Здавалка
Главная | Обратная связь

Глава восемнадцатая



 

 

07/04/06

 

– Опять в отключке? – У Селлерса было ощущение, что его кинули. Будто Роберт Хейворт вернулся в кому, чтобы насолить всему уголовному отделу.

– Эпилептический припадок, повторное кровотечение, сдавливание мозга. И с тех пор – легкие, но регулярные эпилептические припадки. Короче, все плохо. – Подергав плечами, Гиббс сбросил пиджак и отхлебнул пива.

Они с Селлерсом пришли в «Рыжую корову» – не самый близкий от участка паб, зато единственный, где всегда в наличии семь разных сортов пива «Тимоти Тэйлор». Стены и потолки здесь отделаны темным деревом, слева от входной двери – зал для некурящих, где висит портрет коровы, давшей имя пабу. Ни один полицейский, даже если он не курил, не рискнул бы там выбрать место – вдруг увидят? Курящая Зэйлер считала несправедливостью, что единственная картина в заведении досталась некурящим. «А у нас только паскудные доски с меню», – частенько сетовала она. Объявление справа от бара предупреждало, что с 17 апреля весь паб станет зоной, свободной от табака.

– Status epilepticus[18], – с горечью констатировал Гиббс. – Такое уж наше долбаное счастье. Что ты мне заказал? – Он глотнул еще пива и рыгнул.

– Мясной пирог и чипсы. Уотерхаусу ничего не заказывал.

– Он есть не станет. У него заскок: перестал жрать на людях. Не говори, что не заметил.

Селлерсу и Гиббсу случалось обсуждать причуды Уотерхауса, но сейчас Селлерс промолчал: Гиббс в таком расположении духа, что лучше с ним не связываться.

– А ты, держу пари, выбрал цыпленка с какой-нибудь хренотенью, торчащей из зада, – фруктом или еще чем.

– Где сержант? – Селлерс проигнорировал издевку. К тому же заказал он вполне рядовую рыбу с картошкой.

– В больнице. Совершенствует научную тарабарщину. – Любой фразой Гиббса можно было поставить точку в разговоре. Он будто специально нарывался.

Селлерс предпринял еще одну попытку:

– В отдел, я гляжу, помощников подбросили, чтоб не мы одни горбатились. Как это Пруст изловчился?

– Да пустая трата времени. Одни рыщут по округе в поисках театра, другие прочесывают порносайты с насилием в реале. Дохлый номер. Джульетта Хейворт все молчит, и мы ни хрена поделать не можем.

– И что?

– И то! Она раскроила голову мужу и ведет себя как последняя сука. Что бы мы ни сказали – ей все по хрену. Пора за нее всерьез взяться.

– Хочешь избить женщину? Отличный ход, будет классно смотреться в резюме.

– Если это избавит других баб, невинных, от изнасилования…

– А Джульетта Хейворт при чем?

Гиббс пожал плечами:

– Эта стерва что-то знает. Она ведь в курсе, что случилось с Наоми Дженкинс, так? Хочешь услышать мое мнение? Дженкинс может трындеть что угодно, но насильник – Хейворт. А жена помогала.

«Чего тогда смотришь на меня, точно всех этих женщин я изнасиловал? Или я на старости лет в паранойю впадаю?» – подумал Селлерс.

– Я связался с администрацией сайта. Спросил насчет Тани из Кардиффа.

– Ну?…

– Покончила с собой. Передоз.

– Черт. Когда?

– В прошлом году. Это не все хорошие новости. Желаешь еще? В «Расскажи, чтобы выжить» по нулям. Новые компы, документов почти никаких. Я кое-что накопал, но сомневаюсь, что мы в ближайшее время сможем поговорить с жертвой номер тридцать один.

– Вот дерьмо.

– М-да. И еще дерьмовее. Но ты не падай духом. – Гиббс сладко улыбнулся. – Скоро сматываешься с Зуки? Солнце, секс, страсть. Возвращаться не захочешь.

– А то я не знаю, – пробормотал Селлерс, сделав вид, что не заметил ехидства Гиббса. Он уже заранее накручивал себя, думая, что будет делать после отпуска, когда ждать уже нечего. Селлерс всегда считал, что походы налево стоят риска не столько из-за самого секса, сколько из-за предвкушения.

– Пронюхает Стейси, где ты, – не вернешься, даже если сильно захочешь. А приглашу-ка я Зуки на свадьбу. Вот будет сюрпризец для Стейси.

Селлерса было очень нелегко вывести из себя, но Гиббс сегодня расстарался.

– Какого дьявола тебя корежит? Завидуешь? Напрасно. У самого медовый месяц скоро. Куда поедете, на Сейшелы?

– В Тунис. Медовый месяц… Само собой – старая традиция. Если женишься – должен быть медовый месяц.

– Что? – Селлерс не уловил намека, если таковой имелся.

– Традиции важны, не так ли? Традициям надо следовать, – промямлил Гиббс и слизнул пену с верхней губы.

Кто-то включил музыкальный автомат. Слушая песню, Селлерс размышлял о том, что каждым днем Гиббс ему нравится все меньше и меньше.

– Ты никак передумал?

– Передумал насчет чего? – раздался у них за спиной голос.

– Уотерхаус! Что тебе за… А-а-а, ты уже взял. – Селлерс был рад его появлению. Беседовать с Гиббсом о чувствах – занятие не из приятных. Если Гиббс вообще способен на такой подвиг, как чувства.

– Извините за опоздание, – сказал Уотерхаус. – Дело сдвинулось с мертвой точки. Общался с экспертами.

– И?

– Пятновыводитель на ковровой дорожке в доме Хейвортов. Под ним пятна крови Роберта Хейворта. Лестница от входной двери видна. А спальня – нет.

– Что еще?

– Грузовик Хейворта. Кругом сперма. Не его.

– Все шоферюги на отдыхе не прочь блуд почесать, – буркнул Гиббс.

Не его? – повторил Селлерс. – Точно?

Саймон кивнул.

– Еще не все. Ключи от грузовика были в доме, на них отпечатки не только Роберта, но и Джульетты. Само по себе это еще ни о чем не говорит, потому что все ключи лежат в глиняной миске на кухонном столе, так что Джульетта могла оставить отпечатки, когда брала, например, ключи от дома, но…

– Длинное узкое помещение, о котором говорили Келви и Фригард… – пробормотал Селлерс. – Грузовик Хейворта!

– Я сразу подумал о том же, – согласился Саймон. – Только где матрац? В грузовике его не было, а на матраце из спальни только ДНК Роберта и Джульетты.

– Наоми Дженкинс сказала, что матрац был накрыт полиэтиленом, – напомнил Селлерс.

– Но не в случаях Келви и Фригард. Я звонил Комботекре. Никакого полиэтилена, голый матрац. Увы, наверняка уже где-нибудь на свалке. – Саймон протяжно выдохнул. – Однако ты прав. Келви и Фригард изнасиловали в грузовике Хейворта. Один из бортов не металлический, а из брезента. Большой кусок с завязками по нижнему краю, чтобы крепить к полу. Фригард упоминала матерчатую стену. Наверняка грузовик.

– Лично я считаю, что движущая сила всех преступлений – Джульетта Хейворт. – Гиббс опробовал свою теорию на Саймоне. – У нее есть помощник, чью сперму обнаружили в грузовике, но она мозговой центр. Использовала грузовик для изнасилований в реале и продавала билеты. Неплохой доходец. А сама вроде как не работает.

– Наоми Дженкинс презирает Джульетту за то, что та на содержании у мужа, – задумчиво проговорил Саймон. – Не устает об этом напоминать.

– На содержании, ха! – Гиббс фыркнул. – Да ей такие деньги капают – никакому водиле не снилось.

– Не знаю, не знаю… – возразил Селлерс. – Нам известны четыре жертвы серии: Келви, Фригард, Дженкинс и автор письма номер тридцать один. А длинную узкую комнату описывают только двое. Двух других насиловали в театре, чтоб ему пусто было.

– Почему театр сменили на грузовик? – вставил Саймон.

– Жертв может быть гораздо больше, – сказал Гиббс. – Просто они в полицию не заявляли. По словам Дженкинс, Келви и Фригард, насильник грозил убить их. Веская причина помалкивать. Но не единственная. Сколько женщин боятся, что на них будут смотреть как на зачумленных. А большинство мужчин, хоть и отрицают это, именно так относятся к изнасилованным женщинам.

– Допустим, – с сомнением произнес Селлерс. – Если ты прав насчет Джульетты и у нее есть помощник, то в курсе ли Хейворт?

– Нутром чую, что нет. Может, как раз узнал – и получил от женщины по голове? – предположил Саймон. – Правда, есть одна загвоздка. По словам Ивон Котчин, Наоми сказала ей, что Хейворт перестал работать по ночам. Мол, Джульетта не любит оставаться ночью одна…

– Но ты думаешь, что Джульетте по ночам нужен был грузовик для ее собственного дела. – Селлерс закончил мысль Саймона. – Это кое-что объясняло бы. Роберт Хейворт начал встречаться и с Сандрой Фригард, и с Наоми Дженкинс после того, как их изнасиловали. Через три месяца в случае Фригард, через два года – в случае Дженкинс. Может, Джульетта свела его с обеими?

– Ну да, – презрительно усмехнулся Гиббс. – Как, интересно?

– Как и зачем? – Саймон покусывал нижнюю губу. – Даже если она попыталась свести мужа с жертвами, зачем это Хейворту? По-моему, такое невозможно. Или, скажем, маловероятно.

– Могу ответить зачем, – сказал Гиббс. – Эта баба – извращенка. Заводится от того, что ее муж трахает тех, кого поимел ее подельник.

– Да, но Хейворту надо было ухитриться познакомиться с ними, завязать отношения. Ему-то что за радость? Или он тоже извращенец? И где уверенность, что женщина в него влюбится?

– В том и кайф, – настаивал Гиббс. – Для обоих Хейвортов. Она устраивает изнасилования, а он потом трахает жертв. Перчику добавляют в свою сексуальную жизнь. Поэтому Роберт Хейворт сам и не насилует. Женщина не станет спать с насильником, верно?

Селлерс покачал головой:

– По словам Комботекры, Сандра Фригард не спала с Хейвортом. Она хотела, а он нет. И с Наоми Дженкинс он встречался целый год. Если только для кайфа, как ты говоришь, – то зачем так долго?

– Могут ли супруги одновременно страдать синдромом Мюнхгаузена?[19] – задумчиво спросил Саймон. Какая-никакая, но теория. Иногда невероятные гипотезы тянут за собой верные. – В этом случае их идея такова: Джульетта организует изнасилование, затем на сцену выходит Роберт и помогает женщине оправиться, возвращает им уверенность в себе. По словам Комботекры, Сандра Фригард жаловалась на чрезмерную заботу Хейворта. Он все советовал ей не торопиться. И не занимался с ней сексом именно по причине чрезмерной заботливости. – Саймон нахмурился, уловив изъян в своих рассуждениях. – Но Наоми Дженкинс не рассказала ему об изнасиловании, и обращался он с ней, похоже, совершенно иначе. Не как с жертвой. Он оказался в постели с Дженкинс через час после знакомства.

– Херь собачья. – Гиббс зевнул. – В жизни не слышал, чтобы муж с женой одновременно страдали синдромом Мюнхгаузена. Это штука индивидуальная. В таком не признаются. Ну и как они узнали бы, что у обоих этот синдром?

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Саймон, – но я все же уточню у специалиста.

– Ну-ну, – презрительно хмыкнул Гиббс.

– В жизни не сталкивался с таким странным делом. – Селлерс наморщил лоб. – По идее, Роберт Хейворт увяз в нем по уши. Джульетта знает подробности преступлений, две жертвы были подружками Хейворта… И что с того? Они ведь сами стали его подружками. Следовательно, у нас против Хейворта только одно: он познакомился с Фригард и Дженкинс после того, как их изнасиловали. Имеем ли мы право на этом основании делать вывод, что он тоже завязан?

Саймон водил пальцем по краю кружки.

– Сомненья – вот что до поры оттачивает ум наш, как острый нож, пока не свалимся в тартарары и не поймем, что слово каждое – лишь ложь.

– Что это еще за срань? – буркнул Гиббс.

– Это написала Джульетта, – объяснил Селлерс.

– Автор – Чарльз Хьюго Сиссон, – добавил Саймон. – Он недавно умер. Стихотворение называется «Сомненья».

– Заседание клуба книголюбов считаю открытым, – ухмыльнулся Гиббс.

– По-твоему, в этих строчках есть смысл? – спросил Селлерс. – Джульетта Хейворт хотела нам что-то сказать?

– Смысл ясен как божий день. – Гиббс не скрывал отвращения. – Баба изгаляется. Мне бы заполучить ее на десять минут…

– Она намекает, что мы ошибаемся, – с напускной бодростью ответил Саймон. Он был подавлен, но демонстрировать слабость перед Гиббсом не собирался. – И что поймем, насколько ошибаемся, когда будет слишком поздно.

Или она сама слишком поздно сообразила, как ошибалась насчет Роберта, отсюда и попытка убийства? Нет, с такими выводами можно далеко зайти. Саймон сменил тему:

– Что удалось узнать о прошлом Джульетты? Есть за что зацепиться? Кто может быть ее соучастником, если он вообще был?

– У меня целый список ее друзей, парочка связей по бизнесу, – сообщил Селлерс. – Многое рассказали ее родители.

Которые пришли в отчаяние, услышав, что их единственного ребенка обвиняют в попытке убийства… Селлерс с трудом заставил себя сообщить им такую новость.

– По бизнесу? В смысле – когда она мастерила глиняные избушки?

– Да. Они неплохо расходились. В «Реммиксе» был приличный выбор.

– Значит, деловая хватка есть. – Гиббс был страшно доволен собой. – Расскажи ему самое интересное.

– Как раз собирался. – Селлерс снова обратился к Саймону: – Джульетта уже несколько лет не встречалась с друзьями. Собственно, она вообще ни с кем, кроме мужа, не общалась после нервного срыва в две тысячи первом году.

– Вообще-то не похожа она на слабонервную. – Саймон представил себе Джульетту – хладнокровную, чуть ли не по-королевски уверенную в себе. – Даже наоборот – железная дамочка.

– Я побеседовал с ее врачом, и та рассказала, что Джульетта Хейворт полгода провела в постели. А до того несколько лет работала как безумная – без перерыва, без отпусков. Она попросту перегорела.

– В то время она была замужем за Хейвортом?

– Нет. До нервного срыва она жила отдельно, а после вернулась к родителям. Замуж вышла в 2002 году. Сегодня утром я долго беседовал с ее родителями, Норманном и Джоан Хэзлхерст. Оба утверждают, что Джульетта не могла причинить Роберту вред. Никоим образом. Однако они также утверждают, что она наверняка хочет поговорить с ними и увидеть их, а мы знаем, что это не так.

– Они не врут, – вставил Гиббс. – Как любым родителям, им просто хочется быть ей нужными.

– Джульетта и Роберт познакомились в магазине видео, – продолжал Селлерс. – Магазин «Блокбастер», находится в Сиссинхерсте, графство Кент, на Стаммерз-роуд, недалеко от дома Хэзлхерстов. Джульетта только-только начала выходить после срыва. Она забыла кошелек, обнаружила это уже у кассы и очень расстроилась. Роберт стоял за ней в очереди. Он заплатил за нее и проводил обратно. Родители его за святого почитают. Джоан Хэзлхерст страдает из-за Роберта не меньше, чем из-за дочери. Говорит, что благодарна ему по гроб жизни – он поставил Джульетту на ноги.

Саймону все это очень не нравилось, хотя он и не понимал причины. Уж больно гладко. Надо будет пораскинуть мозгами.

– А что Хейворт делал в Кенте? Где он тогда жил?

– Незадолго до знакомства с будущей женой он купил дом в Спиллинге, – ответил Гиббс. – А до того… Хрен его знает. Мы на него ничего не накопали. Одна большая черная дыра.

– Что вызвало нервный срыв? Это как-то связано с ее работой? Может, возникли проблемы?

Развернувшись вполоборота, Гиббс рыкнул на официантку за то, что заказа долго нет.

– У нее все шло лучше некуда, – сказал Селлерс. – По словам матери, вначале, когда дочь только-только открыла свое дело, все было просто замечательно. Зато потом, когда бизнес окреп, расцвел, сама Джульетта развалилась на части.

– Не вижу логики, – прокомментировал Гиббс.

– Логика есть, – возразил Саймон. – Чем солиднее бизнес, тем больше проблем.

– Мать утверждает, что Джульетта себя заездила – пахала день и ночь, об отдыхе и развлечениях забыла. Хотела добиться идеала. Мол, она совершенно сдвинута на успехе. Всегда такой была.

– В смысле?

– До нервного срыва Джульетта всегда и во всем была первой. Лучшая ученица в начальной и средней школе. Спортсменка – выступала за графство, дома у нее куча призов. Пела в хоре, получила грант на учебу в Королевском колледже Кембриджа, но отказалась и поступила в колледж искусств…

– Она и сейчас первая. – Гиббс облизнулся: официантка несла вожделенный мясной пирог. – Только теперь вместо бизнеса – похищения и изнасилования.

– Какое у тебя сложилось о ней впечатление после беседы с родителями? – Саймон сглотнул от запаха рыбы с картошкой, которую подали Селлерсу. На обратном пути надо будет перехватить сэндвич. – Что она за человек? Настырная? Замкнутая? Дерзкая?

– Я бы сказал – экстраверт. Энергичная, общительная. Правда, слегка зацикленная на своих успехах, как считает отец. Если в работе нелады – злилась, ни к кому не желала прислушиваться. Отец сказал, что дочь у них с норовом. Была с норовом – до срыва. Мать, понятное дело, защищала дочь с пеной у рта. Запретила отцу очернять родное дитя. Я уж промолчал, что их Джульетта и без его слов по уши в грязи. Самое странное, что и родители, и все, с кем я общался, говорят так, будто знали двух абсолютно разных Джульетт.

Саймон кивнул:

– Джульетта до нервного срыва – и после? Такое с людьми случается.

– Мать рассказала об этом срыве. – Селлерс потер глаза и подавил зевок. – Стоило начать, ее просто понесло. Я остановить не мог.

– И что именно она рассказала? – Саймон пропустил мимо ушей насмешливое фырканье Гиббса.

– Как-то раз родители ждали Джульетту на ужин. Она не появилась. Они телефон оборвали – бесполезно. Поехали к ней. Джульетта не открыла, но они точно знали, что дочь дома, – машина на месте, за дверью играла музыка. В конце концов отец разбил окно. Джульетта находилась в мастерской, вид у нее был страшнее некуда, точно неделю не спала, не ела, не мылась. Родители, конечно, пришли в ужас, начали расспрашивать, что случилось, а она глянула сквозь них – и вернулась к работе. Только твердила: «Это надо закончить…»

– Что закончить?

– Заказ, над которым работала. По словам матери, у Джульетты была масса заказов, причем срочных, – подарки к праздникам, юбилеям, всякое такое. Родители всю ночь просидели рядом, она к утру закончила, и они велели ей ехать с ними домой. Она не возражала, не сопротивлялась. Мать сказала – ей вроде как все равно было, что с ней делают.

Гиббс пихнул Селлерса локтем в бок:

– Уотерхаус уже ее жалеет. Верно, Уотерхаус?

– Продолжай, – сказал Саймон. – Или у тебя все?

– Почти. Родители спросили, для кого домик, над которым она до утра просидела, – думали, раз такая срочность, то надо доставить заказчику. А Джульетта не помнит. Всю ночь твердила, что должна закончить работу, а для кого трудилась – без понятия.

– В общем, умом баба тронулась, – вставил Гиббс.

– А после той ночи как отрезало. Джульетта слышать ничего не хотела про работу. И видеть не могла свои домики. Она раньше родителям несколько подарила, так пришлось их на чердак унести. Те, что у нее в квартире имелись, тоже отправились на чердак. И все, точка. С тех пор она больше не работала.

– Еще как работала, только специальность сменила, – возразил Гиббс. – Да она трудоголик, доводит себя до безумия. Может, сейчас произошло то же самое: новый ее бизнес, все эти похищения-изнасилования, процветал, вот она и уработалась. Как результат – крыша поехала. Наша красотка и вмазала мужу по башке.

– Мать говорит, она знала, что с дочерью что-то не так, – пробубнил Селлерс в пивную кружку. – Она это сказала еще до того, как про Роберта услышала.

– Почему она так решила? – поинтересовался Саймон.

– Джульетта недавно позвонила ей и потребовала свое глиняное барахло назад.

– Когда? – Саймон постарался скрыть раздражение. Селлерс должен был об этом сообщить в первую очередь, а уж потом докладывать остальное.

– В субботу.

– То есть через два дня после того, как Хейворт не приехал на свидание с Дженкинс в «Трэвелтел».

– Точно. Джульетта ничего не объяснила. Сказала, что заберет домики, – и все. Приехала в воскресенье, мать говорит, в хорошем настроении, мол, давно такой не была. Поэтому родители и поразились, когда услышали…

– Наоми Дженкинс была у дома Хейвортов в понедельник, через окно увидела в гостиной глиняные домики. Значит, они там меньше суток находились?

– И что дальше?

– Не знаю. Просто любопытно – когда что произошло.

– Решила вернуться к работе? – предположил Селлерс. – Если они с мужем были повязаны в этом деле, а теперь Хейворт в больнице и, возможно, оттуда не выйдет…

– Ага. – Гиббс кивнул. – Она сделает вид, будто ничего не было, и займется своими черепками. Очаровашка.

– Что по Хейворту? – спросил Саймон. – И по Наоми Дженкинс?

Селлерс глянул на Гиббса. Тот ответил:

– По Хейворту пока ничего. По его сестре Лотте Николс – аналогично. Утром я занимался веб-сайтами, теперь возьмусь за Хейворта и его родню.

– А Наоми Дженкинс вся как на ладони, – сообщил Селлерс. – Родилась и выросла в Фолкстоуне, графство Кент. Училась в школе-интернате, успевала прекрасно. Средний класс: мать – учительница истории, отец – зубной техник. В университете Ридинга изучала типографское дело и графику. Тьма знакомых, подруг и поклонников. Энергичная. Экстраверт…

– Вторая Джульетта Хейворт, – заметил Саймон. У него заурчало в желудке.

– Ты бы пожевал чего, – ухмыльнулся Гиббс. – Или у тебя католический синдром вины? Умерщвляешь плоть, чтобы очистить душу?

У прежнего Саймона руки зачесались бы размазать придурка по стенке. Но под влиянием трагического или значительного момента человек меняется. И потом делит свою жизнь на «до» и «после». В свое время все вокруг, включая Гиббса, опасались гнева Саймона. Но теперь бояться перестали. Должно быть, это хорошо.

Саймон передумал звонить Элис Фэнкорт – слишком рискованно. Опять пойти на поводу у своих чувств к ней? Безумие. Саймон старался жить по правилу: избегай сложностей и проблем. С Чарли его решение никак не было связано. Бесится? Так не в первый раз.

Проблеск ужаса во взгляде Селлерса он уловил в тот самый момент, когда шею обдало холодом. Кто распахнул двойные двери паба, Саймон понял прежде, чем услышал знакомый голос:

– Мясной пирог с картошкой. Рыба с картошкой. Я еще помню те времена, когда не беспокоился насчет холестерина.

– Что вы здесь делаете, сэр? – Селлерс изобразил радость от встречи с шефом. – Вы ведь терпеть не можете пивные.

Саймон обернулся. Пруст таращил глаза на блюда, стоящие перед Селлерсом и Гиббсом.

– Сэр, вы?…

– Да, твою записку получил. Где сержант Зэйлер?

– Возвращается из больницы. Я сообщил в записке, – ответил Саймон.

– Я не до конца прочитал, – отрезал Пруст, словно это само собой подразумевалось. Наклонившись, уперся ладонями в стол; тот зашатался. – Жаль, что ДНК из грузовика не совпадает с ДНК Хейворта. Не меньше жаль, что Наоми Дженкинс и Сандра Фригард утверждают, что Хейворт их не насиловал.

– Сэр? – Селлерс подвинул к нему свою тарелку.

– Опять сложности. Я люблю, чтобы попроще, а у нас проблема на проблеме. – Пруст сунул в рот ломтик картофеля с тарелки Селлерса, вытер рот ладонью и вынес вердикт: – Жирная. Между прочим, я секретаршей работал. Отвечал за вас на звонки, пока вы тут с музыкальным автоматом обжимаетесь да пиво хлещете. Звонил Йоркшир.

Все графство? Саймон прикусил язык. Снеговик страшился всего, что называлось «дальше на север». Предпочитал обтекаемые формулировки.

– Не знаю, насколько пиво отшибло вам память, поэтому напоминаю, что их эксперты работали с ДНК Хейворта, сравнивали с ДНК насильника Пруденс Келви. Улавливаете?

– Да, сэр. И?…

Пруст подхватил еще один картофельный ломтик.

– Полное совпадение, – жуя, ответил он. – Варианты исключаются. Роберт Хейворт изнасиловал Пруденс Келви.

 

– Ты наберешь Стеф снова, если она не перезвонит? – спросила Чарли.

Десять часов вечера, а она уже в постели. С Грэмом и бутылкой красного вина, которую он привез из самой Шотландии. «Представь, здесь тоже вино продается, – поддразнила его Чарли. – Даже в таком захолустье, как Спиллинг».

На работе выдался долгий, суматошный день, и Чарли была рада обнаружить Грэхема на пороге своего дома. Да что там рада – в восторге. Парень немалый путь проделал, чтобы ее увидеть. Большинству мужчин – тому же Саймону, например – в голову не придет сделать такое. Но для начала она устроила Грэму допрос.

– Как ты узнал мой адрес?

– Ты у меня в пансионате отдыхала, помнишь еще? – Грэм нервно улыбнулся. Неужели побаивался, что Чарли сочтет его визит перебором? – Когда заселялась в шале, записала адрес. Извини. Сваливаться на голову без предупреждения не слишком красиво, согласен, выглядит так, будто я тебя выследил. Но во-первых, меня всегда восхищало усердие охотника, выслеживающего дичь, а во-вторых… – Он потупился, волосы упали на лицо. Театральщина, решила Чарли. – Я… э-э-э… гм… хотел тебя увидеть и подумал…

Закрыв ему рот поцелуем, Чарли втащила его в дом.

Ей было хорошо с Грэмом в постели. Его запах вызвал воспоминания о поленьях для костра, о траве и свежем воздухе. Отличник из Оксфорда, а пахнет природой. Чарли могла представить себя рядом с ним и на праздничной ярмарке, и в театре, где дают «Эдипа». Ему ничего не чуждо. Что (кто) может быть лучше? – спросила она себя риторически.

– Надеюсь, ты не намерена опять кинуть меня, сержант, – сказал Грэм, лежа рядом с Чарли среди сброшенной впопыхах одежды. – С тех пор как ты умотала посреди ночи, я, знаешь ли, ощущал себя мадам Баттерфляй в мужском обличье. Позвольте представиться – мистер Баттерфляй. Ввалиться сюда без приглашения было страшновато, вдруг ты по горло занята в своей полиции. В итоге я чувствовал бы себя героиней голливудского фильма – такой женушкой с тоской в оленьих глазах, муж которой бросил ее ради спасения планеты от смертельного вируса или столкновения с метеоритом.

– Ага, я этот фильма видела, – ухмыльнулась Чарли. – Все пятьсот версий.

– Женушку, как ты наверняка заметила, всегда играет Сисси Спейсек. Почему она не понимает мужа? – Намотав волосы Чарли на палец, Грэм рассматривал прядь, будто в жизни ничего прекраснее не видел. – Вечно она пытается отвлечь внимание героя от метеорита, угрожающего человечеству, и затащить мужа на пикник или матч младшей лиги. Возмутительная недальновидность. Ни малейшего понятия о принципе отстроченного вознаграждения… Я вот совсем другой… – Грэм прервался, чтобы поцеловать Чарли в грудь. – А кстати, что это – младшая лига?

– Не представляю. Может, с бейсболом связано? – Чарли закрыла глаза. Грэм болтал просто так, ради удовольствия. В отличие от Саймона. Тот либо говорил о чем-то важном, либо молчал.

Учитывая слова Грэма о том, что она предпочла ему работу, Чарли очень не хотелось задавать вопросы, задать которые было необходимо. Она не призналась, что предполагала позвонить ему исключительно по этой причине, а вовсе не для того, чтобы договориться о встрече. Что с ней случилось? Почему она не рвется снова увидеть сексуального, забавного, образованного парня? И в постели он хорош, даже если и чуток усердствует.

Когда Чарли все же собралась с духом и задала ему вопрос, Грэм нисколько не обиделся, тут же позвонил Стеф, и теперь они ждали ее звонка.

– Надеюсь, ты не сказал ей, что это нужно мне? – спросила Чарли. – Иначе она не перезвонит.

– Не сказал, и ты это знаешь. Ты рядом была, когда я оставлял сообщение.

– Да, но… разве она не знает, что ты у меня?

Грэм хмыкнул:

– Нет, конечно. Я не сообщаю Псинке, куда отправляюсь.

– Мне она заявила, что ты рассказываешь ей о женщинах, с которыми спишь, да еще со всеми подробностями. И если ей верить, многие из них были гостями твоего пансионата.

– Второе неправда. Она просто хотела разозлить тебя. Большинство моих гостей – толстые рыбаки не первой молодости, и чуть не каждого второго зовут Дерек. Вообрази, как я нежно шепчу в темноте: «Дерек…» Не-а, не пойдет.

Чарли рассмеялась.

– А первое? – Он что же, решил обаять ее, чтобы она оставила эту тему?

Грэм вздохнул.

– Один раз – всего один, и только потому, что не смог устоять, – я действительно рассказал Стеф про женщину, с которой переспал. Про Недвижимую Сью.

– Недвижимую?… – медленно повторила Чарли.

– Представь, я не шучу. Она вообще не шевелилась, пролежала как замороженная до самого конца. Мое сногсшибательное выступление пропало даром. Мне хотелось остановиться и пощупать ее пульс.

– Полагаю, ты этого не сделал.

– Нет. Вот стыд был бы. Но самое смешное, что стоило мне скатиться с нее, как в тот же миг она снова начала двигаться. Поднялась как ни в чем не бывало, улыбнулась и предложила чашку чая. Уверяю, после этого случая у меня появились сомнения в своей любовной технике!

– Хватит напрашиваться на комплименты, – с улыбкой сказала Чарли. – Лучше скажи, почему Стеф хотелось меня разозлить? Только потому, что я воспользовалась твоим компом, или…

Грэм искоса глянул на нее.

– Хочешь знать, сержант, что происходит между мной и Стеф?

– Я бы не возражала.

– А я не возражал бы узнать, что происходит между тобой и Саймоном Уотерхаусом.

– Откуда ты…

– Твоя сестра упомянула его, помнишь? Оливия. Отныне никаких прозвищ, клянусь.

– Ах да, верно. – Чарли очень старалась забыть тот эпизод, когда потоки гнева Оливии низвергались на старшую сестру с моральной… и буквальной высоты мезонина.

– Вы, девочки, уже помирились? – Приподнявшись, Грэм оперся на локоть. – Между прочим, она потом вернулась.

Что?! – На вкус Чарли, он произнес это чересчур небрежно. Если Грэм имеет в виду то, что она подумала… Чарли ощутила прилив злости.

– Вернулась в пансионат. На следующий день после твоего отъезда. И по-моему, расстроилась, что тебя нет. Я объяснил, что у тебя что-то на работе случилось… Почему ты на меня так смотришь?

– Надо было мне сразу сказать!

– Нечестно, сержант. Я только что получил назад свои губы! Мы были заняты, помнишь?

– Грэм, я не шучу.

Он заглянул ей в глаза:

– Я-то думал, вы поцеловались и все забыли. Ничего подобного, верно? Ты решила – пусть себе дуется сестричка. А теперь тебе стыдно и ты пытаешься взвалить вину на меня, простого очевидца! – Грэм обиженно оттопырил нижнюю губу, но тут же ухмыльнулся.

Чарли не собиралась признавать, что он попал прямо в точку.

– Надо было мне сразу позвонить. Мой номер у тебя есть. Вернее, у Стеф – я назвала ей при заселении.

Грэм со стоном закрыл глаза ладонями:

– Сержант… Как правило, люди не в восторге, если хозяева отелей, пансионатов и прочего каникулярного жилья принимают активное участие в кровных междоусобицах. Конечно, мы с тобой почти…

– Именно.

– Но «почти» не считается, верно? Я и обиделся. Быстро отошел, офицер, прошу учесть как смягчающее обстоятельство. И вообще я думал, что она сама тебе позвонит. Она совсем уже не злилась. Принесла мне свои извинения.

Чарли сузила глаза:

– Уверен? Точно моя сестра была, а не кто-то на нее похожий?

– Мисс Похудейка собственной персоной. – Грэм живо откатился подальше от кулака Чарли. – Мы славно поболтали. Кажется, она изменила свое мнение обо мне.

– Какой шустрый. Если она тебе голову не откусила, это не значит…

– Догадки были излишни. Она сама сказала, что я для тебя лучше, чем Саймон Уотерхаус. Да, кстати, ты так и не ответила на мой вопрос.

– Между мной и Саймоном ничего не происходит. Ровным счетом.

Грэм обеспокоенно встрепенулся:

– Кроме того, что ты его любишь?

Ты не обязана соглашаться. Просто скажи «нет ».

– Да.

Грэм недолго пребывал в миноре. Немногие мужчины оправились бы так быстро.

– А я тебя завоюю, вот увидишь! – жизнерадостно заявил он.

Очень может быть, подумала Чарли. При желании она могла бы в него влюбиться. И тогда не придется ей быть второй Наоми Дженкинс, которой жизнь не мила, потому что один ублюдок ее бросил. Ублюдок, до которого Саймону Уотерхаусу далеко. В сравнении с Наоми у Чарли все прекрасно, с какой стороны ни глянь. Роберт Хейворт. Насильник. Который изнасиловал Пруденс Келви. Чарли еще не до конца свыклась с этой мыслью.

Вопреки совету Саймона, днем она сообщила Наоми по телефону новые факты. Не то чтобы за время расследования Чарли прониклась симпатией к этой женщине и уж конечно не доверяла ей, зато поняла, как устроены у Наоми мозги.

Пожалуй, даже слишком хорошо поняла. Чарли знала еще одну умную женщину, которую собственные чувства затянули в омут глупости.

Наоми приняла новость о совпадении ДНК лучше, чем ожидала Чарли. Долго молчала, но когда заговорила, то казалась спокойной. Сказала, что должна выяснить всю правду до конца. Лгать больше Наоми Дженкинс не будет, теперь Чарли была в этом убеждена.

Завтра Наоми опять встретится с Джульеттой Хейворт. Если жена Хейворта зарабатывала на мерзком бизнесе вместе с насильником Наоми Дженкинс и Сандры Фригард, то Наоми, вероятно, единственная может заставить ее проговориться. По неясной причине Наоми важна для Джульетты. Остальные ее не волнуют, и в первую очередь муж, – Джульетта ясно дала это понять. «Она мне все скажет», – дрожащим голосом пообещала Наоми. Чарли была восхищена ее решимостью, но предупредила, что нельзя недооценивать Джульетту.

– Хочешь, обрадую тебя, сержант? Я не влюблен в Псинку. – Грэм зевнул. – Хотя и позволяю себе… нырнуть время от времени. Но ей не сравниться с тобой, сержант. Я хочу только тебя, с твоим деспотичным шармом и немыслимо высокими стандартами.

– Вовсе они не высокие!

Весело фыркнув, Грэм забросил руки за голову.

– Сержант, мне не под силу даже уяснить, чего ты от меня ждешь, а о том, чтобы соответствовать твоим требованиям, и речь не идет.

– По крайней мере, не сдавайся так быстро. – Чарли скорчила угрюмую мину. Грэм признал, что спит со Стеф. И не обидишься – учитывая, в чем сама Чарли ему призналась.

– Могу доказать, что Стеф для меня ничего не значит! Погоди, сейчас такое услышишь! – Глаза Грэма загорелись.

– Грэм Энгилли, знаешь, кто ты? Бессовестный сплетник.

– Помнишь песенку? «Белые полоски прочертили мой мозг…»

– Ну, помню.

– У Псинки белая полоска на заднице, прямо посредине. Когда приедешь ко мне в следующий раз, я прикажу ей тебе показать.

– Обойдусь.

– Нет, правда, без смеха не взглянешь. Теперь тебе ясно, что я не могу испытывать чувства к такой женщине?

– Белая полоска?

– Ага. Она любительница солярия, ни дня не пропускает, и поэтому задница у нее ярко-оранжевая. – Грэм улыбнулся. – Но если… гм, как бы выразиться… раздвинуть половинки…

– Ладно, ладно, без подробностей!

–… то увидишь абсолютно белую полосу. Заметна даже когда Псинка ходит.

– А что, она часто голышом ходит?

– Вообще-то… да. Она на меня немножко… запала.

– Чего ты вовсе даже и не хотел.

– Конечно, нет! – театрально возмутился Грэм.

Зазвонил его мобильник, он дотянулся до него, нажал кнопку.

– Да. Белая полоска, – изобразил он губами, чтобы Чарли не сомневалась, кто на другом конце. – Да… О’кей. Отличная работа, дружище. Заслужила косточку. – Он подпихнул Чарли локтем.

Она, не удержавшись, прыснула.

– И что?

– Наоми Дженкинс у нас не была. Никогда не приезжала.

– М-м-м…

– Однако Стеф не просто псинка, а терьер, поэтому проверила всех Наоми. Нашлась Наоми Х-е-й-в-о-р-т. В сентябре заказывала шале на выходные. Клиенты – Наоми и Роберт Хейворт, но заказ делала жена. Пригодится?

– Да. – Чарли села, стряхнув руку Грэма. Надо было подумать.

– Чтобы тебе потом не разочароваться, сержант…

– Ну?

– Она отменила заказ. Хейворты так и не приехали. Стеф помнит ее повторный звонок. У этой Наоми Хейворт голос был очень расстроенный, когда она отказывалась от шале. Стеф даже решила – что-то с мужем стряслось, бросил ее или умер.

– Точно. – Чарли кивнула. – Точно. Здорово. Ты очень помог.

– Теперь объяснишь, зачем это все? – Грэм принялся ее щекотать.

– Эй! Отвали! Нет, не объясню. Не имею права.

– Так, так. А своему Саймону Уотерхаусу все в деталях рассказываешь?

– Ему-то зачем? Он знает не меньше, чем я. – Чарли расплылась в улыбке при виде оскорбленной физиономии Грэма. – Саймон – один из моих детективов.

– То есть ты видишь его ежедневно. – Грэм рухнул обратно на подушку и испустил тяжкий вздох. – Такая, значит, моя планида.

 







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.