседи выдвинули стол на середину большой комнаты и накрывали его с комсомольским энтузиазмом.

- Привет, господа э***и! - весело поздоровался Петрович.

Он явно слегка поддал.

- Привет, господа хирурги! - я с интересом осмотрел полуторалитровую, выдержанную в сине-красных тонах, бутылку водки "Русский размер". - А что за праздник сегодня?

- Сегодня у нас гости, Артур, - заявил Петрович. - Наши коллеги. А вас просим присоединиться к нашей скромной трапезе. Кстати, Иваныч пельмени сварил. Там, в нашей комнате.

- С удовольствием! - я скинул сумку.

Золотисто-красные отблески клонящегося к закату солнца падали на ступенчатые каскады зданий и ненавязчиво заглядывали в окна, а в комнате царила сизая вечерняя тень. Подходил к концу еще один день - день, когда Глобальный Пессимизм потерпел поражение. Красота доступного человеческому зрению бытия сливалась с красотой абсолютной - Любовью, Дружбой, Уютом и Миром, самым лучшим, самым мудрым содержимым сосуда человеческой души. И дело не в утопичности громких выражений и высокого слога, не в полемике на тему романтики, гуманизма, чернухи и нигилизма. Когда эликсир абсолютной красоты вытесняет из души всю гадость, понятие Греха теряет смысл. И главное - в этом. Утопичны лишь представления о возможности Вечной Нирваны...

Гости появились неожиданно: еще мгновение назад мы с Евгениусом доедали пельмени под аккомпанемент звякания посуды в большой комнате, и вот уже из прихожей доносятся веселые голоса, заливистый женский смех и театральные восклицания Голландца.

Картина, представившаяся моему взору, оказалась на редкость интернациональной. Гостей было трое, и все они были связаны родственными узами. Заливистый смех принадлежал невысокой и, как это характерно для женщин ее национальности, бесформенной представительнице народов Забайкалья по имени Алла. Не сочтите меня проклятым нацистом, но жирное плоское лицо и заплывшие глазенки подходили к этому имени так же, как кожаные стринги к парадной генеральской форме.

Двое других, мужики, выглядели очень удачной гомосексуальной парой. Первый, здоровенный, состоящий из одного сплошного рельефного мяса, такой же плоскомордый и узкоглазый, как Алла, представился Владимиром. Второй, маленький, щуплый, педиковатый, облаченный в спортивный костюм, - Владиславом.

Мы с Евгениусом переглянулись.

- Вы откуда, ребята? - с нехорошим, не уступающим Жанниному, огоньком в глазах осведомилась Алла, когда мы сели за стол.

- Я - из Ижевска, Женя - из Белгорода, - привычно отрапортовал я.

- О, Ижевск, Калашников! - горячо поддержал меня Владимир. - Я его автомат по Афгану помню! Хороший автомат! Ни разу не подвел!

- А мы - из Улан-Удэ! - заявила Алла, стреляя глазами не хуже того самого автомата, о котором с такой любовью отзывался Владимир. - Вова - мой брат, только он в Москве живет. А Владик - зять. Хохол ты мой любимый!

С этими словами Алла стиснула хрупкую, активно протестующую фигуру Владислава в объятиях.

- Заткнись! - грубо прикрикнул на нее Владимир. - Не перебивай, когда мужики разговаривают!

Я подумал, что пью в компании бурятов и украинцев впервые.

- Господа и дамы! - Петрович открыл бутылку и торжественно поднялся. - Давайте выпьем! За знакомство.

После первой рюмки Алла и Владимир серьезно окосели, и дальнейшее течение событий стало непредсказуемым - просто вырвалось из рук бытия, как часовая пружина. Алла понесла какую-то пургу касательно своей специальности, потом представилась шаманкой и начала кропить все подряд водкой. В разговор вмешался Владислав, затем Евгениус. А Владимир спросил меня:

- Артур, ты медик?

- Нет, я биолог, - сообщил я, закуривая. - Работаю в с***й службе.

- Тоже учиться приехал? - продолжал интересоваться Владимир.

- Ага, - ответил я, наблюдая за тем, как о чем-то очень горячо спорят Евгениус и Владислав.

- Ну и как тебе Москва? - Владимир бросил что-то оскорбительное своей сестре и вновь повернулся ко мне.

- Прекрасно! - искренне отозвался я. - Командировка, конечно, все идеализирует, но даже с этой поправкой стремиться в этот город - благая цель.

- А я ведь не здесь родился, - признался Владимир. - В Улан-Удэ. Сестру мать любила, а меня нет. Школу закончил, занялся борьбой... На соревнованиях выступал. Потом тренером работал... Потом сел. Потом прошел Афган. Сестра выучилась, врачом работала - а я кто там был? Мать меня даже видеть не хотела. Тогда я купил билет до Москвы и просто так, без всего, сел в поезд. И приехал в Москву, Артур, с двумя рублями в кармане...

Вышел на вокзале - куда идти? Даже на метро денег нет... Прошел на улицу, зашел в магазин... - Владимир замолчал и опустил голову на огромные мускулистые руки.

- Артурчик, Артурчик! - ласково проворковала Алла. - Давай выпьем с нами... А то Женечка с нами разговаривает, а ты нет...

Меня передернуло, но водки я выпил.

- Что ты, блядь, - Владимир очнулся и со всего маха шарахнул лопатообразной ладонью по столу, - Проститутка, блядь, ебаная, к мужикам лезешь!

- А я, между прочим, не замужем! - с обидой, но заносчиво ответила Алла.

Я подумал, что это естественно и ни в коем случае не удивительно.

- Вова, не шуми! - попросил Петрович.

- Да пошли вы, блядь! - Владимир попытался встать из-за стола.

- Володь, ты лучше расскажи, что дальше было, - я невольно оглядел комнату в поисках чего-нибудь тяжелого или острого.

- Дальше? - он успокоился и очумело уставился на меня.

- Ты остановился на том, как приехал в Москву и зашел в магазин, - напомнил я.

- А! - Владимир пьяно рассмеялся. - Ну, приехал, зашел в магазин. А там девушка стоит... С сумками... Я подошел и, знаешь, просто так сказал: "Позвольте вам помочь". Она позволила, через полгода мы сыграли свадьбу... Думаешь, я хуже сестры?

- Не думаю, - искренне ответил я.

- Хороший ты парень, Артур, - Владимир одарил меня размалывающим рукопожатием и стирающими в пыль объятиями. - Давай выпьем!

Он бесцеремонно схватил бутылку и наполнил только два стакана.

- Володь, а нам? - певуче, но твердо осведомился Иваныч.

- А на хуй вы нам нужны! - презрительно ответил Владимир. - Вы, интеллигенты, блядь, с моей сестрой-проституткой развлекаететсь!

- Володь, твоя сестра нас не интересует! - усмехнулся Петрович.

- Володь, давай нальем всем! - предложил я. - Ты у нас в гостях, сидим хорошо... Я прав?

- Да ладно, Артур, - Владимир дружески усмехнулся и не менее дружески пихнул меня в плечо - так, что я едва не навернулся вместе со стулом. - Не обращай внимания!

Врачей Владимир не любил, а кто такие биологи - представлял, видимо, смутно и поэтому еще не разобрался в собственных к ним чувствах. Я изо всех сил старался использовать это преимущество, чтобы сохранить мир. И дело было не столько в страхе, хотя, честно говоря, схватиться со стапятидесятикилограммовой тушей пьяного борца не представлялось большим удовольствием, сколько в том, что мы попали в крайне невыгодное стратегическое положение. Драка в общаге повлекла бы за собой неизбежное раскрытие всей нашей развратной сущности: посторонние в номере, пьянки, несвоевременное оформление регистрации, отсутствие паспортов... Невольно приходили на ум рейдовые проверки незаконных сборищ молдаван, приехавших в столицу за лучшей жизнью.

- Предлагаю выпить за нас, коллеги, за врачей! - пьяное, блинообразное лицо Аллы по-шамански замаячило над столом. - За а... а... анестезиологов!

Она хихикнула и замахнула водки.

- Хотите анекдот про а... а... анестезиологов? - язык у Аллы безбожно заплетался, а тяжелый недостаток мозгов делал процесс произношения заимствованного из латыни слова еще сложнее. - Просыпается утром женщина в шикарной постели шикарного номера гостиницы, рядом лежит шикарный мужчина. Женщина ничего не помнит... Спрашивает у него: "Ты, случайно, не а... анестезиолог?" - "Да, как ты догадалась?" - "То-то я всю ночь ничего не чувствовала...".

Хихиканье Аллы мнилось таким же тупым, как и решение рассказать подобный анекдот в компании анестезиологов-мужчин, а факт его полного и обреченного одиночества вызывал просто нестерпимое желание уебать тарелкой по жирной узкоглазой морде.

Пьяный вдрабадан зять пустился в долгую полемику, обличающую поведение Аллы и Владимира, затем, не слушая никого, перешел к дифирамбам нелегкой профессии врача. Алла тем временем, видимо, пересмотрев свое мнение об анестезиологах, начала серьезно приставать к мужикам, а Евгениус, пытаясь переорать воцарившийся в комнате содом (именно содом, поскольку более пидарастическую ситуацию представить было трудно), принялся исполнять песни "Accept" на их родном языке.

- Иностранщина, блядь! - недовольно промычал Владимир. - Совсем, блядь, охуели со своей иностранщиной! Подходят как-то ко мне два салажонка, лет по шестнадцати, в немецкой форме, и давай: "Ты, блядь, кто такой, ты хули, нерусский, здесь делаешь?".

- И ты что? - искренне заинтересовался я.

- Одного на месте уложил, - небрежно ответил Владимир. - А другого два квартала гнал, пока не надоело... Цирк, блядь, устроили... Гитлерюгенд, блядь!

- Скины - это позор нации! - пафосно согласился Евгениус.

- А ты, блядь, волосатый, че выступаешь? - Владимир вновь предпринял попытку подняться из-за стола. - Нарядился в черное, цепь повесил... Чернорубашечник, блядь! Сам-то не с этими салагами?!

- Володь, не обижай Женьку! - я чувствовал, что мое хваленое самообладание меня покидает.

- Да ладно, Артур, - улыбка и удар в плечо повторились с точностью до мельчайших деталей. - Хорошо сидим!

Опять полилась водка. Евгениус, пораженный столь откровенным, не по возрасту гопским, наездом, подавленно молчал. Алла не оставляла попыток склонить мужиков к физической близости, Владимир, в свою очередь, не переставал уличать ее в низости, используя самые отборные выражения русской ненормативной лексики. За Аллу вступился зять, за порядок - Иваныч с Петровичем. В итоге Владимир доходчиво объяснил Владиславу, что он - тощий педераст, и пообещал выебать всех близких и родных женщин Иваныча. Обстановка накалялась.

Не говоря ни слова, Голландец схватил куртку, кепку и моментально исчез из комнаты... И вот тут мужики, словно подчиняясь какому-то тайному знаку, начали действовать. Наверное, так бывает во время аварии на корабле: когда бегут крысы, капитан принимает единственно верное решение, оставив все сомнения и запасные варианты... Побег Голландца разрубил Гордиев узел.

Петрович и Иваныч встали из-за стола, захватили остатки водки и со словами: "Пойдем, Володя, выпьем у нас", - легко и ненавязчиво увлекли за собой бурятского дебошира. При этом Иваныч пресек мою попытку отправиться следом:

- Сиди и развлекай Аллу, Артур!

Это был приказ старшего по рангу, облаченный в широкую добродушную улыбку. Мужики не хотели рисковать моим здоровьем!

Владислав почти не шевелился, изредка выдавая бессмысленные куски пламенной речи, а вот Алла, воспользовавшись полной свободой, утроила силу сексуальных домогательств. Скажу прямо: отбиваться от серьезно настроенной жирной сорокалетней бурятки и одновременно прислушиваться к тому, что творится за стенкой, занятие не из легких.

Но Алла не отставала, а у мужиков было тихо.

Не знаю, насколько бы еще хватило моих сил, если бы не появился Петрович. С театрально-бытовым звоном швырнув на стол букет колюще-режущих столовых приборов, он неприязненно объявил тупо улыбающейся Алле:

- Забирай своего брата, он на Иваныча с ножом кинулся!

Трясясь от ужаса и причитая, она бросилась в комнату мужиков. Мы кое-как растолкали Владислава и, объяснив ему, что вечеринка окончена и швейцар сейчас пригонит машину, отправили вслед за Аллой.

- Как Иваныч? - я почувствовал легкое потягивание внизу живота.

- Нормально, - Петрович недобро улыбнулся. - Нормально, Артур!

Бурятско-хохляцкая троица со смесью взвизгиваний и мычания вывалилась из номера. Иваныч повернул ключ, посетил санузел и присоединился к нашему напряженно молчащему коллективу.

- Да, господа, милейших гостей вы, АднАкА, пригласили, - я усмехнулся и закурил.

- Не умеют себя вести - больше не появятся! - жестко отрезал Петрович. - Давайте, мужики, еще по одной. Для снятия стресса.

После очередного глотка Евгениуса прорвало.

- Гопотень, блядь! - заявил он, сверкая глазами. - Нет, я понимаю, что распиздяй и много пизжу не по теме, но приписывать меня к чернорубашечникам...

- Евгениус, волосатых чморили все, кому не лень, с самого их, волосатых, рождения! - ободряюще напомнил я. - Андеграунд есть андеграунд! За правду и пострадать не грех. Если чморят - значит, ты настоящий подземельщик!

... И когда послезавтра заколотят дверь,

Уходя в андеграунд, я встречу винтовкой

Новый тридцать седьмой!.. - проревел я, отдавая дань творчеству Егора Летова.

- А где наш Голландец Летучий? - проурчал Иваныч, делая ударение на последнем слове.

- Известно, что, когда особи угрожает опасность, зов полового инстинкта становится во много раз сильнее, - водка опять ударила мне в голову и затянула в торнадо Космического Оптимизма. - Поэтому предположу, что он ушел за бабами.

Дверь натужно кашлянула от толчка, а затем судорожно затряслась от ударов.

- Надеюсь, это не гости из чума, - заметил Петрович, направляясь в прихожую.

Но это оказался всего лишь Голландец - пьяный, слегка сконфуженный и одинокий.

- О-о, Серега пришел! - нарочито радостный голос Петровича предварил появление нашего любвеобильного соседа в дверном проеме комнаты. - Как бабы?

- Да никак! - привычно ответил Голландец, снимая кепку. - Не нашел никого. Постоял, джин-тоника попил... А гости уже ушли?

- Серег, пока не разделся, будь добр, возьми еще литр водочки, - попросил Петрович.

Голландец послушно сбегал за водкой, затем, с восклицаниями и обличительными комментариями, выслушал рассказ о сорвавшемся контакте народностей. Возмущению его не было предела! Используя стол вместо трибуны, а стакан с водкой - вместо зажатой в руке кепки, он с поистине ленинским красноречием вещал:

- Безобразие полное! Какое право вообще имел этот бандит высказывать свое мнение здесь, в обществе цивилизованных людей с высшим образованием! Да у него же совсем другой менталитет! Нужно было сидеть и слушать, что говорят умные люди, и гордиться, что попал за такой стол!..

Свое отсутствие в обществе этих самых цивилизованных людей с высшим образованием он, видимо, во внимание не принимал. Более того, Голландец не служил в Афганистане, не был изгоем в семье и не пытался наобум приехать в Москву на постоянное место жительства, даже с деньгами в кармане. Я не был в восторге от Владимира, но я его понимал. А вот политиканскую риторику Голландца - нет.

В нашей стране достаточно бесстрашных врачей и ученых, сколько угодно бесстрашных журналистов. Даже ментов бесстрашных хватает. А бесстрашных политиков - единицы. Именно поэтому они, как правило не успевают реализовать свои идеи и сливаются с Космическим Оптимизмом на престижных кладбищах крупных городов. Один в поле не воин...

Второе пришествие Владимира оборвало страстное ораторство Голландца. Удивительным было то, что Владимир казался абсолютно трезвым, смущенно мял в ручищах жириновку и не смел поднять на нас взгляд.

- Мужики, простите меня! - глухо, но искренне пробурчал он. - Сестра мне сказала, что я с ножом бросался... Как такое могло быть? Простите, я больше ни ногой к вам... Не в смысле, что хуево у вас... Виноват просто...

Воцарилась тишина, только натужно поскрипывала кожа несчастной жириновки.

- Ладно, Володь, забудь! - наконец ответил Петрович.

- Простите, мужики, - еще раз повторил Владимир и с видом кающегося Иуды направился к двери.

Для меня и по сей день остается загадкой, каким образом удалось Алле привести в чувство совершенно непотребного брата. Шаманские штучки, не иначе... Но в тот момент главное заключалось в другом. Когда Владимир ушел, душу мою наполнило что-то светлое и божественно легкое... Это было ощущение счастья - не знакомое ощущение перспективы, а взрыв сиюминутного ментального оргазма, сгусток застывшей в пространстве и времени Гармонии. Он вытолкнул меня в золотую пыль дороги мыслей о Илоне, и счастье стало полным - слилось с динамичным пространственно-временным континуумом.

Правы апологеты христианства, возвеличивающие Раскаяние. Раскаяние - это показатель того, что душа человека не погрузилась во Мрак до последней фибры. Раскаяние - это частичка Любви. И через желтоватую слюду царящей в комнате ауры пьяная морда Голландца показалась мне пародийно-уродливой дьявольской маской...

А пьянка неслась в своем бешеном ритме. Я чувствовал себя совершенно невменяемым - нет коктейля убойней, чем коктейль из алкоголя и счастья... Язык отказывался подчиняться, но я собрал остатки воли и промычал:

- Я пьян, мужики, как свинья! "... И пусть я пьяный в жопу, как последняя свинья...", - цитирование произведений Шнурова казалось как нельзя кстати.

- Анекдот, Артур, - Петрович снял очки. - Приходит муж домой в жопу пьяный. Жена с порога: "Да ты же как свинья нажрался!". - "Хро-хря?" - с самой что ни на есть поросячьей мордой прохрюкал Петрович, ткнув себя в грудь.

Сквозь мощную вибрацию хохота я ощущал всеми органами чувств и, более того, ясно осознавал как сливаюсь с чем-то огромным, теплым, словно подернутая утренним туманом гладь огромной реки... Тогда я еще не видел Волги и предположить не мог, что увижу ее полгода спустя. Но я знал, что эта река - Волга...

- А я - как на падающем лайнере! - бодро заявил Евгениус, тряхнул головой и рухнул со стула. - Анекдот по этому поводу, - заявил он, поднявшись - Трансконтинентальный лайнер набрал высоту, капитан по громкой связи объявляет: "Добрый день, уважаемые пассажиры! Мы летим на высоте десять тысяч метров, температура за бортом минус сорок пять градусов Цельсия, ветер северный... А-А-А, БЛЯДЬ!!!". И все затихает. Через несколько томительных секунд: "Извините, уважаемые пассажиры! Стюардесса пролила на меня горячий кофе. Видели бы вы, какого цвета стали мои форменные брюки спереди!". Толстый чурбан в салоне вытирает пот со лба: "Вах! Видыл бы ты, какова цвэта у мэня штаны сзады!".

- "Доктор, что это у меня?!" - "А-А-А, ЧТО ЭТО У ВАС?!!!", - завопил я.

Евгениус вскочил и бешено затряс головой, но это оказалось его роковой и последней на сегодня ошибкой. Рухнув на кровать, он беспомощно лежал несколько секунд, а затем, с трудом поднявшись на ноги и держась за все попадающиеся на пути стационарные предметы, побрел в неизвестность.

- Женька, ты куда? - бодро, но нетвердо осведомился Петрович.

- Пообщаться с Доктором Ватсоном, - апатично ответил Евгениус.

То ли прозвучало это слишком мрачно, то ли провидение решило, что хватит на пятое апреля года две тысячи четвертого от Рождества Христова безобразий, но после исчезновения Евгениуса в комнате воцарилась тишина. Голландец молча, не раздеваясь, отправился спать. Открытое окно изредка презрительно плевало шорохом запоздалых машин. Я посмотрел на часы, с трудом фокусируя взгляд на черных палочках цифр. Почти два... Общежитие слегка покряхтывало: последние удары дверьми, последние обороты электродвигателей лифтов, последние струи воды в канализационных трубах... Меня нежно охватывало знакомое сакральное чувство - чувство единства Бытия... Каждый иерархически упакованный компонент Системы, ни на мгновение не прекращая своих функций, стремительно несется в потоке пространственно-временного континуума и ни на мгновение не перестает балансировать между Глобальным Пессимизмом и Космическим Оптимизмом...

Мы закурили. Из-за двери санузла отчетливо доносились характерные звуки, свидетельствующие о том, что защитные силы организма Евгениуса еще способны противостоять алкогольному отравлению.

- Прикиньте, как Женьке сейчас хуево! - посочувствовал Петрович.

- Да, - согласился я.

Негромко пошумела вода в кране. Евгениус гордо появился на пороге комнаты, посвежевший, с мокрыми волосами, и, судя по всему, собрался бодро отрапортовать о состоянии здоровья, но, вдохнув табачную атмосферу, побледнел еще сильнее.

- Как вы можете курить после такого количества алкоголя! - трагически возопил он и ломанулся обратно.

Диалектика глобальна, а метафизика локальна. Именно поэтому бытовое мировоззрение, формируемое как раз локальной метафизикой, является краеугольным камнем подавляющего большинства человеческих проблем. И блевня Евгениуса только подтверждала глубинный смысл экзистенции.

 

XXXIX

Евгениус весело разглагольствовал, пуская изо рта белесые облачка пара. Утро выдалось ясным, звенящим и прозрачным, словно родниковая вода, и только его божественная, всеоживляющая прохлада не позволяла мне скончаться от абстинентного синдрома. Метафизичными были похмелье, очередная надпись "Пьем водку" в настенном календаре, дорога до Р***О, ларек и слойки.

- Надо было тоже поблевать, Артурио! - оптимистично посоветовал Евгениус, когда готически урчащий лифт поднимал нас на второй этаж. - Сегодня бы не так плохо было!

- Провидение не позволяет мне выплеснуть ни капли Космического Оптимизма! - заявил я, едва не падая от мутного головокружения. - Любой медиум мучается после своих контактов с потусторонним миром, так что все закономерно.

- Артур, мне все больше кажется, что ты допиваешься до белки! - высказал опасение Евгениус. - Надо завязывать.

- Ни хрена! - отрезал я. - Приеду домой и напишу книгу "Рождение белки в Москве".

- Тогда тебя точно выгонят из ***, - Евгениус усмехнулся.

- У нас и так туманные перспективы, - резонно заметил я. - Мы - последние э***и. Чем не повод бухать каждый день?

Евгениус согласно затряс головой.

В обеденный перерыв я подсел к Илоне.

- Так как, наше решение остается в силе? - аромат ее духов действовал не мое сознание, подобно абсенту с самым высоким содержанием алкалоидов.

- Да, - она улыбнулась и отвела взгляд.

- Тогда в пять у тебя? - я сам чувствовал сочащееся из тембра моего голоса вожделение.

- Хорошо, - Илона поправила волосы и принялась разглядывать ухоженные, покрытые бесцветным лаком, ноготки.

- Опять соблазняешь Илону? - Жанна подошла незаметно, словно агент ФБР.

- Пытаюсь, - полушутя отозвался я.

Илона смутилась окончательно: щечки ее подернулись легким пастельно-закатным румянцем.

- Мне скучно одному! - заявил невесть откуда взявшийся Евгениус. - А с вами интересно.

- Еще бы! - плотоядно среагировала Жанна. - Мы вообще девчонки хоть куда...

- Серьезно хоть куда? - не удержался я от возможности спошлить.

- Ржевский, молчать! - воскликнул Евгениус сквозь одобряющий смех Жанны. - Хотя нет, Артур, ты поручик Ижевский. Ижевский, молчать!

- А что, есть анекдот, - я трясся от сдерживаемого смеха. - Сидят два эстонца на берегу реки. У одного клюет. Вытаскивает он русалку, минуты две на нее смотрит и выбрасывает обратно. Товарищ взирает на это безобразие некоторое время, а потом говорит: "Райво, а зач-чем?" - "Януш, а к-куда-а?".

- Великий Артурио, не в пример прибалтийским братьям, нашел бы куда! - утвердил Евгениус и потряс головой.

- Только с пивом, - я усмехнулся.

- Кстати, насчет пива, - вкрадчиво перебила меня Жанна. - Мы тут с Илоной подумали... Как насчет того, чтобы устроить небольшую совместную попойку?

- Я по всем пунктам "за"! - согласился я. - Во-первых, потому, что мне очень нравится ваша компания, а, во-вторых, потому, что тенденция последней недели сделала бытие и этанол практически равнозначными понятиями. А это волосатое чудовище, - я указал на Евгениуса, - никуда не денется.

- Прекрасно! - удовлетворенно потерла руки Жанна. - Тогда завтра, после занятий?

- Без проблем! - я потянулся.

Папанько позвала всех в лабораторию.

 

XL

- Сегодня Артур не пьет регидрон и подозрительно весел, - заметил Петрович, когда мы с Евгениусом зашли в номер.

- Наверное, сегодня он пьет водку? - на лице Иваныча медленно появилась классическая улыбка Чеширского кота.

- Пью, мужики! - радостно согласился я. - Но вечером.

- Почему? - заинтересовался Голландец.

- Потому что сейчас я иду гулять с Илоной, - я блаженно потянулся.

- Серега, а наши женщины где? - Петрович одарил Голландца взглядом профессионального быка, пришедшего снимать дань с незадачливого бизнесмена.

- Да хуй знает! - виновато воскликнул Голландец. - Сегодня схожу, узнаю.

- Смотри, чтоб комендант опять не послал, - Петрович усмехнулся. - Ну че, Женька, - он обнял Евгениуса. - Артур нас кидает? Будем пить вчетвером?

- Let's drink together, na-na-na-na-na-na! - пропел Евгениус и потряс головой.

- Ладно, мужики, - дожевывая плов, я метался по номеру в поисках расчески. - Пожелайте мне удачи!

- Удачи! - проурчал Иваныч. - И долго не задерживайся, а то всю водку выпьем!

- Покажи класс, великий Артурио! - пожелал Евгениус.

- Давай, Артур! - лаконично поддержал меня Петрович.

Голландец молчал, поглощенный мыслями о предстоящей добыче самок.

Илона встретила меня со знакомой слегка смущенной улыбкой и мягким: "Проходи!". Жанны не было. Развалившись на стуле и наблюдая за тем, как Илона добавляет последние штрихи к макияжу и прическе, я отметил, что она надела короткий, комиссарски-бордовый кожан и потертые, простой модели, но необычайно сексуальные джинсы. Дикая, преисполненная ядерной энергии смесь революции, андеграунда и давно подавляемой, бурлящей, как смола в адском котле, страсти повергла меня в состояние, близкое к аффекту. Я едва сдерживался, чтобы не повернуть ключ в замке и отломить бородку...







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.