Главная | Обратная связь

Бесконечно растущий словарный запас

Между языковыми возможностями человека и обезьяны есть много и других различий, но мы рассмотрим ещё только одно. Ребе­нок быстро набирает богатый и разнообразный запас слов, который постоянно расширяется, в том числе и за счет разных комбинаций слов, словообразования. Словарный состав языка ребенка может охватить не только все возможные понятийные обстоятельства, но и такие понятия, которые и представить-то достаточно сложно: квад­ратный круг, бесконечная песня, волшебная мысль с голубыми же­лезными крылышками и т. д. Более того, в случае с обученными обезьянами точность использования знаков — 80%, тогда как ребе­нок, даже если он совершенно захвачен игрой, очень редко непра­вильно, не к месту применяет знак. Лингвистическая деятельность ребенка чрезвычайно тонка и намного точнее соответствует ситуа­ции, чем «вербальное поведение» обученных обезьян, неспособных воспринять даже общие понятия о размерах, чтобы можно было срав­нивать величины предметов. Действия ребёнка и обезьян отлича­ются друг от друга, как кукареканье петуха на рассвете от серьез­ного разговора мужчины и женщины, обсуждающих планы на день. Сказать, что примитивный крик некоего животного был первым шагом к зарождению языка — все равно, что сказать: первое жи­вотное, вскарабкавшееся на дерево, сделало решающий шаг к ос­воению космоса.

Итоги и заключение

Мы рассмотрели с научной точки зрения человеческую способ­ность к речи и увидели, насколько тесно связан язык со способнос­тью человеческого разума к абстрактному мышлению. Мы узнали, что сложные и четкие структуры языка отражены в организации биологических знаковых систем в соответствии с информацией, за­кодированной в ДНК. Мы последовательно доказали, что никакой сугубо материалистический процесс не мог создать язык. Логичес­кая пропасть, разделяющая мышление от материи, — непреодоли­мый барьер для любого материалистического взгляда. Если гово­рить в терминах Пирса и Эйнштейна, пропасть, описанная ими, мо­жет быть преодолена только благодаря вмешательству поистине трансцендентного Разума, — к этому выводу пришли оба.

Человек имеет, мягко говоря, смутное понятие о вечном и бес­конечном мире за гранью пространственно-временной Вселенной. Простой, заурядный выбор человека (уронить чашку или нет) бе­зусловно указывает на наше приближение к вечной истине, не нуж­дающейся в физическом выражении. Подумаем о действии, о ко­тором размышляли, но не совершили, и последствиях этого дей­ствия, которые могли произойти, но не произошли. Мы знаем, что случилось бы, если бы чашку уронили, и это доказывает, что нам доступен вечный мир абстрактных понятий, который не менее ре­ален, чем тот, в котором мы обитаем. Он так же реален, как тот факт, что если бы я все же уронил чашку, она бы упала на пол.

Мы, люди, с помощью языка и речи можем не только удиви­тельно точно описывать материальный мир вокруг нас, но и с лег­костью преодолевать пределы пространственно-временного мира, чтобы выразить мысли, затрагивающие невидимую вечность аб­страктных идей. Этот невидимый вечный мир доступен нам бла­годаря дару речи.

Хотя мы вовсе не всеведущие, не вездесущие, не всесильные, но, благодаря силе, данной нам через дар языка, мы, несомненно, можем осознать все эти понятия и тем самым доказать, что язык не мог эволюционировать в пределах любого конечного периода времени. Язык, который необходим для представления и передачи абстрактных понятий, явно предшествовал опыту и не мог быть следствием его накопления.

Весь опыт, все ощущения конечны и частны (они возникают в определенной точке пространства и времени). Предположим, я все же уронил чашку, и она упала. Это будет одиночное, частное собы­тие. Но наше понимание этого события, как и все остальные поня­тия и представления, будет иметь общий характер. Понятие мож­но применить с одинаковым успехом к любому подобному собы­тию. Таким образом, понятие затрагивает бесконечное количество нереализованных возможностей.

Даже если все эры пространственно-временного мира умножить на бесконечность, все равно нельзя будет с помощью материального мира объяснить те абстрактные понятия, которыми человек с легкос­тью оперирует благодаря дару речи. Количество времени, простран­ства, материи и энергии, существующей в мире, даже точный харак­тер физических механизмов наблюдаемого нами пространственно-временного континуума, — всё это не имеет никакого отношения к теме возникновения абстрактной и бесконечной языковой способности че­ловека. Самое удивительное и до сих пор не объяснённое свойство этой способности заключается в том, что она дает нам возможность шагнуть за пределы времени и пространства.

Мы не можем видеть вечный мир, в который мы входим с по­мощью языка и речи, но отрицать его существование было бы так же глупо, как отрицать элементарную возможность выбора. На­пример, отрицать реальность той дороги, по которой мы не пошли (или чашки, которую не уронили). Или утверждать, будто любая реальность, касающаяся гипотетической возможности, должна обязательно быть воплощена физически. Это тоже абсурдно. Чаш­ка всё ещё здесь, передо мной, ее никто не ронял, и поэтому она осталась целой. Если считать реальностью любую альтернативу, мы должны признать, что отклоненный вариант так же реален, как и принятый, хотя ни один из вариантов не имел физического воплощения до того, как выбор состоялся. В противном случае не суще­ствовало бы реального выбора между вариантами: бросать чашку или нет. Мы и сейчас можем доказать, что существует альтерна­тива — мы бросим чашку, и она разобьется. Но мы выбираем дру­гой вариант. Мы не будем её ронять, потому что нам не нужно доказательств.

Итак, мы дошли до заключительного вопроса, до того, с чего мы начали наш разговор: «По чьему образу?» Представьте, что вы — судья, и что только ваше слово, сказанное вами по вашей воле, решит дело. Каков будет ваш приговор?