Здавалка
Главная | Обратная связь

Вступительное слово. 17 страница



- Дежурили мы как-то с одним врачом... А с нами - медсестра, которую безбожно драли на каждом дежурстве. Сижу в ординаторской, жду своей очереди. Коньяк допиваю... Прибегает Иваныч, в одних трусах. И брезгливо так оттягивает резинку спереди. Пьяный в доску, сука, бормочет чего-то... Я понимаю только: "Где душ?" и "В тухляк залез!". Как выяснилось, он трахнул ее в жопу, а у нее понос был... Короче, я в ту ночь просто пил коньяк.

- Noch ein mal! - посочувствовал Петрович.

 

LXVII

Евгениус мычал, заворачивался в одеяло и пытался оттолкнуть меня ногой. Вчерашний день трезвости не прошел для меня даром - я каждой клеткой организма чувствовал серно-дьявольский запах перегара, щедро испускаемый моим товарищем. В конце концов, боясь опоздать, я пообещал Евгениусу, что уйду без него, и отправился в душ. Надобно отметить: эта мера не оказала должного эффекта. Похоже, минувшей ночью Евгениус с Жанной опять нажрались и устроили секс-тур по Московским трущобам. После такого, конечно, поспать лишний часок не грех.

Когда я, совершив утреннее омовение, на крыльях чистоты, любви и воодушевления вылетал из ванной, проснулся Иваныч - он потерянно мерил шагами свою комнатушку и озабоченно дымил "Беломором".

- Доброе утро! - Иваныч улыбнулся и протянул мне руку. - Ты куда в такую рань?

- Соединяться с историей на пару с любимой женщиной! - бодро отрапортовал я.

- О-о! - многозначительно протянул Иваныч. - Поздравляю!

- Спасибо, Иваныч! - я отчаянно тер полотенцем непослушные волосы.

Пожалуй, стоит заметить, что погружение в историю - это всегда некое замкнутое слияние с бытием: ты растворяешься в нем, а оно - в тебе, причем описать этот процесс словами и даже образами невозможно. Такое под силу лишь ощущениям да математическим изыскам Ле-Шателье и Шредингера. Излишне говорить, что феномен этот сам по себе сносит крышу не хуже водки с димедролом и одаривает неописуемым кайфом физического ощущения движения материи. Когда же в погружении в историю к тебе присоединяется носительница женского начала, гармония становится полной, а движение материи - возвратно-поступательным. Удвоение оргазма до физической и всебытийной компонент - это, я вам скажу, стоит того, чтобы потом сгинуть во мраке Тартара...

- А у меня проблемы куда приземленней, - посетовал Иваныч. - Не могу найти носок... Только вчера постирал... А через полчаса выходить встречать жену с дочкой...

- Ты как в таком виде? - осведомился я, намекая на взлохмаченную Иванычевскую голову, помятое лицо и убийственные перегарные миазмы.

- Не страшно, - отмахнулся Иваныч. - Контрастный душ и две чашки крепкого кофе. А перегар... Но ведь не женскими духами же от меня в конце концов пахнет... Куда более серьезная проблема - это носок, Артур...

 

LXVIII

Илона терпеливо дожидалась меня в коридоре.

- Привет! - я схватил ее и закружил в узком таинственно-сумрачном пространстве.

Она смеялась и пыталась вырваться.

- Артур... Ну перестань... - чувствуя, что утренний вальс начинает катастрофически менять свое качество, Илона отстранилась и поправила растрепавшуюся прическу. - Пойдем...

- Хорошо, хорошо, - выравнивая дыхание и любуясь на ее заблестевшие глаза и вспыхнувшие скулы, пообещал я. - Я привлеку все свои внутренние резервы на укрепление проржавевших шлюзов... Но не могу гарантировать, что к концу дня их не прорвет... Впрочем, ладно. Скажи мне лучше, почему ты ждешь меня в коридоре? Неужели я опоздал?

- Нет, - Илона хмыкнула, пытаясь сдержать смех. - Во всем виновата Жанна.

- Вот как? - признаться, я несколько опешил. - Она тебя выгнала?

- Почти, - Илона не выдержала и засмеялась. - Она завалилась сегодня ночью со страшным грохотом, еле держась на ногах, сказала мне: "Илонка, меня напоили и оттрахали!" и упала на кровать прямо в одежде. С утра я не смогла ее разбудить. А когда почистила зубы и вернулась в комнату, то поняла, насколько сильно там пахнет перегаром... Я испугалась, что не выдержу этого и решила ждать тебя в коридоре...

- Ого! - я ударил себя по бедру. - Похоже, у Евгениуса открылось второе дыхание! Я тоже не смог его разбудить, но он, по крайней мере, спал без верхней одежды... Если Жанна признала, что ее оттрахали, то победа в марафоне - за Белгородом... В общем, сегодня мы гуляем вдвоем?

- Да, - Илона посмотрела на меня и отвела взгляд.

Как говорится, все дороги ведут в Рим. Если учесть, что Москву именуют третьим Римом, а Красную Площадь - ее историческим центром, то неудивительно, что путешествие по переходам метро неизбежно вывело нас чуть ли не к самым Воскресенским воротам. В лениво колеблющемся мареве приближающегося полудня поток людей, несущийся на Красную Площадь, казался стадом раскрашенных рукой Всевышнего сайгаков, совершающих очередную пищевую миграцию. Точнейшая иллюстрация элемента русского менталитета под названием: "На халяву и уксус сладкий".

Прижавшись к решетке Воскресенских ворот, стараясь увернуться от толпы и одновременно привлечь ее внимание, толстая бабка с пропитым лицом, в одежде отшельника девятнадцатого века исступленно стонала:

- Я - правнучка Николая Второго, чудом выжившая в кровавой расправе красного террора! Всю жизнь скиталась по миру, жила на подаяния, мечтала вернуться на Родину, захваченную кровавыми руками коммунистов! Я вернулась домой, но Россия не принимает меня, грешную... Видно, это и есть моя расплата за грехи красного чудовища, втоптавшего в землю мою семью... Подайте, люди добрые, кто сколько сможет!..

Самое интересное, что в ее бесформенный, неопределенного цвета головной убор брызгали довольно частые яркие струйки мелочи. Подозреваю - в том числе и валюте.

Толпу доили, хватая волосатой перстнястой рукой за столь целомудренно укрываемую грудь. Это пиздец, товарищи, как говорил бессмертный Егор Летов, других слов у меня не было. Какое возрождение, блядь, какая Европа, какое повальное увлечение высшим образованием?! Бабулька в костюме отшельника харкала на все это с высоты Кремлевских башен и влепляла в Лужковский лоб смачную Горбачевскую печать недальновидности, беспомощности и похуизма...

Попадая на Красную Площадь, народ каким-то чудом рассасывался - подозреваю, что чудом этим оказалась лишь формальная бесплатность посещения исторических мест Москвы. Большая часть Красной Площади была огорожена стальными секциями, словно бы укрепленными на разнокалиберных грязно-серых столбиках постовых ментов. Недалеко от входа в Исторический музей нерешительно собиралась кучка людей, среди которых активно суетился бандитского вида мужичок и беспрестанно вопил в матюгальник:

- Только у нас! Только сегодня! Незабываемая экскурсия по историческому центру Москвы! Кремль, Мавзолей, ГУМ... Всего сто сорок рублей!..

- М-да, - я посмотрел на оцепление и почесал подбородок. - Вот такая она, капиталистическая халява... Пойдем за билетами?

- Пошли, - вздохнула Илона.

Купив билеты, мы заняли свое место в почетной тени Исторического музея, рядом с другими экскурсантами, в ожидании укомплектации группы. Публика была разномастная и, безусловно, только из приезжих. Пара затюканных китайцев... Неброско одетая семейка... Элегантный мужчина лет сорока пяти, с благородной проседью в уложенной шевелюре, в малдеровском плаще, с девушкой - моей ровесницей, облаченной в снобоватый наряд провинциальной стильности и не менее провинциальной сексуальности. Да, любви покорны все возрасты и все командированные...

Минут через десять группа жаждущих ознакомиться с историческим центром Москвы набралась. Нас построили в шеренгу, и все тот же самый бандитский мужичок, сменив матюгальник на потрепанный матерчатый мешок, принялся неторопливо прохаживаться взад-вперед, монотонно и непоколебимо вещая:

- Экскурсия будет проходить через несколько милицейских кордонов. Запрещено громко разговаривать, употреблять спиртные напитки и пиво, курить, отделяться от группы. Перед экскурсией просьба сдать фотоаппараты, сотовые телефоны, газовые баллончики, ножи, пистолеты.

С этими словами он подошел к голове шеренги и требовательно раскрыл горловину мешка.

- Давай фотоаппарат, солнышко, - я усмехнулся и закурил, жадно затягиваясь (про запас на ближайшие несколько часов). - Мне это напоминает некий гибрид гестаповского рейда и утренней лагерной переклички. Нет, я все понимаю - антитеррористические меры и все такое, но мешок из-под картошки - это как-то совсем не по-столичному. Он его хоть бы постирал, что ли...

Мужичок остановился напротив нас.

- А он не потеряется? - опасливо поинтересовалась Илона, опуская "мыльницу" в недра пополневшего мешка.

- Не беспокойтесь, девушка, у нас все честно, - заверил ее мужичок и отправился дальше.

Экскурсия началась за пределами Красной Площади - чопорный экскурсовод, выглядевшая просто смешно на фоне своего помощника с картофельным мешком, принялась подробно освещать геотопографические основы Кремлевского ансамбля. Затем мы осмотрели мемориальный уголок Неизвестного солдата с прилежно несущими вахту президентскими гвардейцами и неизменным газовым тюльпаном Вечного огня, бегло коснулись биографии Исторического музея и подошли к первому обещанному ментовскому кордону. Солнце жарило вовсю; парились экскурсанты, утирал пот со лба мужичок с мешком, сурово щурились менты, прилипшие к металлодетектору, но команды идти вперед не поступало.

- Когда уже пойдем? - капризно, с явным поволжским акцентом воскликнула стильная провинциалка.

Ее спутник буркнул что-то невразумительное.

Китайцы, внемля предупреждению, о чем-то тихонько, но взволнованно переговаривались.

Илона расстегнула кожанку.

А я вспомнил, что нож мой по-прежнему лежит в кармане, а не там, где ему положено было лежать - в картофельном мешке помощника экскурсовода. Надобно заметить, мысль сия оптимизма не добавляла.

Наконец, колонна тронулась. Проходя через металлодетектор, я готовился к худшему, проклиная русскую тягу к халяве и день музеев, однако все обошлось. Детектор спасительно молчал, а мент, для верности скользнув рукой по моему левому боку, не нащупал ничего, кроме московского атласа.

- Зачем он тебя потрогал? - тихонько спросила Илона.

- Наверное, я ему понравился, - я пожал плечами. - Кто их разберет, загадочных московских ментов...

Мемориальная стена Кремля встретила нас неприветливой прохладой. Мне кажется, что именно эта часть экскурсии и привнесла явный тоталитарный элемент во всю ее организацию. Наверное, это можно сравнить с хреновым состоянием жителей планеты Земля во время магнитных бурь, причиной которых является далекое и, в общем-то, какое-то банально потерявшееся в повседневности Солнце.

Если пойти далее и отождествить мемориальную стену с дневным светилом, то светило это будет холодным, как шар из обсидиана. Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов... Просвета не было. Один из героев Довлатова утверждал, что Советский Союз - это одна большая зона, а менты и прочие блюстители всевозможных государственных порядков - охрана. Наверное, так оно и должно быть. Быдлу - соответствующая жизнь. Мне стало страшно от другой мысли: я понял, почему России никогда не сравняться с Западом. Дело в том, что направление и предел нашей эволюции - это комфортабельная американская тюрьма с уютными камерами, телевизором, спортзалом, сексуальными свиданиями и обрыдлой однообразной жизнью обслуживающего персонала...

Следующий кордон пропустил группу ко входу в Мавзолей, где нас вновь выстроили в шеренгу. Безбожно пекло солнце; пяток двойников Ильича под строгим присмотром ментов суетились и беспрестанно выкидывали вперед правые руки, картавя революционные лозунги. По крайней мере двое из них были солидно поддатые.

- Так, уважаемые экскурсанты, - экскурсовод взяла инициативу в свои руки. - Мы посещаем Мавзолей вождя пролетариата Владимира Ильича Ленина. Просьба снять головные уборы, двигаться медленно и спокойно, убрать руки из карманов и не разговаривать.

Группа тронулась к усыпальнице. Один из китайцев, видимо, по причине неважного знания русского языка, а может, и от небывалой торжественности момента, не снял замурзанную кепчонку. В тот же миг на него ястребом кинулся дежурный мент с гоповато-резким окриком: "Шапку сними!".

Чем не Советский Союз?

Ильич, сухой и беспомощный, беззащитно почивал среди черного мрамора, белого атласа и бронированного стекла. Собственно говоря, я сильно сомневался, что вижу настоящие останки вождя пролетариата... Вопрос из безапелляционного превратился в риторический... Мне было искренне жаль великого вождя, в одночасье потерявшего харизму и в течение семидесяти лет подвергавшегося беспрерывному некрофилистскому насилию всей страны. Удобно чморить и унижать того, кто не в силах ответить... Умник, поносящий дело Ильича, уподобляется санитару морга, с наслаждением трахавшему труп блондинки до тех пор, пока тот не пришел в негодность, а затем с упоением описывающему мерзость разложения за чашкой казенного спирта.

Мне кажется, что Ильич достоин уважения за один только факт подъема огромных, агрессивно-ленивых масс российского быдла на серьезное дело. И пусть массы эти были в основном фекальными - по сути дела, Ильич претворил в жизнь один из мифических подвигов Геракла, очистив Авгиевы конюшни размером с большую часть Евразии...

Сомневаюсь, что хоть один современный ленинский недоброжелатель смог бы увлечь даже десяток жителей собственного двора на банальный посткоммунистический субботник...

 

LXIX

Через час после посещения Мавзолея Илона получила свой фотоаппарат в целости и сохранности (разве что чехол был немного припорошен картофельной пылью), а я почувствовал себя освободившимся рецидивистом.

- Я ничего не запомнила, - пожаловалась Илона.

- Хорошо тебе, - я усмехнулся и закурил долгожданную сигарету. - Мне же весь этот отстой намертво врезался в память. Куда идем дальше, милая?

- Хочу в Исторический музей, - Илона страдальчески поморщилась от жары. - Так давно мечтала в нем побывать...

Вход в Исторический музей оказался действительно бесплатным - без всяких экскурсоводов и их бандитских помощников с картофельными мешками. Впрочем, и очередь туда была соответствующая: обводя взглядом извивающуюся перед нами параболу хрен знает какого порядка, я прикинул, что простоять придется не меньше часа.

- Хочешь пить? - поинтересовался я.

- Нет, - скромно ответила Илона.

- Не партизань! - я улыбнулся. - Сейчас я на секунду оставлю тебя и сбегаю до тех палаток, которые мы видели по пути от метро. Чего тебе взять? Пива, колы, "Спрайта", "Фанты"?

- "Фанты", - Илона прижалась головой к моему плечу. - Только не пропадай надолго.

Помаявшись у палатки, я купил пару хот-догов, "Фанту" для Илоны и колу для себя - особенно приятным было то, что напитки подали прямо из холодильника. Очередь двигалась крайне медленно - запускали по несколько человек, в строгом соответствии с количеством вышедших... И тут, среди пыльной жары и псевдокультурного безобразия, неожиданно, словно бы из-под мистического воздушного веретена, полилась Мелодия...

Кусок фаст-фуда застрял у меня в горле. Мелодия, величаво-тоскливая и оптимистично-утешающая одновременно, взметнулась вверх грибом ядерного взрыва и обрушилась обратно, на головы желающих посетить Исторический музей, на Красную Площадь, на одуревших от полуденного зноя ментов и Мавзолей Ленина.

Я не без труда понял, что Мелодия доносится из Казанской церкви и является ничем иным, как обычным церковным песнопением.

Я не признаю ортодоксальный монотеизм, христианско-мусульманский фанатизм и прочие четко продуманные политико-социальные приемы воздействия на толпу. Но от этой музыки веяло чем-то до боли родным и глубоким; музыка эта нежно сбрасывала с Любви шелуху условностей и пределов - так любящий мужчина раздевает жаждущую его любящую женщину... Эта музыка шептала о том, что жизнь прекрасна уже одним фактом своего наличия... И что не может быть грехом по определению ни один поступок, направленный в одной с ней плоскости... Грешно то, что делает жизнь хуже...

- Артур, сосиску выронишь, - предупредила Илона.

Действительно, под магическим действием славянских хоралов сосиска неприлично вылезла из булочки и, перемазанная смесью кетчупа и горчицы, фаллически-задумчиво торчала в небо.

- Выроню, - покорно согласился я. - Кажется, нас с тобой только что обвенчали...

Илона вспыхнула и потупила взгляд.

При входе в музей нас ожидал еще один кордон. Утешала лишь блаженная соборная прохлада, неподвижно висящая под высоченными сводами здания, - сознание слегка прояснилось, пот высох тонкой корочкой соли, а соблазнительное дыхание истории заставило дрогнуть сердце. Экспозиция представляла все этапы становления русского государства - от времени скифов до современности, и занимала бессчетное число одинаковых готически-сумрачных залов. В этом, пожалуй, проглядывался весьма недвусмысленный намек на общую тенденцию российской эволюции...

Погружаясь в лоно родной истории, я потерял счет времени. Когда мы покинули музей, обжигающий солнечный сироп уже приобрел вечерний красноватый оттенок. Часы показывали почти четыре.

- Куда теперь, солнышко? - поинтересовался я. - Домой?

- Не хочу домой! - упрямо возразила Илона. - Поедем на Ваганьковское кладбище.

Честно говоря, после сегодняшнего советски-безрассудного марш-броска я немного умаялся. Ноги мои испытывали легкую ломоту - такое бывает, когда прошагаешь тридцатник с рюкзаком на спине. Ломота в ногах - это сигнал: они как бы сообщают стахановски настроенному туристу, что пронесут его тело еще с десяток километров, но совсем не отказались бы погреться у бивачного костра. К тому же, фаст-фуд давно переварился, и желудок настойчиво требовал ужина.

Я уже не говорю о тигром рычащем либидо.

Ехать на Ваганьковское кладбище сегодня и сейчас было безумием.

- Ладно, - согласился я, закуривая. - На Ваганьковское - так на Ваганьковское.

Илона отважно поправила сумочку, решительно взяла меня под руку, но, сделав несколько бодрых шагов, пошатнулась и вцепилась в мою куртку.

- Ты что, солнышко? - я подхватил ее, поискал глазами скамейку и, не найдя ничего подходящего, усадил на парапет подземного перехода.

- Оказывается, я устала, - Илона виновато посмотрела на меня. - И проголодалась...

Атмосфера нечеловеческого советско-стахановского напряжения потихоньку разреживалась. Мы ехали в общагу.

 

LXX

Обратной дорогой Илона изъявила желание посетить эконом-супермаркет "Копеечка" и затариться чем-нибудь съестным. На мое предложение купить за одним и бодряще-освежающего она отреагировала не слишком восторженно, тем не менее не возражала. Выйдя из метро, мы прошлись дворами, спустились по П***й и попали в настоящий рай, сверкающий стеклом и пластиком, обдувающий кондиционерами, радующий изобилием продуктов и приятными ценами. Психологи и диетологи в один голос утверждают: нельзя ходить по гастрономам с голодухи. Мы проигнорировали сии увещания, в итоге корзина в моих руках оказалась доверху заполненной всякой всячиной. Не обошлось и без любимой Илониной кукурузы, а я, отдавая дань сегодняшней прогулке, взял килограммовый пакет пельменей какой-то коммунистической марки с изображенной на нем взлохмаченной алой фигурой Маяковского.

- Сколько мы потратили? - поинтересовалась Илона, пропуская меня с огромным фирменным пакетом в услужливо открывшиеся автоматические двери магазина.

- Поверь мне, солнышко, это абсолютно неважно, - уверил ее я. - Здесь и так хватает эфемерности... А уж деньги тут - вообще сон...

Илона потупила взгляд и задумалась.

Номер семьсот четыре оказался пустым - похоже, Евгениус с Жанной отошли от вчерашнего приключения и опять исчезли в неизвестном направлении. Пока Илона приводила себя в порядок, я неторопливо наполнил водой кастрюльку, кинул соли и опустил кипятильник.

Сегодня произошел третий этап нашего сближения - бытовой. Этап, уподобляющийся жаркому солнцу, превращающему влажный цементный раствор в камень... Этап, способный пересушить его до состояния едкой пыли... Не знаю, возможно ли вообще пройти его до конца...

Поднявшись со стула, я подошел к двери и закрыл ее на ключ.

Илона, переодевшаяся в футболку с коноплей и шотландскую юбку, перестала возиться с банкой кукурузы и бросила на меня обеспокоенный взгляд.

- Зачем ты это сделал? - спросила она.

- Чтобы нам никто не мешал, - честно ответил я, перехватывая у нее консервный нож и вкладывая во вспарывание жести все сжигающее меня желание.

- Артур, Жанна придет... - несмело заметила Илона.

- Постучит, - я разделался с банкой и закинул пельмени в кипящую воду. - А пока готовится наш ужин, могу предложить легкий расслабляющий массаж.

- Пожалуй, соглашусь, - Илона сняла футболку и, скромно прикрывая грудь руками, легла на розовое покрывало.

Мне показалось, что в моем члене взорвалась шахидская машина с тротилом. Я нежно заскользил руками по бархатной коже Илониной спинки... Дыхание Илоны участилось, она сладко запрокинула голову... Осторожно, словно боясь проснуться, я провел языком между изящными выпуклостями ее лопаток.

- Артур... - прошептала Илона, усаживаясь на кровати и одаривая меня взглядом, в котором бушевало огненное цунами.

Я рывком притянул ее к себе и впился в ее сочные полуоткрытые губки, потом жадно перешел на лебединый изгиб шеи, перекинулся на твердые вишенки сосков...

Илона стонала, судорожно вцепляясь в мои волосы...

Она расстегнула мне джинсы. Когда пальчики ее трогательно, неумело, но до безумия нежно обвили мое готовое разорваться достоинство, у меня потемнело в глазах. Я чувствовал, что сейчас кончу, как пятнадцатилетний мальчишка: безапелляционно, с полной самоотдачей, забрызгав спермой женщину, кровать и дешевые обои.

Но это казалось просто кощунственным.

Бросив Илону на кровать, я, буквально умирая от похоти, поднял ее юбочку и сдернул белые, отделанные кружевом трусики, обнажая исходящее соком лоно. Я ласкал его языком, я ласкал языком ее промежность и попку, теряя границы бытия и растворяясь в ее пахнущем страстью тепле, сочащемся стонами счастья и блаженства.

- Артур... - содрогаясь, шептала Илона . - Артур... Хочу тебя, Артур...

Я вошел в нее так резко, что старая кровать по-заячьи взвизгнула, а оргазм взорвал нас одновременно...

Ощущая ритмичные сокращения Илониного влагалища, чувствуя, как ее ногти заканчивают кровавые борозды на моей спине, я понял, что ради ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ и прожил свои двадцать три с небольшим года...

 

LXXI

- Я не забеременею? - несмело спросила Илона, смущаясь от собственного же вопроса.

- А ты не хочешь? - я приподнялся на локте и провел пальцем по ее лицу.

- Не знаю, - Илона наморщила носик.

- А я хочу, - я вновь улегся и посмотрел в потолок. - Тогда в моей жизни многое бы прояснилось...

- Ты хороший, - Илона вздохнула и уткнулась мне под мышку.

Когда слышишь одну и ту же, из слова в слово совпадающую фразу от каждой своей (или не своей) женщины, невольно напрашивается вывод, что ты идеален. И так же невольно осознаешь, что идеала не существует в принципе. Значит, здесь что-то не так...

- Ты делаешь мне так хорошо, - продолжала Илона. - А я не могу ответить тебе тем же... Потому что ничего не умею...

- А вот это глупости, - заявил я.

- У тебя, наверное, было много женщин? - со смесью детского восхищения и подростковой ревности поинтересовалась Илона.

- Можно подумать, у тебя было мало мужчин! - я усмехнулся. - С твоей-то неземной притягательностью...

Илона надолго замолчала. А потом ответила:

- Если бы я не выпила, было бы в два раза меньше...

Со стороны двери раздалось коварное шипение.

- Пельмени! - Илона вскочила, тщетно пытаясь разобраться в скомканной футболке.

Я натянул штаны и метнулся к кастрюле. Тормозной кипятильник, наконец, сделал свое дело: пельмени закипели и благополучно убежали на пол.

Илона подошла к зеркалу и принялась поправлять растрепавшиеся волосы.

- Ой, морда-то какая наглая! - она приложила руки к пылающим щекам. - сама себе удивляюсь... Что со мной происходит, Артур?

Я усмехнулся, выкладывая пельмени в глубокую тарелку:

- Может быть, просто отпала надобность запирать чувства в панцирь?

Илона молчала, и молчание это с силой выталкивало на поверхность результаты непостижимых метаморфоз, которые способен сотворить с женщиной хороший трах... Пусть кинет в меня куском строительного мусора цивилизации тот, кто станет искренне утверждать существование женщин, не ощущающих разницы между наличием умело организованного секса и его отсутствием.

- Боже, я расхотела есть! - Илона уселась на кровать; взгляд ее, обращенный ко мне, робко просил поддержки.

Я мягко уложил ее на покрывало и, обняв, прилег рядом. В пространстве комнаты лениво смешивались тишина, духота и пьянящий запах испытавшей оргазм женщины.

- Я была уверена, что выстою, - неожиданно призналась Илона. - Когда-то давным-давно я поклялась, что ни один мужчина не проникнет под мой панцирь...

- Ты держалась до последнего, - я усмехнулся. - Только не понимаю - с какой целью обрекать себя на добровольное заточение...

- Не спрашивай, - Илона вздрогнула. - Я не могу этого рассказать... Я радовалась жизни и ничего не боялась. Даже умереть. А теперь боюсь всего. Вот и все...

- М-да, - я замолчал.

Пара обжигающих слезинок упала на мою руку.

- А меня ты тоже боишься, милая? - я гладил ее горячие атласные волосы.

- Не знаю... Наверное, - Илона вытерла слезы. - Я не верю, что мы вместе... Я была уверена, что этого не случится... И я так счастлива, Артур...

Прошлое в России - это вечная свалка радиоактивных отходов и простреленных спортивных костюмов. Вечность же ее заключается в тайнах, замурованных в толще хлама, похожих на сгустки скрытой массы, пробивающих временную завесу и регулярно отравляющих настоящее рентгенами и беккерелями. Какая же из этих тайн заставила мою женщину облачиться в броню? Революционная убогость ранней постсоветщины? Спортивные костюмы, "Вольво", наркота? Отсутствие выбора? Я не хотел знать... То, что загнало Илону в андеграунд, то, что заставило нас потратить впустую две бесценные недели, послужило залогом нашей любви и создало ту, ради которой раздувался синевато-угарный огонек жажды жизни...

... - Ого! - в дверном проеме показалась фигура Жанны - фигура валькирии после серьезного марш-броска. - Мы вам не помешали?

И - черт возьми - сквозь удивленные интонации в ее голосе пробивалось неподдельное уважение!

- А мы все успели! - лукаво ответила Илона, лаская мое сердце бальзамом серебряного перезвона голоска и содержания фразы. - Даже пельмени сварили...

- Пельмени - это хорошо! - Евгениус потряс головой. - Жрать охота ужасно!

- Правда, они убежали на пол, - Илона задорно хихикнула.

- Прощаем! - широко улыбнулась Жанна.

- Проклятые буржуи! - пожаловался Евгениус. - Везде все за бабки! Бесплатным и не пахнет! Москва - это огромный клещ на теле России!

- Но ведь пива это не мешает вмазать? - я медленно составил на стол арсенал, закупленный в супермаркете.

- Пиво! Пельмени! Арчи! Это же рай земной! - восхитился Евгениус.

- "Арчи" в данном случае - это обращение или элемент земного рая? - поинтересовался я.

- Наверное, элемент рая, - подумав, решил Евгениус. - Пиво ведь ты принес...

- Этого мало! - уверенно заявила Жанна, оценив объем пивного арсенала.

- Боже, я не хочу спиться! - Илона даже взвизгнула от восторга.

- Фигня! Не страшно! - отмахнулся Евгениус. - Ну, я за добавкой. Не поминайте лихом! Если не вернусь, значит, забухал по дороге.

- Попробуй только! - лучезарно улыбнувшись, пригрозила Жанна.

Но Евгениус уже исчезал за дверью...

 

LXXII

После приятно проведенного вечера новый день носил все признаки пришествия времени "Ч": отчасти - в предчувствии экзамена, отчасти - в предчувствии десяти абсолютно свободных дней. Пивное похмелье напоминало активизированную функцию "Visualization" в WinAmp'е. Иваныч собирал в дорогу жену, и распиздяйски-русское присутствие суеты, мешаясь со стонами Голландца, не находящего сил подняться с кровати, напоминало легкое фоновое звучание творчества группы "Пионерский стеб". А вот за видеоэффекты отвечали нудная головная боль, сушняк, полузабытый студенческий мандраж и воспоминания о свершившемся таинстве соития с любимой женщиной.

Евгениус вышел из ванной и, бодро тряхнув головой, окропил меня удивительно мерзкими холодными брызгами.

- Я и до поездки сюда ни хрена не знал, - признался он, растираясь полотенцем. - А сейчас - вообще пьянка и бабы все начисто из башки повышибали.

- До сегодняшнего дня у меня был принцип - не сдавать экзамены с похмелья, - я закурил. - Хотя думаю, что зря. Чтобы сдать экзамен, нужно обладать Знанием. Или, по крайней мере, Пониманием. А в нашей действительности обе эти категории сопряжены со стопарем. Или жестяной банкой. Или стеклянной бутылкой... Точнее, с их содержанием: форма значения не имеет, хоть ты из ночного горшка пей. Ну а поскольку учиться нужно постоянно, перманентное похмелье обеспечено в принципе, даже в день экзамена.

- Мне больше не кажется, что у тебя белка, Арчи, - жизнерадостно улыбнулся Евгениус. - Потому что я начал тебя понимать и со всем полностью согласен...







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.