Главная | Обратная связь

Что могут и чего не могут обезьяны

Практически никто не сомневался, что хорошо обученная горил­ла или шимпанзе имеет достаточные умственные способности, что­бы запомнить поразительно большое количество ассоциаций между реальными предметными ситуациями и тем, что можно назвать «знаковыми жетонами» (в случае с Сарой это были действительно жетоны, прикрепляемые к доске) или видимыми знаками — как у обезьян, обучаемых языку глухонемых, или в случае с клавиатурой. Например, Лану учили использовать клавиатуру, а Коко вообще ста­ла «билингвом», то есть сначала ее учили языку жестов, а потом -работе с клавиатурой. Что могли сделать обезьяны, так это связать несколько сотен реальных ситуаций с видимыми жестами (знака­ми), жетонами или ударами по клавишам клавиатуры. Этот факт явно свидетельствует, что обезьяны — сообразительные и способ­ные существа.

Но важно отметить и то, чего обезьяны делать не могут. Вы­яснилось, что некоторые аспекты речевого поведения нормально­го ребенка однозначно недоступны для обезьян. Вскоре мы убе­димся, что каждый из этих аспектов включает в себя использова­ние совершенно абстрактных понятий (то есть пересечение пропа­сти Эйнштейна). Обезьяны абсолютно не способны аступить в мир абстрактных суждений. Они не могут отделить образы, символы от ситуаций, к которым те относятся. Таким образом, им не дос­тичь свободы выбора, которая приходит со способностью иметь дело с воображаемыми абстрактными ситуациями (как в примере с чашкой — если я уроню чашку на пол, она разобьется, так что я не буду этого делать). От абстрактного мышления зависят и свобода воли, и моральная ответственность, как понимает их человек.

Приведённый ниже список того, чего не могут делать обезья­ны, отнюдь не полон, но он безусловно указывает на то, что даже самые сообразительные и «одаренные» обезьяны не научились тем особенностям языка, что без усилий даются людям; поэтому не нужно принимать желаемое за действительное.

А где же вопросы? Где грамматика?

В псевдоречевом поведении обученных обезьян полностью от­сутствует такой элемент, как вопросы. Они, кажется, просто не способны понять, что такое вопрос. Это странно, потому что сами по себе обезьяны — существа необычайно любопытные и никогда не упустят возможности исследовать все вокруг и испытать но­вые способы обращения с предметами. Даже собака, по всей ве­роятности, умеет спрашивать, — например, разрешения сесть в машину. Видя, что всё семейство садится в машину, она склоняет голову набок и слегка приподнимает ухо. Но обученные обезьяны никогда не задают вопросов. Когда супругов Премак спросили, по­чему так происходит, они ответили категорично: «Нам легче было научить Сару отвечать на вопросы».⁶¹ Уошо тоже никогда ни о чем не спрашивала; то же можно сказать о Коко, Ниме или Лане.

Кроме вопросов, отсутствует и зависимость от синтаксических структур (упорядочивание знаков по определенным правилам), уни­версальная для всех без исключения языков, — зависимость, на которую полагаются все нормальные дети, овладевая своим пер­вым языком. Так, дети очень рано начинают распознавать субъект — подлежащее (выраженное словосочетаниями с существи­тельным — например, «собаки» в предложении «Собаки гонялись за котом») и предикат — сказуемое (выраженное глагольными сло­восочетаниями — «гонялись за котом»). Дети быстро научаются распознавать категории и границы между ними, и правильно (хотя и неосознанно) анализируют структуры в процессе их освоения и запоминания. Более того, ребенок быстро начинает ориентироваться в показателях числа существительного (одна собака — много со­бак). Дети отмечают время и вид глагола. Например, сказуемое в предложении «Собаки все время гоняются за котом» имеет фор­му настоящего времени, можно еще отметить множественное чис­ло и несовершенный вид. Если бы сказуемое было «загнали кота на дерево», тогда бы мы говорили о прошедшем времени и совер­шенном виде глагола. И совсем другая форма глагола была бы в предложении «Собаки будут гоняться за котом».