Главная | Обратная связь

Особые врожденные способности совершенно необходимы

Кант утверждал, что если бы у нас не было особых, заранее запрограммированных врожденных способностей, мы никак не могли бы испытывать чувственные ощущения. Рассмотрим, к при­меру, такую на первый взгляд простую ситуацию: как бы мы уви­дели видимый цветовой спектр, если бы мы не обладали органами зрения особого строения, обеспечивающими различение цветов? Совершенно очевидно, что без этого наше видение мира было бы черно-белым. Кант имел в виду аспект дедуктивной необходимос­ти. Чтобы получить некое чувственное ощущение, зависящее от способности определять понятия (например, возможности отличить ярко-алую артериальную кровь от багровой венозной, или вообще воспринимать цвета), необходимо изначально иметь предназначен­ную исключительно для этого систему (в данном случае цветовое зрение). Без этой системы, без способности воспринимать мир в цвете мы не сможем испытывать данное ощущение. Как можно определить оттенок крови, не имея цветового зрения (или анало­гичной способности)?

Но Кант, Пирс и Эйнштейн (а позже — и Хомски) пошли гораздо дальше. В отличие от Юма, который, исходя из ложных выводов, усомнился в существовании внешней реальности вообще (впослед­ствии этот ход мысли развил Рассел⁴⁰), Кант, Пирс и Эйнштейн без колебаний предположили существование реального, физичес­кого, материального мира с определенными репрезентативными ка­чествами. Без такого мира ни одно представление нельзя назвать истинным в любом значимом смысле этого слова. Например, ка­кой смысл имели бы названия цветов — красный, синий, зеленый, желтый — в черно-белом мире?

Хотя поначалу некоторые учёные (в том числе и Бенджамин Ли Уорф⁴¹ (Benjamin Lee Whorf) и некоторые из его последователей) считали, что поверхностные языковые формы определяют форму обозначаемых ими понятий, экспериментальные исследования по­казали, что это совсем не так. Мы воспринимаем цвета именно так, а не иначе, благодаря врожденной предрасположенности наших органов зрения. Вряд ли овладение тем или иным языком мо­жет как-то повлиять на зрительные ощущения. Например, у англи­чанина и индейца племени навахо одинаковое восприятие цвета, несмотря на то, что в английском языке и языке навахо цветовой спектр разделяется по-разному. В языке навахо нет четкого лекси­ческого различия между зеленым и синим, тогда как в английском это два разных цвета. Исследования показали, что не только анг­личане и навахо, но и все люди земного шара, говорящие на более чем пяти тысячах языков, видят цвета практически одинаково.

Но вопрос о том, как мы обзавелись именно этими, а не иными, абстрактными понятиями, каким образом нам удаётся мгновенно связать понятие со словом, а то и другое — с фактами нашего опы­та, — этот вопрос много шире и сложнее, чем рассмотрение назва­ний цветов. Мы не учимся распознавать красный или любой дру­гой цвет; очевидно, что в нас заранее встроена способность ви­деть так, как мы видим.

Но последовательное исследование расскажет нам намного больше. Мы должны иметь заранее встроенные механизмы для распознавания любого типа понятиями, которые мы можем в принципе ассоциировать со своим опытом. Собственно, здесь наиболее очевидна аналогия между возникновением языка и воз­никновением генетической системы, которая обеспечивает суще­ствование любого живого организма. Чтобы установить эту ана­логию, мы совершим экскурс в молекулярную биологию, после чего продолжим исследование современной лингвистической теории.