 |
|
Глава двадцать шестая
Суббота, 8 апреля
Нас окружает темнота, страшнее которой ничего не может быть. Темнота такая, что в душе мигом поселяется уверенность, что тебе из нее никогда не выбраться.
Но длится это какие-то секунды. Раздается легкий гул, и в следующий миг я снова вижу интерьер шале. Но смутно: все вокруг серое. «Черт!» – раздается мужской голос. Я различаю две фигуры. Одна массивная и высокая, вторая помельче и пониже. Силуэт покрупнее мог бы принадлежать тебе, Роберт. На миг я убеждаю себя, что это ты, и сердце мое замирает от счастья. Я больше не помню ни о ДНК, ни о твоей лжи, ни о том, что ты сменил фамилию, ни о твоем брате-насильнике. Во всяком случае, я не сразу об этом вспоминаю. Зато твои поцелуи, прикосновения твоих губ – они здесь, со мной. Как и твои безжалостные слова, отсылающие меня прочь. Я гляжу на твой силуэт и думаю о том, что потеряла тебя.
В комнате становится светлее. Гул издавал реостат регулировки яркости. В шале нет ни тебя, ни Грэма Энгилли. Ноги у меня дрожат, плечи словно придавлены тяжестью. Передо мной констебли Селлерс и Гиббс.
– Что за мать вашу?! – орет Чарли Зэйлер. – У меня чуть сердце не выскочило!
Я жду, что Гиббс, по своему обыкновению, окрысится, но он словно растерял всю свою свирепость.
– Извините, – говорит он. – Случайно задел выключатель.
Зато Селлерс сегодня не в настроении.
– Что ты вытворяешь? – рычит он. – Умотала без единого слова. А как нам перед Прустом отчитываться, подумала?
Чарли не отвечает.
– Включи мобильник и позвони Уотерхаусу, – говорит Селлерс. – Он там как на сковородке. Весь извелся из-за тебя, а еще ему придется что-то наврать Снеговику. Даже муж, у которого любимую жену похитили, так не переживал бы. Я даже не представляю, каких дров он там наломает, если ты не объявишься в ближайшее время.
Чарли издает странный звук, будто слова Селлерса удивили ее. Или разозлили.
– Где Энгилли? – спрашивает Гиббс.
Чарли смотрит на меня, потом на коллег.
– Обсудим это наедине. Наоми, подождите нас здесь. – На полпути к двери она останавливается: – Или вам будет комфортнее снаружи?
Три пары глаз смотрят на меня. Я не хочу находиться здесь, где меня истязали, тем более в одиночестве, но кто защитит меня снаружи, если вдруг вернется Энгилли? Вернется – и наткнется на меня. Да, но Стеф уверена, что ее муж сейчас в доме Чарли…
– Как мог Грэм Энгилли оказаться у вас дома? – спрашиваю я.
У Селлерса и Гиббса вид не менее смущенный, чем у сержанта Зэйлер. Они явно что-то знают.
– Что происходит? Вы с Грэмом… встречались? Вы с ним спите? – Звучит чудовищно, но другого объяснения я не нахожу. – Как?! – Я срываюсь на крик. – Как такое возможно? Вы знали его до встречи со мной? Когда я дала вам его визитку…
– Это подождет, – вмешивается Селлерс. – Сержант! На пару слов.
Чарли запускает пятерню в короткие волосы.
– Дайте нам несколько минут, Наоми. А потом поговорим, обещаю.
Ни один из них не трогается с места, и я понимаю, что они предлагают выйти мне. Почти бегу к выходу и, оказавшись снаружи, закрываю дверь и приникаю к ней. Подслушивать бессмысленно, стены слишком толстые, дом построен на совесть. Изнутри ничего не просачивается, не дом, а наглухо закупоренный контейнер.
Уже совсем стемнело, но на стене одного из домов висит фонарь. Кажется, он прожектором светит прямо на меня. Если Грэм Энгилли объявится, мне от него не скрыться. Я сажусь на корточки, обхватываю колени. Чувствую себя зверем, на которого идет охота.
Как-то все неправильно сложилось, так не должно быть. Ты не должен быть родным братом человека, который меня изнасиловал. Ивон не должна была делать сайт для Энгилли. Чарли не должна с ним спать, но спит наверняка.
Селлерс и Гиббс не знали, что она в Шотландии. Не знали, что она приехала сюда со мной. Почему она сбежала, ничего не сказав коллегам? Зачем взяла меня с собой? В качестве приманки? В глазах Селлерса, устремленных на нее, стоял ужас. Будто он не предполагал, что она способна на поступок, который совершила. Что бы это ни было.
Я приехала туда, где меня изнасиловали, с женщиной, которая лгала в глаза и мне, и своим коллегам. Я вскакиваю на ноги. Надо бежать. Надо заменить мысли действием, пока мои подозрения не превратились в смертельный страх.
Сумка Чарли лежит на водительском сиденье. Дверь закрыта, но не заперта. Я открываю ее и расстегиваю сумку. Ищу ключи. Будь я смелее, ушла бы пешком, но бегун из меня неважный, а пансионат в такой глуши, что не скоро куда-нибудь доберешься.
Ключей нет ни в кармашке, ни в одном из отделений сумки. В замке зажигания ключи Чарли оставить не могла – это было бы слишком большой удачей. Заглядываю внутрь салона, и мне приходится несколько раз моргнуть: боюсь, что страх и стресс сыграли со мной злую шутку. Но это не галлюцинация, ключи действительно в замке, целая связка. От дома, от работы, от машины. Вероятно, даже соседский ключ.
Я смотрю на связку, удивляясь, как это Чарли не раздражает звон металла во время езды. На ее месте я бы держала ключ от машины отдельно.
Бросив сумку на пассажирское сиденье, забираюсь в салон и завожу машину. Мотор работает почти бесшумно. Машина скользит по траве, выкатывается на гравий, и вот я уже еду по узкой проселочной дороге прочь от «Серебряного холма». Прекрасное ощущение. Куда лучше, чем стоять под фонарем в этом страшном месте и ждать, когда Грэм поймает меня.
Но поймаю его я. Он ждет Чарли у нее дома. А ключи от дома у меня. Я могу поехать к нему. Он не в курсе, что я знаю, где он и кто он такой.
У меня перехватывает дыхание от мысли, что наконец-то я получила перед ним преимущество. И я это преимущество не упущу. Не должна, не имею права. Я достаточно потеряла. Самое время припомнить, в мельчайших подробностях, фантазии о мести, которые я прокручивала в голове каждый день, пока не познакомилась с тобой. Что выбрать? Зарезать его, застрелить, отравить? Связать и проделать с ним то, что он проделал со мной?
От машины Чарли надо избавиться. Оставлю на обочине, как только доберусь до шоссе, и поймаю попутку. Иначе меня очень скоро остановит полиция. Поверь, Роберт, на этот раз мне ничто не помешает. С Чарли или без нее, в больницу к тебе я попаду. И плевать, если ты снова меня прогонишь.
Потому что теперь я понимаю. Я знаю, почему ты прогнал меня, почему велел оставить тебя в покое. Ты думал, что я говорила с Джульеттой, верно? Что она выдала свою версию событий, все разрушила, открыв мне то, чего я знать не должна была. И ты сдался.
В больнице я сказала, что люблю тебя. По моим глазам, по лицу ты наверняка видел, что я говорю искренне, от сердца. Но ты все равно сдался. И полагал, что я тоже сдамся – и просто уйду. Пока я не попаду в больницу, ты будешь уверен, что я не вернусь.
Как ты мог такое подумать, Роберт? Неужели ты совсем меня не знаешь?